Няня для вашей девочки

- Он будет один?
- Должен.

За столом сидели двое. Один чересчур громко помешивал чай в белой чашке с позолотой, второй, с редкой щетиной, тонкими губами и бегающими маленькими глазами время от времени поглядывал в окно и проверял время на часах, висевших на противоположной стене. Молчание затянулось, тишина резала слух и становилось не комфортно. В такое время в Легране практически не было посетителей.

Блондин оставил наконец в покое ложку и принялся искать точку глазами, чтобы остановиться на ней.
Наконец часы пробили 3 часа дня по Москве.

- Добрый день, у нас здесь обед с друзьями, - парень, чей голос прозвучал в ту минуту, шагнул внутрь. Следом вошла девушка.

Напряженные парни резко повернулись в сторону выхода. Блондин оторопел и побледнел. Было заметно, что он не ожидал увидеть новопришедших в таком составе.

- Ты говорил, что он будет один.
- Я не знал, - тихо ответил второй.
- Ян, это подстава.
- Помолчи, - одернул его тот и снова обернулся.

Швейцар, стоящий на входе, который еще сделал парням замечание из-за их вида, не соответствующего дресс-коду, принял их верхнюю одежду, а девушка-администратор уже любезно вела гостей к ним.

Новоприбывшие тоже не особо соблюдали требования ресторана и не вписывались в интерьер из эстетических соображений.
Девушка в темно-зеленом платье и черных тяжелых ботинках первой добралась до столика и остановилась около Яна.
- Привет, - она поставила черный рюкзак на свободный стул и выждала паузу.
Вслед за ней подошел парень в клетчатых серых брюках, таком же сером свитшоте, от которого до сих пор пахло новизной и в черных кроссовках. Паре хватило несколько секунд, чтобы у присутствующих развился приступ столбняка.

***

Мне досталось самое хорошее место за столом. Я присела рядом с Яном и накинула ногу на ногу.
Он сидел достаточно близко, чтобы быть в состоянии рассматривать их.
Недавно я стала фанаткой колготок в мелкую сетку.

- А ты подготовилась конечно, - наклонился Ян к моему уху. - Максим любит сетку, - и он ехидно усмехнулся.
- Ты на своем опыте проверял?

Обменявшись любезностями, мы расселись в разные углы стола.

Феликс подвинулся и оказался прямо напротив меня, а Максу досталось крайнее место напротив Яна. Я заметила, как они глянули друг на друга. Максим закусил губу и осмотрелся, а Ян вальяжнее развалился на стуле, будто бы он хозяин этой чертовой жизни.

- Так вот, ребят, мы собрались здесь, чтобы договориться о сотрудничестве, - начал Феликс неуверенно. Весь его привычный шарм и развязность вмиг улетучились, когда он понял, что просчитался. За столом царила ужасная напряженка.
- Можно тебя на пару слов? - я встала и протянула ему руку.
Заславский вздрогнул, словно к его голове приставили наган, но вышел из-за стола. - Минуточку, - я улыбнулась парням и устремилась к зеркалам в другую сторону от выхода из Леграна.

Отойдя на достаточное расстояние от места, я дала волю эмоциям, попутно пытаясь сдерживаться.

