контракт..?
Восемь.
Чёрный седан с тонированными стёклами подъехал к её дому без звука. Ни сигнала, ни слов. Просто остановился — и водитель, в перчатках и чёрном костюме, открыл заднюю дверь.
Эмили стояла на пороге, обняв себя руками.
Она не написала ему «да». Но и не написала «нет».
Он знал. Он был уверен.
И ей хотелось сказать — что она не поедет. Но ноги сделали шаг сами.
Салон машины был тёплым, пах дорогим кожаным салоном и чем-то мягко-острым — как аромат чистой власти. Она молчала всю дорогу. Не было ни радио, ни вопросов. Только тишина. Словно сама ночь ждала, чем это закончится.
⸻
Когда двери лифта раскрылись, она оказалась в пространстве, которое не напоминало квартиру. Это был другой мир.
Панорамные окна. Мрак за стеклом. Ни одного лишнего предмета. Только бетон, стекло, металл. И он — в конце зала, у барной стойки, в расстёгнутом вороте чёрной рубашки.
Он обернулся.
— Вы пришли.
— Не уверена, что правильно поступила, — она сжала руки перед собой.
— А я — абсолютно. Проходите.
Он жестом указал на кресло.
Она подошла, стараясь двигаться спокойно. Сердце било в горле.
Он налил себе бокал красного вина.
— Будете?
— Нет.
— Вы боитесь потерять контроль?
— Я... боюсь потерять больше, чем контроль.
Он пристально посмотрел на неё.
— Это разумно. Я вам кое-что покажу.
Он положил бокал и направился к дверям справа.
— Идёте?
Она колебалась. Но пошла.
Комната была совсем другой. Не как гостиная.
Темнее. Строже. В ней не было ни тепла, ни привычных вещей. Только стены с полками, закрытые ящики. В воздухе — тишина и напряжение.
Он зашёл первым.
— Это место, Эмилия, — сказал он спокойно, — отражает суть.
— Чью?
— Мою. И, возможно, вашу — если вы решите остаться.
Она оглянулась. Закрытая дверь за спиной. Он стоял напротив — спокойно, сдержанно.
Он не дотрагивался до неё. Даже не подходил ближе.
Но она чувствовала — он держит её уже сейчас.
— Здесь действуют мои правила. Моя правда. И моя граница.
Он смотрел прямо.
— Я не касаюсь без согласия. Но если вы его дадите — назад дороги не будет.
Тишина между ними натянулась до предела.
— Почему я? — выдохнула она.
— Потому что вы смотрите на меня так, будто не уверены, боитесь... но всё равно остались.
Он сделал полшага.
— Это редкость.
— Что — страх?
— Честность. Желание. И хрупкость, за которой прячется огонь.
Он знал, как говорить. Не поднимая голоса. Не угрожая. Просто — факты. Лёд, в котором тонет воля.
— Я... — голос предательски дрогнул. — Прежде чем ответить... Объясните. Что именно вы имеете в виду?
Он не отводил взгляда. Не убирал руку.
— Если вы войдёте в эту часть моей жизни, Эмилия, — сказал он ровно, — вам придётся подчиниться. Полностью. Без оговорок. Без капризов. Без иллюзий.
— Подчиниться... в чём? — тихо.
— В желаниях. В действиях. В боли и наслаждении. Я диктую. Вы — исполняете.
— И... если я нарушу?
— Будет наказание.
Он произнёс это спокойно, даже почти мягко. Словно не угроза — просто принцип.
— Я не хочу делать ничего, что...
— Вы не сделаете ничего, чего не захотите.
Он сделал паузу.
— Но очень быстро поймёте, что хотите того, чего раньше боялись.
Она сглотнула.
— Это... контракт?
— Да.
— Секс?
— Не только.
Он приблизился. Вплотную. Но не коснулся.
— Это власть. Это зависимость. Это честность, Эмилия. Абсолютная, без фильтра. Вы — открыты. Без защиты. Я — тот, кто вас держит. Или ломает. В зависимости от вашего выбора.
Она стояла, как под прицелом. Всё тело было натянуто, как струна.
А он смотрел в самую суть.
— Я... никогда... — выдохнула она.
— Я знаю.
— И вы хотите... чтобы я...
— Я не хочу. Я предлагаю.
Он снова протянул руку.
— Только ты решаешь. Не твоя подруга. Не преподаватель. Не мама. Только ты.
Она стояла. Секунду. Две. Три.
А потом сделала шаг.
И вложила ладонь в его руку.
Он не улыбнулся. Только сжал её пальцы — крепко, властно.
