2
Вернусь к филам. Из за этих извращенцев, я не могу себя заставить поверить в бога, так как убежден, если бы бог действительно существовал, на земле педо-никро и прочих филов бы не было. Действительно, если бог хоть чуточку благородный, зачем же таких ребят держать на белом свете? Или он не благородный или его попросту нет. Лучше конечно придерживаться второго вывода, так как можно относиться к существу, имеющему силу остановить это все бесчинство, который, вместо этого, безэмоционально наблюдает за происходящим сверху. Допустим, верующие запротестуют, скажут, извращенцу по делам отомстят в аду, а сейчас что пусть бедолага развлекается на полную катушку? Нет, не могу я этого понять. Вот лично что насчет меня, я считал себя не самым хорошим человеком для общества, к этому и не стремился, для себя, я считал себя нормальным, всегда готов был, без лишних зазрений совести, украсть, ограбить или просто набить рожу своему оппоненту. Я понимал, что это приносит определенную боль им, и это меня не сильно волновало. Но если бы я встретил педофила, может быть я его не убил, но изуродовал бы так, что он долго бы мучился в сомнениях, перед тем как совершить очередной грех. Это получается, я человек, если придерживаться общей морали, если не последний, но точно подонок, на самом деле, благородней чем бог?
Ребята определитесь со своей религией, а то я начинаю путаться, и меня самого мои выводы настораживают.
Вообще, как устроен этот мир в двух словах - смерть одного животного – это жизнь для другого. Очень много смертей одного вида – очень много радости для другого - и еда, и свободное пространство, и безопасность, одни плюсы. Это ж надо такое придумать? Вот я лично так бы не делал, если бы мне дали поучаствовать в процессе, я бы создал все так - радость одного - это радость для всех остальных. Один счастлив – значит все счастливы. А каким образом – миллион способов – сам выбирай, демократия полная. Не, что жалко всех сделать счастливыми, если тебе это ничего не стоит? Мне лично было бы не жалко, да даже Губе были бы не жалко. Зачем маньяки?
Действительно, какая социальная функция возложена на маньяков и извращенцев, что их не трогает всевышний, если вы все же верите, что он есть? Давайте возьмем за пример нашего самого раскрученного земляка – Чикатило. И здоровье, к большому сожалению, его никогда не подводило, и годков ему бог не пожалел, и двух детей дал, хотя верующие убеждены, что бог может и на это влиять. Также ему откровенно везло: войну на оккупированной территории и голод пережил, и ловили его больше десяти лет, успел мужичек вдоволь развлечься. Ко всему, высшее образование имел, и все было вроде хорошо у него в жизни, по советским меркам. Чикатиле нечего было пинать на несправедливость по отношению к нему, так что образ мстительного неудачника ему тоже не подходит. Назвать его санитаром леса, или точнее лесополосы, где он зачастую орудовал, тоже язык как то не поворачивается произнести. Основная масса жертв несовершеннолетние, и даже те проститутки, которых он убил, вряд ли заслуживали на такую участь за свою аморальность.
Кстати, к проституткам тоже не справедливо как то люди относятся. Кто вообще назначает, чем ему в жизни можно торговать, а чем нет? Рабочий торгует руками, до недавнего времени его славили за это, где только можно понатыкали памятников в его честь, работать, однозначно, стало приятней, правда не легче, может даже и труднее. Профессор торгует мозгами и признан обществом, а чего девушка не может начать торговать тем, от чего она явно получит больший навар? Руки у нее не такие сильные, рекорд не поставит, нормы не перевыполнит, мозг не такой извилистый, теорем не докажет, науку не подымет. И что получается, ее общество толкает на неравную конкурентную борьбу, где заранее известно, что она ничего не добьется. И что из этого получилось? Только еще хуже, попав на завод или в исследовательский институт, да куда угодно, девушка, склонная к легкому поведению и которая не хочет мириться с этой несправедливостью, начинает торговать своими прелестями, так сказать, из под прилавка, и вскоре принцип справедливости был вообще исковеркан. Так что бы не было этих сбоев, надо разрешать всем торговать, что им бог дал и что не противоречит их принципам и не вредит другому. В ином случае, они сами начнут этим торговать, в не положенном для этого месте и лучше от этого точно никому не будет.
