Ян Рейзен наступает
Мы встретились в аэропорту.
- Ничего себе! Какие люди и без охраны, - он поцеловал меня в щечку, будто бы я разрешала вообще касаться себя кому бы то ни было. - Далеко летите?
Ко мне сзади подошел папа и протянул громоздкую пятерню в знак приветствия.
- Ян Александрович, - сказал он, - очень приятно, - и улыбнулся отцу так же, как прежде улыбался мне.
- Дмитрий Владимирович. Папа этого демона, - папа засмеялся, потрепал его по плечу и отошел обратно к маме.
- В Москву, - кивнула я, будто бы говоря сама с собой.
- И я туда же. В столицу нашей родины.
Меня покоробило от его слов.
- Вашей. Именно, что вашей родины.
Он ухмыльнулся. От Максима Рейзен знал, что я не русская; я украинка и всегда четко чертила грань между этими понятиями.
Мимо нас шныряли измотанные бесконечной суетой иностранцы.
Один такой даже подошел к нам.
- Простите, - заговорил он на чистом английском. - Я ожидаю рейс, который прибывает, чтобы отвезти меня в Москву. Вы не подскажете, куда мне следует проходить?
Ян кивнул мне, потер гладко выбритый подбородок, усмехнулся и начал подробно описывать ему путь, который следует проделать.
Я стояла и ожидала, когда он закончит.
- Просто оставайтесь с нами, мы садимся на тот же самолет, - сказала я и одернула Рейзена.
- Поменяйся местами с мужчиной, - шепнул он мне уже в самолете, - Нам очень нужно поговорить.
Папа с мамой были очень недовольны, что я ухожу в самый нос самолета.
- Мне не нравится этот твой знакомый, Полина, - серьезно говорил папа.
- И что вы будете обсуждать? В Питере бы наговорились. Телефоны зачем? Мессенджеры? Соц. сети?
Я лишь отмахнулась. Сгребла плед, толстовку, подушку, телефон с гарнитуром в охапку, и отправилась вперед.
- Присаживайся, - он убрал с кресла все свои вещи и я расположилась.
Взлетели мы молча.
- Что случилось? - неожиданно заговорил он. - Я знаю о вас с Максом, знаю о том, что было в твоей школе. Что теракт учинил человек, по уши в тебя влюбленный и несчастный из-за этого. Ты мне друга не угробишь? - лукаво произнес он.
- Откуда такие познания? Я имею в виду, откуда знаешь такие точные формулировки?
- Насчет Марка Фадеева? Так мы с ним были знакомы. В одной компании были когда-то. Только я смог завязать, а он нет.
Я отвернулась к иллюминатору. Переваривая информацию, на глазах выступили слезы. Я сжала зубы, закусила губу, глубоко взохнула и продолжила.
- Ты был с ним в одном клубе?
- Почти. С одинаковыми людьми общались.
- Как это? - не понимала я.
- Одних девчонок трахали, - засмеялся Ян.
Мне было вообще не до смеха. И глядя как потешается Рейзен, мне все больше хотелось ему заехать по лицу, по щекам в частности. Чтобы он осознал, что такие темы затрагивать нельзя.
Мне было больно. Я потеряла человека, ради которого когда-то жертвовала серьезными вещами.
Родного человека. Увидев его в гробу в белом костюме, я поняла, что он так много значит для меня.
Марк был и есть частью меня.
Мне стало плохо. Только через 3 дня я пришла в себя. Все планы разрушены, я и не думала о них.
Меня забрали в Москву к бабушке. Срочно. Чтобы забыть все. Постараться хотя бы. Я не могла.
Каждую ночь не спала. Он снился мне, обнимал во сне, просил прощения, рыдал и я понимала, что он не виноват. Он не псих, его просто не любили. Человек, живущий без любви рано или поздно захочет свести счеты с жизнью. У него не было надежд.
Я просыпалась с колким ощущением подступающей истерики. Мне было очень плохо.
