9 глава «Разговор после»
Песня к этой главе:
G-Eazy & Bebe Rexza — Me, Myself & I 🌇
____
Свет раннего утра пробивался сквозь шторы кабинета, окрашивая комнату в мягкое, почти золотое свечение.
Сентинел стоял у окна, спиной к ней. Голый торс, волосы чуть растрепанны.
В правой руке — кружка кофе. Он не двигался. Молчал.
❖ ── ✦ ──『✙』── ✦ ── ❖
Эвелин проснулась первой. Присела на диване, укуталась в одеяло. Тело всё ещё чувствовало его — в каждом касании, в каждой подвижке кожи. Но реальность уже накатывала: слишком резкая, слишком трезвая.
— Вы... — голос дрогнул. Она собралась. — Вы сожалеете?
Он не обернулся. Только медленно поставил кружку на подоконник.
— Нет, — коротко. Честно.
Пауза. Он обернулся. Их взгляды встретились. Никаких улыбок. Только открытая, почти болезненная искренность.
— Но я не должен был. Ни тебя к себе подпускать. Ни позволять себе... это. — Он вздохнул. — Я не создан для простых, человеческих привязанностей. У меня другой путь.
Она встала, натянув на себя рубашку, которая лежала рядом. Подошла ближе — не вплотную, но достаточно, чтобы он почувствовал её присутствие.
— Я не просила от вас любви. Я не жду сказки. Но я не игрушка.
— Ты думаешь, я это не понимаю? — он шагнул ближе, сжав челюсть. — Я именно поэтому и держался. Потому что если я откроюсь... Я начну хотеть большего. А я не могу этого себе позволить.
— Почему? — твёрдо. — Потому что вы боитесь? Или потому что вы лжёте себе, что всё ещё держите ситуацию под контролем?
Его глаза вспыхнули. В этом взгляде — боль, страх, желание.
— Потому что я не достоин. Ни тебя. Ни покоя. Ни права на это утро рядом с тобой.
Она молчала. Но её глаза стали мягче.
— Тогда начните быть достойным. Не для меня. Для себя.
Сентинел смотрел на неё долго. А потом... медленно кивнул.
— Я не знаю, чем всё это закончится, Эвелин. Но если ты останешься рядом — я обещаю... — Я не позволю себе потерять тебя, — сказал он.
Слова висели в воздухе, как острый клинок. Ни обещание. Ни клятва. Что-то между отчаянием и самообманом.
Эвелин не двигалась. Только смотрела. На него — человека, которого вчера ещё боялась. А сегодня... не понимала.
— А вы вообще понимаете, что только что сказали? — тихо, но жестко.
Сентинел отвёл взгляд. Его дыхание стало резким. Челюсть сжалась.
— Я... — он проглотил слово. И вдруг — голос сорвался: — Нет. Я, чёрт подери, не понимаю!
Он резко развернулся, шагнул к столу и со злостью ударил по его краю кулаком. Бумаги, папки, кружка — всё разлетелось. Она вздрогнула, но не отошла. Он стоял, упершись обеими руками в стол, дышал тяжело, будто задыхался.
— Что я, по-твоему, должен понять? Что я позволил себе то, чего не имею права? Что, возможно, испортил тебя — и себя вместе с тобой? — он поднял голову, его глаза были наполнены чем-то диким. — Я не могу себе позволить привязанностей. Ни сейчас, ни вообще. Я... я просто...
— Вы не просто! — выкрикнула она, сорвавшись. — Вы человек, Сентинел! Не идея, не бронзовый памятник, не миф с обложки. И вы облажались. И я тоже. Но мы это сделали вместе!
Он молчал.
— Я... — она сглотнула, сжав пальцы. — Я тоже не знаю, что это было. Это не должно было... случиться. Это глупо. Неправильно. Я не хотела, чтобы так всё...
— Да. Ты не хотела, — зло перебил он, подняв на неё глаза. — Я сам всё развалил. Прекрасно.
— Да заткнитесь вы уже! — крикнула она и шагнула вперёд. — Всё развалили? Вы что, думаете, я тут просто жертва?! Я точно так же... черт, я сама... этого хотела.
Они стояли в двух шагах друг от друга. Потные, растрёпанные, с горящими глазами. Бешено бьющиеся сердца. Ни один не знал, куда отступить. И нужно ли.
— Тогда... — прошептал он, — почему мне хочется сбежать, как последний трус?
— Потому что вы не привыкли, что вас можно захотеть просто так, — прошептала она в ответ. — Без страха. Без восхищения. Без культа.
Тишина.
Он сделал шаг. Второй. И вдруг обнял её — не страстно, не властно, не по-командирски. По-человечески. Крепко. Со всей тяжестью того, что несёт внутри. И она ответила тем же — обняла его, прижалась, уткнулась в грудь.
— Чёрт, — выдохнул он ей в волосы. — Я всё равно не понимаю, как ты... как ты можешь быть рядом со мной после всего.
— А я не понимаю, почему ты до сих пор думаешь, что должен быть один.
— ...и вы не имеете никакого права сваливать всю вину на себя, как будто я здесь просто какая-то ошибка! — Эвелин почти кричала. Слова били в пространство между ними, как пощёчины. — Если вам легче всё разнести в хлам и назвать это "ошибкой", валяйте! Только не надо делать вид, что я здесь ничего не значу!
