Глава 12
Я провалился в работу с головой. Мы дневали и ночевали на студии, работали с драйвом, нас буквально перло от процесса. Билл хотел записать пару песен, чтобы показать Бригманну. Мы писались, пробовали, прорабатывали, переделывали. Было так необычно снова работать со своими ребятами, пить с ними пиво, закусывая пиццей, что-то обсуждать, спорить, требовать. Как раньше... Сьюзен я дал задание проработать рекламную кампанию, подобрать площадки. Параллельно я неторопливо подыскивал менеджера, который бы заменил меня на посту директора моей группы. Из знакомых я никого не рискнул припахать, а с незнакомыми надо быть предельно осторожным. В любом случае, первое время необходимо поездить с ним, чтобы понять, способен ли этот человек работать, как его примет коллектив, можно ли на него вообще положиться.
С Мари все было обалденно! Я помнил, что она говорила про привыкание ко мне, поэтому не спешил. Идея устроить ей букетно-конфетный период, наполненный романтикой и легкими касаниями, дала очень хорошие результаты — Мари перестала шугаться и даже иногда проявляла некий намек на инициативу. Еще я заметил, что она стала чаще находиться совсем рядом, прикасаться ко мне, наблюдать за мной, иногда застенчиво улыбаться. Она как будто изучала меня, присматривалась, открывала заново. Хотел бы я знать, что творится в ее голове. Мари не отказывалась от поцелуев, не пресекала ласки. Но я не спешил. У нас впереди целая жизнь.
Я почти не появлялся дома. Утром отвозил Мари на работу, потом занимался текущими делами и своей группой. После обеда приходили парни и мы репетировали до позднего вечера. Потом я заезжал к Мари, чтобы поцеловать на ночь, и... иногда ехал обратно на студию, чтобы в тишине послушать, что у нас выходит, и доработать сделанный днем материал. Пару раз на студию приезжала Сьюзен. Спасибо брату, что первый раз он прикрыл меня, а я экстренно сорвался от Мари, прилетел в студию и сделал вид, что никуда не уходил. Второй раз у меня чуть инфаркт не случился, когда ночью Сью притащилась в офис в белом костюме, а я увидел идущее на меня из темноты приемной приведение. Надо с ней поговорить. Я очень рискую. Если Мари узнает, что я не расстался со Сьюзен, то прекратит наши отношения. А если Сью узнает про Мари... Тьфу-тьфу-тьфу! Даже думать об этом не хочу. Совершенно не понятно, что делать в сложившейся ситуации. Правда, была у меня идея. Она не выдерживала никакой критики, зато позволяла выйти почти сухим из воды. Мы должны подписать контракт с Бригманном. Конечно же, он меня не устроит. Идти к Франку в кабалу я больше не хочу, а жадность не позволит ему согласиться на наши условия. Надеюсь, что парни меня поддержат. Я слишком хорошо знаю эту ненасытную задницу. Однажды он уже зажал для нас деньги. По большому счету, если бы Билл тогда не поскандалил с Бригманном и не опустил его при подчиненных, нам бы не понадобилось уходить в свободное плаванье. Нет, брат был полностью прав в том споре, но мог бы выбрать выражения поприличнее. Ладно, что теперь вспоминать... Сейчас я очень рассчитывал на Франка. Горбатых могила правит, и он не будет исключением. А после того, как мы откажемся от инвестиций Бригманна, Сьюзен устроит мне истерику, и мы расстанемся. И волки будут целы, и овцы живыми выберутся. Как всё трудно-то... Нам бы сейчас момент подписания договора пережить и будет всем хорошо. Я буду с Мари. Сьюзен, правда, расстроится из-за моей неблагодарности, но зато у нее будет шанс найти себе более перспективного мужчину. Биллу надо вдолбить мысль, что нам нужен инвестор, так как Бригманн только на словах щедрый. Надо подумать об этом. Права на название наши, права на песни наши, можно не делать шоу, как хочет Билл, а сделать что-то более камерное и менее затратное. Можно еще припахать Мари по рекламной кампании. Так я и группу сохраню, и Сьюзен уберу, и с Мари останусь. По-моему, просто и гениально. Лишь бы Бригманн не подвел.
Концерт мои парни отыграли великолепно. Уж сколько раз я его видел, но сегодня получил истинное удовольствие. Да и полный зал истерящих девочек меня весьма порадовал. Поэтому я разрешил группе свалить в клуб, чтобы отдохнуть и развлечься, а сам, сославшись на плохое самочувствие, вернулся в отель. Во-первых, хотелось уже тишины, а во-вторых, я обещал позвонить Мари и пожелать ей спокойной ночи. Сначала я настроил мою любимую «трансляцию». Мари укладывала детей. Я следил за ней, улыбаясь. Хотелось о многом ей рассказать, поделиться мыслями, планами. Наиграть и напеть песню, которая пришла мне сегодня в дороге. Сказать, что соскучился, что мечтаю, чтобы она увидела, как выступают мои ребята. Нет, она видела, когда мы только начинали работать, и раскрутка группы — это ее рук дело, только потом у нас начался бедлам и... Давай же, девочка, целуй детей и иди к себе в комнату, я соскучился. Я рассматривал ее. Изучал изгибы тела, вспоминал, где находятся родинки, наблюдал за движениями, жестами, улыбкой. Мари никогда не экономила электричество, поэтому в ее доме всегда было светло и тепло, дети бегали в шортиках, а сама она ходила в бриджах и майке. Если бы ты только знала, как я хочу тебя, девочка. В голове вспыхивали разные фантазии, приличные и не очень. Вот она наконец-то укладывает Денни и гасит в детской свет. Выходит. Включай же ноут, я соскучился.
Словно подслушав, Мари запускает у себя в комнате систему и через пару минут я вижу, как ее аватарка высвечивается он-лайн в моем скайпе. Я устраиваюсь поудобнее на кровати, вставляю в уши наушники и проверяю микрофон. Делаю вызов.
— Думал, что не дождусь тебя.
— Ты за мной следишь? — смеется.
— Да. Как ты угадала?
— Даже не знаю, с чего начать. Как вы выступили?
— Отлично. Аншлаг, истерия, Крис отжигал так, что я сам от него проперся. Но все равно со мной никто не сравнится.
— Скучаешь по сцене?
— И да, и нет. Все-таки это серьезная, выматывающая работа.
— Все бы тебе ныть, — ухмыльнулась Мари. — А как же шахтеры уголь добывают? Как рыбаки сети достают в шторм?
— Так то труд физический...
— А у тебя прям интеллектуальный дальше некуда!
Мари смеялась над собственной шуткой, а я смотрел на нее и улыбался ее смеху, искаженному динамиками наушников, улыбался ее счастливым глазам и ямочкам на щеках, даже собранные на макушке в небрежный «хвост» волосы вызывали у меня улыбку.