И я рыдала, глядя на его фото, где он сидел и курил. Мне отдали его телефон, часы, кошелек и документы. Отец Марка исчез из страны и, как оказалось, выставил на продажу недвижимость.
Нигде никаких зацепок. Следствие не вело расследование. Закрыли дело, родителям пострадавших от взрыва выдали по 10 тысяч рублей, а школу обещали отремонтировать к новому году. Хотя там не было живого места.
Всех учеников переводили по месту жительства, сообщали, что умирает все больше человек во время операций и так далее.
Ужасная история облетела весь мир.
Имя виновника происшествия было засекречено, но покойного Фадеева все равно склоняли по всем падежам.
И только я знала, что он не виноват.
- Значит девчонок, - проговорила я.
- Одна тебя очень сильно ненавидит. Он был для нее всем. Она жила за счет него.
Я бросила на Яна взгляд полный непонимания.
- Она на тяжелых веществах сидит. А Фадеев единственный, кто хотел ее брать за несколько тысяч, которые она спускала на героин.
Страшные слова, которые он произносил, больно били меня по загнивающим ранам.
- Она просто грязная шалава, а Марку было пофиг. Он сам был таким же. Курил шишки часто.
- Почему она меня ненавидит?
- Она думает, что ты его убила. Что он убился из-за тебя.
Это было частично правдой.
- О покойниках не говорят плохо, но хочу тебе сказать, что Фадеев был ужасным человеком.
Я готова была его ударить.
- Не тебе судить, Ян, каким он был. Ты не знаешь причин.
- Ты его выгораживаешь сейчас. Получила его деньги, телефон, часы и говоришь хорошо. Теперь любишь его.
- Любила всегда.
Александрович засмеялся.
- Смешная ты, Полинка. Юная красавица, совсем маленькая еще. Тебе сколько?
- 14, - угрюмо ответила я.
- Мне скоро 19. И я понимаю в этой жизни очень многое.
Хам и цинник - вынесла я приговор. Идти обратно сил не было. Говорили мы долго, вернее он говорил, а я пропускала мимо ушей.
В итоге я уснула.
Мне снился Марк, снег, кровь, слезы и смерть. Я понимала, что его душа не упокоена, что он хочет поговорить, но не может. Хочет что-то сказать.
Я не могла ничего сделать. Это было выше моих сил.
Я осознавала, что Рейзен мог бы помочь и предотвратить этот ужас. Но не сделал этого. Он не сказал, что был знаком с ним. Не понятно почему, не понятно зачем.
Я осталась в Москве на неопределенное время. Родители позвонили из Харькова на следующий день.
Бабушка с дедушкой окружили меня неистовой заботой. Они знали, что у меня психологическая травма.
Мне выделили огромную комнату с видом на Кремль, большую бабушкину кровать, которая, не смотря на возраст, выглядела словно из царских поместий, лучшее постельное белье и дали возможность ложиться спать тогда, когда захочу.
Интернет, свежие фрукты и новости всегда были к моим услугам.
Дом.работница, которая готовила и убирала очень приветливо отнеслась ко мне. А парень, доставляющий фрукты, и вовсе попросил мой номер.
- Меня зовут Никита. Не пугайтесь, господи, - засмеялся он. - Вашим бабушке и дедушке я регулярно доставляю свежие фрукты и овощи. Никто не жаловался, даже они сами. Все всегда в восторге.
И я дала номер телефона.
***
- Глаза закрой.
- Не-а.
- Я тебе серьезно говорю. Закрывай давай.
- А что, если я этого не сделаю?
- Ну тогда, - он замолкает и приближается ко мне медленно и уверенно. Прищуривая левый глаз, его нос вмиг оказывается в моих волосах.
- Ммм, - его пальцы ловко перебирают крупные локоны, - Господи, девушки, что вы с ними делаете? Отчего они так нереально пахнут?
Я глажу его по щеке.
- Никаких секретов. Шампуни, гели, пенки, укладка, кератин, - начала перечислять я.
