3
Мы опять начали думать. Вариант Губы, красть елки на базаре и парить их за полцены, отпал сразу. Это было легко проделать, но я не знал ни одного знакомого, кому нужны были эти елки за деньги. С таким же успехом, можно было бы предлагать собранный с дороги снег.
«Давай гопним кого то?»: вырвалось с уст Губы.
Предложение было не серьезное и вообще расплывчатое, я даже не знал, как на него реагировать. В принципе мы всегда, может не мы, а я, были готовы кого то гопнуть при любой появившейся возможности, которую не упускали. А что значило: давай гопним, мне было не ясно, так как никого на горизонте не было.
«А ты думал, кого пригласить?»
«Куриц?»: поправил меня он.
После чего глаза его загорелись. После наркотиков, это была самая его любимая тема для обсуждения. Но также как и с наркотиками, с девушками ему не везло. Причина возникающих проблем с наркотиками понятна – разруха в стране, массовая безработица, мизерные пенсии у бабушки и дедушки, низкие волевые качества, не дающие возможность хорошо и регулярно зарабатывать криминалом. С девушками сложнее. Как он считал, всему виной была их врожденная тупость и ограниченность. Я же был уверен, тем, что они постоянно бортуют Губу, они доказывают, что они необычайно разумные создания.
«Ну точно не петухов!»: добавил я.
«Куча!»: радостно выкрикнул он.
«А точнее?»: добавил я и, по задумчивому взгляду Губы догадался, что вариантов у него не было. В прочем, как и у меня. Мог, конечно, пригласить одноклассниц, но попойки с ними никогда ничем хорошим не заканчивались. Так же, я так радовался, что закончил школу, что даже любое упоминание об этом учреждении портило мне настроение. Я был уверен, что как минимум последние пять лет были выброшены из моей жизни впустую. Мне пассивно пытались привить любовь к учебе, я противился всеми силами. И так были загублены эти годы, они заставляли, я отмораживался и результат от этого нулевой. Так что я, под навиванием масс, на наступающий год начал возлагать большие надежды и хотел держаться в стороне от всего, что меня связывало с неприятным прошлым.
«А что твои одноклассницы?»: услышал я прогнозированный вопрос Губы.
Я ему миллион раз объяснял, что меня от них нудит, но, как будто назло, он постоянно меня старался уговорить их привлечь в разного рода мероприятия.
Помню, не так давно летом, у нас было совместное пати с моими коллегами по школьной парте. Мы затянули двух одноклассниц Ксюшу и Таню ко мне домой. Я его раз сто предупреждал, чтобы он вел себя с ними предельно осторожно, но Губа никогда меня не слушал. В результате, в середине вечера, когда у нормальных людей начинается романтическая часть, я же, вместо этого, лежал пьяный вдрысь на диване, рядом со мной, практически в обнимку, Губа. Перед глазами все плыло, я не мог не пошевелить ни ногой, ни рукой, если бы меня стошнило, я понимал, что никуда не дойду, я даже боялся думать, что мне придется делать, если меня приспичит нужда по большому. И так я лежал на диване головой вниз, практически парализованный бурячихой подобно ядом гремучей змеи, и молча рассматривал скрещенные ноги Ксюши, которая, по предварительному коварному сговору, доставалась мне. Казалось, вот она, бери ее и делай все что вздумается, но силы меня уже оставили. Это со мной можно было тогда делать, все что захочешь, хорошо, что таких гадов не нашлось поблизости, а она держалась молодцом. Ксюшины чары на меня уже никак не действовали, после того как я ужрался, она значительно похорошела, но, в целом, я был нейтрализован как претендент на ее руку и сердце. Правда, другой претендент или единственный конкурент в этих апартаментах, выглядел не чуточку лучше. Откуда то сверху, до меня доносилось милое щебетание Ксюши и Танюхи, которые сидели за столом, были ни в одном глазу, курили одну за другой наши сигареты, и оживленно обсуждали какие то бытовые проблемы, вечно так волнующие представительниц прекрасного пола. Слабым, кстати, я его уже давно не считал, особенно, после последней моей школы. Да и прекрасный – это слово явно не всегда было уместным.
