Серебряный цветок

В этот день сигнальный шар над Таэмраном зажегся золотым. На сегодня был назначен ритуал посвящения новой жрицы Хаоса. Дом Хелен, занимающийся храмовыми церемониями, практически полным составом был на главной площади. Обнажённые по пояс мужчины, с нарисованными на плечах и груди узорами Хаоса, готовили барабаны и факелы, ставили небольшой черный шатер напротив входа в храм. Женщины в золотых накидках суетились, выстилая от него тропу к ступеням храма белой тканью. Они подсыпали молотые пряные коренья в курительницы, которые наполняли всю площадь запахом благовоний.

Жрицы у самого храма готовили место посвящения: они выдвинули фигуры Богов, вынесли и установили возле их ног четыре медных чаши с элементами стихий. В первой чаше была вода с кровью, во второй — земля, смешанная с перемолотыми костями, в третьей горело масло, четвёртая, символизирующая воздух, была пуста. Пятый связующий элемент — преданность, олицетворяли сами жрицы — тёмные эльфы верили, что преданность, выраженная поклонением, соединяет элементы, даря им новые жизни. И поскольку эти новые жизни приходили через тела женщин, то и общаться с Богами могли только они. Мужчинам же заходить в храм было запрещено, поэтому все празднества всегда проводили снаружи.

К храму со всех сторон вели ступени, заканчивающиеся широкой площадкой по всему периметру здания. Это было аскетичного вида строение без окон, с ровными, без украшений, стенами в три этажа — молчаливая крепость Хаоса напротив здания Совета. Храм венчали четыре башни по углам и шпиль в центре.

С лицевой стороны множество беспорядочно расположенных высоких колонн скрывали вход в храм. Между ними на подвижных основаниях обычно высились статуи четверых Богов Хаоса. На время церемоний их выдвигали вперёд и сдвигали вместе в центре площадки. Никто на самом деле не знал, сколько было Богов, но статуи символизировали стихии, в то время как сам храм — преданность. Считалось, что Боги создали тёмных эльфов из этих пяти элементов, и жрицы, при посвящении, возвращались к самым истокам творения.

К храму от возведенного чёрного шатра на площади теперь вела длинная белая тропа, обозначенная по обеим сторонам рядами горящих факелов. Ближе всех к ступеням храма и факелам стояли Матери Домов, за ними — Управляющие и Мастера, а дальше начинались ряды, где по закону Хаоса стояли те, кто успел прийти раньше.

В шатре жрицы готовили молодую женщину к посвящению. С неё сняли всю одежду, омыли и расписали её тело белыми священными узорами Хаоса. Длинные волосы остригли и сожгли. Ей накинули на плечи чёрную мантию, капюшон опустили на лицо так, чтобы она могла видеть только белую ткань под ногами. Жрицы развернули её лицом к храму и замерли, ожидая начала церемонии.

Почти все жители Таэмрана были уже на площади, толпа гудела и посматривала на созданные иллюзиями зеркала, в которых должно было отражаться всё действие.

Наконец, двое мужчин ударили в огромные барабаны, и из чёрного шатра под раскатистый бой вышла разрисованная белыми священными узорами женщина. На ней была только мантия, развивающаяся в порывах созданного магами Дома Хелен ветра, но капюшон продолжал полностью скрывать её лицо.

Когда голоса жриц храма вплелись в бой барабанов, и церемониальное пение наполнило площадь, женщина медленно двинулась вперёд. Босые ноги ступали по белой ткани, трепещущее пламя факелов бросало на её фигуру свет так, что, в какой бы части тропы она не находилась, её сопровождал крест из восьми её теней. Создавалось впечатление, что она — центр движущейся чёрной вспышки — Звезды Хаоса.

Женщина поднялась по ступеням и, встав перед Богами, сбросила с головы капюшон. Она подняла лицо, развязала завязки плаща и позволила чёрной ткани упасть к её ногам, открывая её обнаженное тело — символ того, что с этого момента она полностью отдавала себя во власть Богов, не оставляя себе ничего.

