Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра

За что люблю Москву — за ее ночную жизнь. Всегда, приезжая в этот город, мы кутили до бессознательного состояния. Я был здесь с группой, был с братом, пару раз был один. И всегда это были мои самые лучшие дни. Но сегодня мне не до гулянок в московском клубе. Сразу же после концерта я уехал в отель. Мне нужен ноут и хороший доступ в интернет, чтобы посмотреть он-лайн трансляцию шоу Рааба с Биллом. Ужасно волнуюсь.
— Ты на связи? — спросил Билл немного уставшим голосом.
— Да. Я нашел Pro 7. Главное, чтобы скорости соединения хватило. Йоахим с тобой?
— Со мной. Я обговорил с редакторами ряд вопросов, которых мы не касаемся.
— Думаешь, поможет?
Он выдохнул мне в ухо, и я понял, что Билл курит.
— Ты сам в это веришь? Я вообще не понимаю, почему облажался ты, а отдуваюсь я.
— Утром я предложил тебе отказаться.
— Угу, — недовольно. — Что мне сказать про группу? Йоахим контракт проверил давным-давно. Там нет никаких подводных камней.
— Не знаю. Учитывая, что я послал Сьюзен, я бы про группу сейчас вообще не заикался.
— А ты сам что думаешь?
— Бригманн не отдаст нам контракт без Сьюзен. А работать с ней в команде я не хочу.
Билл фыркнул и снова затянулся. Я ждал его комментария. Комментария не поступило. Мы так и не обсудили мои отношения с Мари. Это висело в воздухе и требовало прояснения.
— Ладно, пойду на грим. Тут клёвая гримерша. Деловая такая, глазками стреляет прикольно.
— Главное, чтобы морду тебе нарисовала хорошо.
— Ты переживаешь за меня? — Я так и увидел, как он изгибает бровь.
— А то! Сделает из тебя урода, а мне потом отдувайся.
— Боюсь, что отдуваться за тебя придется мне. Будь на связи, — быстро проговорил Билл и отсоединился.
TV Total началось в час ночи по московскому времени. Я заказал в номер водки, закуски и приготовился к публичной порке. Все-таки надо было вечером улететь обратно в Берлин. Брату нужна моя помощь, а я могу быть только мысленно с ним.
— У нас в гостях Билл Каулитц! — после пятиминутной болтовни наконец-то выдал Штефан и платформа, на которой он восседал, стремительно понеслась влево, чтобы встретить моего брата.
Заиграла музыка нашего последнего хита, и брат спустился по лестнице совершенно волшебный — тонкий, стильный, холеный. Одет очень просто: в костюм стального цвета, который идеально сидел по фигуре. В каждом движении Билла было столько изящества и аристократизма, что я невольно им залюбовался. Все ж близнец у меня ничего получился, с претензией на симпатичность.
— Привет! Рад тебя видеть! — Они обменялись рукопожатиями.
Билл сел в неизменное кожаное кресло цвета детской неожиданности, и платформа резво вернулась на место.
— Твоя фамилия в последнее время не сходит со страниц газет и журналов. Такая бурная жизнь?
Билл улыбнулся.
Я знал, что брат мысленно считает до пяти. Скорее всего, он сейчас отшутится.
— Не больше, чем обычно.
— Ну, не скажи! — воодушевленно изрек Штефан, и камера сделала наезд на кипу газет у него на столе.
Рааб принялся показывать объективу последние сплетни и комментировать их. Комментарии были хоть и едкие, но не сильно обидные, а местами и вовсе смешные.
— Вот тут написано, что вы работаете над новым альбомом. Решили тряхнуть стариной?
— Да, мы обсуждали вопрос воссоединения группы, но пока говорить об этом слишком рано.
— Чем хотите удивить в этот раз?
Штефан заходил с разных концов, выспрашивая Билла о планах на группу и альбом, витиевато уводя беседу в сторону и возвращаясь обратно. Билл мастерски отбивался, всячески демонстрируя полнейшую доброжелательность. Я хотел уже расслабленно выдохнуть, когда случилось оно! Рааб взял очередной номер «Бильда» и коротко зачитал заметку обо мне и Мари. Я затаил дыхание, на автомате выпив рюмку водки.
— Мне немного странно, что журналисты так преподнесли эту информацию, ведь всем хорошо известно, что не твой брат, а именно ты жил с Марией, но сейчас я вижу эти фотографии и сильно удивлен. Действительно ли твоя бывшая жена родила от твоего брата-близнеца, будучи в отношениях с тобой?
Билл натянуто рассмеялся.
— Я не могу запрещать людям фантазировать.
— Но тут и фотографии есть! Ты их видел? — Штефан протянул брату газету.
— Да, видел, конечно. Хорошая работа. Качественная.
— Злые языки утверждают, что именно неверность твоей супруги стала причиной разрыва ваших отношений.
— Это семейное дело, не думаю, что кому-то из присутствующих в студии интересна эта тема.
— Напротив! Это очень интересная тема! — не унимался Рааб. — Утром мы встретились еще с одной твоей бывшей супругой. Посмотри, что мы записали.
Билла показали всего на мгновение. Он широко улыбался. Глаза холодные.
Экран мелькнул, и появилась Тина. Только ее тут не хватало!