- Спасибо, я все понял. В моем случае, мне хватает хозяйственного мыла.
Он ловко убирает волосы с шеи и впивается в участок кожи губами.
Я испустила тихий стон, похожий на недовольный всхлип.
- Ну что такое? Ты чего? - он остраняется и оглядывается по сторонам.
- Мне некомфортно. Серьезно.
После моих слов он берет меня за руку и подводит к окну.
- Смотри, - моему взору открывается невероятный вид на город. Санкт-Петербург буквально дышит жизнью. Где-то гуляет туман, обнимая сырые улочки и проспекты, пропахшие насквозь мелом и бензином. - Смотри, все люди там. А мы с тобой здесь. Одни. Вдвоем. Никто не помешает нам, - с этими словами он еще раз достал полу-мертвые девайсы из кармана и положил на стол. - Никто не позвонит. Мы в самолете, - он издал ртом звук, смахивающий на тот, который делают родители, играя с детьми при взлете детского пластмассового самолетика.
Он снова взял меня за руку.
- Закрой глаза, - и повторил просьбу.
Я повиновалась. Он отпустил мою руку.
Послышался звук растегивающейся молнии, судя по эффектам на ближестоящий диван полетела его бордовая кофта.
Я сделала шаг ближе, он взял мою руку в свою и в тот момент мои пальцы ощутили под собой мягкую кожу.
Я открыла глаза.
- И что мне с этим делать?
Он сложил руки на груди, отчего я заметила выступающую вену на шее.
- Мне приходится все время ходить в этой кофте. На улице +25°.
- Ходи без.
Максим улыбнулся.
- Ты видела свои художества? Я имею в виду, спустя 3 дня. Что с ними стало. Если я буду так ходить по улице, типичные девушки Питера, а-ля эстеты, будут молча кончать и тайком фотографировать. А бабки за глаза называть нас с тобой наркоманами. А тебя еще и проституткой. Люди к такому относятся скептично.
Я сглотнула и продолжила пялиться на его волосы, руки и выступающую вену.
- Я не хочу знать, что кто-то, кроме тебя, кончает при виде этого.
Ухмылка слегка тронула мои губы, а он в свою очередь стянул футболку. Моему взору предстали огромные темно-багровые отметины на его белоснежной коже. Словно его избили битами и искусали крокодилы.
Филетово-синие кровоподтеки были разбросаны по груди и шее в хаотичном порядке. Некоторые были собраны группой на ключицах и около ушей.
- Что мне делать с этим? - он повторил вопрос.
В ответ с моей стороны последовал скупой смешок. Я закинула голову назад и потянулась...
Наши отношения начались после его дня рождения, который он приехал отметить в Москву.
Мы давно поняли, что являемся одним целым, которое бессовестно разделили и заставили как-то выживать без второй половины.
Именно он помог мне стать на ноги, именно из-за него скорее всего лето не хотело покидать Питер. И хотя уже октябрь давно дышал в затылок, август окунал с головой мостовые в новые незабываемые ощущения и не хотел лишать людей любви.
- Макс, - говорила я. - Что мы творим?
Говорила я каждый раз, когда мы снова садились вместе и пытались перевести дух после очередных безбашенных походов.
- Я хочу подарить тебе счастье и радость, - отвечал он. - В новой школе новые люди и новые возможности. Забудь все старое и будь со мной. Нам же хорошо вместе.
И правда. Нам было очень хорошо вместе. Мы создавали новые работы, делали жизнь друг друга незабываемой, гуляли по ночам, курили кальян и рисовали на асфальте наши чувства.
Это не передать словами.
Это не описать словами.
Внутри у меня расцветали целые сады, бабочки порхали одна за другой, перенося на своих лапках пыльцу.
Мы разговаривали еще чаще. И темы не кончались. Разве что ночь заставляла нас погружаться в другую реальность. Точнее в третью. У нас их было несколько. И везде мы присутствовали вместе.
Нам не казалось это сопливыми штучками. Это сбылись наши совместные мечты.