Вернемся к Чикотиле. Как то мне попалась на глаза статья, где говорилось про сына Чикатило, которого посадили в тюрьму. Статья вроде так и называлась: «Проклятие семьи Чикатило начало действовать!» Это вообще кошмарно звучит, что Чикатило старшего, всевышний терпел до последнего и решил отыграться на его потомках. Но это вообще перебор, хотя бы по тому, что я уверен, таким как Чикатило, его дети больше чем параллельны. Даже больше скажу, многие маньяки начинали свою гнусную деятельность именно со своих детей. Если это правда, его род действительно проклял бог, тогда я замечу, это какая то очень извращенная месть, тоже маньячеством попахивает. Также, в простонародье многие убеждены, что калеки дети - это наказание богом их родителей, или даже не родителей, а далеких предков. Не, ну не долбаебы? Да тысячи мамочек на органы пускают своих детей или продают цыганам, как ваш милостивый бог им отомстит? Даст родить калеку, чтоб много не заработала на трансплантации? Ну вас нахер порядочные, духовные люди, соблюдающие все посты, однозначно, мне с вами не по пути.
Еще один нюанс во взаимоотношениях между религией и маньяком. А если маньяк, нагрешив так, что у очевидцев событий стынет кровь в жилах от одного упоминания его имени, со временем искренне покается, завещает все свое имущество церкви и остальную часть жизни проведет богоугодно, молясь сутками в кельи и совершит какой то религиозный подвиг. Так что, и в рай его можно запустить будет? А где гарантия, что в раю у них не проснутся позабытые пристрастия? Рай ведь обещает однообразную монотонную жизнь, а там и до скуки не далеко. А такому только дай заскучать, его сожителям в момент станет не по детски весело. Так что, если хоть один такой извращенец туда просочился, я уже туда точно не хочу. Все грешны скажет кто то, но извините не обобщайте, грехи бывают очень разные. И кстати, эта поговорка больше всего выгодна именно таким грешникам, которые, по большей части, пытаются замылить глаза общественности и побудить начать всех оценивать под одну гребенку. Мол не суди меня извращенца изнасиловавшего и задушившего ребенка, ты ведь жене тоже изменял и следовательно грешник как и я. Так что, на страшном суде нас бог рассудит, а ты молчи, не имеешь полномочий.
Так что, всеобщее счастье - это страшная утопия, и из этого следует, корень слова идиалист - идиот. Всеобщее массовое несчастье еще можно запросто организовать на белом свете, а вот всеобщее счастье с такими вот субъектами, живущими среди нас и умело маскирующимися под порядочных семьянинов, нам и даром не надо.
Я задумался о себе, но с грустью заметил, что ничего хорошего от этого нового года мне ждать не приходиться. Возможно, мне надо надеяться на лучшее и, как все, ждать чего то очень хорошего, но он мне ничего не обещал путного, и на это я никак не мог повлиять.
В следующем году я стану совершеннолетним, то есть, уже буду привлекаться по всей строгости, как взрослый гражданин. На самом деле, я нигде не слышал, чтоб менты особо церемонились с несовершеннолетними, и били их как то по особому, щадя наши не окрепшие юношеские тела. Но, тем не менее, все же закон был на моей стороне. Глупое суждение, особенно в стране, где закон это самое расплывчатое понятие, но я не был умным, и когда, в патовой ситуации, есть хоть один аргумент в твою пользу, уже немного легче. Хоть я и верил в свою неуязвимость и вообще не собирался попадаться, я понимал, что проблемы будут, так как образ моей жизни предполагал, что вероятность большая.
