UNDEFINED'S.

Что я помню о первом периоде взросления? Первые драки дома.

Я поступила в школу, как и планировала - в неполные шесть лет. Меня взяли, благодаря усилиям моей бабули, и с весьма конкретным условием - я окончу первое полугодие на одни "пятёрки". Разумеется, меня устраивал и такой вариант.

Меня достаточно быстро настиг (и почти полностью обошёл стороной) первый период самопознания. Я относилась к вагине как к очень полезной данности - удобной (удобнее пениса), достаточно симпатичной и, вообще-то, даже привлекательной (привлекательнее маленьких зубов, например, - на тот момент у меня были очень маленькие, молочные зубки, которые выпадали неравномерно (то ни одного, то четыре), с вагиной, слава всему, всё было иначе - она оставалась на месте и не вызывала никаких опасений, более того, посмотрев родительское порно, я даже начала понимать, зачем она нужна; это было важным знанием - хотя мне не очень понравились сюжеты про горловой минет и чупа-чупс, мне казались более интересными ролевые варианты, про рыцарей в лесу, например; я, разумеется, хотела быть похищенной - хотя бы из любопытства, и даже видела смысл в походе в баню с Распутиным, пусть и слабый, весьма слабый, он уже тогда казался мне не очень надёжным мужчиной в контексте секса, видео показалось мне не внушающим доверия, "лукавят", - считала я, - "вероятнее всего, ничего он и не может, только веником махать", Калигула выглядел расторопнее, что ли).

Разумеется, и меня не обошла стороной сложная для леди проблема - как мыть вагину. Она затрагивает абсолютно всех детей женского пола (и транссексуалов, бывших от рождения людьми женского пола), в той или иной мере (по меньшей мере, мне не доводилось сталкиваться с какими бы то ни было сведениями о том, что кто-то об этом прям-таки остро не задумывался ни разу в жизни). С моей точки зрения, даже в детстве, это - полезный и приятный, к тому же, с эротической точки зрения процесс. Возможно, по той причине, что в ванной комнате я могла находиться одна, у меня была возможность провести там больше времени, ссылаясь на то, что я мылась, и это было достаточным объяснением. Как я могу судить уже сейчас, мои родители о подобных моих мыслях в тот период времени задумывались очень и очень редко (это - хорошо, спасибо им).

Эластичность и вагины, и ануса меня тоже интересовала (правда, недолго - пару месяцев, не более, потом я уже поняла, что да - они тянутся, причём существенно, мне помог в этом и справочник по анатомии, и то же самое порно, и эмпирический опыт, и мне перестало казаться это интересным года на 3-4). Ничего существенного нового я не узнала: узнала, что клизмой зря пугают (не так это и страшно, но от неё мутит, причём сильно, аж до испарины), в общем-то, и всё.

Свечи вызывали у меня острый интерес - и, на тот момент, у меня не было к ним доступа (в отличие от порно, что странно, должно быть наоборот). Я хотела изучать свой болевой порог, мне это занятие казалось естественным, в силу возраста, в 6-7 лет это считается нормальным, до 9 лет, я не понимала этого ограничения - и действительно считаю, что оно было весьма зряшным (уже более 20 лет я борюсь с аутосадизмом, это - очень неприятная штука, когда хочется наказывать самому себя, очень вредная - и опасная, может привести к суицидальным настроениям, ничего хорошего в ней нет, если бы мне дали возможность провести данный эксперимент в положенном возрасте, я бы не захотела, наверное, так часто резать ноги ножом, это был уже протест, скорее в пику, и из расчёта, что заметят - и можно будет закатить скандал, но, разумеется, никто не замечал, по-другому и не могло быть в моей семье). Ещё у нас были заглушки на розетках - примерно равноценными в тот период считались свечи и розетки (полагаю, не стоит объяснять, что к 22 годам я покрылась маленькими ожогами, раз скандала не было). Вместо свечек были билеты на поезд - и свечульки в тортик (умирающие за 5 минут, и то, и другое казалось мне бесполезным, я злилась, но пыталась быть паинькой, я же хотела в школу).

