Глава 12
На коленях Кульгавой лежала Адель. Пальцы кадетки перебирали пряди волос, рука её скользила по густым волнам, иногда заходя за ухо, отчего мурашки проходились по всей коже Адель.
Влюблённые смотрели друг на друга. Светило зимнее солнце, которое совсем не грело, но на душе всё равно было тепло. Ведь они были рядом.
Адель смешливо взяла Соню за щёки и сомкнула их, делая губы уточкой. Такое ребячество она бы не позволила делать с собой никому, кроме неё. Ямочки выпукло озаряли мягкие черты лица девушки от постоянной улыбки.
Лёгкий поцелуй в губы. Полный нежности и чувственности.
Вспышка.
Тёмный, холодный подвал леденящий душу. В лёгких уже не оставалось воздуха. Я задыхалась. Кровь то струёй лилась изо рта, то каплями спадала вниз на холодный бетон. Держаться на ногах уже не было сил. Сидела на коленях, раз за разом пыталась встать, но не получалось. Старалась держать взгляд на Адель, боялась, что если упущу хоть что - то, с ней может произойти непоправимое.
Она сидела привязанная к стулу. Измучалась вся, пока пыталась выбраться из жёсткой верёвочной хватки. Слёзы стекали с глаз, оставляя за собой мокрую дорожку, которая прочищала уже впитавшуюся в кожу грязь. Она не могла даже кричать, не имела право на эмоции и в такой момент тоже.
Нет. Мне не было больно за себя. Я понимала, что умираю. Что ничего уже не миновать, но смотреть на то, как больно ей - было в разы хуже. Сердце разрывало на миллион частиц и я молила лишь об одном.
«услышь меня, всевышний. Пусть она живёт, долго и счастливо. Прошу...»
Проснулась в холодном поту. Всё тело пробивала неистовая дрожь. Соня сжалась комочком в середине своей кровати и закрыла глаза. Паника накрывала с ног до головы и сейчас нужно было лишь успокоиться.
По дороге к бабушке Томе - руки не переставали дрожать, хотя сама успокоилась уже давно. Кульгавая выкурила пол пачки сигарет за это знойное утро, но ничего не помогало. Злость и паника накрывала новой волной. От непонимания происходящего хотелось скрыться от всего мира.
Праведница открыла дверь с лучезарной улыбкой, которая пропала также быстро как и появилась. Она стоя у порога приложила руку к груди Сони не касаясь, и ужаснулась. Даже отступила назад, плотнее ухватившись за деревянную трость.
— Смерть вижу. У порога моего дома стоит... Боже упаси... упаси от нечисти с косой... — последние слова произнесла шёпотом, три раза перекрестив Кульгавую.
Соня обессиленно рухнула на кресло - качалку в гостиной праведницы. В голове крутилось множество мыслей, подавить которые она была не в состоянии. Ухватилась за ноющую с самого утра голову, подперев локти коленями.
— Что же будет, бабушка Тома... — вымученно спросила та, не поднимая глаз.
Праведница поставила чашку с горячим чаем рядом с девушкой и присела напротив.
— Дрожишь вся, смерти чуть ли не в глаза глядела.
— Я ничего не понимаю... что это было?
Бабушка задумалась. Впервые я увидела, как она действительно чем - то растеряна.
— Сколько лет ты не видела снов?
— Десять. Десять мать его лет я не видела ни единого сна. Почему вторым за всю мою жизнь стал он? Вы видите ведь? Это правда случиться? — паника нарастала. Желание чтобы какая нибудь река унесла меня подальше от всего этого превысило норму. Руки стали дрожать лишь с большей интенсивностью.
— Вижу, Сонейка, вижу. — она нежно поглаживала мою коленку. — такого не должно было произойти. Некто решил нарушить порядок.
— Кто? Кто блять? — Кульгавая перешла на истерический крик. Была б её воля - расплакалась бы прямо тут. Но слёзы с её глаз не текли уже очень давно...
Потерянный взгляд праведницы не сулил ничего хорошего.
— Не знаю дорогая... ничего не вижу. Оно мешает.
— Что за оно?
— Сила нечистая. Приведи ко мне девочку свою, расскажу, что смогу.
— Как я вам её приведу? Сука... я не собираюсь её пугать раньше времени! Я обещала её защитить!
Глаза бабушки Томы покрылись заметной пеленой. Слёзы наворачивались, которые она старательно пыталась сдержать.