Но самая главная проблема, которая возникала с совершеннолетием, которая стопроцентно появится в новом 95 году - это призыв в армию. Куда-куда, но в это учреждение я попадать не собирался. Не то, чтоб я так уж сильно боялся дедовщины, в первую очередь, меня возмущала вопиющая несправедливость, царящая в казармах. Все определялось твоим годом призыва, даже, точнее сказать, твоим годом рождения, и я должен сказать, что это один из самых не справедливых подходов в оценке твоего внутреннего потенциала. В принципе их много, просто эта самый наглядный. Благодаря, так называемому, долгу перед родиной, ты попадаешь на нижнюю ступеньку иерархической лестницы и год должен мужественно терпеть все унижение, которые только придут в голову дедушкам. А их уже научили, как правильно унижать и растаптывать личность. Но не отчаивайся, все мужественно переноси, то есть, без возмущения, возмутишься, раз другой, а если еще попытаешься отстоять свою честь, запросто можешь превратиться в зэка. Так что терпи, и уже через какой то год, ты тоже самое сможешь проделать с новым призывом. Во время стирки носков старших боевых товарищей не злись, чтобы как то отвлечься думай, как ты будешь измываться через год над новенькими. Это возможно немного украсит неприятную работу, и драить унитазы и вылизывать полы казарм станет немного проще.
И вот чудо, год прошел - ты стал богом. Теперь воплощай в жизнь всю свою извращенную фантазию: унижай, опускай новый призыв, ты ж так этого ждал целый год. Где справедливость скажите мне, чему учит это философия? Ни за что, так скажем, какой то непонятный долг перед родиной, ты становишься последним ничтожеством, и если ты безропотно все будешь выдерживать, через год, так же не за что, ты становишься богом для новичков. Неведомая сила, которая тебя впихивает в дерьмо головой, и потом тебе же разрешает это проделывать с другими. Наверное, такая школа жизни должна убить не нужные эмоции и научить проще относиться к жизни: если тебе выгодно - унижайся, только у тебя появилась первая возможность - унижай. Так действительно легче жить, большинство это нормально воспринимает, но если это правильно и так все должны жить, чего они такие потухшие всегда, это большинство, даже научились бухать как то без веселья?
Я все сознательное детство так мечтал и стремился побыстрее вырасти, но в 17 лет я, пожалуй, был бы вовсе не против и остановиться навсегда в этом возрасте, до лет так ста. Меня все удовлетворяло, я мог бы выступать на юниорских соревнованиях всю жизнь, и армия меня бы не дождалась и если залечу - смягчающее обстоятельство для суда. Но это все из сферы фантастики, остановить возраст также как и время нельзя. Правда и с этой не решаемой проблемой можно частично разобраться, ты можешь, в середине, навсегда остаться семнадцатилетним, и это тоже, кстати, не плохой выход из этой казалось безвыходной ситуации.
Насмотревшись, как жители моего города повытаскивали все свои заначки и, без малейшего сожаления, приступили тратить на праздник все до последней копеечки, я тоже вынужден был об этом задуматься. По большому счету, я ко всем праздникам хорошо относился и не собирался пропустить это свято мимо себя. И так, как только я об этом задумался, с ничего, у меня появилась куча проблем: как его отметить, где его отметить и самая главная - за какие шиши. Сидеть дома с родителями у телевизора, мне вовсе не хотелось, и я начал активно думать, что мы можем предпринять.
Родители мягко, но настойчиво продолжали у меня выпытывать, какие у меня увлечения, и кем бы я хотел стать в жизни. Я держался и отмалчивался, так как горькая правда свела бы их в гроб намного раньше положенного срока. Так что, чем меньше мы проводим время вместе, тем лучше для нас всех, понимал я, и не хотел портить нам всем праздник.
Нежданно и негаданно, меня обрадовал Губа. Он заявил, что хата его мамы гуляет до второго числа.
«Если уже и от Губы есть какая то польза, может и новый год будет удачный!»: про себя подумал я.