Меня не слишком обрадовала предшествующая тому перспектива провести несколько месяцев в Москве - я видела в том подножку и понимала, что несколько месяцев без обязательных занятий ничем не помогут моему устремлению. Я совершенно не понимала - зачем мы туда едем, если родителями не движет никакой рабочий интерес, тем более, так надолго. Меня смущали и перемена климата (столь опасные для моего здоровья), и другой круг общения (в котором мне, вероятнее всего, будет абсолютно нечем себя занять), и, что куда более важно, финансовые расходы, в которых, как я уже тогда понимала, потом подспудно обвинят меня. Но - выбора у меня не было, я, разумеется, паковала вещи и "хотела ехать" более всего на свете. Меня радовало якобы всё - и походы в "Макдональдс", и прогулки по Арбату, и местный книжный магазин. Если же серьёзно, я ощущала себя абсолютно лишней - но меня правда радовал выбор книг (хотя пугала перспектива заработать себе гастрит в столь юном возрасте).
Я не могла взять в толк: что мне хотели привить таким шатким способом - то ли умение общаться с любыми людьми, то ли семейственность, то ли мать хотела доказать нам с отцом, что её родственники ничем не хуже его, то ли любовь к не туристической столице, то ли, напротив, желание изучить её (хотя бы туристическую)? Я разрывалась от гипотез - и мерно рассматривала Краногвардейскую из окна. Из достопримечательностей в ней водился вполне здравствовавший Кипелов вместе с велосипедом. Прямо в том же подъезде, но на ином этаже. Я лицезрела его велосипед - и планировала изучение дискографии (он казался мне более интересным, нежели навязываемый Сташевский и другие продукты лейбла "Союз", хотя я и тогда не имела ничего против "Агаты Кристи", "Би-2", Моисеева, Шуры и Пугачёвой).

Довод в пользу пребывания в Москве казался мне всё более ненадёжным: меня всё равно никто не отпускал никуда одну, потому знакомство состояться не могло. В силу отсутствия других компонентов, отличавших Московию от родного уезда, я очень хотела уехать обратно, дабы сэкономить всем нервы и деньги. Мы банально объедали чужой холодильник - это вызывало мой ужас. Мать, как я теперь понимаю, хотела мне объяснить, что, в случае чего, мне действительно есть, к кому обратиться - и мне дадут кров и еду, но, даже тогда, и эта гипотеза казалась мне неубедительной. "А она хоть даст мне их номера телефонов, мобильных или городских?" - задумывалась порой я. "Ведь они же изменятся, наверняка", - я уже понимала, что нет - не даст. Потому старалась не привлекать к себе излишнего внимания. Люди могут ко мне потянуться, а затем наше общение прекратят столь резким способом - и всем будет неприятно и неловко. В конечном счёте, забегая вперёд, так и случилось.

По приезду домой я пыталась заново обжиться дома. Я правда не понимала - зачем мы куда-то поехали, я - домосед, мне нельзя так быстро куда-то срываться, меня нужно готовить к поездке полгода (это вот замуж или женятся люди моего склада мышления быстро, как режут вены - т.е. да и всё, готово, а вот поездка или переезд - это жутко сложно и страшно, нужно было вообще сказать, что это всё шутка, но так не случилось). Более того, мои двоюродные братья нашли меня совершенно неинтересной, по причине этого я была в весьма расстроенных чувствах (я перестала понимать, зачем мне покупают столько платьев, если они всё равно не вызывают ни у кого интереса, я была правда обижена, столько расходов, столько мороки - и реакции ноль, я вообще не люблю не одобренные мною самой траты на что-то реально лишнее, лучше бы уж тогда слетали в отпуск, самолётом, чтобы акклиматизация была меньшей, но я старалась не подавать виду - и, да, у меня заканчивался период любопытства в пользу свечек, я смирилась с тем, что всё равно подрасту - и всё выясню; ведь я же научилась находить подарки, приготовленные к празднику, на шкафу, на самой верхней полке, соответственно, и со свечкой должна как-то справиться; мне было дико обидно, до одурения, ну неужели так жалко, но их действительно не было дома - только тонюсенькие, какие покупают на случай отключения света, обычные, неокрашенные, такие не подходили, нужны были именно толстые, я горевала - но надеялась, что кто-нибудь додумается их купить (или на то, что их привезут в магазин около дома - и я куплю их сама, так и случилось)).

