X
В тот день мы впервые услышали о том, что буря близка. Встревоженный диктор читал эти слова дрожащим голосом, и даже через решётки динамиков радиолы нам удалось почувствовать напряжение и страх, что испытывал он. Радиолу вынесли в гостиную, и все способные передвигаться люди собрались вокруг этого странного аппарата нового времени, чтобы узнать примерную дату своей смерти. Они собрались кругом, больше всего это напоминало мне странный обряд поклонения. На самом же деле, это был обычный страх, приковывающий нас цепями к определённому месту. Никто не двигался – каждый хотел узнать, что и когда их ждёт.
Я тоже пришёл. Пришёл и Исаак. Вдвоём мы встали возле одной из стен с потрескавшейся краской, смотрели сначала на толпу, которая словно в трансе смотрела на странное устройство посреди комнаты, затем переглядывались, и во взгляде Исаака я часто видел опустошение, резко сменявшееся поддельной заинтересованностью в происходящем.
– Всё в порядке? – спросил я, когда всё закончилось и мы выходили из здания общежития на задний двор, чтобы скрыться от солнца. Стоило двери закрыться, как воцарилась тишина. Нас отделяла лишь дверь и бетонная стена, но наши миры были такими разными. Люди, что остались внутри, возбуждённо обсуждали последние новости, а мы с Исааком решили абстрагироваться от этого хаоса и суматохи, остаться вне его, стать чем-то большим, чем простой слушатель.
– Относительно, – ответил он и тут же сморщился будто сказал что-то противное. – Ну, конечно же, не в порядке. Ты и сам это знаешь. Всё это так резко навалилось.
– Давай не будем тогда просто стоять.
– Что предложишь? – парень скрестил руки на груди.
– Пойдём за город. В ничейные земли. Там безопасно.
Исаак развернулся и посмотрел на тёмный лес, затем на цветы в клумбах. Где-то среди ветвей высокого дерева непринуждённо щебетали птицы. В небе с запада быстро плыли облака, словно спасаясь от надвигающейся угрозы. В тот момент эта земля казалась самым безопасным местом во всей Вселенной. И всё же откуда-то издалека я слышал, как где-то умирает очередной мученик, козёл отпущения.
– Безопасность – понятие очень размытое. Особенно в наши дни, – ответил, наконец, Исаак.
– Лучше, чем просто сидеть в городе и ждать, пока Майкл со своими бандитами нагрянет сюда.
– Ты же сам говорил, что тут живёт Маргарет. Так что не придёт. Её-то он любит. Во всяком случае, нам приходиться на это надеяться, иначе нас уже ничто не спасёт.
– Ты живёшь в другом корпусе, тебе бояться следует меньше всего. Если только твои соседи не устроят настоящий погром. Тогда-то Майкл явится по ваши души, и я больше чем уверен, что вам это не понравится.
Исаак глубоко вздохнул.
– Тогда идём в ничейные земли?
– Да.
– Когда встречаемся? – юноша подставил руку, и на его палец неслышно приземлилась синяя бабочка с большими крыльями. Я невольно улыбнулся.
– Через два часа, возле твоего общежития. Соберём только самое необходимое, гулять будем долго.
– Уж не сбегаем ли мы? – парень ухмыльнулся впервые за всё время нашего знакомства.
– Пока нет. Но, боюсь, скоро нам ничего не останется, кроме как сбежать.
– И бросить город? Ты ведь его так любишь.
– Любил. Теперь ненавижу.
– Я тоже, – сплюнул Исаак, потрогал забинтованную голову и посмотрел на порезы, оставленные Освальдом в пылу драки. – Идём.
Через пару часов, когда яркое летнее солнце ненадолго скрылось за большой серой тучей, бросая огромную тень на бледную землю, мы выдвинулись в путь. Мы взяли с собой совсем немного: бутылку водки, две рюмки, три пачки сигарет и даже хлеб оказался при нас, а уж он был редкостью в наши дни, когда Берг не давал еду кому попало.
Мы шли по узкой тропинке всё дальше от города, поднимаясь по небольшому холму.
– Здесь лучше, чем там, – я кивнул в сторону чёрного пятна города, расположившегося в лощине. – Здесь воздух чище. Да и свободу больше ощущаешь.
– Когда вижу этот город на горизонте, то свободы как ни бывало. Тяжесть даже здесь иногда чувствуется, это хуже всего – нигде нельзя расслабиться. Приходиться постоянно оглядываться, как бы не поймали прямо за углом.
– Эти бандиты за пределы города не выбираются. Боятся. Да почти все боятся. Максимум, на что они способны, так это сходить за водой по протоптанной дорожке. Она в другой стороне.
– Где мы остановимся? – сказал Исаак, помолчав. – Далеко?