- Ты хочешь меня подставить? - начала я.
Феликс выдохнул и засунул руки в карманы брюк.
- Скажем так, ты подставляешь сама себя. Это же я виноват, что ты сошлась с Тарасенко, что ввязалась в его дела, в которые он не посвящает никого, которые настолько же бесполезны, как и он сам. Я виноват, что взорвался лицей, что сдох Фадеев... - я не дала ему договорить.
- Ты чертов лицемер! - я крикнула настолько громко, что обернулись работники ресторана, небрежно ковырявшиеся в бумагах на ресепшене. - Ты предатель. Ты меня бросил. Ты разрушил все, что помогала нам строить Влада, ты променял меня на деньги. Ты использовал меня, ты играл со мной, когда тебе было скучно. А потом все наши знакомые обсуждали меня, говорили, какая я дура. Почему же я не вижу этого, что с моими ушами, глазами и вообще восприятием мира? А я им смеялась в лицо, будучи не в состоянии признаться, что я знаю, как ты ноешь всем подряд об одиночестве. Ты просишь найти тебе хоть кого-нибудь, чтобы не быть одним! А потом все равно возвращаешься ко мне. Я ненавижу таких людей. И не смей говорить плохо о Фадееве и моих друзьях в целом, не смей трогать моих подруг. Ты всем готов испортит жизнь, - я вздохнула, потеряла над собой контроль и слеза упала на матовые ботинки. - И сейчас, - я подняла на него глаза, - ты пытаешься разрушить мои отношения.
- Это отношения? - засмеялся он. - Если он ради тебя перестал носить убогие вещи и стал выглядеть наконец-то на 18, а не на 13, не значит, что это отношения. Во-вторых, кто тебе сказал, что он тебя любит?
Я попыталась возразить, но он закрыл мне рот рукой.
- Заткнись и послушай, что скажу я. Не надо мне трепать нервы. Они сами меня позвали сюда. Ты думаешь, что твой додик такой святой? Он знал, как я к нему отношусь. Я уверен, - он повысил голос до такой степени, что я невольно вздрогнула, - что ты, любимая, ему все рассказала. Вы решили надо мной приколоться?

Я перехватила его руку и убрала от губ.

- Кто тебе звонил? Кто тебе писал?
- Ян. Только не делай вид, что ты не в курсе, - в этот момент все стало на свои места.
- Я поняла, - ответила я и рассмеялась.
Мой хохот был каким-то нервным, не похожим на привычный.

- Чего ты потешаешься? - зло бросил он.

Я поняла, что копает под наш тандем именно Александрович, который еще при первой встрече с радостью заливал мне в уши то, что я хотела бы слышать. Он всегда был в теме и в тему. Я удивлялась, как ему это удается?

Мне повезло, что я поняла это быстрее.

- Ты собираешься кинуть нас? - с улыбкой спросила я.
Он сжал мое запястье и вывернул настолько сильно, что я услышала где то внутри скрежет собственных зубов.
- Я не работаю без 70% предоплаты.
- И сколько же ты стоишь? Ты хочешь кинуть Максима. Я знаю, я тебя раскусила. Пойди и все ему скажи. Или скажу я. Он знает о тебе еще не все. Я расскажу, как ты мучил меня, как ты мне выкручивал руки. Будь это неправдой, ты бы так не реагировал.
- Заткнись! - но его пыл остудила моя пощечина.

Я никогда не причиняла никому физической боли, всегда пыталась договориться на словах.

- Ну ты и сука, - прохрипел Феликс, проводя рукой по горящей щеке. - Если ты будешь влазить в чужие дела, во взрослые дела, - он выделил эту фразу, - ты будешь наказана, - и он ухмыльнулся. - Черт подери, детка, тебе идут колготки в сетку.

Он протянул руку и провел по моей талии. Меня бросило в жар, затем в холод, я попятилась.

- Ты точно бесстрашный ублюдок, Заславский.
- С нашей первой встречи ты очень изменилась. Я помню тебя такой скромной маленькой Полинкой, которая терялась в питерском метро. Помнишь, как я тебе все здесь показывал? А теперь ты крысишься на меня.
- Я заеду тебе по лицу еще раз, если ты будешь меня лапать, - я скрестила руки на груди и сделала еще один шаг назад.

- Не злись, - он фальшиво улыбнулся, закусил губу и приобнял меня.

Я сбросила его руки с плеч.
- Не трогай меня. Я тебя ненавижу, Феликс.

Я стояла спиной к залу, он вдруг изменился в лице и, снова схватив меня за плечи, наклонился ближе.
Феликс бесцеремоннно забрался в мои волосы и медленно коснулся своим носом моего.

