Часть 4.
Ура! Чудо свершилось, и, наконец, после стольких экспериментов я превратил деревянную спичку в золотую. Хочу сказать, навсегда превратил, а не трансфигурировал. Работа с философским камнем отнимала огромное количество сил, а главное, совершенно не терпела Иную магию. На эту спичку ушел весь мой резерв за день. Так дело не пойдет!
Решение нашлось на страницах книги Мерлина, которую я пролистал на досуге. Для энергоемких чар он предлагал использовать магию манников других волшебников. Все равно они никак не могут воспользоваться этим ресурсом.
Необходимо было выбрать амулет, через Сумрак перекачать в него магию из манника какого-либо мага, и в дальнейшем использовать ее, как свою собственную. А ещё Мерлин писал, что собрав в один амулет много манников, и дождавшись, когда он засияет, впервые в истории маг смог искусственно создать место Силы. Это было интересно!
В качестве амулета я выбрал один из кулонов, которые я нашел в «Выручай-комнате». Он был симпатичным, но магии в нем не было — то, что надо. Недолго думая, я остановился на маннике Пернеллы Фламель — самом большом из мной увиденных. Изъятие магии происходило прямо за завтраком: никто ничего не видел. Моя эльфийка Лисси изготовила для меня кучу деревянных брусочков в форме золотых слитков, и я ежедневно, по два-три часа занимался наполнением своего нового личного сейфа в Гринготтсе.
Буквально за какой-то месяц я истратил весь манник Пернеллы Фламель на манипуляции с философским камнем и значительно увеличил свое состояние, а потом честно положил камень на место.
А ещё через некоторое время пришла записка от Хагрида: он приглашал меня на чай. Это было странно, ведь мы не общались. Взяв с собой Гермиону и Терри, я пошел в гости. Как и я и думал, в камине грелось яйцо дракона. Хагрид давно уже всем подряд рассказывал о своем желании иметь собственного дракончика. Весь вопрос в том, кто и за что дал ему это яйцо. Расспросы ни к чему не привели: лесник был тогда пьян, да и не видел лица собеседника, тот был в капюшоне.
Единственное, чего удалось добиться — это информации о том, что разговор у них шел о яйцах волшебных существ, и как правильно выводить их самостоятельно, в домашних условиях.
— И все же, Хагрид, о чем еще вы с ним говорили? — до последнего допытывался я, уже в дверях, вкладывая в заклятие Последней Исповеди как минимум в три раза больше сил, чем нужно.
— Дык, не помню я! Че ж ты привязался то ко мне с энтим, а? Чегой-то было о петухах да жабах, а вот че — хоть убей не помню!
Ну, значит, и правда не помнит!
Хагрида обвиняли когда-то в том, что он выпустил Тайный ужас Слизерина на волю. Кто-то интересуется василиском! Ох, не к добру это все!
А по дороге к замку мы с ребятами обсуждали, что делать с яйцом дракона:
— Надо рассказать все взрослым, пусть они решают, — предложил Терри Бут.
— Но ведь это предательство! Надо попробовать ещё раз убедить Хагрида расстаться с ним, — возразила Гермиона.
— Это вряд ли получится! Но в любом случае, это противозаконно и опасно, — сказал я.
А всего через час, за ужином, директор Фламель объявил, что лесничего Рубеуса Хагрида арестовали и отправили в Азкабан за незаконное хранение драконьего яйца. За столом Гриффиндора сидел гордый, как петух, Рональд Уизли и хвастался, что помог задержать преступника. Ах ты, зараза!
После ужина я тихонько отвел Гермиону в сторону и сказал:
— Гермиона, Хагрида арестовали, но он хороший парень, и мы еще можем ему помочь.
— Но Гарри, он ведь уже на пути в Азкабан!
— Мы бы могли помочь ему, если бы вернулись на пару часов назад, — сказал я, выразительно глядя ей в глаза. — А ты это можешь, я знаю. Иначе ты бы не потянула такое расписание.