— Я отлично знаю эту русскую. Она всегда охотилась за большим кошельком, всегда была карьеристкой. Она вцепилась в Билли мертвой хваткой. Но ей было мало, поэтому долгое время они жили втроем, и русская изменяла Билли с его братом. Том за ней как щенок таскался — всегда рядом, всегда вместе. Когда Билли всё узнал про отношения Марии с Томом, был жуткий скандал. Том уехал из их дома. Но отношения с русской на этом не прекратились. Чтобы Билли ничего не подозревал, Том закрутил роман со Сьюзен Бригманн. Вы же знаете, он недавно отказался на ней жениться из-за этой русской! А потом Мария залетела от Тома. Они пытались замять это, скрыть, но Билли узнал. Я рада, что наконец-то все узнали об ее отношениях с Томом. Надеюсь, что Билли стойко перенесет такой удар.
— Ох уж это женское коварство, — прокомментировал Штефан, вернувшись в кадр.
— Да, — кивнул Билл. — Я бы хотел получить эту запись и передать ее моему адвокату. Думаю, ему будет, с чем поработать.
— Так кого нам поздравлять с рождением сыновей? — настаивал Рааб на ответе. — Тебя или Тома?
Билл хитро посмотрел в камеру и довольно улыбнулся:
— После подобных подробностей, я должен серьезно поговорить с братом. Теперь я и сам сомневаюсь, чьи это дети.
— Будешь делать тест на отцовство? — как будто в шутку рассмеялся Рааб.
— Почему тебя это так интересует? — расплылся в улыбке Билл.
Штефан небрежно пихнул пачку газет:
— Сейчас это всех интересует.
— А ты сам как думаешь? — соскакивал он с темы.
Рааб опять рассмеялся.
— Я при этом не присутствовал, чтобы делать подобные прогнозы. Не уходи от ответа, Билл. Ты будешь делать тест на отцовство?
— Не вижу в этом необходимости. В любом случае, близнецы носят нашу фамилию и являются членами нашей семьи.
— А по нашим сведеньям, Мария записала их на свою фамилию, — скромно пробубнил Штефан.
— Это ничего не меняет. Близнецы находятся под моей защитой. Всё остальное — это наше семейное дело.
— Не правда! — вдруг раздался выкрик из зала.
Это было явно не запланировано, потому что взгляд Штефана забегал по каким-то ключевым точкам. Видимо, там сидели редактора, работающие в зале, у которых он пытался получить ответ, что за хрень случилась в прямом эфире. Билл тоже пытался рассмотреть оратора.
— Не правда! Вспомни, как она унижала тебя!
Камера выхватила из зала... Да чтоб тебя черти в аду сварили!
— Тина Каулитц, жена Билла! Несколько неожиданно, — взволнованно сообщил за кадром Штефан. — Дайте женщине микрофон. Мы рады, что ты все-таки нашла в себе силы прийти.
Подонок! Он устроил Биллу очную ставку в прямом эфире! Рейтинг повышает!
— Билл сейчас защищает эту развратную женщину, — наконец-то дорвалась до микрофона Тина. — Честь семьи, все дела! Какие высокие слова! Но все это неправда! Они расстались, а Мария начала преследовать его. В день, когда мы с Биллом женились, Мария инсценировала похищение детей, обвинила меня в подлоге документов! Если он выступит против нее, то она надолго сядет! Еще она устроила покушение на меня! Она везде меня преследует и грозится убить.
В кадре появился Билл. Он вопросительно смотрел на кого-то из зала, потом кивнул и повернулся к Штефану. Йоахим! Там же должен быть Йоахим!
— Я хотел бы... — попытался перебить ее Билл.
— Когда Том узнал, что я все знаю, про их отношения с Марией, то избил меня до полусмерти! Билл был тому свидетелем! Есть показания врачей!
Ситуация явно выходила из-под контроля.
— Билл, ты хочешь это прокомментировать? — повернулся к нему Рааб.
— Да, конечно. — Он махнул рукой.
К столу подошел Йоахим и показал пухлую папку:
— Мой клиент не хотел доводить дело до суда, надеясь разрешить возникшую конфликтную ситуацию мирным путем, но поскольку обвинение произнесено публично, мы вынуждены возбудить дело о защите чести и достоинства фрау Ефимовой и передать все материалы дела в полицию.
В зале повисла тишина.
— Вы серьезно? — удивленно уставился Штефан на нашего адвоката.
— Члену моей семьи публично предъявлено очень серьезное обвинение в том, чего он не совершал. У нас собрано достаточно доказательств невиновности Марии. Я не позволю, кому-либо оскорблять ее.
— Так мы стали свидетелям очень сложных отношений в семье Каулитц. А пока с нас всех берут отпечатки пальцев, вы, дорогие телезрители, посмотрите рекламу! — протараторил, смеясь Рааб. И началась обещанная реклама.
Я закурил и сделал несколько глотков из бутылки. Меня трясло так, что челюсти сводило. Хорошо, что у Мари нет телевизора, и она не видела всего этого. Билл молодец! Отлично продержался! Телефон на столе ожил и на дисплее высветилось имя брата.
— Ты был великолепен, — искренне восхитился я.
— Я тебе завтра яйца оторву, — устало сообщил Билл и повесил трубку.
Мне не только ты яйца оторвешь, если быть уж совсем честным.
Хотелось позвонить кому-нибудь и обсудить шоу. С Биллом сейчас нельзя говорить, он не в состоянии общаться, да и после передачи, видимо, ему будет с кем поговорить. Позвонить маме? Нет, лучше Мари. А потом спать. Завтра у меня будет самый лучший день.