Она повернулась лицом к городу. Жрицы храма облили её водой из первой чаши, осыпали землёй из второй, дали ей в руки чашу с огнём, а к ногам поставили чашу воздуха. Молодая жрица замерла словно ещё одна статуя Бога. На неё надели чёрную маску — больше её лицо никто не должен был видеть. Эта маска обозначала, что перед Хаосом все равны. И отныне женщине было запрещено появляться в городе без неё.

Наконец, из-за статуй Богов появилась Главная Жрица. Пожилая женщина в золотой маске медленно вышла вперёд. Пение и барабаны стихли, вся площадь погрузилась в молчание. Главной Жрице было уже не меньше тысячи лет — слишком много даже для тёмной эльфийки. Но хотя на её тело уже легла печать времени, красные глаза под маской по-прежнему горели жизнью. Время для этой женщины не имело значения — она была воплощением Хаоса, её воле не смел противостоять даже Совет. Она должна была оставаться в этом мире до тех пор, пока на её место не появилась бы новая Достойная, на которую указали бы Боги.

Главная Жрица окинула взглядом город и, найдя что-то в толпе, усмехнулась под своей маской. Она чему-то кивнула, и, повернувшись к молодой женщине, начала песнь посвящения, плетя заклинания, которые должны были повести новую жрицу в сердце Хаоса. Туда, где жизнь и смерть сливались в единое целое, где не существовало времени и пространства, где было всё и не было ничего.

***

— Ариен, ты в порядке? — Ная с беспокойством глянула на стоящего рядом с ней мужчину.

Когда Главная Жрица вышла из храма и посмотрела на город, его дыхание внезапно участилось, мышцы напряглись, словно он был готов в любой момент сорваться с места. В расширившихся от ужаса зрачках отражалось пламя факелов, будто танцуя в его глазах.

— Д-да... Да, всё в порядке... Просто какой-то иррациональный страх... Словно предчувствие чего-то ужасного, — Ариен глубоко вдохнул, стараясь выровнять дыхание и успокоиться.

— Завтра может и не наступить, не стоит тратить свою жизнь на страх, а то, что нас впереди может не ждать ничего приятного, мы с тобой и так знаем, — Ная обняла его, прижавшись губами к уху, с улыбкой шепча эти слова.

***

Яра смотрела на отравленную иглу в своих руках и никак не могла решиться. Один укол и к завтрашнему вечеру Ариен бы умер. Никто не смог бы ничего доказать: вокруг толпа, все увлечены церемонией, Главная Жрица читает заклинания посвящения, все глаза устремлены на неё и молодую женщину, замершую перед храмом.

Яра уже приставила иглу к пояснице мужчины, но в последний момент засомневалась. «Если Ная узнает, она мне этого никогда не простит», — вертелось у неё в голове.

Внезапно тонкие пальцы скользнули Ариену на спину, Ная повернулась и что-то зашептала ему на ухо, касаясь губами мочки и улыбаясь. Но стоило ей случайно опустить глаза и увидеть иглу, её улыбка тут же исчезла, а пальцы непроизвольно сжались на чужой тунике, будто она хотела тут же увести Ариена из-под удара, но в последний момент заставила себя этого не делать. Ная подняла взгляд по чужой руке и встретилась глазами с Ярой. На её лице отразилось потрясение, практически сразу сменившееся ужасом: страх читался в её глазах, в замершем дыхании, в конвульсивно сжавшихся пальцах. Однако спустя несколько бесконечных мгновений он превратился в мольбу. Яра впервые в жизни видела, чтобы кто-то так смотрел. Она ожидала гнева, ненависти. Она ожидала, что Ная тут же дернет Ариена в сторону, стремясь спасти от опасности. Она ожидала, что Ная подожжёт иглу, ударит. Но женщина только смотрела на неё так, будто Яра собиралась уничтожить какой-то священный, невероятно хрупкий и ценный дар Богов.