— Что ты так смотришь? — неожиданно перехватила она мой взгляд.
— Я хочу тебя, — выдал мой язык прежде, чем мозг успел среагировать. Сердце болезненно сжалось, предчувствуя беду.
Мари снова заливисто засмеялась.
— Прямо сейчас? — поинтересовалась сквозь смех.
— Прямо сейчас, — выдавил я из пересохшего горла.
— Приезжай! — продолжала смеяться.
— Я ведь приеду, — предупредил сквозь легкую улыбку.
— Приезжай. Ты сейчас где? В Ганновере? Ну что тут ехать? Каких-то триста километров!
— Думаешь, меня остановят три сотни километров?
— Думаю, что тебе надо отдохнуть и выспаться как следует, — отозвалась она уже спокойнее. — Ты какой-то замученный в последнее время.
— Я просто много работаю.
— Ложись спать. Не надо тебе никуда ездить.
— А ты?
— Я тоже лягу спать.
— Ты подумаешь обо мне перед сном? — игриво посмотрел на нее.
— Я? — протянула нежно, закусила губу и сделала вид, что задумалась. — Ты хочешь, чтобы я о тебе подумала?
— Не сдерживай себя в своих фантазиях.
— Ох, — интимно выдохнула мне в ухо, — обещаю, я буду очень нехорошей девочкой.
— Ты моя самая лучшая девочка, — прошептал я.
Мы еще немного поболтали, и Мари ушла спать. Я бесцельно послонялся по номеру, принял душ... В голове крутилась идея, но она была ужасно бредовой. Да, триста километров на такси — утопия: дорого, долго и приеду никакой. А вот на поезде... Я нашел в сети расписание поездов Ганновер — Берлин. Два часа и шестнадцать минут... Через семь минут уйдет кёльнский поезд. Следующий через час. Если поеду на нем, то в Берлине буду в половине второго. Если на него не успею, то в половине третьего будет поезд из Амстердама... Нет, Амстердам мне не подходит, а вот Кёльн... У меня есть ровно час, чтобы высушить голову, собрать вещи, добраться до вокзала и сесть в этот поезд. Предупредить Мари? Нет. Она же сказала, чтобы я приезжал. Я медленно выдохнул и... оплатил билет на междугородный экспресс номер ICE647, следующий по маршруту Кёльн — Берлин. Интересно, как поведет себя Мари, когда я предстану перед ней в два часа ночи?
На вокзал я приехал минут за двадцать до отправления моего поезда. Делать нечего. Я купил пару газет в дорогу и розу для Мари. Ей понравится, я уверен. Она будет рада меня видеть. Мари всегда рада меня видеть. Что она скажет? Как отреагирует? Очень страшно...
Экспресс подошел минута в минуту. Я откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. Скоро я буду в Берлине. Скоро увижу ее. Прикоснусь. Поцелую. Ох, Томми-младший тут же отреагировал на невысказанное желание. Я глубоко вдохнул и постарался представить что-то более нейтральное... Море... Солнце... Песок... Пальмы... Вокруг никого, и только Мари с цветком гибискуса в волосах... Точнее не так! ...и Мари только с цветком гибискуса в волосах... Черт! Томми, не время сейчас. Потерпи. Надо будет что-то купить по дороге. Расслабляющее... Каких-то два часа, и я стану самым счастливым человеком на свете.
Поезд мерно покачивался. Я дремал и думал. Конечно, думал — громко сказано, это было нечто вроде сна, в котором я приходил к ней, мы сдирали друг с друга одежду сразу же в коридоре... Нет-нет! Не в коридоре... Мари стоит передо мной, потупив взгляд, я нежно ее ласкаю... Или... Дьявол! Опять в штанах просыпается жизнь. Надо подумать о чем-то нейтральном. Например, о Билле. Что я скажу брату о наших отношениях? Мари свободная, он отказался от нее, он громче всех орал на весь офис, что я могу забрать ее себе, он ею наигрался... Вот только я слишком хорошо его знаю, чтобы верить, что он действительно от нее отказался. Ладно, я подумаю об этом позже. Время покажет. Она стоит... Что на ней будет надето? Сексуальное белье? Не, вряд ли. Шортики и майка? Возможно. Или что-то совсем закрытое? А если все это было шуткой? Будем ориентироваться по факту. А если она будет голой? Аха-ха, Томми, тебе тоже эта идея нравится больше всех? Я спятил! Я разговариваю с собственным членом!
Света в окнах ее квартиры не было. Я поправил на плече ремень сумки, в которую запихнул бутылку мартини. Это будет номер — припрусь, а Мари: «А что тебе, Томми, надо в начале третьего?» Дьявол, может домой? Нет, она позвала — я приехал. Не спеша поднялся на ее этаж, оставляя за собой возможность развернуться и сбежать. Остановился перед квартирой. Черт, в ногах слабость... Снова поправил на плече сумку с вещами. Одернул куртку. Роза в руке сейчас не выглядела так прикольно, как показалось мне в магазине. Да что я размазался-то, в самом деле! Все будет хорошо. И я потянулся к кнопке звонка. Но неожиданно дверь открылась. Мари хитро ухмылялась, смотрела игриво, самодовольно, словно добилась своего.
— Приехал? — приподняла бровь.
— Приехал, — ухмыльнулся я.
Она продолжала на меня смотреть ехидно-покровительственным взглядом.
— Ждала?
Она выразительно посмотрела вверх и фыркнула, закусив губку.
— Соскучилась?
— Неа, — покачала головой, пряча улыбку.
— А я соскучился. — Протянул ей цветок.
— Забавно. Мне никто не дарил розовые кусты в горшках, — рассмеялась Мари.
— Зато стоять будет долго.
— Звучит заманчиво, — захохотала.
Так, начало мне уже нравится.
Мари отошла в сторону, пропуская меня в квартиру. Я сделал шаг вперед, опуская сумку с плеча на пол одной рукой, а другой дергая ее на себя за футболку. К величайшему моему удивлению, она не только не сопротивлялась, но и обвила мою шею руками.
Губы к губам.
— Соскучилась, — прошептала жарко, касаясь кончиком носа моего носа.
Я чуть не свалился от счастья, крепко сжимая тело в тонкой материи.
Губы ласкали губы.
— Очень соскучилась. — Оторваться на мгновение, чтобы набрать воздуха и снова припасть к губам.
Не то рык, не то стон, когда понимаю, что под длинной футболкой нет ничего. Только горячее тело.
— Ждала. — Ее пальцы судорожно сжимаются, когда я провожу по пояснице.
— Люблю, люблю, люблю, — шепчу ей в ухо, сходя с ума от доступности. Покрываю шею поцелуями. Подхватываю под попу. Она оплетает меня ногами, продолжая целовать. Прижимается. Дрожит.
