Запретная любовь ||18+

Ксюша.

— Т…ты?

Мне кажется, что я брежу, потому что улыбающийся Кораблин, сидящий рядом, с моей одеждой в руках явно не настоящий. Не может он быть настоящим. Только не здесь, не в моей спальне.
— Я, Александровна.

Нет, голос совершенно точно настоящий и Егор вполне реальный.
— Что ты здесь делаешь?
— Как что? Лечить тебя приехал, болезную. Но давай-ка сначала переоденемся.

Я все еще не слишком хорошо соображаю, меня знобит, голова раскалывается так, словно ее долбят перфоратором. Ветрянка, точно, чертова ветрянка. Мне так плохо не было с тех пор…да, Господи, никогда не было. Проклятая болячка.
— Иди ко мне, — разбираю вкрадчивый шепот рядом.
Кораблин просто притягивает меня к себе, а мне, несмотря на всю паршивость моего состояния, хочется улыбаться. Вот так глупо и просто, потому что он пришел, ко мне пришел. И не нужно ему, конечно, знать о том, как одна совершенно бестолковая преподавательница литературы полночи себя накручивала, бесконечно себя ругая за непробиваемую тупость.
Он ведь мне и правда нравится, больше, чем нравится, и обманывать саму себя становится все сложнее. И вчера, после всего, что я ему позволила, захлебываясь собственными стонами, утопая в небывалом удовольствии, я и мысли не допускала, что он вот так просто меня отпустит и собственноручно доставит домой. И всю дорогу до дома я давила в себе неподдельное, горькое разочарование. Глупо? Возможно.
А что в общем-то я могла ему предъявить? Да что там, я и слова выдавить не могла, молча строила догадки, мучительные и совсем не радужные. Потому что не так должен был закончиться этот вечер, совершенно не так. Я ничего понять в общем-то не успела, а Егор не пытался объяснить, просто вызвал такси, привез меня домой, проводил до квартиры и не мимолетно коснувшись моих губ, исчез, оставив после себя лишь флер горечи и непонимания.
И все бы ничего, и возможно, я бы себя не накручивала, если бы в мыслях то и дело не всплывали воспоминания о девице, что так просто касалась моего Кораблина. Моего? Я однозначно тронулась умом, если действительно назвала его своим, пусть даже мысленно.
— Ксюш, ты где витаешь?
— А? Что? — кажется, я и правда слишком глубоко погрузилась в собственные мысли.
— Давай, говорю, переодеваться, — усмехнувшись, он тянется к моей футболке.
— Нет, не надо, — качаю головой, конечно, осознавая, как глупо это, должно быть, звучит.
— Александровна, ты же понимаешь, что я уже все видел? — он улыбается, довольный собой, словно кот, сметаны объевшийся. — И увижу ещё не раз.

Господи, ну зачем он это сказал? Чувствую, как щеки наливаются румянцем, и мне почему-то стыдно, до ужаса стыдно, особенно после того, что он делал ночью, после того, что делал своим языком у меня между ног. И зачем я только об этом вспомнила?
— Я…я сама, — хвастаюсь за края промокшей насквозь футболки, не позволяя её с себя стянуть. — Я могу сама переодеться.
— Можешь, конечно, можешь, но не будешь, потому что мне офигеть как понравилось тебя раздевать…

Ответить он мне не позволяет, словно оголодавший зверь, с каким-то отчаянным стоном набрасывается на мои губы, развеивая последние сомнения. А я ведь действительно боялась, боялась, что после вчерашнего вечера он просто потерял ко мне всякий интерес, оттого и отпустил, отправил домой. Потому что подобное его поведение никак не укладывалось в логическую цепочку, выстроившуюся в моей голове в тот момент, когда, лежа полностью обнаженной на кровати, испытав небывалое просто наслаждение и ожидая такого логичного на тот момент продолжения, я его не дождалась. Сдержанность и какая-то совершенно неизвестно откуда взявшаяся вежливость выбили меня из колеи, а предложение проводить до дома и вовсе опустило на грешную землю.
— Ксюша, малышка моя, — шепчет трепетно, и я рассудок теряю, как всякий раз, когда он рядом, когда меня касается, когда смотрит так, что дышать становится невозможно. — Давай на этом остановимся, тебя нужно переодеть.

И пока я, абсолютно опьяненная его поцелуями, пытаюсь нормализовать собственное дыхание, он совершенно не церемонясь, дергает вверх футболку, вынуждая меня поднять руки и позволить снять с себя вещь.
— Красота, — бросает он хрипло, жадно скользя взглядом по моему полуобнаженному телу. — Не могу, просто не могу.

Смысл его слов до меня доходит лишь в тот момент, когда, повалив мое бренное тело на кровать, он набрасывается на меня с поцелуями, ладонью сжимает грудь, припадает к ней губами, покусывая, и зализывая несуществующие раны.
— Егор…

Сама зарываюсь пальцами в его густые светлые волосы, притягиваю ближе, вполне однозначно понимая требования своего организма. И это так странно, необъяснимо, ведь еще каких-то несколько минут назад мне умереть хотелось от ломоты в теле и жуткой боли в голове.
— Черт, я щас сдохну, малышка, просто сдохну.