Разговор с Мари был похож на секс по телефону. Она как раз уложила детей и, по ее уверениям, легла спать, чтобы завтра быть полной силой для встречи со мной. Мы обсудили, как проведем полдня и вечер. Отвезем детей к Ирине, потом заедем к моим родителям, а потом уже... Я хотел сделать ей сюрприз. Она, наверное, сто лет не была в кино, поэтому, во время разговора с ней, я выбрал по интернету кинотеатр и заказал нам билеты на последний ряд. Можно было бы сделать еще кое-что... Я подумал, что было бы здорово заказать для нас зал и попросить украсить его воздушными шариками. Нет, будет пошло. Кольцо надо еще купить. А то как же я к ней без кольца заявлюсь. Все эти пункты я отмечал в ежедневнике по ходу беседы, наслаждаясь ее голосом, смехом, шутками. Она говорила мягко, тягуче, кокетничая, намеками. По проводам шел ток. Он проникал в вены, наполнял тело желанием. Мы говорили об очень интимных вещах, и я неожиданно понял, что впервые говорю с женщиной об этом. Мне нравилось играть в ее игру, нравилось чувствовать себя слегка возбужденным, нравилось, как фантазия рисует, что я буду делать с ней завтра. Долго. Сладко. Страстно. Я буду ее любить. Буду оберегать. Буду заботиться о ней каждый день. Задаривать подарками. Баловать. Я буду очень ее баловать. Я подарю ей на свадьбу дом. Большой. Светлый. Мы посадим у окна розовые кусты. У нас будут еще дети. Я сделаю всё, чтобы она никогда не пожалела о том, что вышла за меня замуж. Моя самая лучшая женщина. Через двенадцать часов я буду дома. Через двенадцать часов я буду с тобой.
Самолет коснулся земли, и я улыбнулся. Вот и дома. Следующая поездка только через пять дней. Я не выпущу тебя из постели, пока не насыщусь. В животе приятно потягивало от возбуждения. Обворожительно улыбнулся стюардессе, когда она проскользнула мимо меня к выходу. Я такой голодный, что, кажется, сейчас изнасилую от счастья весь мир. Коснулся рукой кармана, в котором лежала бархатная коробочка с кольцом. В Москве цены неприличные просто донельзя, но сейчас мне бы не хотелось мотаться по Берлину в поисках подходящего кольца, а это понравилось. Оно словно ждало меня на витрине, призывно подмигивая голубым бриллиантом. Мари оно обязательно понравится. Оно как будто специально создано для нее.
Я распрощался с группой, попросив водителя развести ребят по домам, ибо были они после вчерашнего не так, чтобы очень трезвые. Забавно наблюдать за ними. Когда-то мы были точно такими же. Также бухали всю ночь, также пугали в аэропортах таможню опухшими хмурыми лицами, также добирались до дома на автопилоте. Сейчас я не хотел думать ни о группе, ни о деньгах, ни о документах, я хотел думать только об одной женщине — Мари. Я хотел думать о том, как мы проведем сегодня время, какой у нас будет ночь, как завтра утром я буду целовать ее спящую, а она будет жаться ко мне и нежно улыбаться. Моя самая лучшая женщина.
Открыл дверь и вошел, скидывая сумку в угол к двери. Хотелось пройти в гостиную незаметно, закрыть ей глаза, но меня засекли...
— Папа! — взвизгнул Алекс, некстати крутившийся в коридоре, и радостно кинулся мне навстречу.
Из гостиной раздался еще один не менее радостный писк, и я услышал, как к нам со всех ног летит Дэнни.
— Арррр! Кто это? — страшным голосом зарычал я, отчего Алекс едва не выпрыгнул из шкурки, пританцовывая и смеясь.
Я подхватил пацаненка и высоко подкинул. Дэнни дергал меня снизу за штанину и требовал такого же полета. Я перекинул Алекса через плечо, подхватил Дэнни и «полетел» в гостиную:
— Вжжжжжж! Пристегните ремни! Мы взлетаем! Вжжжж!
Близнецы визжали от удовольствия и лупили меня ногами по почкам, а я мысленно молился, чтобы Алекс не соскользнул с плеча и не спикировал головой на паркет.
Я застыл на пороге гостиной, словно внезапно превратился в соляной столб. Меня буквально пригвоздило к месту. В правое ухо мне взвизгивал Алекс. В левой руке дрыгался Дэнни. Передо мной стоял Билл, гордо и слегка удивленно повернувшись в мою сторону. У окна стояла Мария. Солнце светило ей в затылок, и я снова обратил внимание на ее розовые уши.
— Папапапапа! — галдели близнецы. Я отпустил Даниэля и перехватил поудобнее соскальзывающего с плеча Александра.
— Ты ведь так не хотел, чтобы я сюда приходил, — не то спросил, не то просто сообщил мне Билл.
— Да мне-то что? — фыркнул я и на автомате пощекотал мягкий животик. Алекс засмеялся, ухватился за мои пальцы. Даниэль принес новую машинку. Начал показывать. Я не знал, что делать. Мари так и стояла у окна, переплетя руки на груди, и не делала никаких попыток подойти ко мне. Я чувствовал себя человеком, который долго таскал чужие каштаны, а теперь его поймали на месте преступления. Брат всё ей рассказал. Это конец.
— Мари, я все тебе сказал и мое предложение в силе, не смотря ни на что. — Билл покосился в мою сторону. Его пальцы бессознательно теребили ремешок куртки. — Детям будет лучше в родном доме. Я не хочу, чтобы они росли здесь, в этом нищем районе. Да и у меня больше возможностей, чем у тебя. Детям нужны хорошие условия, хороший дом, хорошая школа, здесь ты ничего им не дашь. Нужно, чтобы о них кто-то заботился, чтобы их мать была рядом, а не вкалывала круглосуточно.
— У детей хорошие условия, хороший дом и будет хорошая школа. О них заботится хорошая няня... — зарычал я, задетый за живое.