- Ой, - он глянул мне за спину и с улыбкой остранился.

- Я подошел попрощаться, - я услышала дрогнувший голос над ухом.
Снизу вверх прокатилась волна жара и остановилась на лице, отчего мои щеки начали заливаться краской. Я горела от стыда, неловкости и дикого желания закричать. Я осознала, что произошло.

Максим стоял без эмоций на лице. Казалось, если бы сейчас перед ним появились персонажи из фильма, открылась бы дверь в Нарнию, прилетели волшебники на метлах эмоций было бы не больше. Складывалось впечатление, будто бы он никогда не умел улыбаться.

- У меня очень много дел, поэтому я пойду.
Его скулы были напряжены, губы дрожали, а руки нервно теребили песочное пальто.

Он смотрел мне в глаза и я отчетливо понимала, что он чувствует. Самое ужасное из всего, что только можно представить. Еще Данте говорил, что предатели мерзнут в ледяной воде с Люцифером на 9 кругу ада. Скорее всего в душе Максим сейчас желал увидеть меня там, а не здесь.

- Это не то, что ты подумал, - тихо сказала я.

В ответ на мои слова он просто достал влажную салфетку и провел ею по шее, не разрывая наш визуальный контакт. Он тщательно протирал участок кожи, затем перешел на ключицы и части за ушами. На салфетке оставался телесный след моего тонального крема.
Взору представали бардовые и темно-фиолетовые отметины, которые щедро покрывали чересчур бледную кожу.

Я закрыла лицо руками, а он, не отрывая взгляда, отошел к урне, выбросив в нее салфетку, накинул пальто на плечи и вышел.

Дверь ресторана закрылась плавно и в помещении стало тихо. Никто не заметил, что уже давно не играет музыка, уютная атмосфера испарилась так же быстро, как и настроение у всех присутствующих.

- Что?! - крикнула я в лицо Заславскому, обернувшись. - Что ты смотришь на меня? Что ты хочешь увидеть?
Он лишь ухмылялся и качал головой.
- Ты крокодил, дорогая. Так парня искусать - это еще уметь надо, - и он рассмеялся. - Мне очень жаль, что так вышло, - и он кивнул Яну, который наблюдал за этой картиной, стоя в нескольких шагах от нас. - Нехорошо, правда?

Александрович подошел ко мне сзади.
- Прости, заяц, - он откинул мои волосы наперед и положил руки на плечи. Я дрогнула и попыталась их сбросить, но он сжал их крепче. - Я же говорил, что ты маленькая еще.

- Зачем ты ломаешь все? - чуть слышно спросила я.
- Просто в этой истории тебя не должно было быть.

Вокруг нас собирались работники ресторана. Было видно, что они слегка напуганы происходящим, однако никто из них не решался вмешаться.

- Я тебя ненавижу, - мой голос предательски дрогнул, я чувствовала, как подступают слезы.
- Не все в этой жизни бывает так, как ты этого хочешь. Тебе просто не стоит мне мешать, - Ян засмеялся и ослабил хватку.

Воспользовавшись моментом, я вырвалась. Я приняла решение отступать.

Оказавшись на улице, ледяной ветер резанул по щекам. Слезы, которые я успела вытереть рукавом пальто застывали мгновенно и это было ужасное ощущение. Но хуже состояния моей души сейчас не было ничего.

Я пыталась ему дозвониться, но абонент был вне зоны действия сети.

Остановившись около арки, я зашла в нее и, прислонившись к стене, сползла вниз.
Сидя на грязном снегу, я заметила новое сообщение, которое гласило: "Если не исчезнешь, о вас узнают все"

Кажется кто-то решил,
Что у этой книги будет такой финал.
Я бы умер в первой главе,
Если бы сразу его узнал.

Максим

Вот так, наверное, рождаются самоубийцы. Что они чувствуют? Им говорят разные слова, разные неприятные вещи, а им только остается глотать все эти помои. Морального дерьма больше в два раза, чем материального.

