XIV
Машину трясло на ухабах и колдобинах. Вещи, ещё не разгруженные, толпились в багажном отделении и постоянно стучали о стальные стены автомобиля. Руль в моих руках дрожал, двигатель доживал свои последние дни, перерабатывая остатки топлива, выпуская в воздух чёрные клубы дыма.
Небо оставалось чёрным. Оно замерло в томном ожидании, следя за тем, что я делал, отгоняя облака и выбрасывая их куда-то очень далеко. Надо мной лишь сияли спокойные звёзды, да ветер бродил средь крон высоких одиноких деревьев. Я был наедине с собой, но вёз позади себя целую душу, осколок человечества и последнюю мессию, что вот-вот начнёт разлагаться.
Я видел тело Майкла в зеркале заднего вида. Оно трепетало после каждой дорожной ямы, подпрыгивало, ударялось о коробки и возвращалось в привычное положение. Его глаза закрыты, и грудь не вздымалась при каждом вдохе. Я думал, что он спал, но кровь, капающая с левого бока, не давала мне расслабиться и, наконец, успокоиться. Стоило вспомнить в очередной раз о том, что произошло буквально полчаса назад, как слёзы сами падали на пыльную куртку. Всё расплывалось, превращалось в сплошное месиво из тёмных красок, и пару раз я чуть не угодил в кювет. И каждый раз, когда я в последнюю секунду выруливал на дорогу, то говорил про себя: "Лучше бы ты упал туда". Чувство вины поглощало меня всё больше и больше, затаскивая в ледяную реку, у которой нет конца и края, нет дна и берегов. Я бы барахтался на поверхности, кричал и пытался держаться на плаву, но в один момент просто сдался бы под натиском собственных мыслей. И потонул, мечтая о прощении того, кто уже давно бы гнил в холодной земле.
Передо мной открывались поля, бескрайние земли, не принадлежащие никому. Они были бесплодны, они не приносили жизни, лишь хоронили в себе шанс на лучшее будущее, оставляя в живых только худших людей.
Вдруг я увидел маленькую тропинку, уходящую вправо от основной дороги куда-то в лесополосу, где не было видно ни зги. Не раздумывая, я повернул туда и въехал в чащу, тонущую в полумраке. Машина выглядела на фоне нетронутой природы и тишины словно грязный танк в цветущем саду роз. Она громыхала, кричала в неистовой агонии, но всё ещё жила и ждала, когда её последнее путешествие закончится и она сможет, наконец, умереть. Я не давал ей погибнуть раньше времени, потому что хотел, чтобы она стала памятником для того, кто убил многих людей.
Я остановился на маленькой поляне, на которую падал ровный лунный свет. Заглушил мотор и насладился мертвенной тишиной. Залез в багажник и, разбросав все сумки, вытащил бокал и бутылку водки, которую Майкл хотел увезти с собой в новую жизнь. Откупорил бутылку. Трясущимися руками налил себе половину бокала и залпом выпил. Жгучая смесь тут же обожгла пищевод, и из головы спустя полминуты исчезла тяжесть бремени, что я нёс. Налил ещё один бокал и тоже осушил залпом.
Сумки вокруг меня были раскиданы, вещи лежали на слегка влажной траве, постепенно напитываясь её ароматом. Я чувствовал запах черники, и пытался насладиться этим, но не мог. Запах крови превращал эту, казалось бы, спокойную картину, в настоявшую трагедию. Луна смотрела на меня свысока и насмехалась вместе с небом. Они видели, насколько мы глупы, видели, как мы убивали друг друга ни за что и просто жили не так, как хотели на самом деле. Небо видело в нас угрозу, Луна же надеялась на весёлое шоу длинною в тысячи лет. И скоро это шоу завершится. И небо возрадуется.
Вдруг я услышал чей-то хрип. Сначала мне показалось, что это всего лишь шум моего подсознания, из которого исходил предсмертный крик недавно умершего человека. Но затем он стал усиливаться и даже мотание головой не могло уменьшить его. Вскоре я понял, что ни водка, ни моё горе тут не при чём. Этот хрип я слышал наяву.
В машине что-то звякнуло, и я тут же отпрыгнул от холодного грязного кузова коричневого цвета. Не сумев удержать равновесие, рухнул на мокрую траву и начал исступлённо вглядываться во тьму. Сердце бешено колотилось, перекачивая кровь, мысли витали вокруг, и дыхание, казалось, могло раскрутить ветряк, что стоял в городе. Я дрожал всем телом и был уже готов либо сдаться, либо сражаться, но ничего не происходило.