Билл резко перебил:
— Детей должна растить мать, а не няня! — Взгляд быстро отводит. Смотрит куда-то в сторону и вниз. Если бы Билл был волком, то, даю голову на отсечение, сейчас бы он скалился и прижимал уши.
— Но Мари нужна была работа! — с вызовом ответил я.
Билл усмехнулся, потом опять повернулся к Мари, расправив плечи и приосанившись:
— Наигралась в любовь с моим братом? Отомстила мне? Удовлетворила свое любопытство? Молодец. Я хочу, чтобы ты вернулась домой.
Брови Мари возмущенно изогнулись, глаза расширились, а рот приоткрылся.
— Она никуда не пойдет. — Я чувствовал, как в венах бурлит кровь, разнося по телу гнев. Но у меня на руках сидел Алекс, и я сдерживал себя, как только мог, боясь напугать ребенка.
— Это не тебе решать! Это моя жена и только я решаю, куда и с кем она пойдет. Комната для детей готова.
Билл говорил жестко, быстро, отрывисто. Где-то в глубине сознания, я понимал, что он всего лишь пытался произвести впечатление на Мари. Но я-то отлично знал, что именно он чувствует. Потому что я чувствовал то же самое — ревность, неуверенность, боязнь ляпнуть лишнее и всё окончательно испортить. Казалось, что мы идем по минному полю, и каждый следующий шаг может стать последним. Я мельком глянул на Мари, пытаясь сообразить, на чьей она стороне. Мне нужна ее поддержка, ее одобрение, хотя бы разрешающий взгляд. Мари щурилась и сжимала губы в нитку.
— Мари не твоя жена. Она моя женщина. Ее дети называют меня отцом, — постарался ответить я спокойно и уверенно, но голос предательски проваливался.
— Ее дети — мои дети. Она мать моих детей и моя жена. И сейчас я хочу, чтобы она собрала свои вещи и вернулась домой.
— Мари никуда не пойдет! Она останется здесь! Она будет со мной!
— Ничего, что я тут стою? — достаточно громко спросила Мари.
Я крепко прижимал к себе Алекса. Казалось, что, если я его отпущу, то отпущу ее. Сердце тяжело бухалось в груди, болело физически. У меня, наверное, дрожали руки. Очень хотелось куда-то сесть. Или хотя бы прислониться, чтобы не упасть.
— Мари, если тебя надо поуговаривать или что ты там себе навыдумывала, говори сразу. Давай быстренько пройдем весь ритуал твоего возвращения, и закончим на этом, — нервно улыбнулся Билл, видимо ожидая, что мы сейчас дружно посмеемся над его остроумием.
— Ты вообще себя слышишь? — Мари цедила слова, зло прищурившись. — Я сказал... Я решил... Поуговаривать... Ты слышишь, что говоришь? Дом тебе мой не нравится? Тебя сюда приглашали? Район тебе не нравится? Твоим мнением кто-то интересовался? Работа тебе моя не нравится? Может быть это ты меня содержишь? Кормишь? Поишь? Одел? Обул? Кто дал тебе право выражать свое мнение там, где тебя его не спрашивали? Пойдем домой? Вот мой дом! Ты что себе вообразил? Ты кем себя вообразил?
— Мари, я хочу, чтобы ты вернулась домой, — в голосе слышалась просьба. — Детям нужен отец.
— Отец? — аж задохнулась она от возмущения. — Отец?! Отец, который чуть не посадил их мать?
— Вчера была передача... Ты же видела, да? Йоахим к понедельнику готовит документы для полиции и суда... О защите твоей чести...
Мари взмахнула руками и заметалась по комнате.
— Я тебе кукла что ли? Захотел — закинул за диван, захотел — вытащил? Думаешь, пыль смахнул и всё? Мальчик новой куклой наигрался? Другую захотел? Но искать новую долго, а я сойду до того момента, пока ты себе куклу получше, помоложе, поинтереснее не найдешь мне на замену?
— Нет, ты все не так поняла. Детям нужен отец, много места для игр. Они скоро вырастут, и тут им станет тесно.
— Господи, ну твое-то какое дело?! — простонала она.
— Билл, тебе лучше уйти, — тихо предложил я, видя, как Мари все больше и больше заводится.
— Только после тебя! — огрызнулся он.
— Тебе лучше уйти, — повторил я медленно.
— На каком основании? — заорал. Алекс вздрогнул и повернулся на громкий голос, намереваясь зарыдать. Дэнни прижался ко мне, и я был вынужден присесть, чтобы обнять напуганного ребенка.
— На том основании, что это моя женщина, ты ее расстраиваешь, и я хочу, чтобы ты ушел из нашего дома.
— А ты... — Мари повернулась ко мне. Адреналин резко ударил мне в виски. Я опустился на одно колено — мне нужна дополнительная точка опоры. Близнецы обняли меня за шею, капризно пыхтя. — Ты... — Она задержала дыхание. Ноздри раздулись, в глазах боль и обида.
— Я все тебе объясню! — поторопился я предупредить ее.
— И мне тоже! — влез Билл.
— Я хотел сегодня все сказать...
— Да-да! Я очень хочу узнать, как ты посмел дотронуться до моей жены.
— Ты... — хмыкнула она, глядя мне в глаза. — У тебя было достаточно времени, чтобы все мне рассказать. В реальности ты гораздо хуже Билла. Он, по крайней мере, не лгал мне так подло и цинично.
— Мари, я объясню...
Она подошла и забрала у меня детей.
— Конечно. Когда-нибудь, — улыбнулась мягко.
— Пожалуйста, я хочу с тобой поговорить! Я все тебе объясню. — Я преградил ей путь.
— Объясни всё своему брату сначала. Дай я пройду.
— Мари, — схватил за плечи.
