Глава 3
День был прекрасен: солнце ярко освещало улицы оживлённого города, лёгкий прохладный ветер колыхал зелёные листья деревьев, вокруг всё цвело и пахло, небо было абсолютно чистым и казалось безгранично глубоким. Я стоял возле парка в центре города и ждал Мари. Я был в большом предвкушении: разговор с этой женщиной пробуждал во мне большую страсть и интерес; признаюсь, я и не ожидал встретить в этом совершенно незнакомом мне городе русского человека, который поймёт меня с полуслова. Потому я с большим нетерпением ждал нашей встречи ещё со вчерашнего вечера.
Издалека я увидел стройную фигуру в красном платье, легкой походкою идущую ко мне. Конечно, я сразу же узнал в ней Мари. Сегодня она казалась мне обворожительнее, чем вчера. Я очень ценю красоту во всех её проявлениях и наслаждаюсь ей. Красота женских глаз, рук, фигуры для меня ничуть не хуже удивительных красот природы.
— Здравствуйте, Анатолий, — сказала Мари, подойдя ко мне и протянув руку, — я очень рада вас видеть.
Я взял её за руку и также ответил приятным приветствием.
— Погода сегодня восхитительна, не так ли? — сказала Мари. — Думаю, сегодняшний день пройдёт так же прекрасно.
Мы прогуливались в центре города, и Мари показывала мне самые интересные, на её взгляд, места. Но вот что удивительно: она могла подойти к какому-нибудь дереву или самому обычному домику и сказать: «Вы только посмотрите, как это красиво». Я бы никогда не обратил внимания на эти простейшие мелочи, которые встречаются на каждом шагу, а Мари расхваливала каждую из этих мелочей. Она подошла к вишнёвому дереву и сказала: «Это место и вовсе моё самое любимое. Помню, как только мы приехали в этот город, я сразу же обратила внимание на эту вишню. Тогда была ещё поздняя весна, и всё дерево было покрыто белыми, красивыми цветками и так вкусно пахло. Я очень люблю приходить к этому дереву, садиться на лавочку под ним и читать. Что может быть лучше этого?» Все эти мелочи казались мне вовсе непримечательными; но я смотрел на Мари, смотрел, какой восторг вызывают у неё эти мелочи, — и сам любовался ими. Я впервые видел, чтобы человек так воодушевлённо, так радостно рассказывал о том, чего мы вообще не замечаем. Какое же счастье ей доставляли эти мелочи.
— А все-таки расскажите, — сказал я ей, — кем вам приходится этот француз и почему вы терпите его непристойное поведение?
— Ах, вы про Лорана? Я познакомилась с ним совершенно случайно: я сидела на той самой лавочке, под вишней; он неожиданно подошёл ко мне и предложил прогуляться. Я не отказала ему. С того дня он стал являться ко мне очень часто. Маменьке он нравится; она говорит, что он человек достойный и звание при себе имеет, и оттого мне с ним очень повезло.
— А как же считаете вы?
— Я с ней совершенно не согласна. Лоран вовсе не любит меня, а если и любит, то я такую любовь не признаю. Он совершенно уверен, что я должна быть его, и никак иначе. — Её лицо приняло возмущённое и серьёзное выражение. — Он ни за что не признает, что я могу противиться его мнению, словно я его раба.
— Как же это понимать? — возмутился я. — Что же, этот человек, вы считаете, хочет лишь власти над вами?
— Я вам больше скажу: я уверена в этом. Этот человек всегда привык добиваться своего любыми способами. К тому же он очень вспыльчив, и я никому не советую иметь с ним дело.
— Но почему же вы до сих пор не дали ему своего ответа? Почему не откажете?
— Маменька меня не поймёт, она скажет, что я не понимаю своего счастья, раз отказываюсь от такого видного, по её мнению, жениха. А его я не боюсь. Я точно уверена, что он не сделает мне ровным счётом ничего плохого.
— От чего же в вас такая уверенность? — спросил я.
Она промолчала, видимо, не найдя, что ответить.
— Я прошу вас, не вините меня, — сказала она после долгого молчания, — не вините, что я так обхожусь с ним. Я и сама понимаю, что было бы лучше сказать ему всё, как есть: что я не люблю его и что всё это напрасно. Но я не могу этого сказать, поймите. Он и сам бы давно уже всё заметил, если бы не был одержим идеей присваивать себе всё, что только захочет. Быть может, я действительно поступаю с ним отвратительно, давая ему пустые надежды, но поймите: его мания величия сама же его ослепляет. Он бы всё уже понял, если бы был чувствительнее, — закончила Мари, и слёзы заблестели на её глазах.