Мы вернулись домой - и я снова начала ощущать себя не паразитом. Меня не смущало даже то, что к школе положено приобрести дико много всего, и я своим желанием пойти туда раньше необходимого расшатываю семейный бюджет. "Раз у них есть деньги на несколько месяцев жизни в Москве, то уж несколько дополнительных купюр мне на пенал и тетради они найдут, я ведь честно отказывалась от поездки", - для меня это было достаточным аргументом. К тому же, я считала, что экономлю всем и время, и нервы - полдня я буду проводить в школе, соответственно, у всех появятся дополнительные часы на то, чтобы проводить его так, как они посчитают нужным. В чём-то, разумеется, я была права, но не во всём.

Время проводилось за работой. В свободное время любимым развлечением быстро стали скандалы. Родители перестали летать - и начали ездить поездами. Их время в пути стало более длительным, соответственно, их характер начал портиться. Не зная, чем особенно занять себя во время следования поезда, они продолжали искать друг в друге причины того, почему судьба довела их именно до такой жизни. Ругаться в поезде не представлялось возможным, потому ругань была перенесена домой - вся, подчистую.
Я оказалась абсолютно лишней в четырёхкомнатной, совершенно немаленькой квартире. В ней не было места ни для меня, ни для подаренного мне пса, ни для моих попыток учиться жить. Я ощущала себя абсолютно бесполезной - но не подавала виду. Первоочерёдно мне надлежало учиться. Я не хотела давать матери возможность срываться на мне лишний раз по пути домой, потому ограничила её возможность самостоятельно записывать меня в секции и водить туда. Я ущемила себя в возможности посещения балетного класса и музыкальной школы, зато не дала возможности лишним ушам пособирать досужие сплетни (зная о том, какой у матери громкий голос).
Потому у меня появилось достаточно свободного времени на изучение английского языка, чтение - и первые попытки поискать себя в искусстве. Попытки давались мне с огромным трудом: скорее я видела свет в конце туннеля во Всаднике без головы, нежели себя - в классической живописи. Но я пыталась уместить себя в этот локус, уминая ногам. Мне было неудобно - мать, словно пытаясь меня добить, не давала мне учиться пользоваться даже ножницами, сообщая, что всё, подлежащее вырезанию или разрезанию, необходимо сложить в кучку - и ждать её прихода. Свободное время у неё появлялось примерно раз в неделю (часа полтора), вырезала она старательно, но бездушно, чем вызывала мою оторопь. Мои куклы выглядели как чушки в этих топорных кофточках - но и выхода у меня не было (иначе ножницы вообще могли спрятать на антресоль, туда, где я их найду, но не смогу достать). Я адски выла (молча) - и упорно собирала паззлы (за неимением лучшего варианта объяснить, что шаблонно мыслить в контуре я умею). Это - не помогало. Мне начинало казаться, что я живу с идиотами. Тогда я ещё не читала Сартра, но испытывала нечто похожее.