Я это понял. Я, наверное, умер бы. Наверное, потом.

Сейчас я шел по улице, вдоль берега Невы. Мне навстречу шли люди и, конечно же, я не имею права что-то говорить в чей то адрес, но я винил весь мир в своих неприятностях.
Они такие счастливые, на носу Новый год, а я уже год живу с похожими мыслями: а что, если бы я не был собой? Что было бы, будь я другим человеком?

Я бы знал схему счастья, было бы проще, я бы знал, как действовать.
Но нет. Мне досталось это тело, эти мысли и эта душа. В последнее время я стал сомневаться, а есть ли она вообще? Или это работает как с богом. Она есть у тех, кто верит в ее существование.

Со мной было частично так. Я опустел, во мне не было совсем ничего. Я был пуст, я был пространством, откуда изъяли важную и единственную составляющую.

Девушка, смеясь, налетает на парня и он чуть ли не сбивает меня с ног.

- Простите, - бросает он с улыбкой и валит девушку в сугроб.
А я нервно пожимаю плечами и спешу удалиться. Мне не комфортно видеть чужое счастье.

Мне хотелось кричать, напиться, благо возраст позволяет, сесть в трамвай и ездить весь день и ночь по городу. Хотелось улететь из страны. В Хельсинки, да, туда. Финляндия. Благо рядом и туда я добирался обычно на автобусе.

Было больно. Очень больно. Злость бурлила, кровь приливала к голове, было холодно и мерзко. Я держал несколько вещей, которые подарила мне она: рюкзак Fjällräven Kanken в руках, потому что он подчеркивал образ такого себе питерского эстета и примятый бумажный самолетик во внутреннем кармане пальто, который она сделала на уроке, нарисовала нас внутри, подписала "держим курс на любовь" и подарила мне две недели назад. Такой, как Заславский не обратил бы внимания, сказал бы, что это не серьезно и оставил у себя в качестве бумажки на всякий случай, если понадобится что-то срочно записать или сделал бы подставку под горячее.

Я храню. Храню и всегда ношу с собой. Этот самолетик прилегает к самому сердцу и я всегда помню о нем.
Кто-то скажет, что это не важно, что это зацикленность. А я думаю, что это то самое важное чувство, которое так охотно опошляют.

Мне было мерзко. Я чувствовал, что меня убили. Меня уничтожили, растоптали безвозвратно. Я не ощущал себя жертвой. Если так поступили, значит так и надо.

Я шел по Невскому, под ногами хрустел снег, над головой сгущались сумерки. Сколько прошло времени с тех пор, как я блуждал по городу? Я не считал. Телефон не работал на таком зверском холоде, ноги передвигать сил оставалось не много.

Холод, я его не чувствовал. Мне нужно было добраться до Дыбенко любыми путями, в любом состоянии.

Я знал у кого просить помощи. Человек, на общение с которым в связи с последними событиями времени не оставалось, принимал меня всегда. Дружба между нами была крепкой не смотря ни на что.
По крайней мере я надеялся, что так и будет.

Я не помню, как оказался под дверью, как позвонил в звонок и услышал знакомый голос.
- Кто там?
Не помню, как лежал на коврике в гостинной, свернувшись эмбрионом с пустым бокалом в руках. Помню только самолетик, который улетал далеко, не оставляя следов в моей жизни. Помню, как кто-то звонил и говорил шепотом, как хлопнула входная дверь и стало больше на одного человека.
Помню сон. Я все, конечно, помню.

Мне снилась она и он, жадно целующий ее на моих глазах.

Мне снились кошмары, но я надеялся выжить до утра.

***

- Маш, он в порядке? - двое стояли посреди комнаты, склонившись над бездыханным телом.
- Он просто спит. Вчера пришел ко мне в половину первого ночи с бутылкой виски и потребовал стакан. Разбил в ванной полку и чуть не порезал руки твоей бритвой. Не оставляй ее больше сверху, - девушка с укором глянула на парня, тот кивнул.
- Кто же его так? - парень присел на корточки и попытался растормошить спящего. - Это вы на пару пили? - он вынул из его рук пустую бутылку Jack Daniels и теперь уже на девушку устремился укоризненный взгляд.
- Нет, Никит, - тихо ответила русоволосая, - это он сам.

