Глава 13
— Том, стой! Том! Остановись немедленно!
Всегда поражался тому, как эти женщины умудряются бегать на каблуках. Но останавливаться я не собирался. Иначе взорвусь от гнева и разнесу к чертям ресторан.
— Да стой же ты! — схватила она меня за рукав.
Я с силой дернулся, но вырваться не смог.
— Отвали! — процедил злобно, выворачивая руку, освобождаясь от захвата.
— Не отвалю! — столь же злобно отозвалась Сью, пытаясь перехватить меня другой рукой.
Я дернул ее за грудки и грубо втолкнул в первую попавшуюся дверь.
— Что?! — швырнул на диван, на котором сидели люди.
— Том! — взвизгнула она.
— Пошли вон! — заорал на присутствующих в комнате. Блядь, если мне сейчас хоть кто-то слово поперек скажет — убью, на хуй!
Компания, побросав микрофоны и выключив плазму, резво покинула комнату.
— Ну?! Я слушаю! — Казалось, из ушей и носа сейчас полыхнет огнем. Меня трясло от гнева. Я достал сигарету и закурил, наплевав на все запреты на стенах и мягкую обивку. Блядь! Мари, Мари, Мари... Только не это! Когда все стало так хорошо! Я столько лет этого ждал! Мари! Только не это!
— Успокойся! Я все объясню! — пролепетала она.
— Что?! Что ты можешь объяснить?! Как подставила меня?! Выставила полным мудаком?! Как сделала посмешищем?! Как сломала мою жизнь?!
— Ты просил, чтобы группа была! Я организовала!
— Кто тебя просил?! Херли ты тут феячишь, когда тебя никто не просит?!
— Ты хотел помириться с братом!
— Да я и без тебя с ним помирился бы! Кто тебя просил лезть в наши отношения?! Кто вообще тебя просил лезть в мою жизнь?!
— У нас семья!
— Нет никакой семьи! Уже давно ничего нет! Я не люблю тебя! Я не хочу тебя! Мне не нужно ничего от тебя!
— Но ты хотел от меня ребенка!
— Кстати, насчет ребенка! Можно узнать, когда ты умудрилась забеременеть и от кого?! Мы с тобой не спали месяца три!
— Просто живота еще не видно!
— Да что ты! Живота не видно?! А был ли живот?! Ты отцу тоже про беременность рассказала или у тебя был экспромт на сцене?! Не от того ли твой отец вдруг стал таким щедрым?! Купить меня решила?! Мы завтра же едем ко врачу...
— Я не буду делать аборт!
— Нееет, дорогая! Сначала мне сделают УЗИ и ДНК-тест на отцовство! При мне! Врач, которого укажу я! И если это мой ребенок, я заберу его у тебя и буду растить сам, а ты проваливай на все четыре стороны! Мне не нужна женщина, которая решает всё за меня! Которая принимает за меня решения! Которая за меня общается с моими друзьями! Которая выходит за меня замуж, не спросив моего согласия! Ты долго вообще думала?! Какого дьявола меня никто не спросил?! Я давал тебе повод принимать решения за меня?! Откуда ты взяла ребенка?! Почему ты молчала об этом три месяца?! Или ты мне рога наставляла, пока я деньги зарабатывал?!
— Да какие ты деньги зарабатываешь?! — вскочила Сью и подлетела ко мне. — Те жалкие центы? Ты даже не можешь себе позволить нормальную машину и дом! Пока мой отец не стал сливать на твою студию хоть какой-то музыкальный хлам, чтобы не дать подохнуть тебе с голоду, ты даже не мог позволить себе хоть раз в месяц сходить в приличный ресторан! Все крупные заказы — это дело моих рук! Всё твое бабло — это дело моих рук! Все ваши «гениальные» проекты, которые вы делали с Биллом, загнулись! А хочешь я тебе скажу, с чего бы твоя группа крашеных неудачников вдруг стала такой популярной? То, что ты поднялся, — это дело моих рук! То, что отец вам предложил, — это дело моих рук! Твоя сытая жизнь последние четыре года — это дело моих рук! Моих связей! Моих контактов! И если я никогда тебе не говорила об этом, то это только потому, что я не хотела тебя унижать. Я сделала тебя за эти четыре года! Я! Я добилась, чтобы у тебя было всё то, что ты сейчас имеешь, и я хотела дать тебе еще больше!
Я достал портмоне, выгреб из него все деньги и швырнул ей в лицо:
— Мне ничего от тебя не надо! Свали из моей жизни!
— Не свалю! Я слишком много в тебя вложила, чтобы сейчас свалить, отдав тебя другой! Или думал, что я не знаю про то, куда ты постоянно бегаешь? Не знаю, что трахаешь бабу собственного брата? Как, нормально тебе? Совесть на копчик не давит? Кольцо-то ей, наверное, купил? Или думал, я не замечу, как твоя морда скривилась, когда ты увидел, что я его надела? Что ж дешевку такую взял? Денег на кольцо поприличнее не хватило?
— Пошла вон!
— Не дождешься! Или ты женишься на мне, или я тебя по миру пущу! Контракт видел? Думаешь, твои друзья простят тебе, что ты их славу и деньги променял на русскую проститутку?!
Я ударил. Неожиданно сильно. С размаху. Со всей злости. Ударил по стеклянной вазе с фруктами, стоящей на столе. Сьюзен отшатнулась от меня. Взгляд злой, ненавидящий. Руку пронзила боль, но я был взбешен до такой степени, что практически не почувствовал ее.
