V. Л-ю-д-и
После нескольких неудачных опытов с акварелью я сильно разочаровался в ней (или в себе), и, пожалуй, этого разочарования хватило бы на всю оставшуюся жизнь. После я попробовал работать акрилом.
Одна лишь палитра служила для меня источником вдохновения и раздумий, например то, как краска походила на людей. Если смешать несколько цветов, то каждый из них изменится и никогда не вернется в исходное состояние. То же происходит с человеком и его окружением.
Мое окружение представляли Кай, маленький Талли и все авторы, которых я читал. Появляющийся дома раз в год братец Сильвестер, опьяненная своей популярностью в социальной сети мама, папа, любящий всех, но не умеющий выражать свои чувства, одноклассники, общение с которыми ограничивалось приветствиями и фальшивыми улыбками, казались мне лишь декорацией всего происходящего.
С крошечным кругом общения довольно сложно принимать новых людей в свою жизнь. У каждого есть предел, и я больше всего на свете боялся, что мой — это двое человек и свое пугливое отражение в зеркале.
Первая попытка всегда самая болезненная, особенно когда дело касается людей.
Разыскивая себе работу, я и не представлял, что буду так сильно испуган. Эскапистское желание притвориться больным или — еще лучше — мертвым чуть не взяло надо мной верх, но я никак не мог разочаровать Вету.
— Теперь у тебя не только брови грустные, но и все лицо, — сказала она, пока мы молча шли в сторону лавки. — Тебе не нравится там работать?
— Это только первый день.
Вета закивала и задумалась на минуту, после чего начала ни с чем не связанный странный рассказ об ее брате из Вашингтона, который в детстве любил расчленят жаб. Хоть и смысла в ее словах не было никакого, это помогло мне успокоиться. Одна проблема сменилась другой, и меня начали интересовать, какую роль в обществе играли Аливера, Освальд и его сын. От их положения зависело мое собственное. Моей единственное стабильной ролью была того, кто приспосабливался к окружающим. Рядом с Каем я становился на роль неуверенного в себе и серьезного, ведь противоложную уже занял сам Инглберт. Рядом с Ветой я, наоборот, становился доминирующим. Прямо как краски, соединяющиеся друг с другом.
Лавка выглядела точно так же, как и всегда, только с целой кучей людей внутри.
Аливера напряженно бродила по разным отделам и рассматривала полки, помогая покупателям найти нужное, а у кассы стоял незнакомый парень, по всей видимости, Ореол Аддерли, сын Освальда.
— Скалли, где ты ходишь? — выкрикнула Али, увидев меня.
— Но ведь я пришел на тридцать минут раньше... — рассеянно пробормотал я, перед тем как надеть форму.
Меня не радовало большое количество людей. «Не радовало» от слова «совсем». Мне хотелось послать все к чертям и сбежать в аллею «смертников», чтобы снова стать наблюдателем. Было такое чувство, будто я всю жизнь считал себя режиссером, и вдруг мне сказали, что я на самом деле всего лишь актер. Актер, который понятия не имеет, какая у него роль.
— Не стой без дела, — уже спокойней произнесла Али, почему-то оказавшись прямо напротив меня. — Помоги той женщине.
Она указала в пустоту, как мне показалось, и спросила:
— Ты же знаешь, что делать?
— Конечно, — ответил я, понятия не имея, что за чертовщина происходит.
Вета поплелась за мной, жутко улыбаясь всем встречным людям.
— Я тоже хочу помочь, — проговорила она. — Ты же не против?
— Да... то есть нет.
— А что мне делать?
Шум становился все сильней с каждой секундой, и, казалось, в лавке не хватит места для такого большого количества людей, передвигающихся хаотично и торопливо. Я хотел закричать, но меня бы не услышали в любом случае.
— Не знаю, Вета, делай что хочешь.
Я подошел к женщине, выглядевшей дружелюбней всех, и спросил, не нужна ли помощь. Она походила на нарисованную, с красными кудрявыми волосами, в буквальном смысле круглым телом и абсолютно ненормальной одеждой. Как ни странно, в моих глазах она была нормальней всех вместе взятых во всем этом хаосе. Она подходила лавке больше всех.
— Да, спасибо, — смущенно проговорила она, без конца поправляя такую же странную, как и она сама, шляпку. — Мне нужен подарок для сына, а он говорил, что очень любит супергероев.
Я предложил ей купить фигурки и простоял напротив витрины целую вечность, по ее просьбе рассказывая о каждом из супергероев. В итоге женщина выбрала фигурку Тора, утверждая, что без ума от Криса Хемсворта, который сыграл его. У меня были подозрения, что она и не собиралась меня слушать с самого начала и просто-напросто рассматривала фигурки.
Обслужив несколько человек, я решил проверить, чем занимается Вета. Мне стало стыдно, что, возможно, из-за меня ей сейчас скучно и душно. Как оказалось, ни то, ни другое ее не мучило. Гриффин сидела напротив Ореола и увлеченно что-то рассказывала, в то время как он озадаченно, но заинтересованно ее слушал, время от времени отвлекаясь на посетителей.