Парень выдохнул и покачал головой.
- Господи, кто же так довел человека? В 18, мать его, лет ребята не должны пить, как алкаши со стажем. Бутылка Джека в одно рыло за ночь, ну это мыслимо?
- Он плакал во сне. Не много, тихо и что-то говорил. Я не разобрала.
Я

сидела на кухне с конспектами, а он начал пить его, виски, еще по дороге, у меня закончил и уснул.

Никита покачал головой и поднялся.
- Надо бы его разбудить, помочь раздеться, сходить в душ, прийти в себя.

Девушка кивала.
- Значит так, ты пойди набери ванну, а я буду пока приводить его в чувство.

Маша исчезла из комнаты и вскоре послышалось умиротворенное журчание воды.
Никита отставил бутылку в сторону и приготовился поднимать друга. Чтобы привести в чувство человека, который впервые в жизни так сильно ударил по печени, нужно приложить немало усилий.

Крепкий парень справился с такой задачей в считанные минуты. Сложнее было переварить это морально и принять, что друг, который был самым правильным в компании сейчас будет иметь очень жесткий отходняк.

Никита потрепал его по щеке и поджал губы. Смешанные чувства вызвал в нем Максим, здоровье которого косвенным образом зависело от них всех.

- Чувак, - тихо начал он, но мертвецки бледный Макс молчал и не подавал признаков жизни.
- Как он? - в дверном проеме появилась Маша с кружкой в руках.
- Все так же, - нервно бросил Никита.
- Я набрала ванну, нужно отвести его туда и попробовать охладить.
- Его будет очень сильно тошнить, - Никита повел бровью и привстал. - Помоги мне довести его.

Уже в ванной Максим пришел в себя.

- Нельзя так напиваться, - приговаривал Никита, стягивая с друга свитшот. - Принеси что-нибудь мое, - девушка вмиг метнулась в комнату и вернулась уже с растянутой черной футболкой. - Будь моя воля, я бы окунул его сюда с головой, как котенка. Но он должен сам.

Никита похлопал друга по щекам и тот постепенно начал открывать глаза.
- Воооот, - пропел он. - Доброе утро, Кинель!
- Вообще Питер, - хрипло ответил Максим, разглаживая руками волосы, - доброе утро.
- Вообще уже 3 часа дня, Питер.

Они сидели в огромной ванной на полу, возле туалета на всякий случай. Всякий случай мог произойти в любой момент.

- Тебя не тошнит? - тихо спросила Маша, опираясь на стиральную машинку.
- А должно? - с раздражением ответил парень.
- Должно. Как вообще твое состояние? - Никита прочистил горло и прислонился к ванной.
- Голова болит. Тяжелая будто неприродно.
- Поздравляю с первым в жизни жестким опохмелом. Так, мы с ней пойдем выйдем, а ты прими ванну и подумай над своим поведением, - Никита поднялся и готов был выйти, забрав свою девушку, но в этот момент начался тот самый неприятный момент отходняка.
- Понятно, нельзя тебя оставлять.

Спустя некоторое время пара сидела за столом в кухне. Никита нервно помешивал кофе, Маша смотрела в окно и настукивала пальцами по столешнице мелодию.
Чувствовалось ужасное напряжение, которое передавалось здесь все время, пока отсутствовал гость.

- Ты видела? - вдруг спросил Никита, разгоняя эту тишину, которая, казалось бы, невидимой паутинкой ложилась на людей, мебель и все вокруг.
Девушка вздрогнула.
- Что?
Парень закатил глаза и хотел было возмутиться, ведь такое сложно не заметить, но Маша вдруг ответила:
- У него вся шея, ключицы и грудь в засосах, но это не наше дело, если ты об этом.