— Ох, я не могу! Если кто-нибудь узнает, то хроноворот у меня отнимут.
— Никто не узнает.
И мы вернулись на два часа назад.
Мы решили не мешать Ронни подслушивать нас, вместо этого мы затаились за хижиной и дождались своего ухода оттуда. Гермиона осталась ждать и сторожить снаружи, правда, я накинул на нее Сферу Невнимания — еще не хватало, чтобы ее кто-нибудь заметил. А я вернулся в хижину.
— Ох, Гарри, это никак снова ты? Забыл че-нить?
Я потянулся к Сумраку и кинул в лесника Внушение — «Засыпай!» Но он только зевнул. Хагрид — полувеликан, тут нужно что-то посерьезнее, и я бросил в него Доминанту. Его глаза тут же застекленели, а тело расслабилось, он был готов полностью подчиниться мне.
«Засыпай!», — повторил я. Лесник лег на свою лежанку и закрыл глаза.
Крикнул Лисси, попросил большой прочный котел. Пустил туда небольшой Файрбол — и он тут же начал носиться внутри котла по кругу, создавая маленький огненный вихрь внутри него. Я Левиосой опустил туда яйцо — ему будет там тепло и уютно! А потом попросил Лисси перенести нас с Гермионой к кабинету Северуса — если уж просить кого-то о помощи, так только его.
Оказалось, что у зельевара есть свои связи в румынском заповеднике драконов: тамошние работники регулярно поставляли ему ингредиенты для зелий. Так что уже через полчаса симпатичный молодой драконолог вышел из профессорского камина, чтобы забрать у нас яйцо.
Всех троих очень интересовала система обогрева, созданная мной для яйца. Но я только загадочно улыбался и молчал.
К Большому залу мы с Герми вернулись тайным ходом. Дождались, когда все разойдутся после ужина, и выскользнули из укрытия. Вдали раздавались обиженные вопли Рона: с Гриффиндора сняли тридцать баллов за вранье — ведь никакого яйца дракона в хижине у Хагрида не было.
— Гарри Джеймс Поттер! — опомнилась моя подруга. — А что это за существо помогало нам сегодня? Это что, был домовой эльф? Ты что, пользуешься рабским трудом и угнетаешь это несчастное существо?
О, нет! Только не это!
***
Пришла зима. За окнами завывал ветер, внутри замка стало очень холодно, и всем первокурсникам пришлось выучить согревающее заклинание. В выходные дни я вытаскивал своих друзей на улицу — поиграть в снежки. Мы веселились до упаду и возвращались в замок уставшие, довольные и счастливые.
Оказалось, что сложный боевой щит Ледяной Стены отлично подходит для строительства снежных крепостей, а заклинание Фриз позволяет снеговикам покрываться толстой корочкой льда снаружи и полностью заледеневать и внутри тоже. Главное, чтобы они к апрелю растаяли.
А когда стало совсем холодно, я подумал, что василиск уже точно должен был впасть в спячку, и решил вернуться в Тайную Комнату. На этот раз я решил, что нужно быть умнее и из Сумрака не выходить. Пока Лисси переносила книги из библиотеки Слизерина, я решил осмотреть последний поворот подземного лабиринта. Это был тупик, но, проверив его со второго уровня Сумрака, я заглянул за стену и обомлел: передо мной была сокровищница, доверху набитая золотом и брильянтами. Она была величиной с Большой зал замка. Посреди неё спал василиск. На каждый сундук с золотом было накручено множество чар, завязанных на змея. Их было так много, что нечего было и думать о том, чтобы распутать их.
Нам с Лисси удалось уйти из Тайной комнаты незамеченными, но, к сожалению, нас заметили Фламели. Когда я вернулся в гостиную Когтеврана, меня ждал хогвартский домовик с запиской: «Если тебе дорога жизнь брата, приходи в туалет на третьем этаже».
