White Pontiac Heaven

Фильм почти закончился.

На экране — мужчина в пыльной кепке медленно уходит в сторону горизонта. Песок, провода, пустота. Звук из динамиков шуршит, как дыхание под одеялом — слишком близко, слишком честно. В зале — полутемно. Пыль в луче проектора выглядит как снег, застывший в воздухе.

Луна сидит в восьмом ряду, по центру. Никого вокруг. Только она и экран, как два человека, которые слишком давно смотрят друг на друга и не знают, кто моргнёт первым.

На коленях — её пальто. В руках — жетон. Круглый, со стёртой латунью по краям. Он был когда-то золотым. Сейчас — как монета, которую слишком долго держали в кулаке в ожидании победы, которая не пришла.

Герой на экране что-то говорит. Луна не слышит. Только смотрит — не на мужчину, а на женщину в стеклянной кабине, у которой в глазах та же тишина, что и у неё внутри. Не пустота, нет. А место, где никто не отвечает.

В этот момент всплывает не мысль, а образ. Не воспоминание, а движение, как вздрагивание под кожей. Прихожая. Запах дождя. Ключи в руке. Голос отца: «Это тебе. В любую сторону. Только не теряй».

Луна опускает глаза. Жетон всё ещё в руке. Он чуть тёплый, как будто это не металл, а чей-то голос, ставший твёрдым.

На экране женщина говорит что-то. Мужчина отвечает. Луна не слышит, но губы движутся медленно, как будто и они вспоминают.

Она ловит себя на том, что думает: «Если я встану — ничего не изменится».

«Если останусь — тоже».

Лента оборвалась. Экран потемнел, и в зале загорелся медленный, тусклый свет. Тот самый, от которого кожа выглядит бледной, а реальность — фальшивой, как декорации. Воздух пах плёнкой, старым деревом и чем-то, что нельзя назвать: запахом времени, которое ничего не лечит.

Луна вышла в холл. Автомат с напитками светился чужим, пластиковым светом. Кто-то гремел ключами в кабинке администратора. Было слишком тихо, чтобы быть ночью, и слишком поздно, чтобы быть днём.

Она пошла по коридору — босыми шагами памяти, не касаясь пола. И где-то в этом движении, как слепок, вернулось. Срез памяти — резкий, как вдох во сне.

Прихожая. Сырая куртка, от которой пахнет дождём. Голос отца, негромкий, неуверенный. Слово, которое обрывается, потому что он передумал его говорить. И только поцелуй — быстрый, точный —
в лоб, как точка. Как точка, поставленная задолго до конца фразы.

✦⋆˚｡⋆☾⋆｡˚⋆✦

На улице пахло бензином. Не настоящим — той его версией, что живёт только в памяти. Смесь сырого асфальта, дешёвого пластика и ночного ветра, который всегда кажется прохладнее, когда ты один.

Луна остановилась на тротуаре. Вдалеке — красные огни фар, редкие, будто город вымер. И вдруг — плавный, почти киношный въезд белого Pontiac'а на парковку. Он не рычал, не выл, не шёл с дымом — он скользил. Как будто катился по саундтреку.

Машина остановилась. Дверь приоткрылась. Луна осталась стоять. Никаких слов. Ни у машины. Ни у неё.

Просто…
ощущение, что что-то должно начаться, если она не уйдёт прямо сейчас.

Дверца Pontiac’а приоткрылась. Внутри — мягкий свет от панели. Салон пах кожей и теплом, тем, что бывает в машине, когда она ждёт — не кого-то конкретного, а кого-то, кто всё-таки придёт.

— Холодно? — спросил он. Не слишком громко. Не зазывающе. Просто как будто уже знал, что она останется стоять и молчать.

Луна посмотрела внутрь. Он сидел в полоборота. Одна рука на руле, вторая — на колене. Волосы чуть растрёпаны, как будто он только что выбрался из сна.

Глаза не отражали фонари.

Улыбка — лёгкая, тёплая. Почти ленивая. Как у того, кто уже много раз предлагал — и не держит зла, если откажешь.

— Ты не похож на маньяка, — сказала она. Сама удивилась, что это вырвалось.

Он рассмеялся — мягко, с оттенком удивления, будто она попала в точку, хотя целилась в шутку.

— Спасибо. А ты похожа на человека, который умеет слышать свои мысли, — ответил он.

— Это комплимент?

— Это предупреждение.

Молчание. Они смотрели друг на друга, как будто оба проверяли: а ты — действительно здесь?

— Чего ты хочешь? — спросила Луна.

— Просто немного тишины. В компании. Это редкость.

— И всё?

— Ну… — он наклонился вперёд, локоть на руль. — Может, показать тебе, как горит город, когда ты не убегаешь от него, а едешь навстречу.

Она сделала шаг ближе. Солнцезащитный козырёк отразил свет — и на секунду ей показалось, что его лицо дрожит. Или стекло. Или она.

— Ты странный.

— Ты грустная. Это почти то же самое.

И тут она поняла: он не опасен. Он просто… знает. Слишком много знает.
О ней, о ночах, когда ты не можешь заснуть, потому что внутри тебя что-то горит, но ты не уверена — это надежда или утечка бензина.

— Если хочешь — садись, — сказал он.

— Я не ищу приключений.