Лишь когда окровавленное лица Майкла выплыло из тьмы, я понял, что опасности нет.
– Думал, я умер? – еле слышно сказал он и рухнул на землю, окропляя кровью поляну. Я сидел и испуганно смотрел на оживший труп. – Я тоже так думал, пока не очнулся в своей же машине, замурованный под своими же вещами.
– Майкл... – только и смог прошептать я. В горле встал неприятный колючий ком. – Как ты...
– Болевой шок, – ответил парень и облокотился на раскрытую заднюю дверь. – Я просто отключился. Стреляешь ты неважно, конечно.
– Как ты выжил? Никак не пойму, – спросил я и понял, что вновь могу шевелить конечностями. Аккуратно встал и, подойдя к тяжёлому телу Майкла, усадил его, облокотив на холодный корпус. Посмотрел в его глаза, он посмотрел на меня и тут же из его взгляда пропала всякая жажда жизни. Лицо потускнело, и снисходительная улыбка сменилась грустной гримасой.
– Думаю, я заслуживаю смерти больше, чем кто бы то ни было, – изрёк он. – Почему я жив?
– Ты ещё нужен этому миру, – тихо ответил я и посмотрел на кровавое пятно на его рубашке. – Не надо было мне идти тебя провожать. Только хуже стало.
– Если бы ты не пришёл, я бы сам себя убил по дороге. Не выдержал бы самого себя и своего одиночества. Это ведь так сложно, зная, сколько смертей на меня повешены. Голоса в голове постоянно шепчут мне о том, что я во всём виноват, а сам я... я думаю так же. И смысл мне теперь стараться? Зря ты стрелял так далеко. Надо было в голову целиться и поближе подойти. Я был бы только за.
– Прекрати, – шикнул я и, нащупав в траве бутылку водки, налил немного в бокал и выпил. – Раз выжил, значит, так было нужно, ты и сам это знаешь. Может, судьба даёт тебе ещё один шанс.
– Как по мне, судьба тут вообще не при чём. Просто я неудачник. Этим всё сказано.
– Если ты не заткнёшься, я пристрелю тебя сейчас же.
– Давай. Я не против. Я долго не проживу.
– Проживёшь. Я тебя вытащу отсюда, и всё будет хорошо. Слышишь, всё будет просто замечательно!
– Зачем ты себя обманываешь? – нахмурился Майкл и отобрал бутылку. Сделал глоток из горла и издал звук отвращения. – И зачем я взял эту дрянь с собой?
– Дай сюда, тебе сейчас не до этого должно быть, – я отобрал бутылку и выбросил её в близлежащие кусты. – Мы должны придумать, как мы выберемся отсюда.
– Как ты выберешься отсюда.
– Что?
– Я отсюда никуда не пойду. Не позволю.
– Что ты такое говоришь?
– Не делай вид, будто не знаешь, о чём я говорю. Уходи без меня. Мне нельзя возвращаться – всё равно убьют. Не ты, так они.
– Я не дам им убить тебя.
– Ты ничего не сможешь сделать. Их десятки, а ты один.
– У меня есть союзники.
– Исаак? Клара? Герберт? – Майкл насмешливо улыбнулся и закрыл глаза. – Чем они тебе помогут?
Я не ответил, потому что понял, что ничем никто мне не поможет. Они останутся при своём, а я буду защищать того, кто и так скоро умрёт. Глупо всё это. Вся эта затея – сплошная глупость! И эта буря, и этот город, и люди, и поля – я их ненавижу, ненавижу всем сердцем. Они отбирают жизни слишком просто.
– То-то же, – подытожил Майкл, подметив моё замешательство. – Убей меня и покончи с этим. Люди будут тебе благодарны, а моя душа в Аду будет спокойна. Буду кипеть в котле, зная, что все мои грехи уже искуплены.
– Ты действительно хочешь этого? – спросил я.
– Да. Больше, чем что бы то ни было на свете.
– Я не могу.
– Можешь, – он положил холодную руку на моё плечо. – Иначе нельзя.
Я молча встал и достал пистолет, заткнутый за пояс. Проверил патронник. Пуль было достаточно ещё для нескольких убийств, но в тот момент мне нужно было лишь одно – самое важное в моей жизни.
– Я буду винить себя за это всю жизнь, – прошептал я.