Сожаление, печаль и мольба сменились смирением, и Ная отвернулась. Она переплела пальцы с Ариеном, прижала его руку к себе и положила голову на его плечо. Больше она не повернулась.

Когда зрительный контакт исчез, Яра словно очнулась, поняв, что всё это время практически не дышала. Женщина бросила полный бессильной ярости взгляд на две фигуры перед ней, рыкнула, кинула иглу в футляр и, резко развернувшись, пошла прочь, протискиваясь между тёмными эльфами на площади настолько быстро, насколько это было возможно.

***

После того как Яра зарычала и исчезла в толпе, Ная, наконец, позволила себе обернуться. Когда она увидела иглу в руках женщины, она точно знала, что любая её реакция могла спровоцировать Яру, и она бы не успела ничего сделать, не успела увести Ариена из-под удара, не успела бы сжечь тончайшую иглу, удар которой он даже толком и не почувствовал бы. Между кожей Ариена и иглой была только туника и несколько миллиметров. Ная была уверена, что игла отравлена. Зная Яру, скорее всего это был какой-то медленно действующий яд, который сложно распознать и практически невозможно вовремя заметить.

Ещё ни разу в жизни Ная не испытывала такого страха: всё внутри сжалось, дыхание остановилось. В этот момент она благодарила Богов, что Ариен был занят своей непонятной реакцией на Главную Жрицу и ничего не заметил.

А вот Ная видела всё, и видела, что Яра сомневалась — она слишком хорошо её знала. Но если бы Нае дернулась, Яра бы инстинктивно напала, и тогда уже Ариена ничего бы не спасло. Нае оставалось только молить женщину взглядом не делать этого, не забирать его раньше времени. Она надеялась, что Яра всё-таки не сможет её предать. Сама она могла только прижаться к Ариену, чтобы просто быть рядом с ним, пока ещё была такая возможность, если счёт их времени вместе с этого момента пошёл бы на часы.

И Яра, похоже, так и не ударила.

Ещё раз поискав женщину глазами и убедившись, что её нет рядом, Ная оттащила Ариена в сторону от толпы, запихнула в первую попавшуюся таверну, поднялась на второй этаж, где всегда располагались гостевые комнаты, указала внутрь и захлопнула за ними дверь, приказав мужчине снять всю одежду и осветить комнату. Под его недоумевающим взглядом она осмотрела его спину, руки, везде, куда бы могла ударить Яра, но ничего не нашла. Ная несколько раз спрашивала Ариена, не почувствовал ли он укол или что-то подобное, но мужчина только отрицательно качал головой и ждал, когда ему скажут, что происходит. Ная, возможно, и не стала бы ему ничего говорить, но своё странное поведение нужно было как-то объяснить и, ей, действительно, оставалось только всё ему рассказать.

— Думаю, Яра просто не хочет тебя потерять, — вздохнул Ариен, выслушав её, — ведь если меня не будет, тебе ничего не будет угрожать. Всё логично, разве нет?

— Я запрещаю тебе умирать без меня! — рявкнула Ная, но тут же понизила голос: она не собралась на него кричать — просто не сдержала эмоций. — Прости. Но это не выход. Ты ведь и сам понимаешь...

— Пока я могу, клянусь, я буду рядом со своей госпожой, — улыбнулся Ариен.

***

Яра была в ярости. Что за идиотская реакция?! Кто вообще так реагирует?! Ная должна была разозлиться, она должна была напасть! Она должна была сделать хоть что-то! Хоть одно проклятое резкое движение, и Яра бы решилась! Она бы убила Ариена, и весь этот абсурд закончился бы. Как можно было так высоко ценить его жизнь, чтобы быть готовой умереть за него? У Яры в голове не укладывалось. Она ценила жизнь Наи, но Ная была женщиной.

Яра рыча вылетела из города в тоннель. Будь оно всё проклято! Почему она хотела как лучше, а теперь чувствовала себя так, будто совершила ошибку? Жизнь Наи стоила дороже, чем жизнь мужчины, родившегося у ничем не примечательной женщины и выбившегося наверх только благодаря красивому телу!