Мы обожали лежать на полу, смотреть как зажигаются фонари и как люди спешат домой к любимым.
Он прижимал меня к себе иногда чересчур сильно. Я касалась его скул, подбородка, носа, губ своими и на душе становилось так спокойно и хорошо, словно ложилась огромная мягкая кошка и начинала мурлыкать...
- С недавнего времени нами обоими начала овладевать страсть, - Максим начал одеваться.
Я все еще стояла как вкопанная и покусывала губы.
- Это плохо? - начала я.
- Нет. Возраст просто. Ты сама говорила. Отношения без рук. И я тебя прекрасно понимаю. Не собираюсь никак ничего, - он надел футболку и провел еще раз рукой по шее и ключицам, чтобы убедиться, что все еще на месте. - А вот ты себя в руках не держишь.
- Ты не просил держать себя в руках.
Я чувствовала, что сердце бьется где-то в горле.
Он подошел ко мне. Одна его рука опустилась на талию и притянула ближе. Я ощущала его холодное тело через толстовку.
- Я ждал этого почти год.
Его сбившееся дыхание я чувствовала над самым ухом, а сердце стучало в унисон с моим, только чуть выше.
- Я ждала этого два года.
Я не замечала, что от него несет нотками сухого полусладкого, ведь на душе было как обычно тепло. Меня согревали не только мысли о предстоящем моменте, но и его дыхание, которое понемногу становилось равномерным. От каждого его вздоха, мое тело покрывалось миллионами беспорядочных мурашек. Я прикрыла глаза, хоть мне и хотелось видеть его снова и снова.
- Я люблю тебя, слышишь? - произнес он. - Люблю тебя.
Его губы беспорядочно коснулись моих. Впервые я почувствовала настолько сильный прилив эмоций, некой силы и желания.
Манящие пухлые уста безцеремонно овладели моими.
Он осторожно отстранился.
- Куда делась твоя решительность?
Внимательный взгляд бродил по мне, желая не упустить ни единого кусочка кожи, не защищенного одеждой.
- У меня к тебе просьба, - он снова поцеловал меня. На этот раз поцелуй был коротким и безжизненным.
- Какая?
- Не кусай больше губы и язык. Твои рваные раны я не хочу ощущать. Мне больно это видеть. На твоей нежной коже не должно быть последствий самобичевания.
И он снова осторожно коснулся моих губ своими.
Я испытала ликование. Все внутри меня перевернулось. Словно впервые я переживала всю эту бурю чувств.
Его аккуратные движения были проявлением любви. Я знала, я чувствовала, я понимала.
- Я готов еще тысячу раз влюбиться в тебя, - он говорит мне это прекрасно зная, что я хочу ответить.
К черту...
- Что ты делаешь со мной, - тихо шепчет он, изнывая казалось бы от боли, которую приносит удовольствие.
Запускает пальцы в волосы, продолжает свою сладостную муку.
- Прости...
Не выдерживает. Срывается. И начинает покрывать поцелуями щеки, виски, лоб, нос, уши, спускается к шее, к ключицам...
- Что мне теперь делать с этим? - мы стоим перед огромным зеркалом в спальне.
Максим изучает мои красные плечи, ключицы и шею, словно маньяк.
- Я задавал тебе такой же вопрос.
- Ты живешь один. Никто не наблюдает за тобой и твоим телом. А вот я, - поймав его пристальный взгляд, я стянула с его плеч кофту и накинула на свои.
- У тебя есть тональник, - он притянул меня к себе. Я стояла в тонком топе поверх бра, а он в одних джинсах. - Смотри, теперь мы с тобой оба клеймованные, - и он поцеловал меня в макушку...
Макс
- Ты шикарно устроился, - я сидел за столом, сжимая в кулаке стакан. Казалось бы он сейчас треснет от моего напряжения.
Перед моими глазами маячил мой друг.
- Успокойся, - отмахнулся я. - То, что я тебе рассказал только между нами должно остаться. Я тебе доверяю как себе. Не подведи меня.