– Не стоит. Потеряешь себя раньше, чем нужно.
Я молча направил ствол на него. Во взгляде Майкла я увидел страх и ожидание смерти. Казалось, он был одновременно рад и боялся того, что ждало его дальше. Никто не знал, чем всё закончится. Жизнь – процесс причинения боли себе и другим. И после этой боли мы ожидали либо вознаграждения, либо кары за свои деяния, но никто не ждал бесконечной пустоты, никто не боялся провести остаток вечности в темноте и в раздумьях, как всё могло случится, если бы тогда поступил по-другому. Вечная скорбь, вечные муки – вот что нас ждало.
Я положил палец на курок. Рука моя дрожала.
– Не промахнись в этот раз, – усмехнулся Майкл и из его рта капнула свежая кровь, пачкая и без того грязную рубашку.
Раздался выстрел. А затем – горький плач.
Я ехал обратно уже без вещей. Машина пустовала, все мешки и чемоданы остались на той злосчастной поляне, раскиданные на влажной блестящей траве, куда через каких-нибудь пару часов попадёт безмятежное солнце и, осветив место смерти одного существа, воскликнет в сердца: «Что вы наделали?» Небо с Луной ухмыльнуться и скажут, что не имели к этому никакого отношения. И жизнь продолжится, как ни в чём не бывало.
Холодный ветер дул через открытое окно, растрепав мои волосы. Я изредка смотрел в зеркало заднего вида и видел своё измождённое лицо с впавшими щеками и синяками под глазами; на правой щеке блестела слегка высохшая кровь. Сквозь стеклянный взор пробивались немые вопросы, ответы на которые я никому не дам. Рубашка, испачканная в крови, была похожа на нечто ненастоящее.
Мне было больно, и сердце всё ещё колотилось слишком сильно. Глухой стук отдавался в висках и ушах, отчего насладиться пустотой мыслей мне не удалось – лишь ровный гул в голове. Я чувствовал, что если буду сохранять то же выражение лица, то больше никогда не смогу улыбаться. Но оно мне не было нужно – слишком много боли и страха, страстей и смертей обрушилось на меня и на тех, кто кружил в бешеном танце жизни в ожидании вальса смерти.
Я ехал как можно дальше от места, насквозь пропитанного кровью, в место, в котором эта кровь пролилась впервые. В воздухе витал запах летних цветов, и первые лучи солнца безмятежно озаряли моё резко постаревшее лицо. Я должен быть спокоен в тот момент. Снаружи так и было, но внутри меня бушевала буря. Буря, которую не унять. Злая сила, пропитанная злостью и отчаянием.
И только моя собственная смерть могла унять её.
Машина сломалась в самом конце пути. Почти целый километр я прошёл по обочине, надеясь умереть в дороге, чтобы никогда не видеть несчастные лица своих друзей. Но когда вошёл в город, то понял, что скоро вообще никого не увижу.
На центральной улице стоял грузовик. Он выглядел старым, но двигатель его рычал довольно уверенно, и рык этот отражался от зданий и утопал в шелесте колосьев. Краска уже начала слезать, обнажая голую обшивку и ржавчину, покрывшую кузов. Люди сновали вокруг этого Ковчега и складывали в багажный отсек коробки с вещами. Кто-то уже вынес холодильник со второго этажа моего общежития и положил внутрь. Многие просто стояли и с облегчением смотрели на то, как начиналась их новая жизнь.
Возле грузовика с довольным видом стоял Берг.
– Что с тобой стряслось? – воскликнул он, стоило ему увидеть меня. – Где это ты так?
– Всё в порядке, – соврал я, зная, что когда говорил эти слова, то внутри что-то с треском ломалось. – Честно.
– А кровь откуда? – спросил он и поправил свой парадный костюм. – Неужто подрался с кем?
– Всё хорошо, мне не нужна помощь, – сухо сказал я и, посмотрев на упаковочную процессию, взглянул на светлое мясистое лицо Берга. – Ты увозишь людей?
– Да. Решил, что на новом месте мне понадобятся чем-то обязанные мне люди. Всё-таки чувство долга – хорошая штука, когда она работает на тебя. Но, боюсь, не смогу забрать всех. Людей слишком много. Жаль, конечно, но какая разница, если у меня будет по меньшей мере несколько десятков человек, которые будут обязаны по гроб жизни, верно?
– Из твоих уст это прозвучало очень жутко, – нахмурился я. Люди, словно не замечая моего вида, продолжали грузить свои вещи. Казалось, от общежития скоро ничего останется, настолько рьяно люди складировали свои пожитки.