Обработав полученную информацию, я вздохнул с облегчением, так как ночевать на улице уже точно не будем, а в мороз это весьма опасно. Вообще это довольно не приятное времяпрепровождение, в большой праздник тыняться по улице, в надежде, что тебя кто то подберет из знакомых или тебе удастся просочиться к малознакомым или вообще не знакомым людям. На новый год все люди добрые и отзывчивые, но все же, не до такой степени. Ко всему, я, чисто по человечески, не всем бы рекомендовал этого делать - меня с Губой приглашать к себе. За добро добром не платят, это пословица больше всего здесь уместна. И это не потому, что мы какие то отъявленные мрази, дело в другом. Как известно, у сильно пьяного человека, а отмечать наступление нового года по другому просто кощунство, мозг отключается, и им вовсю начинают управлять природные инстинкты, а инстинкты, сами знаете, нам достались еще от неандертальцев и человекообразных обезьян, и этим многое сказано. Неандерталец, как известно, не был приобщен к высокой культуре, да и воспитывать его не было кому, ни Иисус ни Мокаренко тогда еще даже не родились. Так что, я с Губой, в качестве гостей на этот праздник, были бы интересны, только разве что для научных сотрудников зоологического или биологического института, которым, для работы, требовалось поближе узнать первобытного человека и выявить, как он реагирует на те или иные раздражители.
Так что, не все так плохо, этим сомнительным делом - бродить в поисках хаты, где упасть, мы уже точно заниматься не будем в сказочную новогоднюю ночь, и это обстоятельство не могло меня не порадовать.
«Так хата есть, осталось дело за малым!»: в приподнятом настроении подчеркнул я.
«А что же это малое?»: задумался я.
«Надо найти деньги на бухло, драп, закуску или лаве на нее, в новогоднюю ночь без жратвы не очень. Ко всему, нужны сигареты, фейерверки или бенгальские огни, елка и новогодние украшения, презервативы и пошло поехало!» «Не так уж и мало!»: понял я.
Единственное, что было легко достать из этого списка - это елку, которую на ярмарке взять проще простого.
Я всегда удивлялся, когда видел, что кто то их покупает на Житнем. Подошел с другой стороны, вытянул через невысокую ограду приглянувшуюся, и неси домой радовать детвору. И это я вообще воровством не считал, какие то залетные уроды вырубили лес, и хотят весь следующий год прожить припеваючи за полученный за недельку навар. Что это справедливо, они что их сажали и чего это я должен покупать то, что итак принадлежит мне, как представителю этого народа? Лес ведь, как написано перед любым въездом в лесопосадку, народное богатство, а я что не народ, или что, только эти гадкие барыги считаются народом, и только им позволено пользоваться дарами леса? Так что, стырив у них елку, ты даже можно сказать, восстанавливаешь справедливость.
Но как раз без елки можно было и обойтись, что не скажешь про другое из этого длиннющего списка.
Параллельно, надо найти девушек, и уже заранее договориться, чтобы они фокусы не устраивали на месте. Если даже и удастся добыть все перечисленное ранее, без женской компании, оно полностью теряет свою ценность. Девушек тоже бы хотелось каких то праздничных, не с нашего района, красивых во всем импортном и модном. Но это конечно в идеале, на крайняк, согласен и на местных, хотя, наши старые знакомые с района, вряд ли осилят возложенную на них задачу - украсить праздник. Но также не надо забывать, без бухла, мы не сможем заманить на хату даже самую последнюю подольскую дрянь. Как показывала практика, самые последние швали, далеко не самые последние дуры, и, за просто так, рогатки хер расставят.
Желательно, еще какого то заводного скомороха из общих знакомых пригласить, так как Губу я уже с трудом выдерживал с его шутками и анекдотами, которые, я все знал наизусть и которые, никому кроме него не были смешны. Но и праздник все таки большой, хочется массовки, и если что то пойдет не так, чтобы было на ком злость согнать.
«Не так уж и мало, когда все вспоминаешь!»: подытожил я.