Ян остановился и пристально посмотрел на меня.
- Ты во мне сомневаешься, Макс?
Я выдавал смешок.
- Брось. Все, закрыли тему.
- Ну как знаешь.
Он подошел ко мне и присел напротив.
- Хочу тебе кое-что рассказать. Только пообещай, что она не узнает.
- О чем?
- О том, что ты тоже знаешь эту инфу.
Я кивнул. Ян осмотрелся, снизил голос до шепота.
- Хочу немного рассказать о ее прошлой любви.
На моем лице проявилось непонимание.
- Зачем? Это личное. И вообще, откуда тебе знать что-то о ее прошлом?
- Ее парнем был тот самый убийца, который школу разрушил на Харьковской. Она говорила?
- Допустим.
И он рассказал мне всё. Даже то, что физически знать не мог.
Когда он смолк, я поднял на него глаза.
- Зачем ты мне все это рассказал?
- Ты обязан быть в курсе. Если человек скрывает такие вещи, это не нормально. Значит причина кроется в еще более странных вещах. Этот человек, Марк Фадеев, был очень неприятным. Ты должен знать, кто это.
Я перевел взгляд на колышущуюся гардину за его спиной.
- Прикрой окно, чтобы сквозняка не было, - попросил я. - Если балконная дверь бахнет, она разлетится. Стекло же.
И Ян закрыл окно.
- Хватит жевать сопли, - Ян прошел мимо меня и поставил на стол передо мной вазу, в которой стояли подаренные Полине цветы. - Сегодня мы встречаемся с Феликсом Заславским. Будем договариваться насчет коллабораций.
***
Мой день начинается с воды. Действительно странно, но я привыкла и уже года два с утра пью по стакану воды. Хотя нет, это не странно, это правильно. Наш семейный диетолог это одобряет.
Недавно я стала жить по принципу: хочешь кушать - выпей воды.
Это помогало первое время, пока не стали учащаться обмороки и кровь из носа. Мою жизнь захватил модельный бизнес.
Переход в новую школу для меня не стал чем-то необычным. Вместе со мной перешла и Влада, но нас разлучили. Я отправилась в 9-Б, а она в 9-Г.
Заводить новые знакомства для меня было не в новинку, а этот класс принял меня как-то холодно.
Мне не хватало полюбившихся мне людей и учителей, все были на своей волне, а пришедшая в класс посреди года новенькая ни у кого не вызвала большой радости.
- Плюс одна девочка. И что? - слышала я шепот среди одноклассников. - У нас уже есть компания, мы не хотим кого-то внедрять.
Учителя мне кисло улыбались, парни пожирали глазами, а девочки игнорировали.
Конечно меня узнали, конечно весь класс был в курсе трагедии, конечно же это все обсуждалось на уроках и переменах, на меня бросали косые взгляды, но знакомиться не спешили.
Так мы проучились первый семестр.
Тем временем на пятки наступал декабрь.
Люди кутались в пальто и куртки, переступали лужи и прятались в теплые дома, с головой погружаясь в свои дела, работу, семью и прочие проблемы. Для многих семья есть главной проблемой.
В последней время в моей семье начались раздоры. После ужасного происшествия я погрязла в упреках со стороны родителей. Все очень изменилось.
С приходом осени моих вечно веселых и беззаботных родителей словно подменили.
Каждое утро вместо пожеланий счастливого дня меня встречала хмурая мама и молчаливый отец. Время от времени складывалось впечатление, что я зашла в гости и уже надоела хозяевам, но они никак не решались сказать мне о том, что следует уже наконец покинуть их скромный очаг уюта, который из-за меня стал менее комфортным.
Я была лишней.
Папа с равнодушным видом каждый раз за завтраком давал шаблонные напутствия, мама целовала на прощание с легкой ноткой отвращения. Она касалась губами моей щеки и остранялась, словно ей следовало целовать небритого бездомного, от которого несло псиной, перегаром и потом.
Я лишь сжимала зубы в ответ на эти обидные поступки.