— Не смей называть ее так, — хриплым голосом произнес я. — Хочешь уничтожить меня? Вперед. А кольцо... Да, кольцо предназначалось не тебе, но ты можешь оставить его себе. На память. Я переночую сегодня у Билла, можешь забрать из моей квартиры всё, что посчитаешь нужным. А сейчас извини, мне надо ехать. С днем рождения, Сьюзен.
Я распахнул дверь и нос к носу столкнулся с Биллом.
— Том! — воскликнул он, налетев на меня. Его взгляд скользнул по моей окровавленной кисти. Лицо перепугано вытянулось. — Сьюзен!
Билл попытался пройти, но я жестко приложил его плечом, преградив путь.
— Ты все знал о сегодняшнем вечере, да? Поэтому был так уверен в контракте, да? Какой ты, на хер, после этого мне брат?
— Том... — отступил Билл.
— Пошел ты! Урод...
Я оттолкнул его со своего пути и быстрым шагом сбежал из ресторана. Как я вас всех ненавижу. Мари... Она не простит... Я потерял ее. Навсегда.
Я оценил всю тупость швыряния деньгами почти сразу же — на такси у меня не осталось ни цента. Поэтому я решил идти к Мари так, пешком, обмотав по дороге кисть носовым платком. Вроде бы ничего серьезного, лишь кожу рассек от удара, стекла в ранах нет. Впрочем, идея дойти из центра города до дома Мари была вполне себе гениальной, если не думать о расстоянии. Зато я надеялся проветрить голову, успокоиться и придумать слова в свою защиту. Мне постоянно кто-то названивал. Георг, Густав, Билл, мама... Я не обращал на это внимания, просто шел к своей женщине и все, перебирал ногами, шевелил извилинами, приводил мысли в порядок. Было уже заполночь. Газеты вовсю печатали тиражи со статьями о том, что дочь Франка Бригманна выходит замуж за Тома Каулитца, обсуждали правильность поступка богачки Сью и удачную партию для альфонса-Каулитца. Интернет-порталы и информационные агентства уже разместили все это в сети и вывесили фотографии. Я чувствовал, что пропал. Но это не страшно. Сейчас я приду к Мари и все ей объясню. Она поймет. Всё-всё ей расскажу, как на духу. Она простит. И больше не уйду от нее. Докажу, что принадлежу только ей. Заслужу ее доверие. На телефон упало смс с неизвестного номера. Мари? Я нервно открыл сообщение:
«Том, во сколько мы встречаемся? Крис»
Ответить.
«В смысле?»
Отправить.
Через несколько секунд телефон зазвонил.
— Привет, это я. Прости, у моего телефона села батарейка. Я не знаю, во сколько мы в аэропорту встречаемся. И мы поедем все вместе с водителем или каждый сам добирается? — тараторил Крис.
— В каком аэропорту?
— В смысле? У нас же завтра, выступление в Хельсинки. И сегодня мы вылетаем в шесть утра. Ты забыл что ли?
Твою мать...
— Том, нас заберут как обычно со студии или такси надо брать?
Документы дома...
— Я перезвоню. Не убирай телефон. И если ты не зарядишь свою трубку, я тебя кастрирую!
Так, самолет на Хельсинки в шесть-пятьдесят. Сейчас полвторого ночи. Надо заехать на студию, забрать документы на группу, мои документы дома. Вещи... тоже дома... И еще надо собрать группу по городу. Я позвонил водителю и попросил забрать меня с Шлосштрассе. До Врангельштрассе я не дошел пары кварталов.
Пока водитель ехал, я сидел на бордюре и медитировал над телефоном, размышляя, что делать. Позвонить Мари? Но в это время она возможно уже спит. Написать смс? Что именно ей написать? Если она все знает, то... Она бы позвонила. Мари бы обязательно позвонила. Значит, она ничего не знает. Пусть спит спокойно, а завтра я ей все расскажу. Сразу же после концерта полечу к ней и все объясню.
«Я очень тебя люблю» — набрал сообщение. Нажал отправить. Сообщение пыталось долго уйти, а потом выдало ошибку. Я проверил баланс. Блядь... Что такое не везет и как с этим бороться?
Вопреки моему ожиданию Сьюзен не только никуда не убралась из моей квартиры, но и нагло спала в моей постели. Не обращая на нее внимания, я быстро переоделся, покидал чистые вещи в сумку, взял документы и собрался уйти, когда она преградила мне дорогу.
— Том, пожалуйста, нам надо поговорить, — взмолилась она, прислонившись спиной к двери.
— Я все сказал. Дай мне пройти.
— Том, выслушай меня.
— Мне некогда. — Я попытался ее отпихнуть, но Сью вцепилась в дверь.
— Пожалуйста, Том! Всё, что я сказала, — это неправда. Я просто хотела, чтобы ты...
— Мне все равно, — перебил я.
— А мне все равно, что у тебя другая! Я отлично понимала, на что шла, когда мы начали встречаться. Я знала, что все рок-музыканты часто изменяют своим женам. Изменяй — я не скажу ни слова, только не бросай меня.
— Боюсь, этот формат отношений категорически не устроит Мари. Она собственница и не будет меня ни с кем делить. Да и в моих планах нет ни слова о гареме.
— Том, ты не любишь ее! Зачем она тебе? Она же нищая, с двумя чужими детьми! Ты насытишься ею, а дальше что? Сейчас у тебя страсть, гормоны, в штанах свербит, а потом что? Нищета? Чужие горлопаны?
— Что тебе надо от меня? — устало выдохнул я.
— Я дам тебе всё! У тебя такие перспективы! Дам всё, что захочешь... — жалась она ко мне.
— Сьюзен, дай мне свободы, а. Это всё, что мне от тебя надо, — отодвинул я ее.
— Это неправда! Я нужна тебе!
