Часть 3.
Как-то незаметно подобрался Хэллоуин. Погода испортилась, студенты все время проводили в замке, оккупировав внутренний дворик и все свободные подоконники в коридорах. Хогвартс стал оранжевым, а от обилия тыкв и летучих мышей некуда было деваться. Я изображал меланхолию по причине дня памяти моих «родителей», и мне невольно вспомнилась моя настоящая, навсегда утерянная семья.
***
В тот день первым в расписании были чары, совместный урок Гриффиндор-Когтевран. У Рона за два месяца так и не получилась Левиоса, и Гермиона учила его.
В результате, из класса парень выскочил красный, как рак:
— Вот заучка! Она совершенно невыносима! Не удивительно, что с ней никто не хочет дружить!
Косматая голова Грейнджер скрылась в толпе, и я побежал за ней:
— Гермиона! Гермиона, подожди!
Наконец, я догнал ее, привел в пустой класс, дал выплакаться, а потом, как джентльмен, предложил платок.
— Гермиона, я хочу тебе кое-что сказать. Ты только не обижайся, ладно? Знаешь, Рон, конечно, придурок, но и ты иногда ведешь себя, как бы это сказать... неверно. Понимаешь, когда педагог задает вопрос, все начинают усиленно думать, но, когда ты начинаешь тянуть руку, да еще так активно тянуть, все ученики сбиваются с мысли, и уже не пытаются что-то сформулировать у себя в голове. А ты ведешь себя так, как будто ты одна в классе, и учитель должен слушать только тебя. Но если ты будешь вести себя так же, как все — отвечать только тогда, когда спросили лично тебя, — никто не будет считать тебя заучкой!
Ты умна и очень начитанна, это замечательно, но не стоит демонстрировать это одноклассникам — они все равно не смогут усвоить столько информации, сколько ты выдаешь им, на слух. И выглядит это так, как будто ты хвастаешься знаниями. Ты можешь прочитать всю Хогвартскую библиотеку, но делай это ради себя и ради знаний. А не для учителей и баллов. Или чтобы похвастаться, какая ты умная.
А еще не стоит одергивать студентов, когда они, по твоему мнению, делают что-то не то. Ты не имеешь на это права — ни морального, ни юридического. Воспитывать их могут родители, учителя, старосты. Ты попала на факультет храбрых, а лет до семнадцати храбрость у них будет выражается стремлением нарушать правила! Смирись!
— Гарри, но как же баллы? И кубок Школы? — спросила Гермиона. Она смотрела на меня внимательно и серьезно.
— Близнецы Уизли теряют баллы десятками, но они такие милашки, их всё равно все обожают. Никакие заработанные баллы не помогут тебе найти друзей. Ты знаешь, что такое Кубок Школы? В последний день учебного года директор говорит: «Вот этот факультет молодец, он победил». Большой зал окрашивается на один день в цвета факультета победителя. И всё! Думаешь, стоит тратить моральные силы на такую ерунду? И потом, есть еще и квиддич. Пока у вас нет хорошего ловца, не видать вам ни Кубка по квиддичу, ни, соответственно, самого Кубка Школы.
— И с чего же мне начать? Как завести друзей?
— Ну, я не знаю. Попробуй для начала попросить девчонок, с которыми живешь, помочь тебе с волосами. Наверняка они знают какие-нибудь косметические чары. Девчонки обожают такие вещи, и о внешности могут болтать часами. Начнете общаться, а там как пойдет.
— Ох, Гарри! Сейчас ведь история магии! Мы ее пропустили! — ужаснулась девочка.
— Не расстраивайся, Гермиона! Нарушать правила — это очень по-гриффиндорски! — улыбнулся ей я.
***
На торжественный ужин я пришел заранее и сразу набросился на еду — едва ли мне удастся позже нормально поесть. И точно — едва я покончил с первой куриной ножкой, в Большой зал вломился Квирелл.
— Тролль! Тролль в подземельях! Спешил вам сообщить!
И прежде, чем он грохнулся в притворный обморок, я поставил перед ним Зеркальный Щит — в Сумраке, конечно, — чтобы никто не заметил, и поднял вверх его тюрбан невербальной беспалочковой Левиосой.
— Ш-што-о? Кто пос-смел? — прошелестело что-то жуткое на затылке у профессора.
Студенты завизжали, началась паника, со всех сторон полетели заклятия.
Квирелл с жутким оскалом запустил в толпу студентов несколько Круциатусов, потом ещё несколько неизвестных мне тёмных проклятий, но все они отразились от Зеркального Щита и полетели в него обратно. Профессор жутко заорал на два голоса, и в него ударило ещё несколько заклятий. Квирелл сломанной куклой осел на пол, и от него отделилась страшная черная тень. С воплем она пронеслась по большому залу и исчезла.
Профессор Квирелл был мертв.
Фламель дал распоряжения эльфам по поводу тела, оставил профессоров-женщин и студентов в Большом зале, а сам с профессорами-мужчинами удалился в подземелья — искать тролля.
Дрожащими руками студенты снова взялись за столовые приборы. А через пять минут двери Большого зала сотряслись от неслабого удара. Потом — от еще одного.
— Тролль! Тролль! Он здесь! Он пришел сюда! — закричали все.
Началась паника, и Минерва МакГонагалл перекрыла крики студентов Сонорусом:
— Внимание всем! Из зала есть запасной выход для преподавателей! Сейчас вы все разойдетесь по своим гостиным под присмотром старост! Сначала первокурсники! Первокурсники, сюда!
Естественно, тут же началась давка — сразу же все рванули к запасному выходу. А двери Большого зала разлетелись в щепки, и к нам ввалился огромный вонючий тролль. У него была дубинка, которой он крушил столы и скамейки, попадающиеся ему на пути к визжащим целям.