— Ступай домой, дорогая. Выспись хорошенько, я свяжусь с тобой как до конца разберусь, в чём же дело.
По дороге домой, тряска рук не стихла. Оставалось лишь ожидать вестей от праведницы. В воспоминаниях всплывали слова бабушки Томы.
«Вас ожидает тяжелый путь впереди». «Ты сама должна принять решение. Сама сделать свой выбор». «Девочка не в безопасности, береги её».
Пазл складывался так, как он и обязан был собраться. Ожидать хорошего конца от этих отношений не следовало. Его и не будет.
Кульгавая легонько ударила себя по щеке, дабы отбить непрошенные мысли.
Рано раскисать. Пока ничего не известно. Это может быть просто случайным, обычным сном. А то, что праведница перестала видеть... Разовым помутнением, не более.
Кульгавая поднялась на крышу двадцати пяти этажного дома, откуда открывался самый замечательный вид на тухлый район. Она любила частенько заходить сюда и курить в одиночестве, разглядывая одинокие крыши облезлых пятиэтажек.
Взяла с собой лишь блокнот, карандаш и пачку сигарет с зажигалкой. Это всё, что ей нужно было сейчас.
Девушка присела на холодный бетон, принявшись выводить неровные линии на незаконченной работе. На ровном, как гладь листке красовался портрет Адель. Аккуратный и неряшливый одновременно.
Каждая особенность её лица была запечатлена особенно хорошо. Все детали вырисованы максимально точно и изящно. Однако сама картина веяла серым холодом. Линии пересекались друг с другом, а сверху листка, идеально ровно написано её имя.
Сзади послышался хруст снега и громкий хлопок закрывающейся двери. Аня встала рядом и с интересом рассматривала рисунок.
— Красиво. — сказала та.
Соня не была удивлена резкому появлению подруги. Она спрятала блокнот и достала сигарету.
— Как поняла, что я здесь?
— Догадаться не сложно. — Аня плюхнулась рядом и попросила зажигалку.
Кульгавая сделала длинную затяжку и пару секунд подержала дым в себе. Выдохнула томно и без всякого облегчения, которое обычно случалось после курения.
— Адель все уши прожужжала небось? — вглядываясь в таящий снег на крышах.
— А то. — Аня повторила то же действие. — ты бы ей хоть написала, что жива что - ли.
Кульгавая вымученно помотала головой. Облокотилась полностью на стену и сделала вторую, но уже более короткую затяжку. Половины сигареты не было, а на губах остался сладкий привкус шоколада.
— Ты ведь всё равно не расскажешь, да?
Отрицательно помотала головой.
— Знаешь... — говорит Соня и тушит сигарету об тонкий слой снега рядом. — я с каждым днём лишь больше убеждаюсь, что сбежать - было бы наилучшим вариантом.
— Бежать всегда легко, куда страшнее столкнуться с ужасом лицом к лицу.
Соня удивлённо вытаращилась на Аню, которая также тушила бычок об снег.
— Ты помнишь...?
— Помню. Я помню много фраз, сказанных твоей мамой лишь потому, что никогда их не понимала. Они казались абсурдными и слишком сложными для моего детского склада ума. Я все ещё изо дня в день вспоминаю, как мы сидели на твоей кухне, пили чай, а она рассказывала свои самые тяжелые жизненные истории, подкрепляя их различными умными фразами. Я тогда старалась разобрать каждое слово, но не выходило.
Кульгавая настольгирующе улыбнулась, вглядываясь в заходящее солнце.
— А я никогда и не пыталась понять её слов, мне хватало того, что она говорит это с искренностью, оттого так живо. Просто хотелось ей верить.
Аня легонько хлопнула девушку по плечу и встала со снега. На серых штанах отпечатался мокрый след, который ни капли её не волновал.
— Ты всё-таки предупреди Адель, ладно? Она места себе не находит.
С этими словами девушка ушла, оставив за собой шлейф глубоких раздумий и тоски по маме.
После её смерти, я презирала Бога, плотностью отрицала его существование. Ведь как бы я не молилась за несколько минут до её гибели - не была услышана. Как после такого можно во что - то верить? Но во сне...
Во сне я молилась. Искренне молилась за жизнь Адель. Теперь стало всё ещё запутаннее. Кто для меня эта девчонка, которая свалилась как снег на голову в жаркий июльский день и что нас ждёт в будущем...?