У входа в Тайную комнату меня ждал Николас Фламель. Он приставил палочку к горлу Дадли и сказал:
— Ты сейчас же проведешь меня в Тайную комнату! И без глупостей!
Когда мы спустились, Фламель отпустил Дадли и заметался по главному залу подземелья.
— Наконец-то! После стольких лет ожидания сокровища Слизерина будут моими! И Огненное Пламя Хогвартса! Аха-ха-ха! — его жуткий зловещий смех, как у отрицательного супергероя, эхом прокатился по Тайной комнате, размножился и вернулся обратно, многократно повторившись.
И тут Фламель натурально зашипел, по всей видимости, перейдя на парселтанг. Безобразный рот статуи основателя начал открываться, и я с трудом отволок упирающегося и впавшего в ступор кузена за колонну. Как раз вовремя — из потайного хода скользнула какая-то тень, я не присматривался — мне жизнь дорога!
Потом некоторое время было слышно только шипение, Фламель шипел требовательно, древний змей бил хвостом, а потом Фламель выкрикнул: «Круцио!». Пол задрожал под нашими ногами. Это василиск корчился и бился на полу под пыточным заклятием.
Дадли стоял, прислонившись спиной к колонне и крепко зажмурившись, я же глаза не закрыл. Фламель попал в поле видимости моего бокового зрения, и я, недолго думая, я кинул в ту сторону Зеркальный Щит — в прошлый раз ведь помогло. Тут я понял, что, возможно, алхимику скоро придет конец, и быстренько слил себе магию его манника — вот теперь можешь и сдохнуть. Теперь уже Фламель забился и закричал от собственного Круцио, но недолго — он тут же снял заклятие.
— Кто здесь? — закричал он, вероятно, запамятовав, что мы его сопровождали. — Поттер, это ты! Выходи, и я поделюсь с тобой славой и богатством! В сокровищнице...
И наступила тишина. Зашелестело по полу длинной чешуйчатое тело, и теперь уже и я зажмурился тоже. Потом мы услышали, как опускается древний механизм — это закрылся вход в сокровищницу основателя. Когда я выглянул из-за колонны, то увидел тело великого алхимика, лежащее на полу.
Потом мы с Лисси перенесли дрожащего Дадли в больничное крыло, а тело Фламеля — в его кабинет. Надпись: «Тайная комната снова открыта!» я решил не писать — слишком уж патетично.
По крайней мере, я теперь понял, кто подарил Хагриду яйцо дракона.
***
Наступило время промежуточных экзаменов, и в замке начался предэкзаменационный психоз. Все кинулись штудировать фолианты из школьной библиотеки, и вымученно зевали по утрам, когда приходилось зубрить упущенный материал до двух-трех часов ночи. Наконец, справившись с тестами по основным предметам, мы заслуженно отправились по домам — встречать Рождество. Хогвартс-экспресс резво уносил вдаль всех школьников, кто не решился остаться на каникулы в замке. В том числе и меня. Я ехал в Малфой-мэнор вместе с Драко и Дадли.
Родовой замок Малфоев был великолепен. Он, казалось, был весь пропитан атмосферой и духом Рождества, домовики постарались на славу — украшения были волшебными и просто потрясали своей красотой. Белоснежные гирлянды из волшебных клубкопухов обрамляли все двери в поместье, с потолка свисали серебряные звезды на тонких, едва позвякивающих цепочках, нелопающиеся мыльные пузыри летали вокруг этих звезд, переливаясь всеми цветами радуги. А ёлка просто потрясала своими масштабами: в гостиной она занимала весь угол комнаты, доставая до самого потолка, а надо сказать, потолки в поместье были очень высоки. Несколько слоев волшебных блестящих игрушек, сладости, завернутые в разноцветную бумагу, и так же развешенные на еловые ветки, заставляли нас с кузеном и Драко хитро улыбаться: битва за них будет нешуточной.
Наконец, дошла очередь и до подарков. Мы все собрались около ёлки: там были целые горы подарков — для каждого из нас своя.