Я осторожно опустил ее на кровать. Сам сел на пол на коленях между ее ног. Веду рукой по бедру. Даже стрингов нет. Голову сносит. Рука скользит выше, по боку, повторяя изгибы ее тела. Мари смотрит на меня и улыбается. Ее пальчики гладят меня по шее. Она легко снимает бейсболку. Медленно тянет язычок молнии вниз. Я тоже не спешу, хотя хочется завалить ее и быстро взять, пока мираж не растаял. Я тупо боюсь спугнуть ее неловким движением. Легко целует меня в губы. Опять смотрит. Я глажу ее по телу. Осторожно и очень медленно начинаю поднимать футболку. Мари расстегивает мою рубашку. Хорошо, что надел рубашку, а не джемпер — безумно боюсь разорвать наш зрительный контакт. Пальцы скользят по моей груди. Я опускаю руки и рубашка падает с плеч. Если мы так медленно будем раздеваться, я кончу от одной силы мысли. Не дай бог, она дотронется до ширинки... Очень осторожно снимаю с нее футболку. Нагая. Соски возбужденно торчат. Свет от бра неровно падает на тело, лаская его причудливыми тенями. Я наклоняюсь к ней и беру сосок в рот, дразню его языком, жадно глажу спину. Мари обнимает меня за плечи и тихо стонет. И этот стон... Он взорвал мой мозг. Я подался вперед, роняя ее на кровать, навис над ней, удерживая тело на одной руке, а второй пытаясь справиться с ремнем.
— Я хочу насладиться тобой, — горячий шепот в ухо, и я припадаю к губам, понимая, что надо срочно брать себя в руки, надо контролировать, следить. Нельзя сделать ни одного неправильного движения, нельзя спугнуть, нельзя всколыхнуть память. Голова! Голова, не отпускай тело! Держи. Потом расслабишься и будешь любить ее так, как хочешь, а сейчас надо все держать под контролем.
Мари была голодной. Это чувствовалось во всем — в резких и жадных движениях, в ненасытности, в страсти, с которой она выгибалась под моими руками. Она смотрела на меня так же пристально, как смотрел на нее я. А я следил за каждым ее движением, мимикой, жестами, не позволяя себе отключиться ни на мгновение. Я ловил каждый ее вдох, чтобы дышать в унисон. Я ласкал ее так долго, как только мог, чувствуя, что в паху скоро будет взрыв, боясь коснуться члена и кончить раньше времени. Я наслаждался ею, вдыхал запах тела, изучая шероховатости кожи. Я целовал ее губки внизу, улыбался тому, как сильно они хотели меня, как налились, как становились влажными. Мари постанывала и все норовила сжать ноги, мешая мне любоваться собой, ласкать себя, целовать себя. Я коснулся их языком.
— Томтомтомтом, — заскулила она, отодвигаясь от меня.
Я приподнялся и посмотрел на нее.
— Я так кончу через секунду. Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты меня целовал. Хочу, чтобы ты много меня целовал. Меня так давно никто не целовал.
Я лег рядом. Мари тут же оплела меня руками, уткнулась носом в плечо. Я гладил ее по спине, покрывая плечи легкими поцелуями. Я играл с ней — дул и целовал. Мари смеялась, кокетливо сжималась, отвечала на поцелуи. Она наслаждалась лаской, подставлялась под нее, просила ее.
А потом... То ли я так давно не трахался, что забыл, как это бывает, то ли Мари в самом деле какая-то необыкновенная, но секс с ней был похож на погружение в океан. Я ловил столько кайфа, я слушал ее голос, я тонул в ее распахнутых глазах, влажных губах. Даже кончик языка, который то и дело облизывал пересыхающие губы, казался мне чем-то нереальным. Она то сильно сжимала меня, то расслабляла мышцы, то постанывала, то искала мои губы, проникая языком внутрь. Я чувствовал, что она вот-вот кончит, ловил языком капельки пота, стекающие по вискам, с трудом сдерживая себя, чтобы не кончить чуть-чуть раньше. Хочу сделать это вместе. Выплескивать в нее сперму, чувствуя, как пульсирует все внутри.
— Я... — голос срывается. Ногти впиваются в бока, бедра непроизвольно сжимаются.
— Давай же, девочка. Давай. — Держусь из последних сил.
— Не в меня, Том! Пожалуйста! Не в меня! — вдруг дергается подо мной.
Затыкаю ее поцелуем, прижимаю телом к постели, чтобы не вырвалась, не соскочила. Только в тебя, девочка. Она подается бедрами мне навстречу. Голова закинута назад, глаза зажмурены, ногти царапают спину. Тело дрожит. Я разрешаю себе кончить. Только в тебя.
Мари тяжело дышит. Облизывает пересохшие губы. Я смотрю на нее. Нежно целую. Жду реакции на произошедшее. Сейчас это всё очень важно: как она поведет себя, что скажет, как повернется. Она смотрит на меня. Моя рука на ее груди. Я чувствую, как стучит сердце мне в ладонь.
— Зачем ты это сделал?
— Я не заражу тебя ничем.
— А если я залечу?
— Ммм... — тяну сладко. — Посмотри на меня, — я важно повернулся к ней в профиль. — Посмотри на себя, — поцеловал ее в губы и шепнул: — Представляешь, какие у нас будут дети?
— Идиот, — смеется она, в шутку отталкивая от себя.
Я спускаюсь к ее ногам, кладу голову на живот и шепчу так, чтобы она слышала:
— Принцессу. Хочу маленькую принцессу. Парни, вы же не подведете меня? Подарите мне принцессу? Или двух?
Мари заливисто хохочет, поднимая ноги к животу:
— Том, ты сумасшедший! Ненормальный! Том!
Я возвращаюсь к ней, смотрю в глаза и произношу так серьезно, как только сейчас могу:
— Я хочу сделать все официально. Официально попросить твоей руки у твоих родителей. Официально представить тебя своим родителям. Официально стать отцом близнецам. И оформить наши отношения официально, чтобы наша дочь родилась в официальном браке.
— Какой ты официальный, — хихикает.
Я улыбаюсь. Глажу ее по волосам. Целую в губы. Мари охотно отвечает, периодически срываясь на смешки, жмется ко мне, обнимает.
— Да, Мари, я все хочу официально.
— Том, зачем тебе это? У меня дурной характер.
— Я буду считать тебя особенной.
— Я старше тебя.
— Мне нравятся опытные женщины.
— У меня двое детей.
— И еще будут дети.
— Эм... — она запнулась, явно выискивая еще недостатки.
— И, кстати, я только что проверил, что ты не мужчина.