«Забыл тогда летом?»: напомнил я дегенерату который, кстати, разыгравшись, решил, что мы тянем резину, и сам же предложил моим красавицам пить стаканами самогон на брудершафт. Одноклассницы не собирались строить из себя монашек, и радостно согласились, про результат я уже рассказал.
«Ну что тогда целый день не жрали, ну и пьют они конечно как кони!»: с улыбкой заметил он.
«Так вот, ко всему, не будет достаточно бухла, они твою кровь выпьют!»: грозно добавил я.
По лицу Губы пробежал легкий испуг, было видно, что он уже тоже моих одноклассниц остерегается.
Дни таяли также стремительно как первый снег, а мы так ничего толком организовать не могли. Уже весь город нарядился праздничными гирляндами, которые везде и вовсю слепили мои глаза. Люди, в праздничном настроении, шныряли по магазинам, разбирая запасы продовольствия и сувениры, пропитав запахом алкоголя воздух всего города. И так все бегали с покупками в руках и по их лицам было видно, что свой новый год они уже давно спланировали. Меня начала донимать неприятная мысль, что только мы с Губой нихрена не могли придумать, и в этой массе только у нас были грустные глаза, хотя раньше, все было с точностью наоборот. И так мы тынялись по улицам в поисках неизвестно чего, и я чувствовал себя неудачником. Вообще, имея такого лучшего друга как Губа, часто ловишь себя на этой мысли.
«Давай пригласим кого то из пацанов, и пусть они думают о бухле, хата та есть!»: предложил Губа.
«Давай!»: согласился я, и мы приступили анонсировать вечеринку для друзей с баблом, бухлом и знакомым бабьем. Эти три роковых «Б», которых нам так часто не хватало в жизни.
Как я и предчувствовал, попытка переложить свои проблемы на чужие плечи ничем хорошим не увенчается. К следующему вечеру, мы уже имели двух компаньонов Леху Белого и Карсона.
Леха, как он сам любил представляться, был домушником, правда, единственная мне известная взятая им хата – это хата его родителей, в которой он и жил. Он вынес все рижье, все красиво прогулял, не жмотничал, вел себя как настоящий жиган, после начались суровые будни. Он был избит старшим братом, мать перестала с ним разговаривать и разогревать жратву. Батя, очень переживал и нервничал, какого его жена воспитала сына, когда он бабки зарабатывал до поздней ночи без выходных и праздников. И так, кормилец все переосмыслил, и наконец то нашел вескую причину, чтобы уйти жить к молодой любовнице. И так, свалил та папаня, но Лехина семья и в этом Леху обвиняла. Одним словом, не легко было домушнику в стенах родного дома. Леха было попытался переквалифицироваться в карманника, но люди его выбрасывали из трамвая, даже когда он не был на работе, а ехал по каким то бытовым делам. Рожа у него была очень протокольная, он еще любил вживаться в образ, и делал ее еще злобней. Хотя, кроме бандитской рожи, в нем больше ничего бандитского не было. Вскоре он вернулся к старому промыслу – домашний домушник, старший брат начал успешно заниматься коммерцией, и дела у Лехи пошли вверх.
Карсону не было чем таким похвастаться, возможно по тому, что у его мамы ничего из золота не было. На первого была возложена задача с бухлом и поляной, на второго - девки. Леха Белый довольно убедительно твердил, что все есть, лаве это вообще для него не проблема. Но с каждой последующей встречей, я предчувствовал, что лаве, которое вот-вот к нему придет, может опоздать к новому году, да и к следующему может не поспеть.
Карсон вообще как то выдал, рассказав, что у него троица знакомых девушек уже согласилась, но когда он озвучил весь список гостей, они ответили, что со мной и Губой не хотят, не только отмечать новый год, а вообще находиться в одном помещении. Их фраза была намного грубее, даже не хочу ее озвучивать, что они отказались с нами делать на одном поле.