Я получил небольшие съедобные подарки от однокурсников; от семьи Малфоев — сапоги из драконьей кожи — я как-то упоминал Драко, что хотел бы такие иметь, и деревянную Дудочку от Хагрида. Мантию-невидимку я, конечно же, не получил.
Для своих когтевранцев я выбрал небольшие магические сувениры — фоторамки, рассчитанные на несколько фотографий — их кадры все время менялись. Хагриду я отправил комплект для запекания кексов и «Волшебные рецепты», а Гермионе — красивый набор магических заколок. Для Северуса у меня была приготовлена книга по зельям из библиотеки Слизерина, и я мог не беспокоиться, что она у него уже есть — у меня был единственный экземпляр. Бутылочку хорошего бренди я отправил своему декану. И — как бы это не показалось странным — интересную, но явно не слишком ценную, книгу по пророчествам для профессора Трелони. Сам не знаю зачем. Филчу я отправил котенка, а то тот совсем озверел, после того, как миссис Норрис окаменела.
Но самый главный подарок у меня был для Малфоев. Один на всю семью. Вот Люциус взял мой подарок, улыбаясь сорвал ленточку, снял обертку, открыл коробочку, а там — ещё одна коробочка. Вот он снова сорвал ленточку, потом обертку, открыл очередную коробочку, и — вся семья с любопытством наблюдает за ним — достал ещё одну такую же коробочку, только поменьше. Люциус смеется, и повторяет все ещё раз, потом ещё и ещё. Коробочки становятся все меньше и меньше, оберток у его ног все больше и больше, Северус хмыкает каждый раз при виде очередной коробочки, а Драко смеется в голос:
— Там вообще есть что-нибудь?
И вот, наконец, глава семьи добрался до ювелирной шкатулки, обитой черным бархатом.
— Ну, наконец-то! Дождались! — послышалось со всех сторон.
Люциус заглянул в неё и резко побледнел:
— Где?! Как?! Откуда?! — прохрипел он сдавленно, слегка задыхаясь.
— Что там, Люциус?
— Люц, что там?
— Папа, дай посмотреть!
Но Люциус, загадочно улыбаясь, надел на себя небольшой амулет — и золотой вихрь магии окутал главу Рода, и промчался по мэнору, сотрясая его до самых оснований. А Малфой-старший был уже в саду — весь окутанный золотым сиянием, он распростер руки к небу, и с ликующим криком превратился в огромного золотого дракона. На белом снегу он смотрелся совершенно нереально. Под удивленные и восторженные крики домочадцев, он оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, и полетел над мэнором, закладывая огромный круг, выдал огненную струю и полетел назад.
Превратившийся обратно в человека Люциус был абсолютно голый. Любому анимагу нужно время, чтобы научиться превращаться с одеждой, но он не обратил на это никакого внимания. Растрепанный, раскрасневшийся и совершенно счастливый, он закружил меня в воздухе, а потом крепко обнял.
— Спасибо тебе, Гарри, чудо ты наше! — сказал он мне куда-то в макушку.
Потом амулет надел Драко: из него получился дракон поменьше. Я подошел к нему и положил руки на спину — ощущения были крышесносные. Это как будто прикасаешься к самой магии, живой и зримой. Дракончик фыркнул и нетерпеливо расправил крылья.
— Драко, а можно с тобой? — спросил я.
Дракон кивнул головой, и я быстро залез ему на спину, схватился за гребень, и мы взмыли в воздух. Дракон был живой, теплый, он как будто дышал Силой. Огромные кожистые крылья взмывали по бокам от меня, ветер трепал волосы, душу разрывал непонятный восторг, из горла вырывался ликующий крик, а у дракона — торжествующий рев. Ощущения от совместного полета были настолько сильные и волнующие, что вниз, на открывающийся вид, я и не взглянул.