— А если ты тоже меня бросишь? — неожиданно серьезно спросила она. Я приподнялся на локте. Глаза в глаза.
— Главное, чтобы ты меня не бросила. А я не подведу тебя.
Это было всего лишь мгновение, подсознательно, неконтролируемо: в ее глазах вспыхнула боль, уголок губ дернулся в презрительной ухмылке. Я прикусил язык.
— Я знаю... — замялся. Надо было что-то срочно сказать, но шестым чувством я понимал, что всё это уже сказано до меня и не мной. Я улыбнулся: — Все равно у тебя нет других способов проверить, обманываю я тебя или нет, кроме как выйти за меня замуж.
Она немного отодвинулась от меня и посмотрела притворно-удивленно.
— С чего ты взял, что я выйду за тебя замуж?
— Потому что я затрахался засыпать в одиночестве. Я очень мерзну по ночам.
Она громко захохотала.
— Да, это аргумент, — выдавила сквозь всхлипы.
— Тихо ты! — зашипел я, оборачиваясь к двери и прислушиваясь. — Детей перебудишь.
Мари зажала рот ладонью, рухнула на подушку и хохотала уже в нее. Я улыбался, водя кончиком пальца по ее спине. Какие красивые лопатки. Тонкая кожа. Позвонки. Шейка... Я убрал волосы с плеча, открывая шею.
— Знаешь, я бы хотел быть вампиром, — тихо признался я, подгребая Мари под себя.
Она посмотрела вопросительно.
— Тогда я бы тебя обратил, и мы жили бы вечно.
Мари стала серьезной.
— Я бы не хотела, чтобы ты был вампиром.
— Почему? Ты не хочешь жить вечно?
— Я боюсь покойников. — Неожиданно ее рука оказалась на моем члене. — К тому же у мертвых нет эрекции, — произнесла сладко, сжимая пальцы и лаская член.
Я толкнулся ей в руку, закрывая глаза.
— Я уже говорил, что люблю тебя? — выдохнул тихо.
— Ни разу, — нагло соврала она, целуя меня и усаживаясь верхом...
К утру мы выдохлись окончательно. Мари уснула у меня на плече. Ее рука лежала на моей груди, я поглаживал пальчики, иногда целовал в лоб. От нее пахло сексом и умиротворением. Завтра поговорю со Сьюзен и разорву наши отношения. Нельзя больше тянуть. Никому больше ее не отдам. Это моя женщина. Надо еще подумать о доме для нас и детей. Завтра займусь всем этим. Это будет моим подарком. Я еще раз посмотрел на спящую у меня на плече женщину, чтобы убедиться, что это не сон, что это действительно Мария, та самая Мария, о которой я мечтал столько лет. Думаю, мама поддержит меня. Билл... Ну а ему придется привыкнуть к той мысли, что его дети называют меня папой, а его женщина любит меня ночами. Хочется ему этого или нет. Я больше ее не отдам.
Часов в шесть к нам пришел Даниэль. Пришел на полном автомате, хныча и куксясь. Его несколько удивило мое присутствие в постели мамы, но ничуть не смутило. Он резво вскарабкался на кровать, потом привычно забрался под одеяло, взгромоздился ко мне на грудь, обняв ручками и ножками, и через несколько секунд засопел. Я попытался вспомнить, куда отшвырнул трусы, но... Рядом со мной спала моя женщина, на мне спал наш ребенок и это было так волшебно, что думать о глупостях, вроде трусов, совершенно не хотелось.
Проснулся я от звенящей тишины. Открыл глаза. Мари и Дэнни рядом не было. За окном вовсю светило солнце. Мои аккуратно сложенные вещи лежали на стуле, который стоял около кровати. Похоже в квартире никого нет — ни голосов, ни шума, никакого присутствия людей. Я потянулся и зевнул. Какой чудесный день! Какая волшебная ночь! Моя девочка. Только моя.
Да, в квартире действительно никого не было. Я вышел на кухню и посмотрел сквозь занавески в окно. Ирина гуляла с детьми на детской площадке во дворе. Я видел яркие комбинезоны пацанов, которые возились в песочнице. Насыпал кофе в кофеварку. Черт... Еще к Бригманну ехать. Сколько времени-то?
ТРИ ЧАСА???
И пятнадцать неотвеченных вызовов. Дерьмо...
Словно прочитав мысли, телефон завибрировал.
Билл.
Сейчас меня будут убивать.
— Да, — обреченно выдохнул я в трубку, готовясь к худшему.
— Ты в курсе, что у нас сегодня встреча с Бригманном, чтобы обсудить контракт? — сходу спросил брат. Голос напряжен.
— И че?
— Ни че! — рявкнул он. — Мог предупредить, что у телки зависнешь!
— С чего ты взял, что я у телки? — лениво почесал я живот.
— Потому что твои приехали в одиннадцать утра, а ты свалил из отеля еще ночью. Если тебя нет дома и тебя везде разыскивает Сьюзен, то дай-ка я угадаю, куда среди ночи понесся наш Казанова?
Я зевнул. Взял чашку с кофе и глубоко вдохнул бодрящий аромат.
— Я решил жениться, Билл.
Он хохотнул:
— Я когда-то сделал ту же ошибку. Теперь расхлебываю последствия.
— Кофе чудесный.
— У нас встреча в шесть, в семь мероприятие в ресторане. Оденься прилично. И почему бы тебе не завести личного секретаря?
— Билл?
— Что?
— Если меня не устроит контракт, и Бригманн не согласится на наши условия, я не буду ничего подписывать, извини.
— Я тоже. Нам надо встретиться и решить, что мы хотим, какие условия приемлемы, какие деньги нам нужны. Пока тебя не было, я набросал основные вопросы. Хочу, чтобы ты посмотрел.
— Хорошо. Я скоро буду. Ты на студии?
— Да. Буду ждать.
Я вызвал такси и выпил кофе. С лица не сходила дурацкая улыбка. Мари... Моя Мари. Набрал ее номер.
— Как ты, моя хорошая? — проворковал я в трубку, сам от себя не ожидая такого счастливого голоса.
— Мммм, — протянула она сладко и шепотом добавила: — С непривычки побаливает.
— Привыкнешь, обещаю, — ласково отозвался я. — Вечером я тебя полечу. Я буду очень-очень нежным.
— Как сегодня? — улыбнулась.
— Даже еще нежнее, — рассмеялся я. И вдруг вспомнил. — Черт, Мари! Я дебил! Я забыл! У нас с Биллом вечером встреча с инвестором, а потом мероприятие. Я освобожусь очень поздно.
— Плохо, — вмиг погрустневшим голосом сказала Мари.
— Я позвоню, ладно?
— Договорились. Желаю тебе удачи на переговорах. Хочу, чтобы у вас с Биллом все получилось.