— Дай мне выйти, я опоздаю на самолет.
— Я скажу папе...
— Хоть маме! Дай мне пройти.
— А Билл знает о том, что ты трахаешь его женщину? — она смотрела с вызовом.
— Во-первых, Мария давно свободная женщина. Во-вторых, Биллу нет до этого никакого дела.
— Ой ли... — язвительно улыбнулась, качнув головой. — Билл был бы не против возобновить отношения с ней, насколько я знаю. А как ты думаешь, станет ли Билл общаться с тобой после подобного предательства? Ведь он всегда так боялся, что ты уведешь у него Марию. И сейчас ты воплотил в жизнь его самый большой кошмар. Ты пойдешь против брата? Лишишь его группы? Отнимешь у него любимую женщину? Оставишь детей без отца? Что скажут его сыновья, когда вырастут? Мм, Том? Ты уничтожишь брата?
— А это тебе лично Билл сказал или ты снова пытаешься выдать желаемое за действительное? Сью, я решу свои проблемы сам. Если ты хочешь донести до моего брата о моих отношениях с Марией, пока я не объявил о них официально, то можешь это сделать хоть сейчас. Мне все равно. А теперь извини, меня внизу ждет машина. Ключи можешь оставить в почтовом ящике, я вернусь и заберу их. Будь счастлива, дорогая, — я наклонился, поцеловал ее в щеку, отодвинул в сторону и вышел.
Как же я устал...
Я позвонил Мари утром, сразу же, как мы приземлились и прошли таможню. Она была бодра, весела и ласкова. Много шутила и ерничала. Я сначала хотел рассказать ей про вчерашнее, но потом передумал. Мари была на каких-то курсах повышения квалификации, вся на эмоциях, вся под впечатлением, я не стал портить ей настроение.
В обед она позвонила сама. У меня были переговоры, поэтому мы не смогли поболтать. Во время обеда я полазил по интернету, чтобы оценить масштаб бедствия. Публикаций много. Очень много. На фотографиях я был похож на кого угодно, только не на счастливого жениха. На некоторых изображениях мое лицо и вовсе было удивленно вытянуто. На нем так и читалось — what the fuck?! Главное пережить первые сутки. Потом будет легче.
Звонок от мамы застал меня в кафе, за сто восемьдесят третьей чашечкой эспрессо.
— Поздравляю, сынок. Несколько неожиданно узнать о твоей помолвке из прессы. — Голос звучал обиженно.
— Перестань. Нет никакой помолвки, — отмахнулся я.
— А о чем же сегодня весь день писали газеты и говорили по телевизору?
— В субботу или воскресенье я хочу представить тебе свою будущую жену. Надеюсь, что ты одобришь мой выбор.
— Сью хорошая девушка. Если она тебе нравится...
— Нет, мама. Я не про Сью. Я сделал предложение Мари.
— Хм! — усмехнулась она и спросила крайне удивленным голосом: — Мари? А Сьюзен? А пресса?
— А со Сьюзен мы расстались. Пресса несколько поторопилась нас поженить.
— Давно расстался?
— Вчера.
— Но сегодня...
— Так вышло.
— По-моему некрасиво вышло. Билл мне рассказал...
— Что он рассказал? — напрягся я.
— Сказал, что все выглядело в высшей степени отвратительно. Сказал, что ты орал на весь ресторан и вообще... Том, я много раз тебе говорила, чтобы ты разобрался со своими женщинами...
— Мам, не начинай. Я завтра зайду к тебе. Надо обсудить кое-какие вопросы. Я очень переживаю, как Билл отнесется ко всему этому. Он говорил, что вы стали больше общаться.
— Я больше переживаю из-за Мари. Как она отнесется к новости, что ты женишься на Сюзен? Девочка только ожила, и такой удар получить в спину.
— Я говорил с ней утром и в обед. Все нормально, мам.
— Ты уверен?
— Да. Я хочу после концерта полететь к ней, тогда и объясню всё. Вчера был кошмарный день. Я третьи сутки не сплю.
— Ох, Томми, Томми...
— Все будет хорошо, мам. Я все разрулю. Мне бы только с Биллом разойтись. Сейчас меня это тревожит больше всего. А с Мари я вечером поговорю, объясню, что это было недоразумение, она поймет.
Но поговорить вечером у нас не вышло. Я застрял в аэропорту, потому что над злосчастным маленьким Хельсинки повис такой густой туман, что я не мог разглядеть собственную вытянутую руку, выйдя из машины. Я сидел в Finnair Lounge* и ждал хоть какой-то информации о своем рейсе, на чем свет стоит ругая туман. Потом я решил посмотреть, как дела у моей девочки и наших мальчишек. Но как я ни пытался запустить сервис наблюдения, ничего не получалось — программа сообщала, что нет сигнала и просила подключить камеры обратно. Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. В голове пронеслись тысячи мыслей. Мари уходила от меня, сбегала, пряталась. Я видел безжизненную квартиру, игрушку, забытую второпях, пустые шкафы. Я метался по улице, звал ее, судорожно названивал матери, друзьям, знакомым. Я искал ее... искал... и не мог найти... В холодном поту, я набрал номер Мари. Сердце бешено колотилось в груди, ушах, кончиках пальцев. Меня трясло... Я уже готов был нестись в Берлин пешком, если она сейчас не возьмет трубку.
— Ты уже прилетел? — спросила Мари с надеждой.
Я схватился за грудь и облегченно выдохнул.
— Том, с тобой все в порядке? — испуганно.
— Да... Да, любимая. Все хорошо. Я с тобой, — пробормотал я.
— Томми, ты уже в Берлине? — ласково настолько, что невольно улыбаюсь.