«Ну что, твои варианты?»: настаивал Губа.
Губа добыл хату, и вел себя, как будто он уже свою часть работы сделал, а все остальное должен буду делать я. Хотя, моя дача регулярно использовалась как место для проведения досуга, и я мысли не допускал, или, попросту, даже не тешил себя надеждой, что Губа сделает все остальное.
«Давай думать!»: сказал я.
«Хата есть, надо заманить туда тел!»: высказался Губа с таким видом, как будто он выдал что то сверхзаумное.
«Я не против, чем заманивать только, как минимум бухло надо!»
«Шампанское желательно!»: добавил я.
«Оно ж сука дорогое и слабое!»: выпалил Губа.
Как он любил всегда делать, когда ему было что то не по душе, он начал удивительно противно кривляться. Я посмотрел на него и подумал про себя, как было бы хорошо, если бы Губы мама забрала его с собой, оставив квартиру мне.
«Жратва нужна, гирлянды, фейерверки, эти телки они же к праздникам готовятся целый год и с ума сходят от этих приколов!»: нервно закурив, произнес Губа.
Он только сейчас начал понимать, что у нас ни так уж и много чего есть, чтобы отметить новый год на высоте.
И там мы размышляли вслух и очень быстро подытожили, то, что у нас была хата, это ровным счетом ни о чем не говорило. Если бы у нас было бухло, желающих нас пустить к себе на хату нашлось бы предостаточно. Также, имея лаве на поляну, мы могли бы по ходу праздника заманить к себе кого то с бухлом. В новый год все любили ходить друг другу в гости, и мы, без труда, бы кого то затянули. Но уже вырисовывались определенные неудобства. Хата была на Куреневке, это не совсем наша территория и приставания к телкам не нашего района, могли вызвать бурю негодования среди местных нам подобных. Мы бы, в свою очередь, точно бы таких загасили ногами, а на Куреневке, таких как мы предостаточно. И так как наших прототипов там естественно намного больше, чем нас, нам лучше с ними не пересекаться. Так что выбор у нас был ограниченный, как нам провести встречу нового года на той хате: быстро забежать туда за пару часов до боя курантов, и сразу же с приглашенными телками и, желательно, как бы не хотелось слабому полу посмотреть салют, не выходить на улицу до рассвета. Утром уже драк не бывает, все заводилы или обессилены гулянием, или уже сами где то валяются изувеченные.
Желание устроить праздник всем на зависть на хате мамы Губы, завладело нашими умами, и мы, не на шутку, загорелись этой идеей. Действительно, новый год - это же так классно, самый большой, после дня Победы салют, песня года, все сбывается, что не пожелаешь. Но как всегда бывает в буржуазном обществе, а мы жили, или, точнее, пытались жить в таком социуме, без ресурсов, имеющихся в распоряжении, радоваться на полную катушку никак не получается.
«Давай одолжим лаве!»: с умником на лице, резко предложил Губа.
Идея хорошая, правильная, но Губа все знал и откровенно тупил. Или просто делал видимость, что он что то пытается сделать. Я никого не мог вспомнить, кто был склонен к таким благородным поступкам, тем более, в канун нового года.
«А ты кому то в жизни одалживал хоть купон?»: парировал я.
«Чего бывало!»: неубедительно ответил Губа.
У наших неавторитетных знакомых мы уже столько наодалживались за последнее время, что бывало, пройдешься по району и только слышно: «дай лаве!», «отдай стольник!», иногда даже угрозы доносились, а некоторые отчаявшиеся, не одиножды бросались на нас.
«Давай что то заложим!»: второе предложение Губы.
В тот вечер он проявлял не бывалую активность, это говорило о том, что он хотел провести вечер на высоте.
«Что именно?»: задумчиво посмотрев ему в глаза, спросил я.
Он начал важно ходить по моей комнате и рассматривать все вокруг. Как я понял, закладывать он собирался исключительно мои вещи. А у меня их было не много: альбом с марками, 16 килограммовая гиря и порванная груша, которую я прицепил у входа. На стене еще висела старинная икона, подаренная мне тетей.