Хорошенькое дело, возмутился я, и не мог понять, какая гадина и за что меня и Губу могла так подло оговорить. Я задумался над этим гнусным наговором за глаза, и пришел к выводу, скорее всего, это он и был Карсон. Видно Карсон тогда еще не понимал, что просто так наговаривать на знакомых людей нельзя. И так он видать, когда то своим подружкам рассказал какую то пакость про нас, а вот теперь и наступил час расплаты, это и ему навредило в жизни. Так как у него были девушки, а не было хаты, то есть, по большому счету, у него ничего не было, как и у нас. Телки без хаты, также бесполезны, как хата без телок. В зимний период так точно.
«Хотя, если Карсон этим девушкам импонирует, а я нет, тогда пусть продолжают тусить с ним» продолжал злится я. Не действительно, если нас сравнить: я высокий, спортивный, сильный, имеющий уважение в некоторых кругах, и Карсон, получивший кличку за феноменальное сходство с этим сказочным персонажем. Если честно сказать, он был намного хуже его, мултяшный Карсон был весельчак, а этот, имея такой же прибацанный вид, ко всему, был еще и угрюмым.
Меня это действительно задело за живое, и я не мог понять, что во мне было не так. Я попытался найти хоть один изъян, и вскоре пришел к выводу, что дело исключительно в Губе. Губа, думаю, тоже в мыслях не растерялся, и выставил меня причиной этого недоразумения.
Это все печально, но Карсон должен был продолжать работать со слабым полом, так как на этом празднике жизни, он даже с бухлом и закуской не был нужен. Он был неприятный парень, такой какой то чрезмерно слащавый, и голосок какой то тихенький, заискивающий, его безобидность близко граничила с гомосексуализмом. Насчет латентных гомосеков, я был уверен, кто- кто, а он точно такой, и просто низкая культура Подольского района не давала ему возможности раскрыть свой загадочный и неповторимый внутренний мир. Забили бы ногами черствые и бессердечные местные жители ветхих трущоб. Мою неприязнь к нему могло заглушить только одно обстоятельство - что он приведет девок. Но чем дело шло дальше, все у него не срасталось, те отказались, те передумали, те уедут, те еще подумают. Для девок, кстати, он не казался таким уж противным, по крайней мере, они с ним дружили, и я часто его видел в компании довольно симпатичных девушек. На него положена была главная задача – девушки не просто. Карсон жил в общаге, и девок этих там была тьма тьмущая и если даже некоторые, по совершенно непонятным для меня причинам, не хотели со мной вступать в 95ый, там было много тех, кто о моем существовании и не мог догадываться. А если они меня не знают, они ж не могут меня ненавидеть, понимал я. У меня появлялась фора.
Итог нашей несколькодневной подготовительной работы к празднованию незабываемого нового года был не утешительный: мы пригласили на хату двух откровенных придурков, с надеждой, что они решат нашу проблему. Леха все кормил нас обещаниями и я уже был уверен, что у него денег на этот год точно не будет, второй уже перечислил все возможные причины отказа своих знакомых. Карсон старался, было видно, он хотел с нами встретить Новый год, но как то вообще не понимал, что без девок, он никому в этой жизни не нужен. И если он даже как то просочится на эту хату без них, это, скорее всего, очень печально для него закончится.
Так вот, что мы имели за три дня до великого праздника, даже не праздника, а грандиозного события – пригласили двух отморозков, без бухла и девок. Что они что то замутят, я уже не надеялся, и известная пословица как никогда здесь была применима - хотелось как лучше, а получилось вообще хреново. Теперь мы имели два рыла, и нам уже надо было думать как найти пойла и девок, того и другого, ровно в два раза больше. Леха нормальный парень, веселый, заводной, он не был лишним, но вот Карсон, даже в костюме деда мороза и с мешком подарков, без девок, был там не нужен.
«Ху.ня какая то!»: печально подытожил я.
А люди все радуются, устраивают фейерверки, танцуют и поют прямо на улице, весь город в праздничных огнях, а у нас полнейшая ж.
«Ну скоро новый год, пора уже самим что то думать!»: настаивал я.
«Пацаны справятся!»: пытался меня обнадежить, а точнее себя, Губа.
«Не уверен!» Я хотел сказать, уверен, что не справятся, но решил не драматизировать. Надеясь на других, мы потеряли ценные дни, новый год - это не рядовая попойка, его перенести на пару дней туда или сюда никак нельзя, он четко зафиксирован в календаре, так что мы в тупике.