— Том, я не хочу сейчас ничего слышать. Давай поговорим завтра?
— Сегодня, — уперто сказал я. Торопливо достал кольцо из кармана. — Мы поговорим сегодня. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, матерью моих детей.
Мари смотрела на кольцо и не делала никаких попыток взять его. Билл прожигал меня взглядом, наверное, мысленно убив уже много раз самыми извращенными способами.
— Я правда хотел поговорить с тобой обо всем этом сегодня, — тихо сказал я, пытаясь поймать ее взгляд.
Мари болезненно поморщилась, словно решаясь.
— Давай завтра, — сдалась нехотя.
— Нет, я и так оттягивал этот разговор, как мог. Мы поговорим сегодня. Подожди меня на детской площадке. Пожалуйста. Я все тебе объясню.
— Хорошо. Я подожду тебя на детской площадке, — кивнула.
Я протянул ей кольцо. Уголки губ дрогнули. Она накрыла мою руку своей.
— Потом... — едва слышно.
— Иди. Я быстро. Я догоню тебя.
— Догоняй, — снова кивнула.
Ее рука почти невесомо прошлась по моей спине. Мари ткнулась лбом мне в плечо, и я тут же ухватился за тонкую кисть. Сжал ее и поцеловал в запястье.
— Я догоню. Я сейчас... Я быстро. Верь мне. Пожалуйста, только верь мне.
— Догоняй, — прошептала. — Я буду ждать.
Резко развернулась и ушла, уводя детей за собой.
Я подождал, пока входная дверь хлопнет и повернулся к брату. Нам надо поговорить. И я сделаю это здесь и сейчас.
— Билл, если помнишь, год назад я пытался помирить вас с Мари...
— Да, а еще я помню, как ты убеждал меня последние месяцы, чтобы я не совался к Мари! — бычился брат.
— Ты злился, бесился и орал. Ты орал, что она тебе больше не нужна. «Пользуйся, брат! Можешь забирать ее обратно! Эта старуха мне не нужна!» — вопил ты. Так вот, я ее забрал! — Меня передернуло от воспоминаний, как я бегал между ними и старался прочистить мозги, помирить — одна тут же начинала рыдать, второй начинал истерично визжать.
— Ты не имел права ее трогать! — он ударил меня основаниями ладоней по плечам. — Она всегда была моей! Что бы я тебе не говорил, она всегда была и будет моей! Я хочу, чтоб она вернулась!
Я коротко ударил его в живот. Билл охнул и согнулся пополам.
— Ты опоздал! Я забрал ее! И больше не отдам тебе! Ни тебе, никому не отдам! Я люблю ее и хочу, чтобы она была со мной!
В бок прилетел удар. Не сильный, но достаточно болезненный. Я отшатнулся к стене.
— Мне плевать, что ты там себе навыдумывал! Я хочу, чтобы она вернулась! И она вернется! Мари никогда не полюбит тебя! Ты достоин только жалости! Она не будет любить тебя! Жалость! Только жалость!
— Не в этот раз! — пнул я его.
Билл схватил стул и с разворота приложил его об меня. Руку прошила боль. Если бы не стена, я бы точно свалился.
— Урод! Ты слишком много на себя берешь!
Мы схватили друг друга за одежду.
— Я год выводил ее из депрессии, — шипел я ему в лицо. — Я год содержал и оберегал их. Я потратил четыре месяца, чтобы приручить ее и добиться взаимности. Я очень многое пережил с ней за этот год. И сейчас эта женщина будет моей женой. Моей законной женой. Потому что я люблю ее...
Билл рассмеялся. Его смех был подобен скрежету ножа по стеклу. Он пробирался под кожу, заставлял сердце холодеть и сжиматься.
— Это моя женщина, Том. Она всегда была моей. Она уходила, возвращалась. Она останется моей. Я даже прощу ей интрижку с тобой...
— Не утруждай себя.
— Она любит меня, а ты всего лишь ее нелепая месть мне. — Он резко оттолкнул меня от себя. — Она отлично знала, что делать, чтобы вернуть меня. Поэтому оставь Мари в покое. Все это лишь ее игра. Поверь, я знаю, что говорю. Я очень хорошо знаю эту женщину.
Я улыбнулся и покачал головой.
— Говори, что хочешь, это ничего не меняет. Я видел ее глаза. И я больше никому не отдам свою девочку. Даже тебе.
Я развернулся и спокойно пошел к выходу. Плечо невыносимо болело. Я сжал и разжал пальцы — только бы брат не сломал мне руку...
— Она вернется ко мне! — донеслось мне в спину. — Любая мать хочет, чтобы рядом с ее детьми был их отец!
— То-то наша мать до сих пор живет с нашим отцом. Извини, Билл. Не в этот раз, — крикнул я прежде, чем захлопнул дверь.
Трясло так, словно кто-то подключил меня к розетке. А что если Билл прав? Что если Мари действительно использовала меня, чтобы заставить его ревновать? Неееет, не может быть... Она бы раньше это сделала. Значительно раньше. Когда они только расстались. Я же помню ее взгляд в тот день, когда Билл женился, как она забилась на сидении в машине. Помню, что дед говорил ей. Я же видел ее слезы в те дни. Она бы раньше стала играть на ревности Билла. Тогда почему сейчас не взяла кольцо? Хотела отказать? Не захотела делать это при Билле? Черт, ну почему мой брат вечно все портит?!
На детской площадке Мари и мальчиков не было. Я обошел наш небольшой двор, потом обогнул дом — Мари нигде не было. Дошел до бульвара. Там была еще одна детская площадка, более оборудованная, они часто на ней гуляли. Я набрал ее номер. Вызов идет, но трубку никто не берет. Забыла телефон дома? В голову начинали лезть очень плохие мысли. Я остановился, глубоко вдохнул.