— Успокойтесь, я вас ни в чём не виню. Вы не виноваты, что не любите его — это нормально. Любовь в принципе есть вещь, к которой нельзя относиться серьёзно.
Мари подняла на меня свой недоумевающий взгляд и спросила:
— Почему… почему вы так считаете?
— Я не верю в любовь, Мари. Для меня любовь это ни что иное как глупая шутка. Я, как и любой другой человек в этом мире, был способен любить. И я любил, но был обманут. Мои чувства были осмеяны; осмеяны обществом, объектом моей страсти. Для меня любовь — это обман. Когда люди любят (или же не любят), они обманывают остальных и самих же себя, и в результате этого обмана одно несчастное сердце обязательно погибает. Потому к любви невозможно относиться как к благородному чувству. Это лишь шутка, которую шутят неоднократно, и всякий раз находится человек, кому эта шутка будет не смешна.
Мари слушала меня предельно внимательно, не отводя от меня своих прелестных глаз. Когда я закончил, она ничего мне не ответила; а в её взгляде я прочитал какое-то скрытое разочарование.
Я и не заметил, как мы уже шли по набережной. Я увидел двух людей впереди. Один из них был полный мужчина низкого роста; на нём был костюм болотно-зелёного цвета. У него было круглое лицо, большие щёки и подбородок; над его пухлыми губами чернели густые усы. Из-под цилиндра торчали его чёрные, коротенькие волосы. Я разглядел его глаза, спрятанные за линзами очков: они были совершенно синие, и взгляд его был весьма приятен. Лицом к нему — спиной ко мне — стоял его собеседник — высокий тёмный мужчина в военной форме, и фигура его казалась мне знакомой. Когда человек в зелёном костюме заметил меня, он приспустил очки и сказал:
— Laurent, c'est Marie! Avec qui est-elle (Лоран, это же Мари! С кем это она)?
Мужчина в военной форме обернулся, и я тотчас признал его. Взгляд его дрогнул: вероятно, он меня узнал и никак не ожидал увидеть меня с Мари.
— Bernard, tu as tout à fait raison: c'est elle (Бернар, ты совершенно прав: это она), — спокойно сказал он, стараясь не выдать своего удивления.
Я разглядел смущение на лице Мари. Эта встреча была для неё неожиданна и неприятна.
— Bonjour, Laurent; bonjour, Bernard. Soyez familier: c'est mon ami Anatoly (Добрый день, Лоран; добрый день, Бернар. Будьте знакомы: это мой друг Анатолий), — сказала она с неестественной улыбкой на лице.
— И всё-таки мы сошлись с вами, — усмехнулся я, глядя в самые глаза Лорану. На лице его мелькнула едва заметная ухмылка, а глаза заблестели неприятным холодным блеском, словно приняли какой-то вызов.
Низкий человек в зелёном костюме слегка суетился, словно ощущая себя, что говорится, не в своей тарелке. Его скромный и трясущийся взгляд не останавливался на одном месте: он глядел то на меня, то на Мари, то на Лорана. Взгляд Лорана, наоборот, был тяжёл и уставлен прямо на Мари.
— Смею полагать, господа сейчас заняты весьма важным делом, — обратился я к Мари, — и мы их самую малость отвлекаем. Оставим их.
Мне хотелось поскорее увести Мари от этих людей. Я чувствовал, как ей было неловко; я ощущал её испуганный взгляд и неуверенные речи.
— Вы нам вовсе не помешали, — сказал Лоран строгим голосом, словно наперекор мне.
— Как бы то ни было, мы уходим, — с насмешкой ответил я ему и, взяв под руку Мари, отошёл от него.
Какое-то время мы шли молча: не знали даже, что друг другу сказать. Вдруг Мари подняла на меня свои глаза, полные немой благодарности, и сказала:
— Вы очень смело с ним разговаривали.
— Он был слишком дерзок. Даже не знаю, как вы его только терпите.
Мари тяжело вздохнула и опустила свой взгляд.
— Кто был этот полный человек в очках? — спросил я.
— Это Бернар, товарищ Лорана, — ответила Мари, — но признаться честно, он мне неприятен. Он всюду хвостом волочится за ним, аж противно на это смотреть.
— Что вас заставляет смотреть на это? Что заставляет вас терпеть этих людей?
Она снова опустила свой взгляд, и ничего не ответила мне.
— А не хотите ли вы проплыть по Рейну? — неожиданно спросила она воодушевлённым голосом. — Там так красиво, я уверена: вам понравится; вы же любите, когда красиво.
— Вы хотите составить мне компанию?
— Разумеется!
Мы условились встретиться через день на пристани и вместе насладиться красотами Рейна.