– Нет, мы почти пришли. Ничейные земли, конечно, большие, но не настолько, чтобы можно было долго выбирать. Тут где-то была притоптанная поляна, там и остановимся. Ещё метров триста, не больше. Не понравится – пойдём дальше искать.
– Так высок соблазн уйти навсегда, а?
– Не то слово. Но мне ещё есть, о ком заботиться. В моих руках жизнь, как минимум, трёх человек.
– А в моих руках теперь никого нет. К сожалению, – резко растеряв весь настрой, ответил Исаак. Я молча протянул ему сигарету, целую пачку которых мне великодушное одолжил Майкл ещё когда-то давно, когда не был таким отвратительным человеком.
Исаак принял её и зажёг себе и мне. Теперь стало немного спокойнее.
– Хорошие сигареты, – проговорил он с наслаждением в голосе. – Где взял?
– От Майкла. Уж в чём, а толк в сигаретах он знает.
– Не то, что в контроле над людьми.
Мы рассмеялись, и в тот момент я почувствовал себя в нужном месте. Нигде, как на той тропе мне не было так хорошо. Наш путь продолжался, солнце шло за нами. Ветер продувал наши лёгкие рубашки и приносил сладкий аромат полевых цветов и хвои из ближайшего леса.
Наконец, нам удалось найти небольшое уютное место на краю холма. С вершины открывался прекрасный вид на огромные просторы чужих земель, в которых не было смертей, не было боли и рек напрасно прилитой крови. Я знал, что наш город – исключение. И поэтому мне хотелось лишь уйти оттуда навсегда, бросить всё, что нажил непосильным трудом и потерял в один день, оставить больных одиноких людей наедине с тем, кто теперь мог щелчком пальцев убить кого угодно. Терпкая грусть и серая волна меланхолии огромным потоком лились вместе с ветром и продували головы так, что кроме желания сбежать не оставалось ничего. Ну, разве что желание выпить.
Мы присели на небольшой плед, который Исаак взял из гостиной, достали мою водку и его коньяк, взяли по рюмке и позволили себе расслабиться.
– Вот бы это длилось вечно, – мечтательно сказал парень. Я с улыбкой посмотрел на него. – Не хочу возвращаться. Там слишком тяжело жить. Вот как чувствую, что тут всё будет иначе. Легче. Добрее. Наверное, красивее. Но туда однозначно не хочу.
– Рано или поздно нам придётся, – ответил я, закуривая очередную сигарету. – Осталось немного. Буря уже близко, и тогда мы просто убежим отсюда, найдём новый город, возьмём с собой всех тех, кем дорожили всё это время, и начнём всё заново. С чистого листа напишем новую историю наших переживаний. Мы же этого все хотим?
– Да. А чего ещё хотеть? Только разве что пить и есть, сколько влезет, – рассмеялся Исаак. – Кстати, ты слышал о маршрутах дирижаблей, которые будут через наш город проходить?
– Слышал, конечно. Но это будут экспериментальные полёты, может, даже без груза и людей.
– А какой смысл отпускать эти громадины в небо без надобности? – возразил парень и выпустил облачко дыма в тёплое небо. – Должна же быть какая-то польза.
– Может, нам привезут чего-нибудь.
– Было бы неплохо. Возможно, уже сегодня прилетит один. По радио говорили в перерывах между программами о буре.
– Значит мы сможем увидеть его первыми.
Мы принялись ждать. Кончилась водка, коньяк был готов к открытию. День медленно тянулся через весь этот мир, словно тонкое лезвие разрезало наши души и вкладывало в неё частицу мимолётного мира и счастья, которую нам уже никогда не вернуть. Ветер обдувал нас со всех сторон, а ниже в долине отражался солнечный день от длинной извилистой реки, по берегам которой мы заприметили парочку маленьких деревушек, состоящих всего из нескольких домов и лесопильни. Я видел, что вокруг чёрного нароста зданий от леса осталась лишь голая пустошь, простые гнойные пятна на чистом лике нашей планеты. И ведь тем, кто там жил, было абсолютно плевать. Мы сами роем себе могилу, а затем удивляемся, почему же весь мир настроен против нас.
– Когда ты приехал в город? – спросил вдруг Исаак.
– Давно, – тут же ответил я. – Очень давно, когда Берг только-только основал свою ферму и набирал рекрутов для тяжёлой работы в поле. Угадай, кто вызвался одним из первых.
– Зачем ты вообще приехал?
– Искал спокойствия. Искал просвещения, спокойной жизни, может, любви и чистой искренней дружбы. Дружбу я уже нашёл, а с остальным... как-то не заладилось.
– Мои родители переехали сюда ровно за тем же, – ответил Исаак. В свете заходящего солнца его глаза вспыхнули огненными бликами. – Думали, что раз город вдали от важных стратегических объектов, то всё будет хорошо. Но они ошиблись, как, наверное, и все, кто живёт сейчас вместе с нами.