— Нет, я все еще сижу в Хельсинки... Здесь туман... Такое чувство, что я в капсуле, которую опустили в молоко. Ничего не видно за окном. Вылет отложен до улучшения метеоусловий... Похоже, я всю ночь проторчу в этой дурацкой Финляндии.
— Не расстраивайся. Может, тебе просто не судьба сегодня попасть домой.
— Я долго не спал и очень устал.
— Что-то случилось? У тебя такой поникший голос.
— Нет, все хорошо. Мари...
— Да?
— А что с камерами? Я хотел...
— Ой, не надо о плохом! Алекс засунул в микроволновку машинку. Микроволновка заискрила и взорвалась.
— Александр не пострадал? — аж подпрыгнул я.
— Нет, испугался немного. Но от скачка напряжения сгорела проводка в квартире. У меня теперь нет ни телевизора, ни ноутбука, ни камер. Один холодильник чудом выжил.
— Это не страшно, починим. Главное, что ребенок не пострадал. Ты себе платье уже выбираешь?
— Какое платье?
— Как какое? Белое. Самое красивое. В выходные поедем к моей маме, и я представлю тебя в новом качестве — будущая фрау Каулитц.
— Я хотела в выходные съездить в «Сатурн» и купить технику.
— В «Сатурн» мы съездим днем, а вечером к маме. Как думаешь, твои родители не будут возражать против нашей свадьбы?
— Честно говоря, я давно уже не прислушиваюсь к их советам, поэтому, думаю, даже если они будут возражать, то это вряд ли как-то повлияет на мое решение, — рассмеялась она.
— Ты выйдешь за меня?
— Выйду.
— Ты будешь любить меня?
— Буду.
— Ты родишь мне принцессу?
— Рожу.
— Я очень тебя люблю, Мари. Ты моя самая лучшая женщина.
Утром в среду до меня дозвонился брат. Я клевал носом в кресле, вяло обдумывая пойти ли мне в душ, или в SPA-салон. Проблема в том, что, если я сейчас приму хоть сколь-нибудь горизонтальное положение, то вырублюсь на раз-два. Звонок близнеца меня немного взбодрил.
— Привет, истеричка! — хихикал Билл.
— У меня нет настроения выслушивать твои язвительные шутки, — буркнул я.
— Ой, какие мы нежные, — ржал он.
— Изыди, — огрызнулся я, намереваясь скинуть вызов.
— Слушай, истеричка, мне звонили с телевиденья. Зовут в передачу к непотопляемому Штефану Раабу. Редакторица била себя копытами в груди и клялась, что Штефан плохо спит, всё мечтает с нами обсудить возобновление нашей концертной деятельности. В общем, я дал согласие. Ты ведь завтра возвращаешься, да? Во сколько?
— Я в субботу днем возвращаюсь. А сейчас я в Москву направляюсь. У меня там в пятницу вечером концерт.
— Черт... Я бы не хотел идти к Раабу один... Там такой формат... А ты никак не можешь вырваться?
— Ты же знаешь, я человека пока не нашел, а в свете некоторых событий...
— Кстати, насчет «некоторых событий». Как твоя рука?
— Нормально. Только болит немного и чешется под болячками.
— На хрен ты вазы руками бил? Нельзя было ногой отфутболить?
— Это всё, что тебя интересует?
— Нет, не всё. Я хотел сказать, что не знал ничего. Сьюзен утром сказала, что хочет объявить о вашей помолвке, потому что под это дело на ее отца можно посильнее надавить и выбить условия контракта получше. Потом ты сказал, что собрался жениться... Кольцо это дурацкое... Я же помнил, что ты говорил, будто кольцо не ей, но как-то мозги отключились, два плюс два сложилось и, сам понимаешь... А когда лицо твое увидел там, на сцене, понял, что ты вообще не в курсе, что собрался на ней жениться.
— А ты знаешь, что Сьюзен беременная?
— Первый раз слышу. Действительно?
— Говорит, что да. Но я не поверю, пока сам не увижу тест на отцовство.
— А если это твой ребенок?
— Он не может быть моим. Физически не может быть моим. Я с ней не спал месяца три, если не больше. Думаешь, она три месяца гордо молчала, чтобы объявить это вот так вот?
В трубке повисла пауза, словно нас разъединили. Потом Билл очень тихо, с глубоким сожалением, сказал:
— А я так и не сделал тест на отцовство.
Я пожал плечами:
— Зачем? Близнецы все равно тебе не нужны. А я бы не хотел, чтобы моего ребенка воспитывал чужой человек.
— Типа опустил? — презрительно фыркнул Билл.
— Типа высказал свое мнение по имеющимся у меня фактам, — усмехнулся я. — Возьми с собой Йоахима, пусть соберет материалы на Тину. Думаю, что ее тебе тоже припомнят. Если будут что-то спрашивать про меня и Сьюзен, переводи все стрелки на меня, — ничего не знаю, ничего не видел, ничего сказать не могу, звоните Тому.
— Я обговорю до записи программы все условия.
— Очень мудрое решение. Если совсем будут клевать, сделай звонок другу. Я выйду в эфир. Договорились?
— Телефон не убирай далеко, а то опять все самое вкусное пропустишь.
— Мне бы поспать. Вырубает на ходу.
— Прилетишь и отоспишься.
— Угу... Отоспишься с вами...