В отместку я добралась до маленьких ножниц - и отрезала себе верхние ресницы на левом глазу. Все. Я не знала, как ещё объяснить. Глаз остался на месте, все реснички были подрезаны на одинаковую длину. Мать пришла в ужас, но, как мне казалось, она была довольна. То ли потому, что я научилась пользоваться ножницами, то ли потому, что надеялась, что ресницы не отрастут. К её горю, я родилась красивой - и умудрилась такой остаться даже в школьном возрасте. Я старалась (всячески), что называется, играть в уродину - получалось по-разному. Я уже привыкла к издёвкам: про тонкие волоски, для того чтобы придать которым объём требуется по три банта в каждую косу; про кривые зубы, которые обязательно исправятся, и мне даже не придётся носить капу, как маме в своё время, наверное (к этому прилагалась замученная пауза и долгий тяжкий вздох); про отсутствие у меня чувства юмора (о чём полагалось знать всем родственникам и всем гостям, сообщалось об этом во время семейного или дружеского обеда), благо, что не сообщалось хотя бы о том, что однажды я обмочила колготы прямо в магазине игрушек, не рассчитав время (мне было четыре года), хотя бы этот факт считался неважным (хотя меня до сих пор это обескураживает - почему, ведь вписывается в фабулу туповатенькой дочульки и это)); про то, что, вместо того чтобы искать по тумбочкам родителей кондомы и порно и относить это бабушке, надо учить стихи, как раньше (я просто хотела сообщить бабушке, что детей они больше совместных не хотят создавать, и всё, это была вся цель, а я ведь хотела сестрёнку); и так далее, и тому подобное.

Мне казалось, что я задела мать за живое этим кондомом - по её словам, у отца была ещё одна дочь, Катя, на четыре года старше меня, случившаяся по случайному залёту в ходе его учёбы в медучилище. Мать девушки якобы ничего не просила и не требовала. Я верила в то смутно, но и не верить тоже не могла, ведь и отец утверждал ровно то же самое. Помимо этого, в школе меня действительно утвердили как ученицу - третий класс, равно как и предыдущие, я закончила на одни "отлично", включая прилежание (и поведение). Мне подарили плюшевый мухомор со съемной шляпой (банты я вплетала в косы уже ему, мать меня коротко остригла и осветлила пряди, якобы для увеличения объёма и придания визуальной густоты волосу; с этим мелированием я выглядела как Ричи, по-моему, из "Бэкстрит Бойз", который самый миловидный, но я терпела - всё равно косу было не приделать обратно; мои якобы тонкие волосы не поддавались укладке феном, я сушила их по 25-30 минут, но всё равно кивала - "тонкие, да", зачем ссориться из-за того, что в ходе беременностью мною мать очень много потеряла по уровню кальция, и её собственные волосы начали истончаться, разумеется, проще обвинить ребёнка, я стоически претерпевала эти мероприятия по приведению волос, бровей, ногтей в порядок - у меня должно было быть всё, как у мамы, я смирилась с этим). Меня озадачивал тот факт, что при всём этом она не замечает трёх волосков, отрастающих у меня на подбородке еженедельно, - их я выщипывала (и выщипываю) пинцетом самостоятельно (и в них якобы не было ничего ужасного, с её точки зрения).

Меня же в тот период больше интересовало, почему всем в семье можно сидеть в уборной, читая книжку, а меня оттуда выгоняют. Это был - сложный вопрос, до умопомрачения обидный, ведь там лежала моя (МОЯ!) книжка. Т.е. кто-то читает мою книжку, а она не дочитана - и там уголок загнут, да хрен с ним, с уголком, это тупо моя книжка. Я тупо батрачила целую неделю, получая пятёрки, за 50 рублей карманных денег, из них я серьёзно сэкономила 25 рублей, не питаясь в столовой, как положено, а съедая только булочку и бесплатный компот (или наоборот, не помню уже), я серьёзно пахала, как конь, ради этих мне самой ненужных пятёрок (меня бы устроили и четвёрки, но за них полагался ноль рублей, а мне нужны были деньги, самой, да, в столь юном возрасте, я понимаю этих детей, отсуживающих дивиденды за свой Инстаграм в 12 лет у своих же родителей, это - дико обидно, пускай уже тогда будет счёт - и у них не будет к нему доступа вообще, совсем, СОВСЕМ!, и всё, так и получается по суду, и эти не очень хорошие и алчные до денег люди сидят спокойно - и ждут, когда смогут сплавить этого отпрыска, т.е. его 21летия (как манны Небесной, очень сложно, видимо, им как раз улыбаться), раз в 2 недели я покупала себе книжку за 40 рублей в книжном магазине под домой - или 2 глупых романа по 25 рублей (про школолош), я была счастлива и горда собой, но вот читать ещё мною непрочитанный литературный шедевр я не разрешала, ну я же не лезу к их автомобилям, в итоге я была дико зла - но ходила по дому с очень умным лицом, примерно как у Дакоты Феннинг в детстве, я всё меньше смысла видела и в этих пятёрках - но мною двигал уже шкурный интерес, это казалось мне логичным, всё равно заняться нечем, это - безопасно). Помимо этого, меня начали интересовать атрибуты взросления - раз мама позволяет мне красить волосы, значит, вскорости мне предстоит и выбор первых бюстгальтеров, стрингов, танга и прочего (всё это казалось мне дико неудобным, но, при этом, весьма любопытным - по меньше мере, в этом был элемент новизны, это было куда интереснее надоевших бантиков и трусиков, скрывающих вообще всю попу; тем более, это вписывалось в уже привычный психотип про "всем нравятся красивые ножки", такие трусики открывали больше ножек, при прикрытой груди выбора особо и не оставалось, становилось понятно - куда смотреть).

