Глава 15
Ехали молча. Кульгавая лишь изредка посматривала на запястье и морщилась. Что - то в её взгляде было неясное. То ли от руки, то ли дело в каких - то её собственных мыслях.
— Почему ты раньше про это не сказала? — спрашивает она, даже не глядя и вновь читая ту же книжку, название которого тщательно скрывает.
— Я не придавала этому особого значения просто.
Она сжала книгу до треска. Прикрыла глаза, плотно сжав скулы.
— О таком блять говорить надо... — старалась быть тише, но получилось скверно.
— Это повод орать на меня? Я просто никого не хотела волновать.
— Под «никого» ты имеешь в виду только меня я так понимаю. Так вот со мной всё будет отлично! Всё, о чем я прошу - это говорить мне всё сразу.
Эти слова ударили словно серп по сердцу. Ещё хуже, чем посыпать соль на свежую рану. Она явно упрекнула меня в том, что я совершенно одна и что кроме неё у меня больше никого нет.
Девушка и сама осознала свои слова. Взгляд стал мягче, а брови затряслись.
— Адель... — попыталась оправдываться та, но я быстро отвернулась к окну, скрестив руки на груди. Хотелось плакать, но не здесь, не сейчас.
На первой остановке Кульгавая вновь пошла курить, а я молча стояла рядом разглядывая снежную округу. Скорее всего, раньше, я бы уже ушла, дабы специально позлить девушку, но вспоминая тот случай... мурашки по коже. Ни на шаг от Сони...
В виске запульсировало. Вновь прежде обычного. Уже второй подход головной боли совсем отличающийся от той, что была у меня всегда раньше.
Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Куча чёрных субстанций, похожих на призраков разлетелись вокруг. Они окружали меня, прилипали к рукам и ногам и что - то шептали. С каждой секундой этот шёпот становился отчётливее.
«Уб..а... уби..ца... убийца... убийца!»
Они уже кричали. Было невозможно это слушать. Постоянно одно и тоже слово, которое резало уши.
Адель села на снег и закрыла руками уши, дабы перестать слышать этот настырный крик, повторяющий лишь одно - «убийца».
По глазам уже стекали слёзы, боль была невыносимой. Ещё немного и потеряю сознание... не могу этого больше терпеть.
Тёплые пухлые губы целовали меня в лоб. Сухие руки гладили голову. Что - то горячее сидело рядом и дрожало не меньше моего.
Крики прекратились. И тогда в ушах зазвенело от резкого перепада шумов. Всё вокруг стало настолько тихим, что я перестала слышать и вовсе. Соня говорила что - то, но я не смогла разобрать и слова.
Лишь крепче сжала руку девушки и прошептала:
— Что это было...?
Надеясь, что та услышит. И она услышала.
— Не знаю, Золушка, не знаю...
Всю оставшуюся дорогу мы вновь молчали, но Кульгавая постоянно проверяла моё состояние и запястье.
Дом праведницы встретил приятной атмосферой уюта. Пахло травами и привычным горячим чаем.
— Вернулись мои дорогие! — она перекрестила Соню так, чтобы этого не заметила Адель и вновь натянула улыбку до ушей.
Бабушка нежно посадила меня за кресло качалку и даже ничего не спрашивая, принялась рассматривать запястье.
— Кто трогал тебя, дитя моё? — она не подняла взгляда с руки, ворочая её туда - сюда. Соня стояла рядом и неприлично грызла ногти от волнения.
Я задумалась, кто кроме Сони мог до меня дотронуться?
— Тот парень с автобуса... — резко осенило Кульгавую. От её предположения, глаза чуть не вылетели из орбит.
— Какой ещё парень?
— Да здесь. В захалустье этом. Он с нихера набросился на неё, взялся за запястье и принялся чёт дьявольское зачитывать. Шептать. — вспоминая об этом случае, я аж вся сжалась, а глаз Сони задёргался от нервов.
— На что похож был этот шёпот? — теперь она уже переводила взгляд с меня на Кульгавую и обратно.
— На тантру. Что - то очень древнее и какое - то обрядовое.
Взгляд праведницы помутнел. Она попросила меня выйти, чтобы обсудить кое - что с соней.
Ну и больно надо! Пусть обсуждают что хотят!
Думала я, пиная маленькие камешки на заднем дворе; удившись, как тут подозрительно чисто и не заснеженно.
Старалась понять, почему именно «убийца». Я ведь никого не убивала. Даже взять ситуацию с отцом... там...виновата совсем не я.
— Это проклятие. — томно сказала праведница.
Соня тяжело вздохнула и прикрыла глаза.
— Ну вот мало ей пиздеца в жизни! Ещё это сука! — она что есть силы пнула стену, от чего бабушка Тома вздрогнула. — Что делать то?
— Думать надо. Тяжёлое проклятие.
— Что блять? Чем оно тяжелое?
— Оно будет сводить её с ума. Постепенно, но верно. Уже были признаки?
— Ну... — девушка задумалась, прикусив и так уже искусанную губу в кровь. — Сегодня. Она слышала какие - то голоса, как говорит. «Убийца». Нарастающий такой типа.
— Плохо. Очень плохо. Ты запомнила лицо того, кто наложил на неё это? — праведница боялась даже вслух называть вещи своими именами. Взяла толстую книгу, которую уже явно давно не доставали, ведь слой пыли можно было выдуть аж несколькими рывками. Принялась шастать по ней морщинистым указательным пальцем, на котором блестел перстень с зелёным камнем.
— Бабушка Тома... я не выдержу... не выдержу, если с ней что - нибудь случится. Молю, спасите её.