В Берлин я смог вылететь только вечером, проторчав в аэропорту почти сутки. Поняв, что с перелетом моей группы в Москву будут проблемы, я отправил ребят в Россию на поезде, договорившись с организаторами, что их встретят. Мне же надо было попасть в Берлин — я боялся оставлять мою девочку надолго одну: неизвестно, знает ли Мари о проделке Сьюзен, звонила ли ей моя бывшая, не угрожала ли, как когда-то угрожала Тина. Еще я подумывал взять Мари с собой в ее родной город. В пятницу у нас концерт. Если улететь этой же ночью или в четверг утром, то у нас будет несколько дней на отдых в Москве.
В самолете я надеялся поспать хотя бы те злосчастные пару часов, что мы должны были лететь, заранее отказавшись от еды.
— Пресса? — улыбнулась мне стюардесса.
— Если только под голову подложить, — ухмыльнулся я в ответ.
Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами и улыбалась так, что, казалось, губы порвутся. Протянула кипу газет.
— А можно вас попросить немного виски? У вас же есть виски, да?
— Конечно, герр Каулитц, — благоговейным голоском промурлыкала она.
Ненавижу. Ну почему нельзя сделать вид, что ты меня не узнала?
Стюардесса принесла виски. Я вытянул ноги, намереваясь перед сном чуть-чуть выпить и посмотреть последние сплетни в свежем «Бильде». Интересно, они что-нибудь еще писали про меня и Сьюзен? Я, зевая, перелистывал страницы, а потом... Потом я чуть не вывихнул челюсть и подавился алкоголем. Со страниц «Бильда» на меня смотрела Мария, дети и я, собственной персоной!
— Ебать! — нервно протянул я, схватившись за телефон. Судорожно нашел контакт Норы и нажал вызов.
«Токио-Том скрывает семью!»
— Блядь! Блядь! Блядь! — матерился я на телефон из-за того, что вызов не проходит.
«Незнакомка подарила дикому рокеру близнецов?»
— БЛЯЯЯЯДЬ!!! Я убью тебя! Убью! БЛЯДЬ!!! Ты же обещала, сука! Ты обещала! — я долбанул кулаком с зажатым в нем телефоном по колену.
— В самолете блокируют связь, — осторожно подсказала мне соседка через проход.
— На хуй! — огрызнулся я. — Убью! Я ее убью! — взвыл в отчаянье.
В то время как все бурно обсуждают объявление о помолвке гитариста Tokio Hotel Тома Каулитца и дочери президента Юнивёрсал Мьюзик Франка Бригманна Сьюзен, в распоряжении редакции попали уникальные снимки — Том на прогулке с молодой женщиной и детьми. Не трудно заметить, что эта семья очень счастлива. Девушка смотрит на Тома влюбленным взглядом. Они постоянно держатся за руки, обнимаются и целуются, ни от кого не скрываясь. Том с удовольствием играет с детьми, как два яйца похожих друг на друга и на своего звездного отца.
Молодую мать, подарившую Тому парочку хорошеньких близнецов, зовут Мария Ефимова. Она много лет работала с группой в качестве переводчика и пиар-менеджера. По рассказам друзей, Том и Мария познакомились в Москве во время одного из визитов группы в Россию. Молодые люди сразу же понравились друг другу. Между ними вспыхнула любовь. Через полгода Том уговорил Марию оставить работу в московском издательстве и перейти на работу в группу в качестве переводчика. Много лет пара тщательно скрывала свои отношения. Было время, когда они разъехались, и Том попытался построить отношения с «золотой девочкой» Сью. Но, как видно по фотографиям, сегодня молодые родители снова вместе и совершенно счастливы. Однако остается непонятным один вопрос: «помолвка» со Сьюзен Бригманн — это удачный пиар-ход перед запланированным возвращением группы Tokio Hotel на сцену или Том Каулитц действительно оставил свою семью и годовалых близнецов ради выгодного во всех отношениях брака с дочерью главы Юниверсала?
Фотографии... Очень много фотографий... Я, дети, Мари. Я целую Мари. Я играю с детьми. Мы все вместе. Красный шарик. Браслет. Увеличенная фотография Мари, где она смотрит на меня, не видя, что ее снимают, про которую Нора сказала, что видит в ее глазах любовь. Сука! Ты же обещала! Ты обещала мне, тварь! Так, надо выдохнуть и успокоиться. Ближайшие полтора часа я все равно ничего не могу сделать. Я огреб проблемы с Биллом раньше времени. Его раскатают с этой сатьей у Рааба! Поехать к матери и поговорить с ней? Я посмотрел на дату публикации. Газета утренняя. Мари уже в курсе. Даже если она не читала статью, журналисты достанут мою девочку. Надо забрать ее с той квартиры и перевести в безопасное место. Сука, я убью тебя!
— Нора! Блядь! Я просил тебя! Ты мне обещала! Ты мне клялась! — орал я в трубку, идя по терминалу к таможенному контролю.
— Каулитц? Ты о чем?
— Не прикидывайся дурой!
— Я не понимаю, о чем ты?
— Я придушу тебя! Я сейчас приеду в издательство и придушу тебя!
— Том! Не ори! Что случилось?
— Сука! Как ты могла так подставить меня?! Я просил! Я очень просил!
— Каулитц, я вторую неделю грею задницу в Тунисе. У меня отпуск. Я не понимаю, о чем ты.
— Не понимаешь?! А как фотографии, которые ты мне отдала и копии которых ты себе не оставила, оказались опубликованными в твоей сраной газете?!
— Бля... — застонала она. — Том, миленький, Том, это не я, клянусь! Том! Черт! Том! Это не я! У нас стажер в отделе, наверное, его посадили за мой комп... Том, клянусь...
— Сука, как ты могла меня так подставить? Мари сейчас затравят! Ты не понимаешь этого, идиотка?! Как ты могла? Я доверял тебе, а ты!
Я сбросил звонок и набрал Мари.