— Сумасшедшие мальчишки! — ругался на нас Северус, накидывая Драко мантию на плечи, а сам при этом улыбался, чуть-чуть, уголками губ. Он просто волнуется, я знаю.
В тот вечер глаза Люциуса и Драко просто светились от счастья — так редко можно увидеть такие искренние эмоции этих закрытых людей!
Но вот пришло утро, а с ним и новый день. Сегодня я запланировал страшное — рассказ о крестражах. Чтоб жизнь медом не казалась.
Я рассказал об этом только мужчинам.
Самый главный вопрос, как и следовало ожидать, был: откуда я знаю? И будь я проклят, если Северус не хотел задать мне еще пару десятков вопросов.
— Я не могу рассказывать об этом, увы. Что-то вроде магической клятвы. Но я знаю далеко не все, и я не уверен в том, что правильно называю их местонахождение.
— Ты явно сильнее, чем кажешься, Поттер. Я видел беспалочковую невербальную магию в твоем исполнении, у тебя сильный целительский дар, а то огненное заклятие мне и вовсе неизвестно. Что скажешь?
— Ну я довольно необычный парень, сэр.
Дневник Тома Реддла был действительно у Люциуса. Медальон Салазара Слизерина принес Кикимер по просьбе Нарциссы. С чашей было чуть сложнее — Люциус посетил Беллатрису Лейстрейндж в Азкабане и взял доверенность на получение из ее сейфа в Гринготтс чаши Пенелопы Пуффендуй. Уж не знаю, что он ей наплел, наверное, что хочет возрождать Лорда и наобещал, чего-нибудь, конечно. Так или иначе, но к концу каникул все известные крестражи были в сборе. Мы решили уничтожить их, когда найдем диадему. Всё вместе за один раз.
В последний вечер нас с Драко отправили по комнатам пораньше, а мне так хотелось полюбоваться ещё на Северуса в неофициальной обстановке. Закутавшись в Сумрак, я вернулся в гостиную.
— Зря ты так, Северус, дети растут быстро. Но Гарри бы я ребенком не назвал. У него взгляд взрослого человека, и мыслит он... сам знаешь... Ты рассказывал, как умеренно и здраво он пользуется своей силой, толком не показывая ее никому. А эти его знания — я вообще молчу. И это история с Квиреллом и философским камнем. И он так и не сказал, откуда у него наш золотой амулет. Сплошные загадки.
— Ты просто любишь загадки, Люц! И ты не понимаешь, о чем говоришь. Ему одиннадцать, и что еще из него выйдет — не известно.
— А вот это уже наша задача — вырастить из него... Я пока даже не знаю... Но он уже сейчас так силен, что может создать третью сторону! И я бы присоединился.
— Тебе бы только о политике — он ещё не скоро во всем разберётся.
— Сев, но по какой-то, совершенно необъяснимой причине этот необыкновенный ребенок доверяет только нам. И мы должны сделать всё возможное, чтобы так оно и оставалось. Смотри, не оттолкни его.
— Почему это ты только обо мне?
— А то ты не видишь! — Люциус хитро улыбнулся. — Он ведь любит тебя!
— В каком смысле — любит? — удивился Северус.
— В том самом. Он так на тебя смотрит, когда ты не видишь. Если ты оттолкнёшь его, он может сравнять с землей весь Хогвартс. Ну может, это я слегка переборщил — но пол-Хогвартса, точно. Может, магическую помолвку вам устроить, чтобы он был спокоен, а?
Северус слегка опешил, а потом продолжил:
— Не рано ли? Может подождать хотя бы лет до пятнадцати? Вдруг я ему разонравлюсь?
— То есть, в принципе, ты не против? — слегка опешил Люциус.
— Нет, он сильный, симпатичный, целеустремлённый, и он заботится обо мне. Обо мне никто никогда не заботился раньше.
Люциус потянулся за огневиски. А я смотрел на палитру эмоций Северуса, и глазам своим не верил. Надежда, нежность, ожидание чуда — вот, что я там видел.