Не дай Бог! — суеверно перекрестился я. Сегодня будет по-моему. А в мои планы подписание контракта не входит.
— Целую.
Я свалил из квартиры до того, как вернулись дети и няня. Почему-то было неловко смотреть ей в глаза. Надо прекращать так думать. Мы теперь одна семья. Скоро станем семьей. Очень скоро. Надо купить самое красивое кольцо. У Мари все будет только самое-самое. Моя самая лучшая женщина.
Кольцо, как и браслет, я купил в магазинчике «Картье». Консультанты узнали меня, спросили, понравился ли браслет моей женщине, а потом предложили на выбор несколько колец с бриллиантами. Я выбрал самое стильное и непафосное, пообещав заехать к ним еще раз с любимой женщиной, теперь уже за обручальными кольцами. Мне нравилось, как девушки суетились вокруг, как предлагали и расписывали товар, как улыбались и ненавязчиво раскрутили меня на круглую сумму. Я сунул бархатную коробочку в карман. Надо заехать домой и переодеться. Черт, хоть бы Сью свалила. Вечером поговорю с ней. И так до последнего оттягивал этот неприятный разговор, больше тянуть нельзя. Даже слов подбирать не буду. Скажу прямо — люблю другую, давай расстанемся. Правда, скандала и слез не избежать, но тут ничего не сделаешь. Черт, надо Биллу сказать обо всем. Нет, не так. Сначала я поговорю с мамой и посоветуюсь, как лучше сказать об этом Биллу. Она поможет, подскажет, придумает слова. Мама знает. У меня чувство, что я что-то украл у него. Но Мария давно уже свободна и не против быть со мной. Так что с этой точки зрения я перед Биллом чист. Если бы они жили вместе, а я влез в их отношения и постель, — это одно, а когда брат женат на другой, а Мари совершенно свободна, то и спроса с меня никакого. Ну и что, что дети его. Все равно они считают отцом меня. Как-нибудь разберемся. Главное, чтобы от ревности его сейчас не переклинило. Брат всегда был жутким собственником, он всегда безумно ревновал Мари ко мне. Если у него еще остались чувства к ней, то крови он попьет. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сначала расстанемся со Сьюзен, потом поговорим с мамой, затем сообщим обо всем Биллу, ну и как бы всё — жизнь с чистого листа.
Около дома, в машине, меня ждал брат. Неожиданно, я бы сказал... Билл вышел мне навстречу, едва я приблизился к подъезду.
— Я подумал, что надо прикрыть твою задницу. — Мы обменялись рукопожатиями.
— С чего бы такая забота? — хмыкнул я.
— Так... Просто... — Билл нервно закурил, протянув мне пачку.
— Для тебя это настолько важно?
Он пожал плечами.
— Я пойму это после сегодняшней встречи. Пока что у меня есть план действий и ряд требований. Хочу увидеть предложения инвестора.
Я затянулся.
— Билл, Бригманн родной матери не подаст.
— Я в курсе. Но глупо не попытаться взять у него хоть что-то.
— «Хоть что-то» меня не устроит. Я не буду на него работать. Я хочу работать только на себя.
— Аналогично. — Окурок спикировал в урну.
Мы поднялись в квартиру. Билл зашел первым. Нет, не потому, что я струсил и отправил его принимать огонь на себя. Наконец-то оформившееся днем решение обрело реальную форму и теперь требовало выхода, можно с поводом, можно без, но выхода. Черт, если бы Билл не приехал, всё было бы так просто.
— Билл, как я рада тебя видеть! — воскликнула Сьюзен.
— Отлично выглядишь! — тут же рассыпался в комплиментах Билл.
— Том, — обняла меня, чмокая в щеку. — Билл сказал, что ты сразу же поехал на студию. Я так волновалась.
Сью улыбалась так счастливо, а Билл при этом выглядел таким растерянным, что я и сам растерялся. Скандал отменяется? Да что же за мазефака такая!
— Том, костюм на двери в спальне. Я все приготовила на выход. Пригласительные на трюмо у зеркала. Не забудьте их, а то вас не пустят, — она засмеялась и унеслась в гостиную.
Я вопросительно посмотрел на Билла. Тот недоуменно пожал плечами.
— Утром она рвала и метала, — сказал шепотом.
— Видимо, все выметала, — не удержался от смешка. — Идем на террасу.
Билл протянул мне листы, исписанные кривым подчерком, где по пунктам разбил наши требования.
— Это примерные требования. Может, ты что-то подскажешь.
Я закурил и принялся изучать каракули брата. В целом, все было логично — авторские, лицензии, проценты от прибыли, творческая свобода. Билл расписал примерные финансовые затраты, условия по рекламе. Учел ошибки прошлого раза и подстраховался в этот. Бригманн на это не согласится даже будучи в коме.
— Томми, разменяешь мне сто евро на такси? — заглянула на террасу Сьюзен.
— Куда ты?
— Контролировать, чтобы все было хорошо на фуршете. Мы ждем много гостей. Среди них будут важные для нас люди. Поэтому я хочу, чтобы все было идеально.
Я кивнул, хотя мне было совершенно все равно.
— В кармане портмоне, там мелочь. Возьми.
Она бесшумно исчезла за дверью.
— Как? — пристально смотрел на меня брат.
— Мне все нравится. Давай прикинем, сколько с нас захочет получить Бригманн.
— Я думаю, он будет просить как обычно. Это стандартный контракт. Наша задача сторговаться до пятидесяти процентов.
— А сыром он срать не будет? — возмутился я. — Значит так. Первое. Мастер-запись наша.
— Вообще не обсуждается.
— Второе. Вся прибыль от продаж диска наша. Бригманну не дам ни цента.
— У него распространение, — с сомнением покачал головой брат.
— Я готов оплатить посреднические услуги между магазинами и нами. Не хочу опять иметь семнадцать процентов за полгода геморроя.
— Тогда он переложит расходы на запись на нас.
— Еще скажи, что он этого раньше не делал. Мы ему товар — он нам продажи. Все честно. Могу дать ему процент с продажи за хорошее распространение, чтобы мотивировать работу. Не больше пяти — семи. Даже это слишком жирно для него будет.
Билл рассмеялся.
— Мне нравится. Продолжай фантазировать дальше.
— Если они будут настаивать на сотрудничестве с известными продюсерами и активно кого-нибудь рекомендовать, то эта работа будет оплачиваться из кармана Бригманна. Не хочу, чтобы нам навязывали условия работы.
— Размер кредита?
— Надо смотреть на условия его возврата.
— Окей. Если процент будет большим, то мы отказываемся от игры в их игры. Тур?