Сентинел стоял, стиснув зубы. Дыхание рваное. Пальцы дрожали, как перед боем. Он смотрел на неё, как на шторм, который его же и породил. Слишком много всего — боли, желания, стыда, нежности. Всё смешалось.
И потом — он рванулся вперёд.
В одну секунду оказался рядом, в следующую — его руки уже вцепились в её лицо, а губы накрыли её рот в яростном, резком, живом поцелуе. Ни разрешения. Ни паузы. Ни сожалений.
Он заткнул её криком собственных чувств.
Она замерла на миг, ошеломлённая. Но потом — ответила. Не потому что простила. Потому что тоже сорвалась. Потому что он сделал то, что она хотела бы сделать сама, если бы осмелилась.
Поцелуй был не красивым. Он был грубым, неаккуратным, с надрывом — таким, каким бывает только между двумя людьми, которые больше не могут терпеть. Она ударила кулаком ему в грудь, но не оттолкнула. Он застонал сквозь сжатые губы, крепче прижал её к себе.
— Ты бесишь меня, — прошептал он, царапая её шею дыханием. — До безумия.
— А вы меня! — выдохнула она, снова вцепившись в его рубашку.
Он снова поцеловал её. Молча. Без объяснений. Не спрашивая. Просто потому что хотел. Потому что не мог остановиться.
Пальцы скользнули по её спине. Её ногти впились ему в плечи. Они оба дрожали.
Они не любовники. Не пара. Не друзья. Просто двое потерянных, нашедших друг в друге точку, откуда уже нет возврата.
Он поцеловал её снова, сильнее, злее. Не потому что хотел быть грубым — потому что иначе не умел. Иначе не мог.
Её спина ударилась о шкаф. Папки и бумаги посыпались на пол, но ни один из них не обратил внимания. Эвелин снова ударила его по груди — с глухим, сдавленным стоном, изо всех сил, как будто пыталась выбить из него всю эту ярость и самоуверенность.
Но он не отстранился. Только схватил её за запястья, прижал к дереву за спиной.
— Не бей меня, — прохрипел он, глядя ей в глаза. — Я и так держусь из последних сил.
— А вы меня заткнули, — выдохнула она, всё ещё тяжело дыша, — и думаете, что всё этим решается?
— Да, — выдал он. — Потому что если я продолжу тебя слушать, я начну верить, что ты... что ты важна.
Слова сорвались, как нож. Глубокий. Правдивый.
Эвелин широко раскрыла глаза.
— А я не важна?
— Ты чертовски важна, — рявкнул он, прижимая её ближе. — Вот в этом и проблема.
На секунду всё застыло.
Потом он наклонился, коснулся её ключицы губами. Руки скользнули по бокам, но не срывали одежду — только чувствовали. Медленно. Будто боялся, что она исчезнет.
— Сентинел... — её голос дрогнул, но он не дал ей закончить — снова поцеловал, на этот раз медленно, с тем редким для него теплом, которое почти никогда не показывал.
Он знал, что делает глупость. Знал, что завтра, возможно, придётся выстраивать стены заново. Но сейчас? Сейчас — он просто хотел быть рядом.
— Вы... — прошептала она, закрывая глаза, — вы сводите меня с ума.
Он усмехнулся, едва слышно, и прошептал в ответ:
— Привыкай.
Он всё ещё держал её за талию, когда между ними наступила тяжёлая, горячая тишина. Воздух вокруг будто загустел.
Эвелин дрожала — то ли от злости, то ли от жара, что расползался под кожей. Её пальцы непроизвольно сжались на его рубашке... и медленно опустились ниже. Осторожно, будто проверяя границы, она провела рукой по его груди, чувствуя, как под тканью играют напряжённые мышцы.
Он не шевелился. Только взглянул на неё сверху вниз, с какой-то хищной ленцой во взгляде.
— Что ты делаешь? — голос хриплый, с хрипотцой, от которой её бросило в дрожь.
— Проверяю, насколько вы... настоящий, — отозвалась она, чуть поднимая подбородок. И её пальцы скользнули ниже, по животу, к его прессу, так легко, что почти как мимолётный ветер.
Сентинел прищурился.
— Значит, решила пойти ва-банк, да?
Он поймал её руку — не грубо, но твёрдо. Сжал запястье, притянул ближе. Между ними не осталось ни воздуха, ни сомнений. Только напряжение, тянущееся как натянутая струна, готовая сорваться.
— Вам не понравилось? — спросила она дерзко, будто испытывая.
Он склонился к её уху.
— Мне понравилось слишком сильно, Эвелин, — прошептал он, голос опустился до опасного бархата.
— И если ты продолжишь, то я... могу снова потерять контроль. А мы оба знаем, что тогда случится.
Она задержала дыхание.
— Может, именно этого и надо бояться, — тихо, почти шёпотом.
Он посмотрел в её глаза. Внимательно. Словно пытался понять: шутка ли это, проверка — или приглашение.
И вдруг сделал шаг назад. Глубоко выдохнул.
— Не сейчас, — прохрипел. — Не снова. Не вот так. Иначе я уже не отпущу.
Она смотрела на него — смятого, напряжённого, как стальной канат, с трещиной. И впервые — увидела не просто командира, не просто самоуверенного правителя. А мужчину, который боится собственных чувств.
ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ
Бля.. я немного в ахере. Честно, я сама в шоке от своего написания этой главы, или у меня пубертат или хуже. Но, скажу сразу, они не будут сейчас иметь отношения официально, вы просто не знаете что их ждет впереди..