Сегодня 5 декабря, суббота.
Я мерзла. На самом деле, очень промозглой была погода в последнее время. Снега было катастрофически много, ветер, метели, слякоть, вечные заморозки и циклон, который шел из Финляндии уже надоели. Из-за слабого иммунитета я без конца одевалась теплее остальных и носила с собой маленькую аптечку.
Этим утром я замерзла особенно сильно. В 4 утра вставала за дополнительным одеялом, носками и горячим чаем.
Около 11 часов дверь в комнату открылась. Вошла мама с журналом ELLE.
- Доброе утро, - сказала она так же равнодушно. - На столе завтрак, за столом гость, мы уезжаем на деловой завтрак с партнерами. Еду съешь, поставь в посудомойку, гостя тоже покорми. Он не завтракал. Все, пока, зайка.
И она уже собралась уходить, но я вскочила с кровати, подползла к ней и, взяв за плечи, заглянула в глаза с одним вопросом, мгновенно взволновавшем меня.
- Ты назвала меня зайкой? - на моем лице читалось непонимание, а сердце внутри выпрыгивало из груди.
- Да, - мама обняла меня крепко и поцеловала. Наверное, впервые за несколько месяцев. - Потому что я все знаю. Знаю, что ты ни в чем не виновата. Знаю и чувствую, что сердиться на тебя нельзя. Тебя невозможно не любить. Прости нас с папой за такое поведение.
- И вы меня простите.
Я спустилась, когда большая стрелка перевалила за 4 и уже вовсю подергивалась на 5.
- Привет, - я повернулась в сторону, откуда донесся слабый оклик.
За столом на моем месте сидел Максим и с аппетитом доедал мою кашу с яблоком.
- Вкусно твоя мама готовит.
Я успела только открыть рот и издать непонятный звук.
- Это был мой завтрак... А, ладно, - я махнула рукой и уловила его напряженный взгляд.
- Прости пожалуйста, очень хотел есть.
Я лишь прыснула.
- Я буду святым духом питаться.
Он подскочил и подлетел к еще теплой турке, в которой папа варил кофе.
- Юная леди, не желаете ли чашечку парующего американо? - заговорил он голосом шального итальянца. Или испанца. Или мексиканца.
- Желаю, - я присела за стойку, а он залез в холодильник.
- Молоко... сливки... - проговаривал он, словно учит все эти слова заново.
- Молоко внизу, - я перегнулась через стойку. - Вот здесь, - показала я на пачку заварного кофе, - свежесмеленый. Сегодняшний.
Максим был настоящем кофеманом. Он приготовил замечательный напиток. Не понятно где он так научился заваривать этот порошок.
То же самое было с чаем и какао. Из обычных зелёных листьев он мог сотворить невероятное экзотическое питье.
Он поставил передо мной кружку.
- Вот твой американо.
Макс был по ту сторону бара и помешивал свой кофе.
- Почему такая спешка? Зачем ты пришел? - задала я вполне логичный вопрос.
Он пригубил кофе.
- Я пришел поговорить.
- Мы не наговоримся после школы в понедельник?
- А по каким дням ты готовишься к ГИА?
- Среда и воскресенье. У меня математика. А что?
- Нужна твоя помощь. Ты знаешь, что я с людьми не очень, - он понизил голос до шепота и забарабанил пальцами по мраморной поверхности. - Не очень я коммуникабельный человек. Не смотря на 8 миллионов народа, которому все это нравится. Вся моя натянутая улыбка и нервный смех. Ты знаешь, что происходит внутри меня в такие моменты. Ты все обо мне знаешь.
Я кивнула.
- Ну да, допустим, что ты прав. Я действительно знаю о тебе то, чего не может знать никто.
На его лице заиграла ухмылка.
- Действительно, - и он положил свою руку поверх моей.
Я прикрыла глаза и все оставила как есть. Он слегка сжал ее, его напряжение стало передаваться мне.
- Маакс, - протянула я. - А что требуется от меня?