— Я тоже. Я ищу что-то, что будет стоить того, чтобы не спать.

Луна стояла ещё секунду. Дальше — не было мысли. Было только движение.

Она открыла дверцу и села внутрь.

Реми не смотрел на неё. Только включил фары. Город перед ними вспыхнул — зелёным, жёлтым, неоновым. И машина поехала.

✦⋆˚｡⋆☾⋆｡˚⋆✦

Pontiac выехал на мост. Свет фонарей тянулся по лобовому стеклу длинными полосами — как старая плёнка, вся в царапинах. Город за окном дрожал: не дом, не враг, а аркада без правил, где ни одна дорога не ведёт туда, куда ты рассчитываешь.

Mazzy Star хрипела в колонках. «Fade into you» скользила по воздуху, как шёлк.

И действительно — всё начинало растворяться.

Реми держал руль одной рукой, в другой — пластиковая бутылка. Ярко-зелёная этикетка отсвечивала неоновым бликом.

— Попробуй, — сказал он. — Это… как сказать… местное причастие.

Луна взяла бутылку. Тёплая. Немного липкая. Почти фальшивая на ощупь.

— Diet Mountain Dew?

— Лучше не будет, — сказал он.

— Это слоган или философия?

— Это… просто честно. Пей и знай: с этого момента всё перестаёт быть настоящим.

Она глотнула. Сперва — сладко. Потом — резко. А потом — ничего. Только привкус.

Пустота, окрашенная в флуоресцентное.

— Это ужасно, — выдохнула она.

— Конечно. Но ты ведь сделала глоток.

— Наверное, я просто хотела почувствовать хоть что-то.

— Именно так начинается всё хорошее. И всё плохое. С желания хоть что-то почувствовать.

Она повернулась к окну. Манхэттен — как мираж. Огни мигали как сигналы, которые никто не расшифровывает.

— Это как жизнь, — продолжил он, мягко, почти невесомо. — Сначала тебе кажется, что она даёт тебе вкус. Потом — ты понимаешь, что это просто привычка. А в конце — остаётся привкус чего-то, что ты не просил.

— Ты всегда так говоришь? — спросила она.

— Только когда чувствую, что рядом человек, который услышит.

— А если я не хочу слышать?

— Тогда это не ты. Тогда — просто день, в котором ты застряла.

Молчание.

— А ты кем был раньше? — спросила она.

— Не знаю.

Он усмехнулся.

— Мне кажется, я — монтаж между сценами. Мигающий кадр. Переходник между чужими жизнями.

— Красиво звучит.

— А ты?

Она не ответила сразу. Пальцы сжимали бутылку слишком крепко.

— Я… занятая тишиной.

— Очень честно, — кивнул он. — Очень… невыносимо.

Машина неслась вперёд. Фары резали ночь. Pontiac будто не ехал — бежал за чем-то, что не догнал в прошлой жизни.

— Иногда мне кажется, — сказала Луна, — что если я заговорю по-настоящему, всё вокруг исчезнет.

— А если исчезнет — что тогда?

— Тогда, наверное, я хотя бы буду уверена, что всё это не было в голове.

Реми притормозил. Не резко. Просто дал дороге отдышаться.

— Знаешь, — сказал он, — мне кажется, ты уже не спишь.

— Ты уверен?

— Почти. Ты слишком зла, чтобы быть во сне.

Она повернулась к нему. В его лице была странная гармония — как у фотографии, которая пережила воду и огонь, но сохранилась.

— Зла?

— Только очень злые люди так жадно пьют тёплый лимонад, — сказал он, и в его голосе было что-то почти нежное.

Луна рассмеялась. Впервые.

Mazzy Star всё ещё играла.

И ночь — впервые — не казалась тюрьмой. Она была дорогой.

✦⋆˚｡⋆☾⋆｡˚⋆✦

Pontiac замер у обочины — не там, где началась ночь, и не там, где она должна была закончиться. Луна посмотрела на дома, на улицу, на темнеющее стекло витрины напротив — и поняла, что не узнаёт ни одного окна. Но почему-то не испугалась.

Реми выключил музыку, не говоря ни слова. Он не смотрел на неё, не торопил, не улыбался. Просто сидел — как тень, которая стала человеком. Или наоборот.

Луна открыла дверцу. Ночной воздух врезался в кожу — прохладный, острый, почти живой. Она вышла. Дверь захлопнулась с глухим, тёплым щелчком — не как «конец», а как пауза в плёнке.

Pontiac не уехал. Он остался стоять. Но Луна знала: если обернётся — его уже не будет.

Она сделала несколько шагов. Улицы были пусты. Фонари светили как лампы в заброшенном театре, где всё ещё ждут актёров.

В кармане — тепло от бутылки. На языке — привкус химии, слишком сладкий, чтобы быть настоящим. В груди — гул, который не совпадал с её пульсом. Не страх. Не возбуждение. Просто знание, что какое-то чувство вошло в неё и останется.

Рядом проехала машина. Она мельком взглянула — и в зеркале заднего вида, на мгновение, увидела себя.

Но что-то было не так. Будто взгляд — чужой. Будто она смотрела на себя издалека. Или кто-то — вместо неё.

Луна пошла дальше. Не домой. Просто — в ту сторону, где город не казался подделкой.