Все вопросы отошли на задний план, голоса смолкли, когда в кухне появился виновник торжества. Никита закусил губу и попытался сделать вид, что ничего не видит и не понимает.
На Максиме была черная футболка, больше его в разы, растянутая и неестественно висевшая. Тело, казалось, было слегка обмякшим, а над его головой клубился пар.
Серые спортивные штаны Никиты, в отличии от футболки, подошли как нельзя лучшим образом. На его лице можно было прочесть изможденность.

- Присаживайся, - Маша поднялась, чтобы поставить еще одну кружку и сделать кофе.
Максим присел и положил голову на руки, не имея желания говорить и вообще как-то контактировать. Он закрылся и не хотел впускать в свой мир никого.
Парень молчал в ответ на предложения позавтракать или уже пообедать, на вопросы о самочувствии.

Никита еще немного попытался пробраться сквозь стену недоверия и непонимания, но все было тщетно. В ответ на свои вопросы он получал стандартные и ничего не значащие ответы.

- Может позвоним его маме? - сказала Маша, выводя изможденного попытками поговорить парня в коридор.
- Нет, у меня ничего не получается. Я не умею находить подход к людям, правда, - он грустно вздохнул и глянул на Максима, который сидел в той же позе, которую принял, как только вошел.
- Он закрылся, понимаешь? Я даже если очень сильно постараюсь, сорвусь на крик, ты же меня знаешь. Судя по всему, случилось что-то действительно важное и весомое, если он так напился. Давай ты попробуешь?
- Я не умею говорить по душам, - запротестовала Маша и принялась панически прятать руки, чтобы парень не взял их в свои.
- Слушай, да из-за тебя я курить бросил. У тебя дар убеждения, ты умеешь находить подход.
- Вряд ли он захочет мне рассказать об этом.
- Я его видел ближе, дорогая. Я чувствовал, что он ушел в себя не с концами, он может оттуда вернуться, если мы ему поможем. Он хочет открыться, нужно помочь ему это сделать.

Маша снова глянула на друга. Он сидел так же, его плечи практически не вздымались, изменилось лишь положение головы. Парень лежал на столе и смотрел, как за окном начинали кружиться снежинки. Миллионы белоснежных пушинок ложились на землю, укрывая ее, нежно убаюкивая, охраняя каждый миллиметр изможденных дорог, тропинок. Улицы города могли спокойно вздохнуть, понимая, что они в безопасности. Внизу люди и они были рады видеть снег. Зима дарила каждому то, за что он боролся весь год. Прохожие немели от восхищения, проходя Дворцовую площадь снова и снова. Словно в сказку попадали обитатели Петербурга. Героями пушкинских рассказов чувствовали себя туристы и коренные жители. Даже самые занятые и вечно спещащие жить останавливались на минуту, чтобы полюбоваться Невой и мостами, которые были особенно прекрасны в это время года.

Девушка видела, с какой жадностью он смотрел на это все. И жить ему не хотелось, и чувствовать он не спешил.

- Хорошо, я поговорю.

За окном село солнце. В квартире слышался приглушенный гул голосов, голос диктора новостей.  Где-то этажами ниже кто-то пылесосил, плакал ребенок, шумели фен и блендер, ругались люди - это шла жизнь, в то время как для кого-то она прекратилась.
Так же быстро, как и зажглись фонари на улице, освещая Невский проспект, площади, мостовые и даже Кресты. Жизнь покидала тело, душа была загнана в тупик.

Если он умрет, он будет преследовать ее.

Он просидел так 5 часов.

- Макс, - она попробовала снова. - Послушай, что бы не случилось... я... я готова тебя выслушать.

Он молчал. Он молчал все время. Иногда казалось, что он не дышит. Но он дышал, хотя хотел бы задохнуться.
- Что я сделал? - тихо начал он.