Он сжал губы.
- Короче говоря, можешь помочь мне договориться с человеком по поводу сотрудничества?
Его просьба была не удивительной.
- Я согласна, а что за человек? И какого рода сотрудничество?
Макс кашлянул. Впервые он просил меня договориться с кем-то. До этого он все делал сам и даже предложений не хотел слушать в адрес своей работы. А сейчас просит помощи.
- Я хотел бы сделать новый баннер для канала, стикеры для Телеграма и Вконтакте, баннер для группы и вообще, я собираюсь иметь дело с толковым художником.
Я заинтересованно подалась вперед.
- Гений, миллиардер, филантроп. Что там за чудо такое?
- А сейчас покажу. Мы нашли его.
Доля секунды и передо мной открылась страница Инстаграм.
- Ты не можешь его не знать.
В глаза бросилась графика, оформление, яркие работы.
- Он еще и фотограф. Как тебе?
Теперь была моя очередь нервно кашлять.
- У тебя есть еще вариант?
- Нет. Чем тебя не устраивает Феликс?
На минуту я погрузилась в себя, чтобы переварить всю информацию. Как объяснить Максиму, что я не буду просить за него у Заславского? Что Заславский его терпеть не может, и что даже за огромные деньги он не захочет с ним работать.
- Не хочу тебя расстраивать, но ничего не получится.
- В смысле? Плохая идея с баннером и стикерами? - я видела, как Максим и его энтузиазм умирают на глазах.
- Нет, - я взяла его за руку и посмотрела в глаза. - Послушай, Макс, конкретно с этим художником у нас, - я выделила это слово, - ничего не получится, понимаешь?
Я говорила с 18-летним парнем, как с маленьким мальчиком. Он смотрел на меня с надеждой и мольбой, словно мое слово слово здесь может поставить точку, словно оно может как убить, так и воскресить.
- Почему? - он не верил мне на слово. Я бы тоже не поверила. Неубедительно я звучала в его сознании.
Мне предстоял рассказ о том, что Феликс когда-то имел на меня планы, что-то пытался, что-то говорил, но ничего не сделал. Что он ненавидел Максима за его полную независимость и за то, что я проводила больше времени таки с ним, а не с Заславским. А еще... а еще он знал о наших отношениях. Не понятно кто донес, но Феликс был более чем в курсе.
Я не знала Феликса со всех сторон, но что-то мне подсказывало, что скоро могу узнать с самой неприятной.
- Я тебя не понимаю, - Максим вышел из-за стойки, взял меня за руку и повел в гостиную. - Молчишь ты очень невразумительно.
Вдох за вдохом, я набирала больше воздуха в легкие, чтобы на кого сказать ему обо всем.
Одним движением я коснулась его ноги и моя рука ловко скользнула в карман за телефоном.
- Разблокируй, - полушепотом попросила я.
Он вернул мне телефон с уже включенным экраном.
- Вот, - и я показала ему фото в профиле, спустя несколько секунд поисков.
- Кто это?
Я уже успела присесть на диван и положить голову на руки.
Он обессиленно выдохнул.
- Это ты? - удивился он еще больше. - Подожди, Полина, ты общалась с ним? Ты с ним знакома?
Я подняла на него глаза.
- Вот поэтому я не хочу, чтобы ты с ним работал, - тихо проговорила я.
В этот момент смелость во мне перелилась через край и я рассказала ему все.
- Это является для тебя достаточно весомым аргументом?
- Он просто играл с тобой, - ответил он и жестом попросил меня подняться.
Я послушалась и снова оказалась на одном уровне с его подозрительным взглядом. Карие глаза чуть ли не впивались в меня, я чувствовала его интерес к моему телу. Он осматривал меня все пристальнее, мне казалось, что в один момент он снова набросится на меня, как это бывало обычно, после таких моментов.
Он приблизился и поцеловал меня.
В расстроенных чувствах я не способна была на нежность. Но он был настойчивым. Для других нерешительным и стеснительным, а для меня самым напористым экстравертом, который ломал рамки и крушил каноны.