«Надо самим что то предпринимать»: трезво осознавал я.
«Кстати в твоей бурсе я видел каких то кобыл?»: вдруг вспомнил я.
«Не прикалывайся, они со шпателем в сумочке придут, и если начнешь бузить и лапать, им же тебя и покалечат!»
«Не преувеличивай!»: решив, что он как всегда съезжает, заявил я.
«Они исчадия ада, даже не думай, Серега Оболонский как то пытался сыграть в любовь с одной, так его чуть не порвали в их общежитии!»
«А что он такого сделал, ты не рассказывал?»: заинтересовался я.
Понятное дело, какие бы они ни были, приезжие из глубинки ученицы строительного ПТУ, и не модные и не нарядные, но все же они женского пола, и, естественно, ученики этого ПТУ к ним начали подкатывать. Я имею ввиду исключительно киевских учеников, так как у приезжих ребят была другая задача - незаметно просочиться в бурсу, быть там тенью, особенно во время перерывов, и так же незаметно пропасть в неизвестном направлении, как и появились. Как они проводили свой досуг в столице - это закрытая информация, только им одним и известна. Они правда рассказывают, что Киев на рога ставили, но я не думаю, что к этим повествованиям надо серьезно относиться, по крайней мере, я этого не видел и даже представить себе не могу, как бы у них это получилось проделать.
И так киевские птушники начали назойливо приставать к девушкам из близлежащих сел, но вскоре многие обломались, так как выбранная тактика взять нахрапом вообще не катила. Мамани девушек в деревнях хорошо проинструктировали, как себя надо вести с бесноватыми хлопчаками из большого города.
Серега все это видел, анализировал, но он не собирался сдаваться и решил проявить в этом деле хитрость и смекалку. Своей пассией, или жертвой, не знаю как правильней обозначить, он выбрал Валю, самую приметную на этаже, где проходили его занятия. Там была целая группа девушек, и на их фоне она действительно выделялась, правда, надо сказать, фон был не очень шикарный, тускловатенький прищаво-мясистых оттенков, на котором не составляло большого труда выделиться.
И так он приступил ее охмурять.
Приметна Валя была одной чертой - непропорционально большой грудью, если смотреть только туда и не подымать глаза вверх и, ни в коем случае, не опускать вниз, то так оно и было. Совершенна в одном месте: так можно вкратце охарактеризовать красоту этой девушки.
И так Серый вежливо, без пошлостей и грубости, завел знакомство, он не вызывал угрозы и Валя пошла на контакт. Сергей не спешил, он видел, к чему приводит спешка в этом деле. Серега особо не был чем то занят, и имел купу свободного времени, которое, наоборот, надо было чем то занять. Его дворовые друзья совсем недавно присели на ширку, а он не присел, и не подумайте, что не хотел, просто лавандос не часто видел, а в руках подавно не держал, а в те редкие моменты, когда получалось держать, старался не выпускать. А присесть Серега очень хотел, на что угодно, с одним условием, только на шару. Верные дворовые друзья, с которыми он бок о бок пережил не одну передрягу, в делах житейских оказались жмотами еще теми, их кулацкая жилка полностью переборола блатную романтику, которая велит делится всем. Ширка оказалась исключением. Троица его друзей детства - один имел пустую хату, мама алкашка не в счет, другой солому в селе, третий был карманником, довольно успешным. И так, в своей девятине они создали предприятие замкнутого цикла, куда Серега мог попасть только с лаве. А так как лаве у него не было, он выпадал из цикла. Однажды, Серега высказал им правду в глаза, за что получил, и после уже было не до дружбы, он пошел по району распускать слухи, какие же он жлобы, еще раз за это получил, уже серьезней, но все равно не остановился. Самого Серегу трудно было назвать мистер щедрость, да просто невозможно было так назвать, но я давно подметил, когда жмот, выявляет еще большего жмота, его просто начинает рвать из середины, это становится его любимая тема для возмущений, как же можно быть таким жадным. Самые смешные шутки про то, как этот персонаж проявил свою алчность, не смотря, что он их пересказывает каждый день, ему невероятно смешно. Сотни раз пережевывая одно и то же, такие люди вообще не замечают, что говорят сами про себя. Да что тут скрывать, очень часто все мы, сами для себя, совершенно другие люди.