— Мари, ты где?
— На курсах. А что?
— У тебя все в порядке?
— Да. Что-то случилось? У тебя такой голос взволнованный.
— Я приеду к тебе, хорошо? Хочу поговорить.
— Приезжай, конечно. А ты разве не в Москву собирался?
— Я ночью или рано утром вылетаю. Хочу, чтобы ты полетела со мной. Взяли бы пацанов, погуляли по городу.
— Извини, но у меня работа, я не могу так просто взять и уехать. Во-вторых, у нас тепло, а в Москве в это время еще снег не сошел и грязно. Не думаю, что мальчикам будет полезна смена климата в их возрасте. Да и Дэнни, если честно, сопливится, боюсь, что мы его московской слякотью окончательно простудим.
— Хорошо. Я только предложил. Тогда я могу поговорить с мамой, она побудет с мальчиками, а ты могла бы отдохнуть...
— Томми, милый, у меня работа. Курсы. Если я сбегу с них, меня уволят.
— Я хочу побыть с тобой.
— Давай дождемся выходных и побудем вместе. Я уже договорилась с Ириной. Она возьмет мальчиков к себе на выходные. У нас будет два дня и целая бессонная ночь.
— Хорошо. Я сейчас к маме заеду, а потом сразу к тебе, договорились?
— Буду ждать тебя, дорогой.
Разговор с мамой вышел вполне себе обстоятельный. Она сказала, что Билл был у нее днем и видел статью в «Бильде». Сначала он повозмущался по поводу коварства Тины и мастерства художника, что так четко подделал фотографии. А потом мама дала ему конверт, который я оставил у нее на хранение.
— И как он отреагировал? — осторожно спросил я.
Мама поморщилась, покачала головой и не менее осторожно ответила:
— Он не пришел в восторг.
— Он сам мне ее отдал, — упрямо процедил я.
Мама вздохнула:
— Том, я отлично знаю, что ты чувствуешь к этой женщине...
— Она, между прочим, мать твоих внуков!
— Я знаю. И еще я знаю, что ты любишь ее. Но брат у тебя один, и вы слишком похожи. Вы говорите одинаково, думаете одинаково, совершаете одинаковые поступки. Вы любите одинаковых женщин. Я очень тебя прошу, при общении с братом, тщательно выбирай выражения. Мне совершенно все равно, с кем из вас она останется, хоть втроем живите, если не можете ее поделить, помни только об одном — брат у тебя один, роднее и ближе у тебя никого нет. Ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за нее враждовать с братом. Ты умеешь договариваться с ним, ты много лет был его ангелом-хранителем, я всегда могла рассчитывать на тебя. Подумай, как объяснить ему ваши отношения.
Слова матери звучали крайне неприятно. Я поджал губы и прищурился.
— Не ты ли сватала нас с Мари? Чуть ли не в одну постель укладывала?
Мама ласково улыбнулась и, как в детстве, потрепала меня по голове:
— Ты очень ее любишь. Мари достойна твоей любви. Я не прошу тебя отказаться от нее ради Билла. Я прошу тебя контролировать свои слова. Ему сейчас будет тяжелее всех.
— Он сам за это боролся.
— Иногда жажда разрушений внутри нас сильнее разума.
— Я боюсь за Мари. Точнее, за наши отношения с Мари. Она ничего не знает про Сьюзен, а я не могу ей об этом сказать. Я соврал Мари, когда сказал, что мы расстались со Сью. Это вышло случайно. Я просто в тот момент сказал это и всё...На свою голову. А потом много раз хотел разорвать отношения со Сью, но... Понимаешь, Бригманн не простит мне, что я бросил его дочь, он очень ее любит и всячески балует. Я не сильно с ним завязан по бизнесу, но если он захочет меня убрать, то уберет, как блоху с собаки. Он даже не заметит, что я исчез. Не будет ни гастролей, ни песен, ни-че-го. Со мной все разорвут отношения. Мне все будут отказывать, меня будут опасаться, словно я болею чумой. Он разорит меня, растопчет. И это не только в Германии. Это в Европе, Штатах, Азии, России и Южной Америке! Куда бы я ни поехал, он не даст мне жизни. Мама, он уничтожит меня! Сьюзен так и сказала — или я женюсь на ней и получаю золотые горы, или мной подотрутся и спустят.
— Почему бы тебе не обсудить эту ситуацию с Мари?
— Что я скажу? Что три месяца дул ей в уши? Что искал предлоги для ссоры со Сьюзен, а та, как назло, ни одного повода мне не давала? Что ее отец организовал нам контракт, от которого я не могу отказаться, потому что друзья не поймут? Что меня будет ненавидеть брат-близнец, потому что его дети называют меня папой? Что передо мной стоит выбор — или она, нищета и ненависть друзей, или Сьюзен, карьера, деньги, слава? Знаешь, что у меня на одной чаше весов? Она и любовь к ней — всё! А на другой — Сьюзен, Билл, Георг, Густав, наш шоколадный контракт с Юнивёрсалом, карьера, деньги, слава, дорогие машины, огромные дома, красивые счета в банках, сцена, визжащая толпа, программы на телевиденье, шикарные номера в отелях, всеобщее обожание и поклонение! Целый мир будет стоять передо мной на коленях! Отказавшись от всего этого в пользу Мари, я потеряю брата и друзей, которые не простят мне упущенных возможностей. А согласившись... потеряю Мари.
— Невелика потеря, — легкомысленно махнула рукой мама. — Зато у тебя будет всё.
— А зачем мне всё, если ее не будет?! — возмутился я. — Кому я подарю этот гребаный мир? Что я буду с ним делать в одиночестве?