Я как то год назад, в период сильного запоя, пытался ее впарить на Андреевском. Но тамтешние искусствоведы – любители, точнее сказать, барыги, так уж низко заценили мое произведение искусства, предлагая цену ниже стоимости бутылки казенки. Это меня возмутило не на шутку, так как я собирался выручить за сакральный предмет намного больше, на две поллитра так точно. Я посмотрел на купюру в руках розовощекого торгаша, потом на божью матерь с сыном, они всем видом показывали, что не хотят к этому алкашу. Мне эту семейку стало так жалко, что я решил их вернуть на место, и даже перехотел пить в тот день. Не знаю, что именно повлияло на такое решение, или высшая сила, завладевшая моим сознанием, или не желание пить бурячиху с раскрученной точки на Константиновской, которой я уже раз пять травился. Ну да ладно.
Знакомых филателистов у нас с Губой не было, так что мои марки, за которые я несколько лет подряд отдавал все свои карманные деньги на перекус в школьной столовой, нас не спасут. Мода прошла на марки, и на тот день, моя коллекция стоила в десятки раз меньше, чем я в нее вложил. Это уже было совершенно другое время со своими ценностями. Другие марки были ценны для молодежи – с кислотой или дойчмарки, но точно не мои с флорой и фауной.
Культуристов, кто хотел бы обзавестись запасной гирей, я тоже не припоминал. Плановая, а после героиновая культура, очень сильно прижилась в массах. Накаченный бицепс – трицепс уже давно вышли из моды. Это рексы первой волны убивались днями в залах, формируя совершение фигуры, при помощи которых собирались по быстряку сколотить первичный капитал и укатить на Багамы. В середине девяностых, они уже практически все были пересажены и перестреляны. Естественный отбор, по странным причинам, прошли их хиленькие, ленивые товарищи с наркоманскими замашками и те спортсмены, которые бросили свои бессмысленные увлечения и принялись торчать. Это уже была вторая волна преступности, и, в основном, ребята сражались за средства, чтоб уйти от реальности. Так что, я даже был уверен, если мою гирю положить на улице, никто бы ее и бесплатно не захотел брать. Разве что сборщики металлолома.
Боксерская груша, то вообще была в плохом состоянии, правда ее можно было использовать как нычку от родителей для чего то запрещенного. Я лично, частенько там драп хранил. Но у нас не было времени выявлять потенциального потребителя, которому могли бы донести эту информацию. Да даже если бы мы и нашли желающего приобрести это чудо нычку, мы вряд ли бы толкнули ее дороже, чем за пачку сигарет. А это наш вопрос не решало.
Также, у меня в комнате стояла полка с книгами, но это было просто смешно, кого-кого, а знакомых букинистов у меня точно не было. Правда, их можно было сдать как макулатуру, но думаю, после этого поступка, мой отец от меня бы отказался.
У меня был еще поломанный «Маяк», который я так и не умудрился исправить. Его, в принципе, можно было бы вытереть, прихорошить и предлагать как рабочий. Но мы так уже хорошо поработали на районе и зарекомендовали себя, что наши знакомые, которых можно было кидать, и новенький в упаковке маг не взяли бы с наших рук, так как были бы уверенны на 100, что он поломанный.
Мой гардероб был практически весь на мне, и если хоть один предмет заложить или продать, это значило одно, что мне попросту не в чем будет выйти на улицу.
«А у тебя ничего нету?»: без особой надежды, спросил я Губу.
«Нет!»: не задумываясь, резко ответил Губа.
Я помнил кучу мелочей, которые можно было бы впарить, но я не хотел начинать спорить. Он очень любил эти свои мелкие сувениры, доставшиеся ему от гоп-стопа, и очень трепетно, как сорока в гнезде, собирал их и берег в своем шкафчике, непонятно правда для чего.
«Что можно замутить?»: предложил я.