Пролог. Зеркала Заднего Вида
Pontiac стоял посередине моста, будто забытая киноплёнка, дрожащая в раме проектора. Ветер бил в двери и зеркала — не сильно, но настойчиво, как будто хотел заглянуть внутрь и проверить, жива ли она там.
Лу́на сидела за рулём. Руки сжимали баранку так, что костяшки пальцев побелели. Она не замечала этого. Не замечала ничего: ни капель дождя на лобовом стекле, ни того, как стрелка бензобака качнулась ближе к нулю. Воздух в машине был спертым и сладковатым — пахло пластиком, пеплом и чем-то железным, почти металлическим, как кровь.
За окном ночь не была чёрной — она была густой, как жидкость. Вода под мостом не двигалась, как будто город замер, задержал дыхание, ожидая её следующего шага. Но шага не было. Только дрожь в грудной клетке, сбившийся ритм сердца и обрывки мыслей, как обрезки плёнки на полу монтажной.
В её ладони был жетон метро — круглый, тяжёлый, с потертыми краями. Он грелся от её пальцев, будто всё ещё помнил прикосновение отца. Её пахнущего бензином отца, который когда-то дал его ей со словами: «Это твой билет в любую сторону».
Сейчас жетон казался ей смехом. Или проклятием. Потому что куда бы она ни шла — возвращалась обратно. На этот мост. В эту машину. В себя.
Она провела пальцем по металлу — медленно, как будто боялась стереть остатки смысла. Где-то в глубине груди что-то щёлкнуло, почти неслышно. И от этого звука — внутреннего, но резкого — Луна впервые за долгое время поняла: она не просто стоит. Она застряла.
Жетон в её ладони казался горячим — как будто металл вдруг ожил, впитав в себя остатки памяти.
И Луна снова там. Не на мосту. Не в машине. А в прихожей старой квартиры на третьем этаже, где пахло дождём, бензином и чем-то едва сладким — как чай с мёдом, оставленный на подоконнике.
Отец стоял у двери. В кожаной куртке, слишком тяжёлой для весны. Волосы ещё влажные. В правой руке — ключи. В левой — пачка сигарет.
Он смотрел на неё и улыбался. Не той улыбкой, что для взрослых, а своей, отдельной — только для неё и мамы. Той, в которой была нежность, усталость и… что-то ещё. Что-то, что она поняла только много лет спустя.
— Это тебе, — сказал он. Голос хрипел, будто сорван.
Положил жетон ей на ладонь.
— Билет. В любую сторону. Только не теряй.
И поцеловал в лоб. Быстро, но точно. Как будто ставил печать. Или прощался.
Потом дверь захлопнулась. Остался только запах. И пустота.
Мотор под капотом всхлипнул — будто кашлянул, или хотел что-то сказать, но передумал.
Луна дёрнулась, но не повернулась. Она просто сидела, стискивая жетон в кулаке, пока он не начал резать кожу.
Внутри было тихо. Слишком тихо. Ни машин. Ни голосов. Ни города. Только слабый скрежет проводки под приборной панелью и её собственное дыхание, дробное и чужое.
И тогда — вспышка. Не свет фар. Не молния.
Зелёный неон мигнул в зеркале заднего вида. Один раз. Резко.
Как глаз. Или сигнал. Или пульс.
Луна замерла. Медленно посмотрела в зеркало. Там — ничего. Только дорога позади, дрожащая в тепловом мареве. Но свет ещё горел. Где-то позади. Или внутри.
И потом — голос.
Не громкий. Не мужской или женский. Просто голос. Как будто мысль, которой не было секунду назад.
«Ты не должна быть одна».
Слова разошлись внутри неё, как тепло в груди. Не ободряюще. Не страшно. А как будто она это уже слышала — в детстве, во сне, в сломанной плёнке старого фильма.
Она вздрогнула. Обернулась. Заднее сиденье было пустым. Ветер снаружи гнал по мосту мелкие капли воды, как пыль. Машина не качнулась. Но ощущение — что кто-то здесь — не уходило.
Мотор загудел снова. Но не как поломка. А как зов. Как будто машина знала, куда ехать. И ждала только её согласия.
Луна вытерла глаза ладонью. Ощущение соли на коже. Жетон всё ещё был у неё в руке. Она разжала пальцы — и свет снова мигнул в зеркале. Тот же зелёный. Чуть ярче.
— Я тебя слышу, — прошептала она. Не себе. Просто в пространство, которое перестало быть пустым.
И впервые за долгое время ей стало…
Тепло.
Где-то впереди, за поворотом моста,
в сгущающемся неоне,
внутри той зыбкой линии между сном и реальностью —
загудел другой мотор.
Низкий, глухой, как голос сквозь сон. Звук нарастал, и с каждой секундой становился всё ближе.
Не тревожный. Не угрожающий. А такой, от которого не хочется прятаться.
Луна прикрыла глаза. И на мгновение ей показалось, что этот звук она уже слышала.
Когда-то.
Тогда.
Там, где всё ещё можно было поверить,
что кто-то вернётся, если пообещал.