- Я знаю, что играл. Я все уже давно поняла.
Он обнял меня и зарылся носом в волосы.
- Отношения без рук это пытка. Я никогда не причиню тебе боль. До тех пор, пока ты сама не будешь готова.
Я запустила пальцы в его волнистые волосы. Перебирая каждую прядь, я время от времени улавливала его напряжение.
- Готова к чему? - задаю вопрос и снова попадаю точно в цель.
Его сердце стучит как бешенное, отбивает невероятный ритм.
В ответ он касается моей легкой шелковой пижамы и небрежно сбрасывает с плеча ткань. Холодные пальцы снова касаются моей кожи.
Он мерзнет. Как и я. Все время. Но все эти прикосновения обжигают огнем и оставляют на душе и теле интересные отметины.
- Ты знаешь ответ на вопрос лучше меня.
Я поднимаю на него взгляд. Максим ищет поддержку. Такой же решительный шаг должен быть и с моей стороны.
Он касается губами мочки уха, ведет дорожку из несмелых поцелуев за ухом и до самых ключиц.
В его руках я начинаю таять. Еще момент и его губы накрывают мои.
- Мы всех еще переживем. Я не дам тебя в обиду, - сказал он, с трудом оторвавшись.
- Почему? - я улыбнулась.
Его рука скользнула на мою талию и притянула ближе. Настолько близко, насколько это было возможно и наши носы, а затем и уста снова сприкоснулись.
- Где ты была раньше? - проговорил он.
И тут нашу субботнюю идиллию нарушил звонок его мобильного.
Мы отпрянули друг от друга, словно нас застукали за чем-то позорным.
Я отошла к окну и попыталась погрузиться в свои мысли, но у меня не получалось. Из головы не уходила фраза Макса: "Мы нашли его. Мы."
Кто мы? На этот вопрос мне стоило получить ответ.
Максим принял звонок и вышел говорить на лестничную площадку, так как в пустой квартире было слишком хорошее эхо.
Я приоткрыла белоснежные гардины. Зима вовсю брала бразды правления в свои руки. Она отчаянно укутывала каждый миллиметр уставшей измученной питерской земли. Крупные хлопья засыпали деревья, машины, дома, людей. Словно бриллианты падали с неба. Каждая снежинка была так дорога мне в тот момент.
В это прекрасное время года самое прекрасное чувство овладело мной достаточно сильно.
Словно кто-то решил выложить наши имена на белой перине и оставить их вместе навсегда.
Я верю, что это навсегда. Такая любовь может быть раз в жизни. Такие стремительные чувства, настолько быстрая жизнь.
Мы не успевали смотреть по сторонам. О нас знали только близкие друзья, обещавшие молчать. Чтобы наши чувства оставались такими же.
В какой-то степени нерешительными, по детски невинными и смешными, а с другой стороны чересчур взрослыми для своего возраста.
Мы оба чувствовали большее и это сложно было описывать.
Вдруг мои мысли прервал его робкий голос. Максим кашлянул и взял мои руки в свои, как только я повернулась.
- Только пообещай мне, что ты будешь держать себя сейчас в руках и выслушаешь меня.
Я кивнула, уже попутно ощущая, как сердце колотится где-то в голове.
Макс сглотнул, сделал глубокий вдох, выдохнул и продолжил.
- Звонил Ян. Он и Феликс ждут нас в Легране.
- Скажи, - начала я тихо, опираясь на его плечо, - это была идея Рейзена позвать Феликса работать с вами? Только один вопрос: чья это была идея. И всё.
Максим молчал. Затем приблизился к моему уху и отчетливо проговорил:
- Он. Он сам все нашел и организовал. А сейчас просто зовет на встречу.
- Он все знал, - ответила я. - Он стратег.
- Ты права. Сраный стратег, который портит всем жизнь...
Такие слова я слышала от Максима в его адрес впервые. Что-то менялось без моего ведома...