Я действительно была заинтересована в том, чтобы нравиться людям. Более того, в этих стрингах (да, в итоге мне купили именно такой купальник, точнее, одни стринги, просто чёрные, в вертикальную полоску) я могла хотя бы убедить себя в том, что в них самих нет эротической коннотации, есть вообще-то в ягодицах, но не в трусах как в явлении. Я поняла, что в них есть плюс - если человек возбуждён, намокает меньше ткани, т.е. ощущение собственной мокрости (и, как следствие, смущённости) снижается. Я даже в детстве не считала такое бельё рискованным - меня воспитали так, что тело должно быть в идеальной форме, у меня лично (о том, что является идеальной формой по мнению моей матери, я промолчу - практически анорескичка, 38-40 размер при росте 160 сантиметров, каждому своё, разумеется, я не понимаю такую фигуру, мне она кажется мальчиковой какой-то, всё висит, как на вешалке, ни талии, ни плеч, даже если они есть, а все эти шортики с высокой талией и майка, в них заправленная, - это же пижама, как раз в 7-8летнем возрасте это выглядело классно, но в 30летнем - нелепо, а мать хотела как раз в такие шорты - и по городу, это вызывает недоумение у меня до сих пор, я понимаю этот стимул выглядеть, как подросток, именно не внешне, а издалека - фигурой, одеждой, но я бы не хотела выглядеть жалко, мне бы было стрёмно, что ли, все ведь всё поймут, что безотцовщина и опять накрыло, так бы было стыдно, и никто бы и не подошёл - кроме мужа, а муж опять не такой, как надо, и вот так кругами, я привыкла к этому с детства, не вижу я в этом никакого бреда, обычная женщина, боящаяся остаться без мужа, но и в муже не находящая пользы; такую фигуру я всё-таки поборола - но я боюсь её возвращения, весьма сильно, до сих пор), я даже не задумывалась про какой-то целлюлит, я прекрасно понимала, что его нужно разбивать вакуумом дома, ходить в сауну, много плавать и лечить сам грибок, если вдруг он появился, что это - не страшнее, чем герпес на губе, и что он - лечится. Для меня куда более рискованным вариантом в тот период было пойти куда-то без носочков (щиколотки испачкаются, привлеку совершенно не тот типаж мужчины - будет не кормить, раз ему гулёны нравятся, если гулять можно аж до грязных ног, то кормить-то зачем, смысла нету, в итоге я была даже замужем за таким мужчиной, в этом правда не было ничего хорошего, я оказалась права, теперь я снова вернулась к носочкам, только в очень жаркую погоду могу надеть открытую обувь без носка (или с тоненьким капроновым), и то - куда-то совсем недалёко, километр, не более, и взяв с собой салфетки, если там - песок, к примеру).