Бабушка посмотрела на Соню как на заблудшего щенка, который скитался по округе в поисках тёплого, укромного местечка. Который так хотел выдавить из себя хотя бы одну слезинку, но всё никак не получалось. Который так устал и хочет просто быть счастливым.
Дотронулась тростью до Кульгавой. Знала, что руками прикасаться нельзя, поэтому как можно нежнее постоянно совершала этот жест. Деревянной тростью гладила её по голени. Ласково, по - матерински. Каждое прикосновение бабушки напоминало девушке о маме. Та, также нежно и с любовью, постоянно касалась её. Очень осторожно, но безумно трепетно.
— Езжай домой, дорогая. Отоспись, я прошу тебя. Сутками напролёт не спишь, душа сон её стережёт.
— Она сейчас в большей опасности. Да и не специально я, само не спиться. Постоянно в голове лишь одно... она
— А ты о себе думай в первую очередь. Ступай и приходи вновь ровно через десять дней. Не раньше, не позже.
Дальше праведница не дала сказать и слова Кульгавой. Разрешение на вопросы отсекла, и выпроводила из дома, попрощавшись с девушками.
— Что она сказала? — отрешённо спрашивает Адель.
— Ты обижена ещё? — Соня стыдливо копалась ногой в снежной ямке.
— Я задала вопрос. — стояла спиной, не желая и взглянуть на девушку.
— И я задала вопрос.
— Ты ещё перечить будешь? — резко обернулась и приоткрыла рот от наглости Сони.
— Нет. Просто хотела посмотреть на тебя, а то в спину только пялюсь. — Кульгавая красными от холода руками, провела вдоль лица Адель пальцами. Спрятала выпирающую прядку за ухо, засмотревшись на переливающийся цвет натуральных тёмных волос.
— Не подлизывайся. — и как бы я не поясничала, взгляд смягчился, а внутри разлилось приятное тепло. Каждое её прикосновение, пусть и столь невесомое - словно лекарство от всех болезней.
— Не подлизываюсь. По дороге расскажу. — подумала Соня, но рассказывать всего не собиралась. Поведала лишь, что праведница сама ничего не знает и когда девушки должны вернуться туда вновь.
Как оказались у порога подъезда, стояла уже кромешная тьма. Соня глуповато прыгала на месте, дабы хоть немного согреться, так ещё и меня подначивала на эту ересь.
— Да не буду я прыгать, как аутистка! — выхватывая свои руки, с хватки Кульгавой.
— Тебе холодно ведь, вижу. Попрыгай кому говорят! — попыталась сделать сливу на носу, но я вовремя убрала лицо.
— Ты такой ребёнок, боже.
Адель открыла дверь подъезда и шуточно расставила руки в стороны, приглашая войти Соню.
— Ну или так... — удивилась своей же глупости девушка. Ведь и правда можно было просто зайти в подъезд.
В нос ударил запах сигарет, а на подоконнике лежали недавно докуренные бычки.
— Вот свиньи же... — сказала Адель себе под нос и принялась перемещать окурки с подоконника - в мусорку.
— Тебе делать нечего? — удивленно уставилась Кульгавая.
— Да бесит просто. Разбрасываетесь своими бычками направо и налево. Тебе бы тоже не помешало, кстати, начать выбрасывать их в мусорку.
Соня глупо изобразила ворчливость Адель на своём лице, за чем была тут же поймана.
Я принялась медленно подходить к девушке. И столь угрожающе, что шаги даже стали громче и тяжелее. Опомниться и не успела, как бывшая кадетка уже стояла прижатой мной в стену. С улыбкой смотрела сверху вниз, прикусывая губу.
— Какие мы грозные... — опустила голову ниже. Расстояние между нашими лицами стало совсем мизерным. И от моей бывалой уверенности, не осталось и грамма.
Приятный запах девушки окутал всё тело. Я заметила, как губы той приоткрылись и как она наблюдала за каждым моим действием. Глазами задавала вопрос, на который у меня уже был точный ответ.
Белое лицо Сони придвигалось все ближе, а сердце у неё билось всё сильней. Я знала это потому, что моё билось точно также. Руки стали дрожать, не знала куда их деть. Я видела, что Кульгавая и сама безумно волновалась, но не смотря на это, всё равно как могла старалась успокоить меня. Нежно обхватила мои руки своими, сжала, совсем легонько. Принялась поглаживать большими пальцами. Она знала: стоит ей поцеловать эту девушку, слить с её с собственным дыханием свои чувства, которые нельзя было выразить словами — и прощай навсегда её вечный щит. Тот, которым она всегда защищалась. Тот, благодаря которому была сильной. Сейчас же, самое её уязвимое место стоит так близко и так дрожит...И она медлила, еще прислушиваясь к шуму квартиры сверху. Потом мягкие губы совсем нежно, совсем неосязаемо коснулись меня. По телу пробежались мелкие мурашки, а внизу живота приятно стянуло. Я не умела целоваться, не знала, как это. Была уверена, что сейчас она рассмеется мне в лицо, но она тут же отпрянула, вновь одними лишь глазами задавая вопрос. «Точно ли ты готова?» «Готова разрушить этот барьер, этот щит?». Ответа долго ждать и не стоило. Я уже сама прильнула к её губам уже более настырно, быстро и горячо. Но всё ещё не пламенеюще. И какого же было моё облегчение, когда я поняла, что это такой же её первый поцелуй как и мой.
Мы стояли в грязном подъезде который был весь изрисован неаккуратными графити. Обе дрожали и обе неумело касались друг друга губами. Но всё было неважно. Этот момент единства, которого мы так желали достичь уже долгое время наконец настал и это было лучшим моментом за последнее время у девушек.