Восьмая сказка
Под ногами битым стеклом хрустели опавшие звезды. Сверху сыпались искры, жалили кожу, словно злые мушки. Пахло жжеными волосами и пером. И кровью – ужасающе пахло кровью. Этот запах разносился дальше, чем крик. Преследовал, догонял, впивался в одежду, сбивал с ног.
- Держись, - резко одернул Маг и до боли сжал плечо. – Быстрее-быстрее.
Они бежали, казалось, уже целую вечность. Или даже две вечности. Побег превратился в одно бесконечно большое навсегда. Они бежали, а за ними шло пламя.
Странник вдруг захрипел, споткнулся. Рухнул коленями в горячий пепел и колкую звездность.
- Нам не уйти, - простонал, прижимая изуродованные руки к груди. – Нам не уйти от Судьбы.
- Вставай, - позвал Маг, не смея обернуться. – Поднимайся. Мы не можем все так оставить.
- Мы не можем, - кивнул Странник. – Мы не можем. Нам некуда идти.
- Ты ведаешь все пути! Все дороги!
- Именно поэтому я говорю тебе это! Нет такого пути, по которому можно уйти от Судьбы!
Страшно. Пламя все ближе. Оно чует поживу, оно ликует. Его гул, его вой – торжествующая песня заполнила пространство.
Маг все-таки обернулся. Всмотрелся в зарево своим мудрым бельмом.
- Нет, есть. Есть такие пути, что тебе неподвластны, - решился он.
- И я не могу пройти по ним.
- Ни ты, ни я, но она – может.
- Одна? – страх родился в голосе Странника и серенькой птичкой выпорхнул на волю.
- Нет! Нет! Я не смогу одна! Я не хочу!.. – пропела птичка.
- Тише, дитя, - Маг крепче прижал свою ношу к груди. – Мы не оставим тебя одну.
- Мы не... - Странник осекся, глядя на то, как Маг вырвал из здорового крыла клок перьев.
Через мгновение из пучка высунулся черный клюв и две когтистые лапы. Еще миг – и на руке Мага свои перья расправлял и чистил Ворон.
- Это же...
- Это все, что у нас осталось от Мира. Что ты готов отдать, чтобы сохранить? – тихо спросил Маг и поцеловал Ворона в макушку.
- Азамат, - позвал Странник.
Из-под его каблуков выбилось облачко пыли. Оно быстро разрослось, потемнело, загустело и приняло облик огромного черного пса.
- Садись верхом, - скомандовал Странник.
- Нет!
Но Маг подхватил легкое тело, усадил на косматую спину, не слушая возражений и слез. Посадил рядом Ворона:
- Береги ее, - приказал.
- Сохрани ее, - скомандовал Странник, глядя в карие глаза пса. – Прощай, Азамат.
- Мы еще увидимся, - возразил Маг. – Если Судьба будет милостива...
- Если, - горько усмехнулся Странник.
Пес рванулся с места. Побежал быстрее ветра, не замечая боли от царапающего лапы звездного крошева.
Она обернулась, хотела последний раз взглянуть на братьев. Но силуэты Странника и Мага успел поглотить дым.
>>>
Он не помнил пути. Он помнил лишь бесконечное полотно тумана, в самой гуще которого вдруг открылась червоточина. И он совершил то, что обычно было под запретом. Он-Ворон взмахнул крыльями, а Он-Пес прыгнул внутрь и сквозь.
А потом были боль и страх, и новая боль – бесконечная череда боли. Когда когти врастают в кожу, а перья сплетаются с шерстью и во рту прорастает клюв, а в клюве зубы. И все, что ты можешь - это только бежать-лететь вперед, проходя все новые разрывы, проникая все глубже и дальше. Чувствуя, как все глубже и дальше они проникают в тебя. И все, что держит тебя живым это память о последней команде-приказе-просьбе: «береги ее».
Сохрани ее.
Пусть ты уже не помнишь ни голоса, ни лица – этот приказ, последнее, что осталось в тебе неизменным. Последнее, что осталось в тебе от тебя. Последнее, что Он-Пес и Он-Ворон знают о себе. А значит, эту просьбу нельзя нарушить.
Пусть изменится сама суть и сотрется вся память, а разум вывернется наизнанку. Пусть он не сможет сохранить себя. Главное он сохранит.