От неожиданности девушка вздрохнула и по спине побежали мурашки. Душа заликовала, она сдерживалась, чтобы не броситься к нему с кучей ненужных и глупых вопросов. Утихомирив свой пыл, она присела напротив.
- Посмотри на меня, - пустой взгляд был каким-то тяжелым. Будто бы он, обладатель этих несчастных карих глаз, подвергался самым извращенным пыткам прежде. Но нет. Он всего лишь думал. Думал много и о разных ужасных вещах.
- Ты выглядишь таким уставшим, - сказала Маша.
- Что я сделал? - повторил вопрос он. Глаза забегали в панике, в мгновенно наставшей тишине можно было запросто услышать стук его сердца. И он слышал, он чувствовал его в голове, в горле. Неистовые пульсации, страх и паника добавляли к стрессу больше составляющих.
- Ты пришел ко мне вчера ночью, - начала девушка, - с бутылкой Джека.
- Я свинья, - простонал парень. - Я порчу жизнь хорошим людям.
- Тише, ты чего? - после его внезапного всплеска эмоций, паника охватила и девушку. Она схатила его за руку и заставила снова посмотреть на него.
- Что у тебя случилось? Ты никогда прежде не пил.

Он сказал всё. Все, как на духу, выложил ей этим вечером. Его не могли так жестоко обмануть еще раз, он надеялся. Последний раз он верит людям, последний.

- Я знаю, как тебе помочь.

Метель заметает подоконники и не желает видеть никого на улицах города.
Около окна стоит силуэт и рисует на замерзшем стекле жизнь. Что-то дает шанс на существование и просыпается чувство, что это еще не конец. Нет. Свечи успеют еще потухнуть, историю успеют переписать.

***

За столом сидят двое.
- Они что-то долго там, - парень заглянул другу за плечо.
- Да расслабься, Макс, - второй небрежно кивнул и продолжил утыкаться в телефон. - Пишут про вас тут, - он показал статью в ленте, которую увлеченно перечитывал уже несколько минут.

Максим взял телефон. Слова, написанные "пером", зазвучали в его голове, словно их читали ему на ухо.
"Что снится вам? Обычно блогеры могут обходиться без допинга, но в этот раз подозреваемыми в незаконных увлечениях были совершенно неожиданные люди. А что думаете вы по этому поводу? Возможно проблемы в личной жизни влияют на ребят. Как вы к этому относитесь?"

- Негативно, - Максим поднял глаза на собеседника и с раздражением ткнул в руки гаджет. - Кто написал эту хрень? - его скулы напряглись, а на шее запульсировала жилка.
- Неужели нет проблем? Все в порядке? - Ян отложил телефон, взял в руки ложку и с видом напутственника приготовился слушать исповедь, но этого не последовало. Вместо правды, которую так нетерпелось услышать Рейзену, он получил в ответ неприятные вещи.
- Что ты от меня хочешь?
- Открыть глаза. Она не та, кто тебе нужен. Пока ты на коне, она с тобой. Потом убежит. Она уже бросила одного, второго, ты следующий.

Парень тяжело вздохнул. Подняв глаза, он увидел то, во что отказывался верить все это время.
- Ой, - Ян обернулся. - Целуется с другими парнями просто так в принципе, нет проблем у вас, да?

Максим вскочил.
- Да пошел ты.

Пропадает в миллионах навек когда-то самый дорогой человек.

Она сидела и смотрела в окно, рисуя на руке половинку разбитого сердца. Казалось бы ручка сама выводит черные линии, а ее кисти дрожат от холода и боли отчасти сами по себе.

Правда слишком глубокая рана, забывать друг друга пора нам

Он слышал ее голос в голове. Ненависть, злобу и боль заглушали  мелодии, которые возникали одна за другой. Перед ним возникали образы, мелькали и исчезали. Оставались только капли крови на губах и растаявшая таблетка антидепрессанта под языком. Он принял это как успокоительное и засыпал с надеждой, что когда-нибудь еще сможет волноваться...