Егор держал её за руку — твёрдо, но не больно. Он не тянул, не подгонял. Просто вёл. Как будто знал: именно так она и должна идти за ним — шаг за шагом, между страхом и влечением.
Они вошли.
Дверь за ними закрылась без звука.
Комната была абсолютно не похожа на остальную квартиру — не похожа даже на что-то, что она видела раньше.
Никакого уюта. Ни мягкости, ни привычных предметов.
Кожа. Металл. Петли. Стойки. Шкафы, закрытые на замки.
Всё — идеально выверено. Без лишнего.
Как хирургия контроля.
Он отпустил её руку.
— Это... — начала она, но голос осёкся.
Он повернулся к ней лицом.
— Здесь всё честно. Ни намёков, ни масок. Всё, что ты видишь — я. То, что я делаю. То, что предлагаю тебе.
Эмили сделала неуверенный шаг вперёд.
Словно в замедленном кино. Её глаза скользили по предметам — и с каждой секундой выражение менялось. От удивления — к осознанию. От осознания — к страху.
На её лице это читалось ясно.
Она не прятала.
Она не умела.
Он видел, как напряглись её губы. Как она отступила на полшага. Как взгляд дёрнулся — будто искал выход.
— Боишься? — ровно спросил он.
Она медленно кивнула.
— Да...
— Правильно.
Он сделал шаг ближе.
— Здесь нет игры. Нет «понарошку». Есть только ты, я — и всё, что между нами.
Он прошёл мимо и открыл один из шкафов.
Достав тонкий кожаный ошейник. Простой. Чёрный. Без украшений. Без клише.
— Первый и самый важный символ. Он не о власти надо тобой. А о том, что ты здесь — по своей воле.
Он поднёс его к ней. Не дотрагиваясь.
— Это не обязательство. Это знак твоего решения.
Эмили смотрела на ошейник, как на черту. Через которую — уже не будет возврата.
— Если хочешь уйти — дверь открыта. Сейчас. Без вопросов. Без осуждения.
Он замолчал.
— Но если останешься — всё будет по моим правилам. И я не позволю тебе играть со страхом. Он будет либо твоим, либо моим.
Она смотрела то на ошейник, то на него.
Дыхание — неровное. Губы приоткрыты.
И ужас, и тяга — одновременно.
— Почему я? — прошептала она.
Он подошёл ближе. Совсем близко. Его голос стал ниже, почти интимным:
-я так захотел.
Он смотрел на неё спокойно, но от этого её дрожь только усиливалась.
Рядом с ним невозможно было оставаться равнодушной. Он словно чувствовал пульс под кожей, мысли под черепом.
Эмили опустила взгляд на ошейник, потом снова — в его глаза.
— В се... сексе не будет... третьих лиц? — спросила она, с трудом проглотив ком в горле.
Он выпрямился. Его лицо не изменилось, голос остался таким же ровным:
— Я дам тебе контракт. Прочитаешь. Всё узнаешь.
Она кивнула... но затем, почти шёпотом добавила:
— Я... у меня...
Пауза.
— Не было никого... в этом плане.
Он не удивился. Не усмехнулся. Не среагировал так, как она боялась.
Он просто смотрел. Долго. Глубоко.
Так, как будто эта информация изменила что-то внутри него — не слова, а сам факт.
— Значит, ты будешь принадлежать мне... во всём, — произнёс он негромко, без торжественности, но с силой.
— Первая мысль — запомнится навсегда. Первый взгляд. Первое прикосновение. И всё первое, что с тобой произойдёт дальше, будет связано со мной.
Он подошёл ближе. Почти касаясь губами её виска.
— Я не просто возьму тебя. Я вырежу твою прежнюю жизнь изнутри. И построю новую — по своим правилам.
Она едва дышала.
— Но я... я даже не знаю, как...
— Я научу.
— Это... больно?
Он посмотрел на неё.
— Бывает. Но только когда сопротивляешься.
— А если...
— Ты не обязана ничего. Ни сейчас. Ни потом. Контракт — это не приговор. Это осознанный выбор.
Он вынул из ящика папку и протянул ей. Чёрная, с золотым тиснением. Без названия.
— Ознакомься дома. Подробно. Один раз. До конца.
— И... потом?
— Потом ты решишь, готова ли ты быть моей. Не просто любовницей. А принадлежностью. Словом. Позиции. Стоном. Полной.
Она держала папку. Руки дрожали. Губы побелели.
— Я никогда не думала...
— Я знаю, — перебил он мягко.
Он коснулся её подбородка. Приподнял лицо.
— Но ты всё равно пришла. А это уже не случайность, Эмилия.