Людей не осталось через часа два. Я плюхнулся на пуфик у входной двери и намертво прицепился к нему.
— Больше никогда не проси меня стоять на кассе, Али, — проговорил Ореол, вытаскивая газировку из крошечного шкафчика. После он обратился ко мне: — Это ведь ты пойдешь с нами?
Я кивнул.
— Вам что-то нужно? — спросила Аливера у Веты, когда подошла в нашу сторону.
— Только собеседники, — с очередной жуткой улыбкой сказала Вета. Я бы хлопнул себя по лбу, если бы не был парализован усталостью.
— Понятно. — Ни один мускул на лице Али не дернулся. Она начала убирать разбросанные вещи на полках. — Можешь говорить с Ореолом. Он жуткий болтун.
Ореол театрально смахнул невидимую слезу и произнес:
— Удивлен, что ты обо мне такого мнения. Я не много болтаю. Перед тем, как сказать что-либо, я думаю. И вообще, я принадлежу типу людей, которые все продумывают.
Али на время отвлеклась от рюкзака и усмехнулась.
— Я однажды видела, как ты ел зефирку, которая еще была в огне.
Ореол отвернулся с видом жертвы насилия. Его мимика была сравнима ни с чем, учитывая то, насколько правдоподобно ему удавалось передать фальшивые эмоции. Мне бы даже показалось, что он обижался за каждое замечание, если бы его внимание не переключалось так быстро.
— Как тебе первый рабочий день? — На этот раз Ореол переключился на меня и сложил руки перед собой, всем своим видом показывая, что хочет услышать длинное высказывание, а не обычное «хорошо».
Я замялся, в очередной раз пожалев о том, что не подумал об этом раньше. В тот момент я вспомнил Кая и то, как хорошо он бы справился с таким простым заданием. Инглберт уже привык к такому, а я... я всего лишь Ф-а-н-т-о-м.
— О-отлично. — Я улыбнулся для большей убедительности и сразу же перекинул бремя на Вету: — А как тебе это место, Вета?
Она перевозбужденно вдохнула побольше воздуха и протараторила что-то нечленораздельное. По всей видимости, ее не понял только я. Ореол воодушевился от речи Веты и даже принялся помогать Али прибираться.
— Дурацкая утренняя смена, — пробормотала она. — Они никогда не убирают за собой. Может, ты скажешь Освальду?
— Он и пальцем не пошевелит, — ответил Ореол. Как только он поднялся с места, я чуть не ахнул, увидев его рост. В сидячем положении сложно было понять, какое у него телосложение.
Ореол ростом доходил до самой верхней полки и время от времени доставал Али вещи оттуда, пока Вета болтала про свой любимый фильм. Только через некоторое время я заметил, что Ореол носил белую рубашку с брюками. Мне хотелось спросить, куда он собирался, но пришло осознание того, что это никак меня не касалось. Оставалось надеяться на Вету. Уж ее-то все касается, и никого это не смущает.
— ...так у меня остался шрам в щиколотке. — Вета помолчала некоторое время, а после принялась задавать вопросы: — А ты всем работникам должен помогать, Ореол?
Тот вздрогнул и выронил фигурку, которая попала в голову Али. Она подскочила и упала от неожиданности. Ее выражение лица, как и ожидалось не изменилось, зато Вета отреагировала за них обеих. Она заорала и понеслась по лавке как умалишенная, без конца повторяя «Простите меня», пока я не остановил ее.
— Такое случается. — Я попытался успокоить плачущую Вету. — С тобой намного больше, чем с обычными людьми, но это нормально в любом случае.
Она расплакалась еще пуще, а я острее обычного ощутил свою бесполезность.
Пришел очередной посетитель, и Ореол, до смерти испуганный плачем, принялся обслуживать.
— Почему ты все еще плачешь? — промямлил я, испуганный не меньше.
Это бы продолжилось еще дольше, если бы не помощь Али. Она погладила Вету по голове и несвойственным для себя мягким голосом голосом сказала:
— Ореол выронил ту штуку не из-за тебя, а из-за паука. Жирного такого.
Ореол с потерянным видом закивал. Выглядело это совсем неубедительно, но хватило для того, чтобы Вета успокоилась.
— И нет, Ореол не помогает всем, — ответила Али на вопрос, обнимая Гриффин за плечо, — только мне. И то не каждый день.
До самого конца смены я пытался находиться дальше Веты и ее слез, обслуживая покупателей и помогая Али распаковкой. Но чего бы я ни избегал, приходилось сталкиваться с этим в какой-то момент. В моем случае «столкновение» произошло в буквальном смысле.
— Простипростипростипростипрости... — протараторила Вета, стряхивая черт знает что с меня. Я решил не доверять себе и в точности отзеркалил то, что сделала Али, то, что подействовало: я погладил ее по голове. И улыбнулся так же жутко, как и сама Гриффин.
— На самом деле не мы стукнулись, а наши атомы.
Вета подняла одну бровь и широко раскрыла глаза, непонимающе оглянувшись вокруг и издав тихий писк. А я во второй раз за один день предельно остро ощутил свою неприспособленность к жизни с людьми.