– Кстати, – встрепенулся вдруг Берг. – Майкл пропал.
– Что? – только и прошептал я.
– Да, представь себе! Утром его бандиты пришли в контору и поняли, что он не придёт. Всё обыскали, но ничего не нашли, даже личные вещи пропали. Видать, после смерти своей жены не смог совладать с собой. Может, когда-нибудь найдём его труп где-нибудь в лесу.
Я вспомнил последнюю ночь и еле сдержался, чтобы не плюнуть Бергу в лицо.
– Когда вы уезжаете? – тихо спросил я.
– Сегодня на закате. Немногие захотели остаться, но таковые имеются.
– Кто именно?
– Карл, Исаак, Герберт. Ещё несколько мужчин-рабочих – раньше были у меня на ферме – и по мелочи. Детей нет.
– А Клара?
– Клара? – спросил Берг. – Эта та девушка, что ушла в лазарет?
Я вяло кивнул.
– Не стала дожидаться и уехала прямо посреди ночи. Говорят, где-то украла машину и исчезла в ночи. Так вот оно и бывает.
– Значит, решила всё-таки уехать, – сказал я куда-то в пустоту. – Хоть кто-то воплотил свою мечту.
– Что ты там бормочешь? – хмыкнул Берг. – Не хочешь начать собираться?
– Не хочу, – отрезал я. – Я не брошу город. Не знаю, будет буря или нет, но просто так бросать свой дом я не намерен. Особенно теперь.
Берг молчал.
– Можешь бежать. Забирай с собой своих будущих рабов и никогда не возвращайся. Я умру здесь, – я был на взводе, и мне было уже всё равно, что он скажет на то, что я думал. – При мне останется моё достоинство, а при тебе? Только деньги, не так ли?
– Со мной будет моя семья, – серьёзно сказал мужчина. – У меня будет новая жизнь, а те, кто решил остаться, подохнут в муках. Буря близко, и ты это прекрасно знаешь. Почему ты не хочешь поехать с нами, я не понимаю, да и понимать не хочу. Оставь свои наставления при себе, Генри. Мы умрём не сейчас и не через несколько дней. У меня есть время осознать свои ошибки, а вот у тебя этого времени остаётся всё меньше и меньше.
– Я проживу эти дни с чувством, что я дома и мне некуда спешить.
– А я проживу свою жизнь с чувством, что поступил правильно.
Я замолчал и просто продолжал смотреть, как моя жизнь утекает в никуда. Последние часы остались для того, чтобы попрощаться с теми, кто больше никогда сюда не вернётся. Пока не солнце не выплывет из-за горизонта, пока облака будут плыть по небу, я буду знать, что они живы. А когда все скроются за холмом, за котором простиралась новая светлая жизнь, для меня этот город умрёт. И я умру вместе с ним.
– На кладбище поставили мемориал по погибшим от рук Майкла, – сказал вдруг Берг и указал пальцем в сторону леса, расположившегося за общежитием. – Думаю, ты бы хотел посчитать реальный ущерб.
– Может, когда-нибудь. Не сегодня.
– Да-а... – протянул он, – сегодня нужно попрощаться с теми, кто ещё жив, не так ли?
– Верно. У меня есть ещё целый день.
– Он пройдёт быстро. Лучше иди сейчас.
Я ничего не ответил и, сорвавшись с места, забежал в общежитие. Внутри была необычная пустота, в которой не было ничего, кроме горького разочарования в жизни и последних криков умирающих душ. Поднялся на второй этаж. Ничего не услышал.
На кладбище было тоже немноголюдно. Обыкновенные, поросшие травой и плющом кресты и гранитные камни утопали в полумраке восходящего солнца. Ветер шумел, петляя между памятниками, теребя листву и разнося аромат цветения во все стороны света. А посреди всего этого хаоса природы и буйства жизни и смерти сияла огромная плита из песчаника. На них были выгравированы имена тех, кто погиб зря, кто погиб во имя спокойствия. Среди них я сразу увидел Освальда и ещё несколько знаемых мною имён. Я посчитал всё и понял, что Майкл унёс с собой около тридцати невинных жизней. А я искупил его грехи и освободил от ответственности за причинённую людям боль, взяв её на себя.
Я не знал, что может быть ужаснее этого. Наверное, только смерть тех, кого ты любил больше, чем собственную жизнь.