Яра просто не могла смириться с выбором Наи. Если бы он просто был её симпатичной игрушкой из отряда и это бы ничего за собой не влекло, Яра бы и внимания не обратила. Если бы Ная, узнав о том, что он принадлежал Матери Ар'тремон, единственный раз в жизни проявила благоразумие и не лезла бы сражаться против всех и вся, Яра бы даже смолчала для разнообразия. Но Ная вцепилась в Ариена, как проклятый квалл своими щупальцами и водрузила на него венец своего проклятого закона, и теперь Яре придётся отвечать за благие намерения, как за преступление. Проклятая Ная!

Яра прошла минут двадцать и остановилась. По её подсчётам Ная должна была прийти следом где-то через час. Этого должно было хватить, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок и принять адекватное решение. Если бы представилась возможность, Яра бы предпочла сохранить их с Наей взаимное доверие. Хотя бы частично...

Она уселась на камень в северном тоннеле примерно в километре от Таэмрана и стала ждала. Отсюда вдоль тропы начиналось длинное глубокое ущелье, по дну которого текла подземная река, кишевшая плотоядными рыбами. Когда в городе кто-то умирал, тела приносили сюда и сбрасывали вниз. Здесь же избавлялись от костей, панцирей, порченого мяса и другого мусора животного происхождения — рыбы сжирали всё: идеальное место для убийства, если так подумать — и следа не осталось бы.

Прежде чем Ная, наконец, появилась, прошло чуть больше часа. Она вышла из узкого тоннеля и остановился метрах в трёх от сидевшей женщины.

— Осмотрела своё сокровище? — хмыкнул Яра.

— Ты его не убила, — Ная дёрнула уголками губ, будто хотела улыбнуться, но не стала.

— Не смогла. Глядя в твои умоляющие глазки, не смогла. Это было отвратительно! Что ты вообще себе позволяешь? Разве женщина имеет право так смотреть?! Будь оно всё проклято, Ная, я просто не хочу видеть, как эта тварь Ар'тремон убьёт тебя! Кроме Хаоса, ты — единственная, кому я доверяю, я не хочу тебя терять, мы всю жизнь были вместе!

Высказав всё на одном дыхании, Яра сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, помолчала и перевела взгляд на воду внизу.

— Тем не менее... Такое не прощают. Держи, — она протянула Нае футляр с иглой, — яд карагоса. Больше нет.

— Откуда у тебя такие деньги? — Ная забрала футляр и, мельком глянув внутрь, убрала его в поясную сумку.

— Продала один секретик... — безразлично пожала плечами Яра.

— Интересный, должно быть секретик...

— Ничего особенного. Однажды я стану Матерью Дома Маэль, вот тогда будет действительно интересно. Если ты меня не убьёшь сегодня, конечно.

Ная кивнула, Яра протянула ей свой кинжал:

— Я хотела убить того, кто тебе дорог.

Ная забрала у неё оружие и какое-то время молча вертела его в руках. Яра смотрела на реку. Она не собиралась убегать от ответственности за свои поступки, она перешла границу и предала доверие — за это нужно было платить.

— Никто не смеет поднимать руку на тех, кто мне дорог, Яра... — вздохнула Ная.

Яра кивнула. Она знала этот закон ещё с детства. Пожалуй, единственный закон, которому Ная действительно подчинялась. Вероятно потому, что сама его и придумала.

Краем глаза Яра видела, как лезвие кинжала в руках Наи раскалилось докрасна. Женщина взяла руку Яры и под её шипение вырезала крест на тыльной стороне её ладони.

— Это обязательство, что когда будет необходимость будущая Мать Маэль позаботиться о тех, кто сейчас в моем отряде, — произнесла Ная, — и кинжал, с твоего позволения, я оставлю себе.

— Справедливо, — кивнула Яра.

— И к Ариену ты больше даже в мыслях не прикасаешься.

— Клянусь Хаосом.