И так на районе Серега остался один. В мушкетерскую дружбу он уже не верил, и решил побольше проводить время с девушками, одна беда, девушки еще этого не решили, и, судя по всему, таких планов на будущее не строили. У него правда остался друг Заика, но он был еще более беспонтовей, чем Серега, а такого надо поискать, вернее, не надо такого делать ни в коем случае. Заика типа был самый что ни на есть настоящий друг, не для пользы, не для дела, не ради выгоды, а совершенно не понятно для чего, и только по тому, что он был не требовательный и в первую очередь, малоразговорчивый, Серега держал его про запас. Так что Сереге было не жалко все свое свободное время посвятить замолаживанию Валюшы, это куда уж приятней, чем часами молчать с Заикой.
Сережа и Валя пару дней, под ручку, покружили вокруг училища и общежития, Серый рассказывал ей про звезды, небо и всякую другую херню. Когда он понял, что больше рассказать ему нечего, или точнее, то не стоит даже трогать, он начал напрашиваться к ней в гости в общежитие. За эти дни он рук не распускал, и смог вызвать вместе с симпатией и доверие. Валя знала о своих достоинствах, или, точнее сказать, о своем достоинстве. Она не могла не заметить, как на нее пялятся мужики, поверила в свою совершенность и, соответственно, не собиралась отдавать самое дорогое, что у нее было за просто так и первому попавшемуся.
Как он считала, самое ценное, что у нее было в наличии - это грудь и честь. Эти товары шли в наборе, и цена заявленная хозяйкой была явно завышенной. Она собиралась за этот набор получить прописку в этом пыльном и шумном мегаполисе, меньшее ее не устраивало. Валя любила свое родное село, и, пожив пару месяцев в Киеве, еще больше стала его любить, но она знала, что здесь лучше жить или, точнее сказать, престижней. Вообще она привыкла полагаться на мнение большинства из ее окружения, а это большинство, со скрипом, и на выходные домой уезжали. Валя внимательно послушала своих землячек, и тоже, как и они, начала мечтать стать столичной барышней.
Серега, конечно же, этого всего не знал, что у нее на уме, Валя свои истинные намерения также усердно прятала, как и он свои. Также, Серега не догадывался про ее совершенность, ко всему, он бы в жизни не поверил, что она высокого о себе мнения. Его, кстати, здесь не проведешь, он не понаслышке знал, кто такие совершенные девушки. У него уже два года под матрасом хранились засмотренные до дыр журнал Плейбой и еще парочка более откровенных изданий. Он не только знал, как должны выглядеть совершенные девушки он даже знал, как их зовут этих совершенных девушек, правда не все имена мог прочитать и тем более разобрать фамилии, так как слабенько владел иностранными языками. По сему, он рассматривал Валю никак иначе, как тупую сиськатую жирную жлобиху, которую легко окрутить, и вообще она была ему нужна как проводник, чтобы через нее пробить доступ в женскую общагу. Серега хотел с нее начать обрабатывать наивных приехавших простушек, но и думать не думал, чтобы на ней и остановиться. С получением пропуска в общежитие, он там собирался воплотить в жизнь все свои самые сокровенные сексуальные желания, которые зародились во время просмотров порнофильмов. Позже, он собирался сюда водить своих районных знакомых, как к себе в гости, и, если он того возжелает, предоставлять им своих девушек. Но не просто так, на шару, или по дружбе - за бухло, сигареты или сникерсы. Так что, там все не так и просто было. Вообще эта идея - переделать женское общежитие в собственный гарем была навеяна Сереге его крестным. На какой то семейной попойке, он ему поведал про свои похождения в женской общаге в его годы. Серегу этот рассказ зацепил не на шутку, и он ждал часа, чтобы повторить подвиги крестного. Как Серега посчитал, его час пробил.
Вале, за эти два дня, Сергей понравился, он был и воспитанный и начитанный и киевлянин со своей комнатой в двухкомнатной квартире, где живет с родителями. Район Оболонь конечно не центр, но пять минут ходьбы до метро. Родных братьев и сестер нет, близких родственников тоже мало.