Догоняй...

Нет. Куда она с двумя детьми пойдет? Она же не больная, в самом деле... Да и зачем? Хотела бы уйти, давно бы ушла.

Я буду ждать...

Слишком легко согласилась. Нет... Да... Мари слишком легко... Я набрал номер мамы.
— Мари не звонила сейчас? — спросил я без долгих церемоний.
— Нет. Что-то случилось? — взволнованно спросила мама.
— Нет, все хорошо, — как можно беспечнее рассмеялся я. — Если она к тебе приедет, дай мне знать.
— Том, что случилось?
— Все хорошо, мама. Все очень хорошо, — пробормотал я.
— Вы приедете?
— Да... Обязательно... — Отсоединился. — Если я найду ее.
По спине гулял холодок. Я мысленно прокручивал в голове ее последние действия. Она слишком легко согласилась. Она очень агрессивно говорила с Биллом, а потом почему-то очень быстро согласилась в разговоре со мной. И это касание... Этот неожиданный тычок головой мне в руку... Судорожный вздох... Если она еще хоть раз попытается оставить меня, я привяжу ее к постели и подожгу дом!
— Ирина, добрый день. Мария не звонила сегодня?
— Нет, мы вчера с ней попрощались.
— Что сделали? — откуда-то издалека донесся мой голос.
— Попрощались. Она полностью рассчиталась со мной. Так жалко... Я очень полюбила ее и детей. Она была лучшей моей хозяйкой. Том, я хотела...
— В смысле попрощались?
Ирина осеклась.
— Она разве не сказала, что улетает? — вкрадчиво спросила.
— Куда?
— Домой.
— Когда?
— Да вот... У нее днем самолет... Она не говорила? Я хотела...
Мне подрубили ноги. Я рухнул на землю на колени.

Догоняй...

Я догоню. Догоню, черт бы тебя побрал!
Такси... Сколько времени я потерял? Дьявол! На хрена я ее отпустил? Сам отпустил! Лично! Идиот! Я несся к дороге, проклиная себя, на чем свет стоит. Сам! Лично! Идиот!!! Собственными руками! Я выскочил на шоссе, едва не угодив под колеса. Такси... Как назло не вижу ни одной машины. Хоть кто-нибудь, пожалуйста, остановитесь! Пожалуйста! Любые деньги, если мы ее догоним! Идиот! Какой же я идиот! Она же не успела уйти. Билл, сам того не зная, задержал ее. А я отпустил... Моя птичка улетела. Я сам открыл ей окно... Сам! Своими руками! Рядом остановилась машина.
— Что случилось? — тревожно смотрел на меня брат, опустив стекло.
— Пошел на хуй! — заорал я на него.
Билл нахмурился на секунду, потом кивнул на пассажирское сидение.
— Садись.
Я распахнул рот, чтобы еще что-нибудь ему сказать, но Билл жестко приказал:
— Садись, мы теряем время.
Я рванул к двери, забрался в машину, и брат утопил педаль газа в пол.
— Куда она поехала? Вокзал? Аэропорт?
— Аэропорт.
— Догоним.
Он ловко маневрировал между машинами, которые двигались непрерывным потоком, но мне казалось, что мы едва тащимся.
— Ты быстрее можешь? — злился я на его медлительность.
— Не могу. Я уже одними штрафами не отделаюсь. Меня прав лишат.
— Это все ты виноват. Зачем ты ей рассказал?
— Что именно?
— Про Сьюзен, про передачу, про всё?
— Я ничего ей не говорил. Она сама все знала.
— Да?! Если она все знала, почему же не ушла раньше?! — Я готов был вцепиться ему в глотку. Как он смеет мне врать?
Билл мельком глянул на меня.
— Том, она все знала. Я тебе клянусь. Как она могла не знать, если об этом орали на каждом углу газеты, писали в интернете, показывали по телевизору? Около ее дома были журналисты. Неужели ты не видел их?
— Она ничего не знала! Она бы сказала! Устроила бы мне истерику! Закатила скандал! Обвинила бы во всем! У нас все было так хорошо, а ты всё испортил.
— Подожди, а Сью... Как Мари относилась к тому, что ты живешь со Сьюзен? Или ты ей... — Билл покосился на меня и нервно хихикнул. — Ты ей сказал, что расстался со Сью? Твою мать... Я все понял... Ты мутил с обеими. От Сьюзен ты бегал к Мари, а от Мари — к Сьюзен. Сью мне говорила, что чувствует, будто у тебя кто-то есть, а я еще выгораживал тебя. Собственными руками себе могилу вырыл. Вот дерьмо! Когда она подстриглась?
— Какое это имеет значение? — насупился я.
— Большое. Как Мари прокомментировала подобную стрижку?
— Сказала, что у нее начинается новая жизнь, и она хочет обновлений.
— Когда она подстриглась?
— На этой неделе... Во вторник или среду... Может днем в четверг... Я ее в четверг вечером увидел.
— В четверг? — приподнял Билл бровь.
— В четверг.
— Ты же в Хельсинки завис.
— Не важно.
— Через Берлин в Москву лететь удобней?
Я не стал отвечать. Билл рассмеялся.
— Вообще, я тебя поздравляю, ты — дебил. Тебе баба своей стрижкой проорала, что она на грани, а ты тупо продолжал верить, что у нее все хорошо и она живет в святом неведенье.
— Ты такой знаток женской психологии? — огрызнулся я.
— В отличие от тебя, я читаю разные журналы. Если бы ты делал то же самое, то мы бы сейчас не летели, как сумасшедшие, за сбежавшей от тебя женщиной.
— Ты говоришь чушь.
Билл снисходительно ухмыльнулся.
— Точно дебил. Неужели ты не знаешь, что по статистике бОльшая половина женщин радикально меняет прическу в момент сильнейшего стресса, находясь на грани развода или сразу же после него. (Она смотрит на нож и очень хорошо представляет, как холодное лезвие скользит по горячей коже, вскрывая вены, выпуская боль наружу. Предал...) Мари обожала свои длинные волосы и тщательно за ними следила. (Предал — пульсирует в висках. Предал — стучит сердце. Предал — бьется под металлом кровь. Острый кончик оставляет на тонкой коже едва заметную красную полосу.) То, что она подстриглась под ноль, да еще покрасилась так по-идиотски, было ее реакцией на твою ложь. (Убил. Перерубил позвоночник, когда казалось, можно расслабиться, можно попробовать начать жить... когда начинаешь робко доверять...) Она, видимо, стрессанула очень сильно. Скорее всего, это произошло во вторник. (Темные локоны безжизненно падали в белую раковину. Она рыдала в голос, с остервенением отрезая волосы ножом. Они отчаянно липли к ладони, путались, цеплялись, лезли в рот и падали на глаза, они словно старались спрятаться, избежать, выжить. А потом падали в раковину и умирали... Как умирала она.)
Я закрыл глаза. Если Билл прав, то... То я не понимаю, почему она так себя вела?