— Я не очень понимаю, что ты хочешь от меня услышать? Если все так плохо, то зачем ты сделал Мари предложение? Женись на Сьюзен. Она так рвется за тебя замуж.
Я недовольно скривился и покосился на маму.
— Я люблю Мари и не люблю Сьюзен.
— Ммм, кошка хочет съесть рыбку да не хочет промочить лапки?
— Кошка готова промочить лапки... Только раскатают ту кошку по асфальту, если она вздумает перебежать дорогу на пути к рыбке.
Она улыбнулась и обняла меня:
— Господь помогает морякам в бурю, но рулевой должен стоять у руля. Помни, какое бы решение ты не принял, ты все равно останешься моим самым лучшим и самым любимым сыном. А Билл твой брат. И чтобы он тебе ни говорил, он все равно, как и я, очень тебя любит. Что касается Мари, то поговори с ней, объясни всё. Она поймет.
— Она решит, что я ее предал так же, как предал Билл, когда женился на Тине.
— Но ты-то на Сьюзен не женился. Или ты уже передумал?
— Я не хочу жить с женщиной, которая не позволяет мне быть мужчиной.
— А где гарантия, что Мари не будет делать так же?
— Ей я прощаю некоторые маленькие недостатки, — рассмеялся я.
Мама покачала головой и улыбнулась по-доброму.
У Мари в квартире во всех окнах горел свет. Я улыбнулся. Очень приятно осознавать, что тебя ждут. Я поднялся на ее этаж, открыл дверь своим ключом и прислушался. Тишина. Лишь в ванной шумит вода и иногда раздается детский смех. Мои мальчишки купаются. Я оставил верхнюю одежду в прихожей и тихонечко прокрался в ванную, приоткрыл дверь и вошел. Сюрприз не получился. Вместо Мари на коленях перед ванной сидела какая-то блондинистая девица. Я даже растерялся. Денни заметил меня первым, загалдел «папа» и протянул ручки. Девица обернулась, и я вздрогнул от неожиданности — длинные темные волосы Мари были отрезаны едва ли не под ноль и выкрашены в белый цвет. По макушке к шее шел невысокий розовый гребень. Я даже не знал, как на это отреагировать. Мари улыбнулась и поднялась. В затылок ей светила лампа, отчего ее уши вдруг четко выделились. И я как-то очень отдаленно отметил, что они прозрачно-розовые и с голубоватыми венками. Эта мысль натолкнула меня на другую мысль, не менее важную, — я никогда не обращал внимание на ее уши.
— У тебя уши розовые, — ляпнул я.
— Было бы странно, если бы они были зелеными, не находишь? — ухмыльнулась она.
— Я хотел сказать, что тебе очень идет новая прическа, — кое-как справился с эмоциями.
— Классно, да? — провела она по бритому затылку. — Я решила, что если у меня начинается новая жизнь, то надо что-то в себе изменить. Вот, изменила прическу.
— Не слишком радикально?
— Думаешь, надо ирокез покрасить в красный? Меня цвет фуксии тоже немного смущает.
Мари крутилась передо мной, демонстрируя практически лысую голову.
— Клёво вышло, — поддержал я ее. — В целом, мне нравится. Просто неожиданно.
— Хотела сделать тебе сюрприз.
Я улыбнулся и обнял ее:
— Отличный сюрприз, я впечатлен, — коснулся мягких губ. Мари охотно ответила. — Ты моя плюшевая, — погладил по затылку.
— Тебе правда нравится? — с надеждой посмотрела она мне в глаза.
— Цвет фуксии тебе необычайно идет, — честно соврал я. Не могу же я сказать, что в шоке от того ужаса, что сейчас поселился на ее голове.
— Ты на пять минуточек или до утра?
Я игриво закатил глаза, словно что-то высчитывая.
— А как бы ты хотела?
— Ох, ты даже вообразить не можешь, как бы я хотела.
— На самом деле мне в восемь надо быть в аэропорту. Крайний срок — восемь-тридцать. Но это совсем крайний срок, и лучше приехать до восьми.
— Оооо, да ты выспишься, — заулыбалась она.
— Не знаю, не знаю, — покачал я головой, томно посмотрев на Мари.
Наверное, это был тот самый вечер, о котором я буду вспоминать на смертном одре. Мы купали детей, брызгали друг на друга водой и много смеялись. Мари улыбалась так искренне и так счастливо, что у меня от счастья кружилась голова. Вытащив мальчиков из ванной, я капризно надул губы и потребовал, чтобы меня так же помыли. Мари улыбнулась и... начала медленно снимать с меня одежду. Я расслабленно наблюдал за ней, раздумывая, где будет та черта, которую она не решится переступить. Мари смотрела мне в глаза, когда ее руки расстегивали мои джинсы. Она потянулась за поцелуем, когда на мне осталась последняя деталь одежды — трусы. Она мыла меня тщательно и очень аккуратно, массировала кожу, расслабляла мышцы. Я сидел на дне, сложив ноги по-турецки, и получал истинное удовольствие от скольжения ее пальцев по своему телу. Мари смеялась, что-то рассказывала, иногда дурачилась, наклонялась за мокрым поцелуем. Я ловил ее руки, смывал пену и целовал в ладони. Уже в самом конце к нам присоединились дети и с радостью отмыли папу от грязи дороги.
— Ты очень красивый, — сказала она тихо, промокая мое тело полотенцем.
— Ты считаешь меня достойным быть твоим мужем? — взял я ее за запястья и осторожно поцеловал.
— Зачем тебе быть моим мужем? Ты же столько проблем из-за этого получишь.