— Здесь я еще не решил, как лучше сделать. Ты же понимаешь, что все отталкивается от затрат и того, какую сумму нам пообещают. Я говорил утром с Йоахимом. Он готов изучить предложенный нам контракт и убрать из него всё то, что высасывает дополнительные деньги. Поэтому наша задача обговорить основные моменты, получить контракт на руки и показать его нашему юристу.
— На том и остановимся.
— Он не согласится на такие условия, — поморщился Билл, забрав у меня листки и еще раз пробежав по строчкам глазами.
— Это его проблемы.
— Это наши проблемы, Том. Он инвестор, он дает нам бабло.
— Только ты ни черта не получишь! Хочешь выступать? Я организую.
— Я хочу стадионы.
— Будут тебе стадионы.
— Для этого нужны денег, а их у нас нет. Мы в долгах по уши!
— Опять? — округлил я глаза.
— Ну не по уши, — поправился брат. — Нам нужен хороший маркетолог, чтобы сделал анализ рынка.
— Я тебе и без этого расскажу, что надо рынку.
На террасу вбежала сияющая Сьюзен.
— Том! Томми! — Она смотрела на меня так, словно я только что осыпал ее золотом. — Ты не забыл! Томми! Не забыл!
Я судорожно соображал, что именно я не забыл. Она подошла ко мне, оплела руками шею и ласково произнесла:
— Спасибо за подарок. Не ожидала, если честно. Оно идеально! — Сью продемонстрировала нам кольцо у себя на пальце.
— У моего брата отличный вкус, — поддакнул Билл.
Я скрипнул зубами.
— Нам надо поговорить, — сказал жестко, намереваясь объясниться с ней немедленно, пусть даже при свидетелях.
— Вечером. Я сейчас убегаю. Ты не представляешь, что это значит для меня. Извини, что подсмотрела. Кольцо прекрасно!
— Сью...
— Вечером, дорогой. Всё вечером.
Сьюзен снова выпорхнула с террасы, а я сжал зубы посильнее, чтобы не начать материться. Кольцо Мари... Кольцо, которое я хотел подарить Мари! Я с трудом удерживал себя, чтобы не кинуться за девушкой и не отобрать кольцо. Спокойно, Том. Вечером порвешь отношения. Сначала откажешься от работы с ее отцом, а потом от нее самой. Тяжело, неприятно, но надо. Пусть это кольцо будет для нее последним подарком, на память. Я люблю другую. Какой бы последней скотиной я себя не чувствовал после этого, но так будет лучше для всех.
— Да ладно, подумаешь, увидела раньше срока, — ухмыльнулся Билл. — Пусть теперь всем хвастается.
Я мрачно глянул на брата.
— И не говори, что кольцо было не для нее? — изогнул он бровь. — Ты забыл про ее день рождения?
Забыл... Не для нее...
Билл вытянулся в кресле.
— Том, я не могу учить тебя жизни, сам слишком часто ошибался, да и ты все равно сделаешь по-своему, но послушай сейчас меня. Просто послушай. Когда-то, очень давно, рядом со мной была женщина. Она была очень хорошей, верной и надежной. Я очень ее любил. Потом я устал от нее, она стала тяготить меня своей хорошестью, раздражать надежностью, я искал повод, чтобы порвать с ней, целенаправленно избавляясь от ее присутствия в своей жизни. После нее у меня было много других женщин. Кто-то был лучше нее, кто-то хуже, но ни одна не была похожа на нее. Первое время я был в эйфории, как будто наконец-то дорвался до парка аттракционов и все никак не мог насладиться катанием на каруселях. Одна карусель мне приглянулась особенно. Я катался на ней, катался... Сначала нравилось, потом мне надоело, потом меня начало тошнить, я захотел сойти, но никак не мог этого сделать. Тогда я просто спрыгнул, покалечился, переломался, но выжил. Сейчас я чувствую себя моральным инвалидом, у меня нет никого, мой дом пуст, он разорен, из него ушло то, что заставляло меня возвращаться. Но самое главное, мне больше не нужны карусели.
— Ты хочешь ее вернуть? — Я постарался, чтобы голос звучал ровно и спокойно.
Билл отмахнулся.
— Я не об этом. Ты со Сью уже четыре года. Она очень хорошая, верная и надежная. Не меняй ее на карусели. Сью искренне тебя любит, она многое делает для тебя, она готова сделать еще больше. Порвать отношения легко, восстановить их зачастую невозможно.
— Ты говоришь, как мать.
— В последнее время я много с ней общаюсь. Том, я очень хорошо тебя понимаю. Понимаю твои мысли, метания и поступки, я готов прикрывать тебя, но Сьюзен — твоя самая лучшая женщина. Не делай глупостей.
— Глупость я сделал давным-давно. Теперь я хочу ее исправить.
— Без Сью мы не получим финансирования.
— Мы его и так не получим. Бригманн никогда не согласится на наши условия.
Билл хитро улыбнулся.
— А если согласится? — поиграл бровями.
Я пожал плечами.
— Готов спорить на сотню, что нет.
— Идет, — очень довольно улыбнулся брат. — И все-таки подумай о том, что я тебе сказал. Сьюзен лучшая женщина из всех, что у тебя были.
Тут и думать не о чем. Я уже все решил.
— Том, надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор.
— Я тоже на это надеюсь.
Билл загадочно лыбился.
— Я что-то пропустил? — мне не нравилась вся эта внезапная игривость.
— Все хорошо. Я просто нервничаю перед встречей.
Без десяти шесть мы переступили порог некогда родного лейбла, который сделал нас звездами и который мы озолотили. Франк Бригманн, президент и генеральный директор Юнивёрсал Мьюзик в Германии, Австрии и Швейцарии, самый влиятельный человек в Европе, одним звонком возводящий людей на Олимп и скидывающий с него, часто рассказывал в интервью, что «Токио Отель» — золотая жила его компании, что это золотая курица, несущая золотые яйца. Только вот с нами тогда поступили так же, как поступают с выработанными жилами и постаревшими курами, — нас просто слили. Сейчас мы могли вернуться в эту компанию только на наших условиях. А на наши условия Бригманн никогда в жизни не пойдет. Я могу сколь угодно трахать его дочь, но факт остается фактом. Он бизнесмен, он ценит каждый цент, и если он кому-то дает этот цент, то потом возьмет сотню евро сверху.
— Ты список взял? — спросил я, поднимаясь в приемную.
— У меня хорошая память, — ободряюще улыбнулся Билл.
— Не прогибайся под ним.
— Он сам подо мной прогнется.
Ну-ну...
К моему удивлению, Франк встретил нас как дорогих гостей. Мы рассказали друг другу о планах на ближайшее будущее. При этом в возрожденной группе Бригманн видел огромный потенциал, ссылаясь на какие-то там исследования. Я немного офигевал от происходящего, потому что представлял всё несколько иначе. Мне казалось, что мы будем уговаривать, уламывать, доказывать, а он лишь раздраженно причмокивать, всем своим видом показывая, что идея — полное дерьмо. А потом настал момент икс, к которому мы так долго все готовились, — Билл предложил обсудить условия сделки. Я в предвкушении мысленно потер руки, намереваясь увидеть того самого Бригманна, которого знаю уже сотню лет.