Алекс засунул в микроволновку машинку. Микроволновка заискрила и взорвалась. От скачка напряжения сгорела проводка. У меня теперь нет камер...

Сгорела проводка... Нет камер... Во вторник...

(Видеорегистратор разобрался даже проще, чем она думала. Сняв металлический корпус, она достала плату, покрутила ее и отломала какую-то штучку. Упс, — улыбнулась. Вот и всё.)

— Ты ошибаешься. Почему же она сразу не уехала? Что она делала тут еще несколько дней?

(Улетишь по линии дипмиссии. Продержись пару дней, пока будут оформлять документы. Улыбайся. Покажи ему, что он потерял.)

Билл пожал плечами. Мы въехали на территорию аэропорта. Брат затормозил у входа в здание.
— Я машину сейчас где-нибудь кину, а ты постарайся ее найти. Мари с двумя детьми быстро передвигаться не сможет. К тому же, если она готовилась к отъезду и ушла налегке, значит, она заранее отвезла вещи в аэропорт. Я бы начал ее искать с камеры хранения или ждал бы у стойки регистрации. Главное, не дави на нее, иначе она распсихуется и пойдет на принцип.
— Разберусь, — бросил я, вылезая из машины и бегом направляясь в здание. Сначала надо найти расписание. Куда она может улететь? В Торонто к родителям или в Москву? Скорее всего в Торонто. Хотя она никогда в жизни не называла Канаду своим домом. Но там ее родители, а в Москве нет никого.
Рейс 2313. Берлин — Москва. Вылет в 14-05. Регистрация на стойках 30-34. Отлично! Я даже знаю, где это. Бегу туда, не забывая внимательно смотреть по сторонам. Билл прав — Мари с детьми быстро передвигаться не сможет. До вылета остается меньше часа. Скорее всего, она зарегистрировалась из дома, то есть сейчас ей надо сдать багаж и идти в зону таможенного контроля. В кармане завибрировал телефон. Билл.
— Да? Ты нашел ее?
— Нет. Я в зону таможенного контроля, на случай, если она уже прошла регистрацию. Вроде бы рейс на Москву только один. Мимо не пройдет. Выше нос, Том. Никуда она не улетит.
На регистрации Мари не было. Я покрутился вокруг, всматриваясь вдаль коридоров и прислушиваясь к голосам. Потом решился подойти к девушкам на регистрации.
— Девушка такая... Очень короткая стрижка, белые волосы, розовый ирокез... И два годовалых мальчика-близнеца в джинсиках и одинаковых свитерах... Мы с женой поссорились... Она на психе решила улететь с детьми... — Я жалобно смотрел им в глаза.
Они улыбались и качали головами. Значит, она еще не регистрировалась. Значит, надо просто подождать.
— Билл, до вылета двадцать минут! Ее нет! Она не прошла регистрацию на этот рейс!
— Черт, я вижу! Вали к представительствам компаний, пусть поднимут списки пассажиров. Я дам объявление. Куда она еще могла улететь?
— Я-не-зна-ю!!!
— Я еще кое-что сейчас попробую. Если Мари в аэропорту, то мы ее найдем. Клянусь.
Я переходил от представительства к представительству, уже на автомате повторяя одно и то же: проходила ли регистрацию на рейс их авиакомпании моя жена Мария Ефимова с сыновьями Александром и Даниэлем, мы сильно поссорились, она психанула и сейчас хочет увезти детей? Нет. Нет. Нет. Я слышал, как объявляют по громкой связи, что Марию Ефимову просят подойти к зоне таможенного контроля. Самолет на Москву вылетел двадцать минут назад. Мари на нем не было.
— Я попросил охрану передать по их внутренней связи, чтобы обратили внимание на девушку с ирокезом и близнецами, — Билл блуждал взглядом по толпе, глядя мне через плечо. Не договорил, покачал головой. — Я спрашивал у таможенников. Они, правда, меня сначала послали, но я их уговорил. Она не проходила через них. Здесь ее нет, Том. Мы все проверили, мы подключили кучу людей. Ее не было в аэропорту.
— Ирина сказала, что она улетает. Второй аэропорт закрыт. Остается этот. Мари не поедет на поезде с детьми в Россию. Она с ними чокнется в закрытом пространстве.
Билл как-то странно на меня посмотрел.
— А если она улетела не в Россию?