— Мне нравится смотреть на то, как ты просыпаешься. А когда ты засыпаешь, я ловлю твое дыхание, чтобы дышать с тобой в унисон. У меня никогда и ни с кем такого не было.
— Ты сейчас влюблен и, как любой влюбленный, слеп. Что будет, когда твоя влюбленность пройдет?
— У меня было четырнадцать лет, чтобы прозреть. Видишь, все только усугубилось.
Она покачала головой и дернула плечом:
— Я боюсь, что нас осудят.
— Я спрячу тебя от всех. Главное, не переставай верить мне, — обнял ее и поцеловал в макушку.
Мари улыбнулась.
— Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, и не исполняют даже возможного. Шекспир, по-моему.
— Для тебя авторитет какой-то Шекспир или твой мужчина?
— Ну куда какому-то Шекспиру до великого Тома Каулитца? — рассмеялась она. — Подожди, я поищу для тебя халат. Если ты в него влезешь, конечно.
Ужинали мы тоже вместе. Я кормил Алекса, а Мари — меня и Даниэля. Алекс еще пытался покормить то маму, то брата, выходило это крайне скверно, зато удивительно смешно, поэтому весь ужин мы вчетвером хохотали, как ненормальные. Господи, я очень хочу, чтобы так было каждый вечер, чтобы Мари сидела рядом, сюсюкалась со мной, чтобы дети смеялись, а любимая женщина тянулась за легкими поцелуями.
После ужина мы перебрались в спальню. Честно говоря, я держался из последних сил, чтобы не заснуть. Глаза закрывались сами собой, а голоса то и дело уносили из реальности. Мари лежала у меня на плече, я гладил ее по руке. Близнецы делили мою еще неуснувшую шкуру.
— Ты уже решила, куда мы поедем? — зевая, спросил я.
— А ты куда хочешь?
— В тепло и с пляжем. Чтобы упасть и никто не трогал.
— Я никогда не была в Африке.
— Я был, там плохо и холодно. Мне не понравилось. — Я снова распахнул пасть.
— Прекрати зевать, — пихнула Мари меня, в бок тоже зевая.
— Я не спал больше трех суток.
— Так спи!
— Боюсь.
— Чего?
Я страдальчески посмотрел на Мари и проныл:
— А вдруг они меня разорвут?
— Не разорвут, — улыбнулась она. — Может только ребра переломают.
— Я люблю тебя, — с трудом отозвался я, понимая, что больше не могу сопротивляться сну.
— Я знаю, — провалилось в темноту.
Мне снилось, что на меня все время что-то падает, и я куда-то проваливаюсь. Чтобы не сорваться в пропасть, приходилось балансировать на тонкой грани не понятно чего. Причем я лежал на этой грани — половина моего тела явно желала испытать всю прелесть гравитации, а вторая отчаянно за что-то цеплялась. Иногда из темноты до меня долетали какие-то удары, достаточно болезненные, между прочим. Я инстинктивно отодвигался, понимая, что еще чуть-чуть и сорвусь в пропасть, а потом меня начал кто-то звать. Я мотнул головой и... едва не навернулся с кровати.
— Тихо, тихо, — зашептала Мари, упираясь коленями в матрас и не позволяя мне свалиться. — Вставай, такси скоро будет.
Я испуганно осмотрелся. Поперек кровати спали мальчишки. Причем Дэнни водрузил на меня ножки, а Алекс занял все подушки и сопел мне в ухо.
— Осторожно, — улыбнулась Мари.
— Они спали тут? — свесил я ноги и обхватил Мари за талию.
— Да, вы как-то так одновременно отключились, я не стала трогать детей.
— Меня всего избили, — пожаловался я.
— Тссс... — зашипела она. — Если они сейчас проснутся, то ты и позавтракать не успеешь. Так что лови момент.
— А можно я заменю завтрак другим десертом? — посмотрел на нее снизу вверх.
Мари игриво закусила губку.
— Я хочу много, долго, с чувством, чтобы наслаждаться каждым твоим вздохом.
— Мммм... Устроим, — замурлыкал я, развязывая поясок халата и целуя кожу живота.
— Нет, сейчас ты можешь устроить только минутную случку. Я поговорила с Ириной, она заберет детей на выходные, и мы проведем их вместе. Только ты и я. Долгая ночь. Всё воскресенье. Если хочешь, то и всю субботу, — растягивала она слова, а я чувствовал, как член наливается. — Когда ты прилетаешь?
— Ближе к обеду. Я могу сразу же к тебе приехать, если ты не против.
— Совершенно не против.
Мари опустилась передо мной на колени и горячо поцеловала.
— Я буду очень тебя ждать, — жарко прошептала.
— Черт, — простонал я. — Это будут самые длинные сорок восемь часов в моей жизни.
— Только ты и я. Секс всю ночь. Пока хватит сил, — голосом змея-искусителя проговорила она.
— Ты и я. Всю ночь. Хватит сил, — как зачарованный повторил я, отдаваясь поцелую.
Черт! Это будут самые длинные сорок восемь часов в моей жизни!
_______________________________________
* Ультракомфортный зал ожидания Finnair Lounge, расположенный в аэропорту Helsinki-Vantaa, выполнен с учетом последних современных технологий. Гости могут отдохнуть в комфортном зале в удобных, мягких креслах, посмотреть фильмы на большой плазменной панели, воспользоваться бесплатным беспроводным доступом Wi-Fi к сети интернет, зарядить телефон или ноутбук. Для пассажиров работают бар и буфет, где продают вкуснейшие блюда и напитки. Кроме того, гости зала ожидания могут воспользоваться одной из 6 душевых кабинок. Огромные окна дают возможность наблюдать за взлетающими и совершающими посадку самолетами.