Мать впервые ударила меня, когда мне было, по-моему, семь лет. Мне нужно было идти в школу. Мы уже наполовину закончили ремонт в новой квартире - и в ней уже установили большую арку в столовой (перепланированной в обход БТИ из комнаты и кухни). Мне нужно было закончиться карточки с таблицей умножения - и для этого их нужно было разрезать, а к ножницам меня не подпускали. Мне пришлось попросить о помощи (это бы отняло минуты две) - но, вместо недоумённого "да, конечно, давай", я получила удар виском об арку). Я опешила - я понимала, что злю мать самим фактом своего присутствия, просто тем, что у меня всё получается, а у неё - не получается, ведь у нас же - соревнование и конкуренция, причём по её инициативе, если говорить уж совсем откровенно, но на применение физической силы и рукоприкладство мы не договаривались. До начала занятий оставалось шестнадцать минут, потому мне было не до причитаний: я повторила свою просьбу, получила в ответ наспех разрезанные карточки и ворох хамства, надела рюкзак - и была такова. Мне уже разрешали ходить в школу самостоятельно (благо, идти было не более 10 минут пешком).

Синяк? Синяк зажил быстро. Я никуда не обращалась по поводу сотрясения мозга (мне хватало моих, вполне приличных, уже на тот момент, даже для уровня студента профильного ССУЗа, правда, троечника, знаний по анатомии и оказанию первой помощи, чтобы понимать, что степень - не выше второй, и мне не нужна госпитализация).
Я продолжала ходить на занятия - и даже получать всё те же "пятёрки". За "четвёрки" мне запрещали выходить из дома на выходные - и не давали карманные деньги. Тройки и двойки? В понимании матери таких оценок не существовало. За них не орали и не били, за них дома объявляли бойкот - и заставляли исправлять оценку, договариваясь с преподавателем, даже если это было невозможно. Я ревела в коридоре, я закатывала истерики прямо во время занятий, меня рвало прямо в проход между партами - но мне давали исправить тройку, появлявшуюся раз в три года.

Я допустила ошибку - мне надлежало обратиться к врачу. Сразу же. Тогда мне бы выписали освобождение, меня бы отправили на больничный, я бы не получала никаких отметок - и мать бы быстро поняла, что, в случае нанесения ею мне физических повреждений, она лишается повода для хвастовства перед знакомыми. Но я действительно не сообразила и продолжала собирать синяки - за непротёртые лыжи, за попытку вмешаться в их с отцом скандал (в тот раз мне досталось сильно - мать швыранула меня спиной в холодильник), за нежелание промолчать, за попытку даже её просто успокоить (в тот раз она вжала меня голой спиной в декоративную штукатурку, спина была в мелких ссадинах). Более того, одноклассники создавали ей неплохое алиби - меня задирали как самую маленькую в классе, и порой я приходила с синяками из школы.
Разбираться в том, кто виноват, отцу было лень. Это раздражало многим больше. Даже тот факт, что мать заперла меня на полчаса в уборной без света при нём, не заставил его задуматься. "Она всё выдумала", - как заведённый ключиком болванчик, повторял он. У меня поседела прядь волос - мне было не до разборок. Меня больше интересовало - что с ней делать.

Попыток сдружиться с кем-то в классе я не проявляла. Я была неглупым человеком и тогда, и понимала, что родители всё равно сведут на нет все попытки общения, боясь сорваться при посторонних. Гулять где-то одной мне тоже запрещали, как я понимала, в силу опасений из-за того, что я могу обратиться в органы соцопеки или правоохранительную систему. Доверять настолько, чтобы отпустить куда-то вечером, мне стали только лет через шесть (как я понимаю уже сейчас, и то - лишь по той причине, что органы соцопеки были уже закрыты, а в правоохранительных органах появились знакомые, мать приятельствовала с супругой местного судьи). Я не подавала виду, что замечаю какие-то перемены. По мнению родителей, я вообще не должна была знать о том, что где-то бывают другие семьи, которые живут как-то иначе. К их сожалению, я об этом знала - но понимала, что мне предстоит жить с ним ещё несколько лет. Мною двигала цель - получить золотую медаль. Хоть какая-то польза от этого сопроживания - ведь отпускать меня к репетиторам они правда были не против. А мне хотелось общаться с людьми. Забегая вперёд, в этом я тоже допустила пусть и небольшую, но ошибку (хотя - простительную в силу возраста).