— А если она вообще никуда не улетала? Мы облазили весь аэропорт. Мари сейчас очень заметная. Ее бы увидели. Она не прошла регистрацию ни на один рейс.
Брат рассеянно кивнул.
Мы еще раз обошли аэропорт, заглянули во все кафе и комнату матери и ребенка, расспросили охрану о девушке с розовым ирокезом и детьми. Спустились в камеру хранения. Мари никто не видел. Она не появилась ни у матери, ни у няни, ни дома. Я позвонил Георгу и Густаву, в надежде, что Мари могла поехать к ним. Ни-че-го. Густав перезвонил мне через полчаса и сказал, что Мари уволилась с работы в пятницу, а до этого ей нужны были справки с работы для посольства. Какое — она не говорила, просто справки для посольства.
— Вот и ответ на твой вопрос, почему она никуда сразу же не уехала, — мрачно выдал Билл. Мы курили около машины на автостоянке. — Она ждала визу. Видимо, в пятницу Мари ее получила, уволилась с работы и улетела при первой же возможности.
— Но ее не было в аэропорту! — цеплялся я за соломинку.
Билл пожал плечами и опустился на бордюр, глядя перед собой. Затянулся.
— Я говорил с ней вчера. Все было нормально!
— Том, все перестало быть нормальным в тот момент, когда она подстриглась. Я не удивлюсь, если она обкромсала сама себя. Скажи спасибо, что только волосы срезала.
— Это ты виноват! Если бы ты не пришел, она бы никуда не ушла! Она всегда от тебя сбегает! Всегда! Что ты ей сказал?!
— Да ничего я ей не сказал, — поморщился раздраженно. — Я пришел перед тобой. Сказал, что хочу, чтобы она вернулась, что постараюсь стать хорошим отцом. Сказал, что хочу, чтобы всё стало как прежде, что исправлю ошибки и не буду ее обижать. В общем, сказал всю ту муть, что так любят слышать женщины. Еще я предложил ей защиту от журналистов. А потом заявился ты...
Я затряс головой, закрыв лицо руками.
— Ты мне врешь... Ты специально мне врешь... Ты рассказал ей всё! Про Сьюзен, про группу, про контракт! Ты всё ей рассказал! Ты даже заявился к ней из ревности! Ты год у нее не появлялся, а после публикации наших фотографий вдруг воспылал большой любовью?!
— Не ори на всю улицу, — зашипел брат. — Я всегда ее любил. И сейчас, когда она по твоей милости оказалась по уши в дерьме, я предложил ей помощь!
— Какую помощь ты мог ей предложить? — заорал я на него. — Ты завидовал! Ты всегда мне завидовал! Ты всегда ревновал ее ко мне! Как же так?! Мари, которая тринадцать лет смотрела тебе в рот, выполняла любой твой каприз, тряслась над тобой, вдруг полюбила другого! Разве она может любить кого-то, кроме тебя? Разве ей это разрешено? Ты разрушил наши отношения! Всё то, что я с таким трудом построил! Ты специально это сделал! Из-за тебя она сбежала! Она бы никуда не уехала, если бы ты не пришел! Она всегда уходит от тебя! Ты просто не выносишь, когда рядом с тобой кто-то счастлив! Тебе всё всегда надо сломать и разрушить! Самолюбивое чмо!
Билл резко вскочил и подлетел ко мне. Но тут же отшатнулся. Лицо удивленно вытянулось.
— Ты плачешь что ли? — спросил пришибленно.
Я быстро вытер лицо ладонью:
— Пошел на хуй! Это дождь!
Он осторожно глянул на небо и пробормотал:
— Да, дождь... Кажется... — Рывком обнял меня и зашептал в ухо: — Мы найдем ее, слышишь? Найдем. Все будет хорошо, Том. Мы обязательно ее найдем.
— Я очень ее люблю, — признался я тихо.
— Я вижу. И мы найдем ее! Обещаю.



_________________________________________
ТИТРЫ

Звучит грустная песТня по вашему выбору:

L'Âme Immortelle. Have I Ever
http://www.youtube.com/watch?v=L84DU21TCAY&feature=player_embedded
http://www.amalgama-lab.com/songs/l/l_ame_immortelle/have_i_ever.html - перевод

London after Midnight. Sacrifice
http://www.youtube.com/watch?v=Te8dvuwzQlk&feature=player_embedded#!
http://www.amalgama-lab.com/songs/l/london_after_midnight/sacrifice.html - перевод

или моя любимая )))
Звери. Солнце за нас (собственно когда-то роман я хотела назвать "Солнце за нас")
http://prostopleer.com/tracks/4818821iJka