>>>
Железное кольцо вбито в стену. Звенят старые цепи. Бесконечно тянутся каменные коридоры лабиринта. От сырости ноют кости, от сквозняков в горле колючий песок. И едва луна покажет свой бледный лик над неровной кромкой стен – Хозяин приходит для разговоров. Его слова подчас мучают сильнее, чем холод и боль.
- Ты задумывался когда-нибудь над тем, как давно ты здесь? – невозможно длинный коготь Хозяина выцарапывал на стенах бессмысленные руны.
- С тех пор, как себя помню.
- Скорее уж, не помнишь, - усмехнулся Хозяин.
Отвечать на эти усмешки было бессмысленно, а порой даже опасно.
- Ты помнишь девочку в фиолетовом платье, что порой навещала тебя и тайком приносила остатки еды из столовой?
Отвечать становилось все опаснее, а вспоминать – все больнее. Тепло девичих рук будило в нем тоску, а та разъедала душу, словно щелочь. Но отшатнуться от протянутой ладошки казалось равносильно смерти, сравни предательству. Он не помнил, почему так. Но он знал, что только так – правильно.
- Однажды она спросила меня: «Отче, откуда я взялась?» Ты слышишь? Однажды все дети спрашивают, откуда они появились. И ни один родитель не может ответить на этот вопрос честно или вовремя.
- Что же ответил ты? – вопрос прорвался сам собой.
Показалось на миг, что ответ на него важен. И что Хозяин ответит.
Но Хозяин пожевал узкие губы зубами-иглами.
- Я ответил честно – тогда я еще был способен на это. Я сказал, что отыскал ее под цветущим кустом голубых роз.
- Она поверила тебе?
- Разумеется. Тогда она еще была способна на это.
Местами по стенам сочилась черная вода. Она была похожа на кровь и пахла, как кровь. И все же – была водой. Порой доводилось видеть, как Хозяин слизывает ее со стен, лакает из крошечных луж пурпурным длинным языком. После он выл и бился по земле, метался в припадках. Рвал воздух отросшими когтями-иглами, грыз землю, плакал чернильными слезами. И, наконец, замирал, затихал.
Представлять, что однажды он не встанет после этого, было страшно, томительно стыдно, но одновременно и радостно. Но Хозяин всегда поднимался.
- Ты не хочешь ничего у меня спросить? – вопрос прозвучал приказом.
- Отче, откуда я взялся? – послушно прошептали губы.
И костистый кулак тут же разбил их.
- Это не твой вопрос, - спокойно пояснил Хозяин.
Капли крови нехотя впитывались в сырую землю.
- Спроси еще раз.
- Отче, куда мне идти?
Стальная струна петлей обняла шею, впилась в кожу пронзительной нотой боли. Сдавила, отняла вдох. И отпустила милостью Хозяина.
- Это не мой ответ. Не смей задавать мне вопросы, ответы на которые ты знаешь сам! – на миг Хозяин показал свой оскал. - Спроси еще раз.
Медлить не стоило, но в груди страх теснился с неясной тревогой. Раньше он всегда требовал ответы. Почему теперь – вопросы?
- Она давно к тебе не заходила, не правда ли? – Хозяин задумчиво рассматривал ленту светлеющего неба над головой.
Образ теплых рук внезапно покрылся пепельной коркой. Аромат голубых роз смешался с запахом гари и паленых перьев. Руки закололо бесчисленными осколками.
- Береги ее, - прошептала память с укором.
Лабиринт сузился до размеров темного угла.
- Спроси еще раз, - потребовал Хозяин, стоя на пути.
Девочка в фиолетовом платье росла и взрослела, глядя со стен замка на руины Мира. Как давно она покинула это место?
- Сохрани ее, - голосом души пробудилось то, что не сумел изменить Лабиринт Искажений.
Лапы налились силой. В перьях зашумел ветер.
- Куда ты дел ее?
Хозяин расхохотался:
- Это точно тот вопрос, что ты хочешь задать мне?
- Куда ты дел ее?!
- А как же «кто я такой» или «почему я здесь»?
- Куда ты дел ее, Шут?!
За спиной бессильно лязгнули цепи, попросту соскользнув с пернатых плеч. Оказывается, они никогда никого не держали.
Хозяин отступил, позволяя крыльям распахнуться.
- Лети и отыщешь.