— Вообще, я хотел бы увидеть ваши пожелания, — подался Франк вперед, стуча ручкой по столу. — У вас же есть пожелания?
— Да, конечно, — кивнул Билл. — Мы бы хотели сначала услышать предложение, чтоб скорректировать пожелания.
Франк важно откинулся на спинку кресла.
— Я предлагаю вам кредит на сумму семь миллионов на запись альбома, подготовку к мировому туру и промо. Понимаю, что деньги небольшие. Но при необходимости мы можем поднять планку до десяти миллионов.
— Условия? — Билл заинтересованно склонил голову.
— Кредит под четыре процента годовых на пять лет с возможностью досрочного погашения. Я думаю, это оптимальный вариант.
— А сверху?
— Полный карт-бланш на творческую работу. Все права ваши, я даже лезть не буду. Доходы от продажи дисков ваши. Расходы на тур и продвижение альбома учитываются. Моя цена — лейбл получает двадцать пять процентов чистой прибыли. Соответственно, все остальное ваше.
— Двадцать пять?! — в один голос переспросили мы с братом.
— Не надо хамить, — ухмыльнулся Франк, глядя на нас с Биллом поверх очочков. — По-моему, хорошие условия. В качестве бонуса могу еще предложить поддержку лейбла в других частях света. Обе Америки, Азия, Россия — полное продвижение по филиалам. Надеюсь, этот вариант вам будет интересен. Ну, по рукам?
— Я хочу посмотреть договор, — милейшим образом оскалился Билл в очаровательнейшей улыбке. — В целом, нам очень интересно это предложение, мы с радостью его рассмотрим, но после ознакомления с договором.
— Хорошо. Вот. — Он протянул нам папки с документами. — Мои юристы уже все подготовили. Внесите свои пожелания, и можете начинать работать.
Мы сгребли документы со стола. Да, при первом беглом просмотре, именно эти условия написаны в договоре. Ни черта не понимаю! Что все это значит? Должен быть какой-то подвох! Бригманн не может быть таким щедрым! Это все неправда! Обман! Ложь!
— Франк, а в чем ваша выгода? — отложил я папку в сторону. — Малый процент за кредит, минимальные требования...
Билл очень внимательно посмотрел на Бригманна.
— Я хочу рискнуть. Это мои личные деньги, а не деньги компании. Будем считать, что я считаю вас удачным вложением инвестиций.
Я снова уткнулся в документы. И что мне теперь делать?..
Потом мы пили дорогой виски и строили планы о мировом господстве. Вся надежда на Йоахима, который должен найти какой-то подводный камень в этом слишком хорошем ручье. Если я сейчас расстанусь с его дочерью, нас лишат этого чертовски выгодного контракта. Билл не простит. Никогда не простит. Никто не простит — ни Георг, ни Густав. Таких контрактов просто не бывает! Не с этим лейблом, не на этих условиях. Если я рву со Сьюзен, то лейбл рвет с нами. Блядь, меня связали по рукам и ногам. Я не хочу! Не хочу! Не хочу! Я люблю Мари! Сьюзен — контракт. Парни не простят мне Мари. Я потеряю брата. Господи, ну почему я такой придурок? Почему не решил всё хотя бы сегодня утром? Сейчас, зная, какие условия нам предлагает Бригманн, и, отказавшись от них, я потеряю вообще всё! Любимую женщину, брата, друзей! ВСЁ!
— У тебя странный вид. Словно тебе в носу кошачьим дерьмом намазали, — тихо шепнул мне брат в ухо. Мы ехали в лимузине Франка в ресторан, где должно было состояться празднование дня рождения Сьюзен.
— Это какая-то подстава, — устало буркнул я.
— Расслабься. Йоахим все проверит. Мы всегда можем отказаться от невыгодного контракта, тем более мы его еще не подписали.
Я качнул головой и откинулся на шелковые подушечки. Я все потеряю...
Праздник был в самом разгаре. Гости слонялись по залу с тарелками в руках, между ними сновала до неприличия прекрасная Сью. Кто-то зажигал на танцполе под веселые ритмы неизвестного мне бойз-бенда. Серьезные мужчины в костюмах о чем-то важно переговаривались. Франк сразу же ушел к ним, слава всевышнему, оставив нас с Биллом в покое. Мы с братом отправились к Георгу и Густаву, которые заняли столик в глубине зала, подальше от чужих глаз.
— Меня несколько смущают такие шоколадные условия сотрудничества, — скептически протянул Георг, после беглого просмотра договора. — Я не понимаю, какова реальная цена контракта...
— Всё наше, лейбл получает только двадцать пять процентов от чистой прибыли и берет на себя все расходы, — пояснил Билл.
— Ээээ, нет, — хмурился друг. — У каждой шоколадной конфеты есть цена, которую ты должен заплатить. Я не понимаю, в чем подстава данного контракта...
— Жаль, что у Бригманна только одна дочь, — вздохнул Густав. — Я бы женился на второй. Эх, такое приданное дают в нагрузку...
— Хочешь, эту уступлю? — огрызнулся я.
Густав засмеялся.
— Не зли его, — вальяжно протянул Билл, присасываясь к коктейлю. — Томми с утра не в духе. Ему поспать не дали.
Парни понимающе заржали. Я посмотрел на часы. Может быть, поехать к Мари? Она еще на работе. Заеду за ней, заберу, поедем домой. Я так по ней соскучился. Да и детей в последнее время совсем не видел, они, наверное, по мне соскучились.
— Ладно, мужики, — я отставил бокал и поднялся, — поеду. Неважно себя чувствую.
Билл сдержанно растянул губы и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не собирается прикрывать мою очередную ложь.
— Томми, вы уже приехали! — Сью подлетела ко мне и повисла на руке. — Мальчики, вы видели, что подарил мне любимый? — Она хвастливо продемонстрировала им кольцо Мари. Я опять поймал себя на мысли, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не отобрать чужой подарок. — Красивое? У Томми идеальный вкус!
— Да, да! — закивали мои друзья.
— Но даже самое прекрасное кольцо не сравнится сегодня с тобой в красоте, — поэтично промурлыкал Георг.
— Только сегодня? — кокетливо наклонила головку, потом звонко рассмеялась, обнимая меня и целуя в щеку. — Хочу вас представить кое-кому, идемте.
— Я тут, — поджал ноги Густав, трогательно прижав салфетку к груди. Вид у него получился смешной до невозможности.