– А где вы раньше жили?
– Далеко. В Ганнерхайме. Тоже небольшой городок, только в разы лучше этой ямы. Там хотя бы своё управление было. И развлечения какие-никакие тоже присутствовали.
– Хотел бы я там побывать, – мечтательно сказал я.
– Я тоже хотел бы вернуться. Может, после бури туда и отправимся? Все вместе. Те кто захочет, останутся здесь, а мы... мы начнём всё заново.
– Серьёзно?
– А почему нет? Всё равно других мест мы не знаем, где бы нам были рады. А в Ганнерхайме хоть какие-то возможности появятся.
– Значит, договорились.
Исаак кивнул.
Когда солнце опускалось за низкий горизонт за долиной, а длинные лучи приятно согревали наши лица, вдалеке, среди облаков и переливчатых градиентов последнего дневного света я услышал рокот грядущей ночи. Последние лучики жизни уже спрятались за высокий холм, на вершине которого мы просидели весь остаток дня, оставив долину утопать в предсмертных сумерках. У нас оставалось ещё несколько пачек сигарет и даже половина бутылки коньяка. Но пить нам уже не хотелось, поэтому сидели и со странным упоением жевали хлеб. Его вкус в тот момент казался лучшим на всей планете, что нет и не будет ничего вкуснее обычного куска хлеба, которого часто не хватает на войне, которая, к счастью, обошла наш край стороной.
– Хороший был день, – улыбнулся Исаак, лежащий на пледе и смотрящий в спокойное небо. – Спасибо тебе. Мне это было нужно.
– Всегда пожалуйста. Я тоже очень хотел куда-нибудь выбраться. Слишком тяжело жить в наши времена без отдыха.
– Главное, что сегодня никаких происшествий не было.
– Не сглазь, – усмехнулся я и тоже прилёг на плед. По телу разливалось приятное алкогольное тепло, медленно всасывающееся в кровь. Наркотик, вроде морфия, блаженство, вселяющее обманчивое чувство спокойствия и безопасности. Давление, сбрасывающее нас на дно океана собственных проблем и мучений, заставляя наши хрупкие тела биться в конвульсиях и молить о помощи, выпуская изо рта вместо крика лишь пузыри воздуха. Нашейные камни уже давно повешены на нас. Но невидимый человек ждёт, когда мы оступимся и совершим ошибку, чтобы с чистой совестью скинуть нас с высокой скалы своих моральных ценностей.
Вдруг где-то вдалеке я услышал рокот самолётных двигателей. Сначала я отбросил всякие догадки из головы, желая лишь насладиться этим прекрасным моментом своей беззаботной жизни. Но через пару минут этот рокот стало сложно игнорировать.
Я вынырнул из пучины дремоты и, открыв сначала один глаз, а затем и второй, посмотрел в небо и понял, что либо умер, либо просто ослеп. Я мгновенно встал и понял, что до моей смерти осталось не так много, если что-то не предпринять.
Исаак мирно дремал рядом со мной.
– Исаак! Просыпайся! – шикнул я, тряся его за плечо. Он тут же разлепил глаза и пару секунд буравил меня непонимающим взглядом.
– Что случилось? Уже ночь? – спросил он заспанным голосом.
– Хуже, – я показал пальцем вверх.
Тут-то мы оба поняли, что Исаак всё-таки сглазил. Над нами висел дирижабль. Он двигался вперёд, а за ним вилась чёрная лента дыма. Казалось, воздушное судно было на последнем издыхании, и оно вот-вот рухнет нам на головы, разорвав мелкие тела на миллион осколков.
Но этого не произошло. Дирижабль проплыл над нами и свернул налево, в сторону от города, в поля, где наверняка никто никогда не жил и где никогда не не ступала нога человека.
В небе теперь он казался нам чёрным пятном прокажённого, которое двигалось всё дальше и дальше, распространяя свою ужасную болезнь под названием "Смерть". Чёрный дым покорно следовал за дымящимся всадником Апокалипсиса, а мы с ужасом в глазах смотрели на то, как дирижабль летел всё ниже и ниже к земле. Время замедлилось, оно стало тягучим, словно момент перед смертью каждого человека. Оно тянулось всё больше и больше, и в одно мгновение стало даже немного страшно за то, что рано или поздно время вернётся в первоначальное состояние. Было страшно наблюдать за последними мгновениями тихого, ничего не предвещающего вечера, в котором солнце спокойно даровало нам жизнь, а ветер шептал, что всё будет хорошо и нам ничего не угрожает. В голове вновь заиграла меланхоличная мелодия из радиолы. Она была здесь как раз кстати.
Но вдруг музыка оборвалась. Дирижабль с грохотом рухнул на землю.