Профессора начали палить по нему заклинаниями, и некоторые семикурсники — тоже. Но толстой шкуре тролля все было нипочем.
И тут выступил я:
— Глиссео! — и пол Большого зала вокруг тролля стал очень скользким. Он поскользнулся, попытался разок-другой взмахнуть дубинкой, чтобы восстановить равновесие, и со страшным грохотом упал на пол, аж стекла в витражах затряслись.
— Вингардиум Левиоса! — и один из тяжелых массивных столов взмыл в воздух.
Повинуясь взмаху моей палочки, стол перевернулся столешницей вниз и, оказавшись над головой тролля, качнул тяжелыми ножками и полетел вниз прямо на него.
В этот момент директор Фламель и остальные мужчины-педагоги ворвались в Большой зал. Северуса среди них не было.
***
В Больничное крыло я попал впервые. Кроме меня там было ещё несколько студентов с мелкими царапинами и синяками, и еще одного второкурсника с Пуффендуя прилично затоптали в давке. У меня предполагалось магическое истощение, ведь стол из Большого зала — это тебе не перо: его вес превышал мой собственный в несколько раз. Так что я получил восстанавливающее и успокоительное зелья и был уложен в постель.
Вскоре я услышал знакомый голос:
— Как он, Помона? Что там вообще произошло?
— Ах, Северус! Это был тролль! Он пришел в Большой зал. Мы, взрослые маги, растерялись, начали бить какими попало заклятиями, но ты же знаешь, их ничем не проймешь! А Гарри, он всех нас спас! Опять! Но теперь уже все хорошо, он спит.
— Я взгляну на него, с твоего позволения.
— Конечно, Северус!
Надо же, он пришел меня навестить. Профессор прошел к моей кровати, и я услышал, что он прихрамывает на одну ногу.
— Добрый вечер, профессор Снейп! — сказал я, открывая глаза.
— Не такой уж добрый, Поттер! Я так и знал, что от вас будут одни неприятности! Ни один Поттер не может оставаться безучастным и не полезть туда, где опасно!
— А вы, сэр, разве не полезли сегодня туда, где опасно? Неужели философский камень нужен еще кому-то, кроме Квирелла?
— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, Поттер! И откуда ты знаешь, где я был? И про философский камень? И про то, что Квирелл охотился за ним? Это что, тоже был ты? Ты и Квирелла раскрыл, да? Безмозглый мальчишка, ты хоть понимаешь, как это было опасно?
— Это не было опасно, профессор. Вы же видели, что случилось, когда он попытался применить Круцио — оно отразилось в него самого.
— Ты играешь в опасные игры, мальчишка, и добром они не кончатся!
Черная мантия взметнулась, и Северус ушел. Лучше бы я притворился, что сплю.
А на следующее утро в «Пророке» вышла феерическая статья о моем героическом поступке, и все население Хогвартса резко захотело со мной дружить. Особенно Рон Уизли.
Но я продолжил общаться с теми же людьми, что и раньше, правда, к ним добавилась Гермиона Грейнджер. Она похорошела — аккуратные прически ей очень шли. Я обратил внимание, что она изучает очень много предметов. С этого года директор Фламель разрешил брать руны и арифмантику с первого курса, а еще был введены новые предметы: традиции волшебного мира и основы артефакторики. Я взял руны и традиции, а вот Гермиона взяла всё. Глядя на ее расписание можно было подумать, что иногда она должна находиться в двух местах сразу. Подозрительно!
Как ни странно, после той статьи в «Пророке» оттаял немного и Северус, и мне даже казалось, что ему немного стыдно за то, что он был груб со мной в больничном крыле.
Должен сказать, что один из навыков прошлой жизни был весьма востребован в этой — это был навык целительства. Синяки, ссадины, шишки, фингалы и засосы — все эти мелочи преследовали всех школьников без исключения, но идти на другой конец замка в больничное крыло из-за такой ерунды никто не хотел. Со временем весь факультет узнал о моём даре, и скоро я стал браться и за головные боли, и за девчачьи недомогания, но ни с какими серьёзными, тем более волшебными, травмами я еще ни разу не сталкивался.
С Хэллоуина прошло уже три дня, а Северус всё также хромал. А я просто не мог смотреть на это спокойно. Я совершенно не представлял, смогу ли справиться с укусом Цербера, но все же пошел к нему вечером, уже после отбоя. Не знаю, что вызвало больше возмущения: то, что я знаю, что именно с ним случилось, или что я лезу не в свое дело и предлагаю помощь, или что я смею думать, что мне это по силам, или что хожу по школе после отбоя. Дважды он пытался выдворить меня из своих покоев, и не ушел я только по тому, что его аура горела надеждой, а еще я видел, как он устал от боли.
Наконец, он сел на диван и устало прикрыл глаза ладонью, она немного дрожала. Я взял его за руку, и приблизил свое лицо к его; со стороны могло показаться, что я собираюсь поцеловать его. Он очевидно тоже так подумал, поэтому как-то странно дернулся, но я лишь коснулся его лба своим. Он медленно прикрыл глаза и уснул. А я склонился над его ногой. Она и правда была сильно искалечена, кусок плоти вырван, а края раны воспалились. Я не представляю какой силой воли надо обладать, чтобы с такой раной оставаться на ногах три дня и ходить — с такой-то болью. Под воздействием Заговора рана быстро затянулась, но я посидел ещё, чтобы вывезти токсины от слюны трёхголовой псины, сбить температуру и убедиться, что последствий не будет. Потом я аккуратно уложил его на диван, прикрыл пледом и... поцеловал.