— А я буду Густава стеречь, пока он что-нибудь не натворил, — расправил грудь Георг.
Густав с видом дебила принялся зажевывать кончик салфетки.
— Плюнь каку, — строго велел Георг, пытаясь отобрать у Густава салфетку.
— Идиоты, — фыркнул я.
— Билл, хоть ты не будь таким безответственным! — обиженно выпятила губки Сью. — Я хочу вас представить Мареку Либербергу. Это глава крупнейшего концертного промоутерского агентства!
— Мы отлично его знаем, — отнекивался брат.
— Вот и хорошо! Заодно и поздороваетесь. Дядя Марек любит внимание. К тому же у меня на него виды. Давайте, хватит сидеть, пора работать.
— Сью, мы ничего еще не подписали, — осадил я ее пыл.
— Том, чтобы папа дал вам такие условия, я полгода ему доказывала, что вы того стоите. И ты сейчас хочешь меня подвести?
— Не надо на меня давить, — неожиданно для самого себя очень агрессивно рявкнул я.
— Я на тебя не давлю, — спокойно ответила Сью. — Здесь нужные люди и с ними надо поздороваться. Это все, что я от тебя хочу.
— Сью, я с тобой. Идем, — подорвался с места Билл. — Том устал, сама понимаешь, гастроли всегда отнимают много сил. Вот он и нервничает.
— Я понимаю, — закивала она, за рукав утягивая меня за собой.
Мы бродили по залу, общались с людьми, обменивались визитками. Я как-то очень незаметно подцепил пару клиентов себе на студию. Поболтал с герром Либербергом и договорился с ним о туре для своих ребят, точнее о включении нас в его базу. Старик хоть и берет много, но дело свое знает и деньги отрабатывает честно. Иногда к нам присоединялись друзья, мы пили виски, ржали друг над другом, и мне было удивительно хорошо и спокойно, как будто так и надо, так и должно быть, так было, есть и будет всегда. И если бы не Сьюзен, которая постоянно висла у меня на руке и выставляла напоказ кольцо Мари, то можно было бы сказать, что праздник удался...
— Том, иди сюда, иди! — манила меня к себе Сьюзен.
Я кивнул Биллу и подошел к девушке. Улыбнулся. После изрядного количества спиртного жить стало гораздо проще.
— Пойдем.
— Куда?
— Туда, — махнула рукой. — Да не бойся ты! — рассмеялась, увлекая меня за собой.
Я податливо передвигал ногами, одной рукой перехватывая ее за кисть, а второй избавляясь от бокала.
— Идем. Папа что-то хочет сказать, — шагнула она на небольшой подиум.
Я поднялся следом.
Фотографы! — мурашки пробежали по спине.
Нет, они и до этого сновали, но я держался подальше от Сьюзен и поближе к Биллу. Да, что, собственно, скрывать — я глупо прятался за братом, зорко следя, чтобы нас со Сью не сфотографировали вместе. Ну, в крайнем случае, скажу Мари, что Сьюзен тоже была на этом мероприятии и мы просто общались. А теперь мы стояли рядом. Она взяла меня под руку и очень счастливо улыбалась. Домой. Я очень хочу домой.
— Господа, минуточку внимания! — произнес в микрофон герр Бригманн. — Тихо! Тихо! Хотел бы сообщить вам одну приятную новость.
Все одобрительно зашумели. Я отступил на шаг назад в тень. Черт... Я ненавижу фотографов и журналистов.
— Время летит так быстро. Когда-то я взял свою ненаглядную Сьюзен вот такую маленькую, — он показал пальцами нечто маленькое, больше похожее на что-то неприличное, чем на живого ребенка, — на руки, а уже совсем скоро мне придется расстаться с ней. Да-да, таков удел каждого отца, который вырастил такую прекрасную дочь.
— Сью, можно я пойду? Мне что-то нехорошо, — сделал я жалобное лицо. — Давай дальше без меня.
— С ума сошел? Что, значит, без тебя? — сквозь улыбку зашипела она.
— ...Моя малышка выходит замуж! — откуда-то издалека доносился голос Франка.
Алкоголь бродил по венам, давил на мочевой пузырь, отвлекал от происходящего на сцене. Я еще смутился: что за малышка, когда у него единственная дочь, и с какой стати она выходит замуж?
— Сью, я ссать хочу, — так же сквозь улыбку зашипел я.
— Хочу представить вам своего будущего зятя, — широким смелым жестом указал в мою сторону Франк.
И я обернулся, чтобы посмотреть на этого отважного человека, но сзади меня никого не было...
— Том, улыбайся, — рыкнула Сьюзен, приветливо кивая фотографам.
— Что? — уставился я на отца своей бывшей.
— Вы хорошо его знаете. Талантливый человек, гитарист...
— Что? — таращил я глаза, отказываясь верить своим ушам.
— Том Каулитц! — Рухнула на меня железная балка. — Сьюзен и Том давно вместе и вот теперь решили пожениться!
Меня ослепили вспышки фотокамер.
— Что? — повернулся я к Сьюзен, нервно сглотнув.
— Потом, все потом, — цедила она, ласково глядя на меня и работая на камеры. — Улыбайся. Я беременна. Папа сказал, что или уничтожит тебя, или ты на мне женишься.
— ЧТО?! — поперхнулся.
— Не порть мне праздник. Если бы ты приехал утром, я бы тебе все рассказала. Потом поговорим, — умоляюще простонала она, прижимаясь ко мне телом, нежно глядя в глаза.
Нас снимали, снимали, снимали. Беременна? Я чувствовал себя приговоренным к расстрелу. Или папа меня уничтожит? Каждая вспышка — это выстрел. Выстрел в мою жизнь. Выстрел в мою любовь. Выстрел в мои отношения. Выстрел в мою женщину... Сотни выстрелов. Какова цена контракта? Я словно оцепенел, не в силах сдвинуться с места, возразить или что-то сделать. В нескольких шагах от меня стояли шакалы, готовые рвать мое мясо, только отвернись. Они что-то кричали, спрашивали, говорили, сливаясь в раздражающую какофонию, вспыхивая в глазах яркими белыми огнями. Хотелось закрыть уши и заорать что есть мочи, сорвать голос, рассыпаться на отдельные звуки. Билл смотрел на меня из толпы гостей — я чувствовал его тревожный взгляд. Георг и Густав радостно хлопали в ладоши и кричали что-то ободряющее — я слышал их сквозь гул чужих голосов. Нелюбимая женщина висла на моей руке. Ее отец широко улыбался. Он подарил нас своей дочери на день рождения. Цена контракта — моя свобода, моя любовь, моя семья, моя женщина. «Иначе папа тебя уничтожит»... В голове последними крупинками падали секунды моего счастья — Мари на работе... Она вот-вот узнает... Она не простит.