Он отрывается от меня, и я по взгляду, по вздымающимся крыльям носа вижу, как сложно дается ему его сдержанность, какого труда ему стоит держать себя в руках. И это подкупает, бесконечная нежность в его налившихся кровью глазах, нежность, перемешанная с похотью, с желанием сорваться и закончить начатое. Но он продолжает шумно дышать, пожирать меня взглядом, не предпринимая попыток продолжить наше безумие. Именно безумие, потому что там за стеной находятся мои мама и дочь, потому что меня знобит от повышенной температуры, потому что я вообще не должна так реагировать на простые, казалось бы, поцелуи. И все из-за него, из-за мальчишки несносного, но такого напористого, настойчивого.
А я дура, и слабая, очень слабая, потому что вот так просто плавлюсь в его руках, таю от его взгляда со дня нашего знакомства и по сей день.
— Давай-ка наденем вот это, иначе я долго не продержусь.

Мне отчего-то становится смешно, и я не сдерживаюсь, посмеиваюсь, пока он натягивает на меня футболку. Правда уже в следующее мгновение, стянув с меня пижамные штаны, Кораблин в очередной раз подвисает, облизывается, кладет горячую ладонь мне на бедро, гладит, продвигаясь выше. И я перестаю улыбаться в тот момент, когда, добравшись до трусиков, он касается их костяшками пальцев, и зарывшись носом в мои волосы, шумно втягивает в легкие воздух. Кажется, мы оба сейчас на пределе, и реши он продолжить, я даже сопротивляться не стану, не смогу просто.
А потом он неожиданно от меня отрывается, подскакивает на ноги и отворачивается.
— Что…что-то не так? — слова срываются с моих губ прежде, чем я вообще успеваю подумать.
Он не отвечает, только напрягается, под тонкой футболкой бугрятся мышцы, ладони в кулаки сжимаются. Ничего не ответив, он просто идет к шкафу, выдвигает один из ящиков с нижним бельем, и я слышу, как из груди Кораблина вырывается смешок. И ощущение такое, что меня в ледяную прорубь с головой окунули, морок, навеянный присутствием Егора, рассеивается в ту же секунду и становится так стыдно и паршиво. Зачем он вообще туда полез?
Закончив, и как-то странно хмыкнув, Егор закрывает ящик, поворачивается ко мне и улыбается, держа в руках мои простые хлопковые трусики с каким-то идиотским — это я сейчас понимаю — рисунком. Распродажи — зло, а акции эти дебильные, три по цене двух, — вдвойне.
Обнимаю себя руками, отвожу взгляд от его смеющихся глаз, поджимаю губы, кусая их до боли, чтобы просто глупо не расплакаться. И сама не понимаю, с чего вдруг мне вообще есть дело до насмешки в его глазах, с чего вдруг меня вообще волнует его мнение о моих, мать их, трусах.
Но, черт возьми, меня это волнует. А он совершенно точно надо мной посмеивается. Взрослая баба, с дочерью на руках и трусишки с котятами. Класс. Но вот ведь в чем дело, я не предполагала ни разу, что кто-то кроме меня вообще их увидит, и уж тем более не допускала мысли, что какой-то наглый мальчишка будет копаться в моем белье.
— Смешно тебе? Да, вот такие нелепое у меня белье, по акции взяла, — сама не понимаю, зачем это говорю. Осознаю, конечно, что брызгать ядом сейчас не лучшее решение.
Уловив мое настроение, Егор прекращается улыбаться, возвращается ко мне, садится рядом на кровать, в глаза мне заглядывает.
— Ксюш, ты чего? Ты обиделась что ли? — не отвечаю ничего, отворачиваюсь.
Да обиделась. Наверное. Потому что дура.
— Александровна, у тебя очуменные трусики, и нет, мне не смешно, просто я лишь убедился в своих догадках.
— Догадках?
— Ага, а теперь приподними попку, — приказывает практически, и цепляет пальцами резинку моих трусов.
— Ты сдурел что ли?
— Они тоже мокрые, Ксюша, и совсем не потому, что ты меня хочешь, нет, и поэтому тоже, конечно, но все же, надо признать, что причина не только во мне, — он совершенно точно издевается.
— Не хочу я тебя, — бросаю насупившись, чувствуя себя капризным ребенком, оставшимся без сладкого.
— Ой ли? — он смеется, притягивает меня к себе и целует в губы, вот так просто заставляя меня позабыть о своих обидах, вообще обо всем позабыть.
— Ммм, — мычу ему в губы, когда его пальцы скользят под резинку моих трусов, совершенно бесцеремонно ныряя туда, где от каждого его прикосновения все горит, печет и требует не разрядки.
Это необъяснимо, уму просто непостижимо. Как вообще он это делает? Как заставляет меня в один лишь миг вспыхивать, словно спичка. Даже с Игорем ничего подобного не было, вообще ничего не было, а ведь я его любила, по крайней мере была уверена в том, что любила.
— Зажигалочка моя, — оторвавшись от моих губ и продолжая орудовать пальцами внизу, шепчет Кораблин, а я теряю всякие ориентиры, напрочь утрачивая связь с реальностью, и в следующее мгновение практически взрываюсь в руках этого сумасшедшего мальчишки, так ловко заставляющего меня содрогаться от кайфа, даже тогда, когда, казалось бы, это просто невозможно. — Офигеть, Ксюш, просто офигеть, как мне хочется тебя тр… — он сбивается, замолкает на секунду, а потом добавляет, — залюбить.
— Кажется, там было другое слово, — улыбаюсь удовлетворенно, уткнувшись носом в его шею.
— Оно не для твоих маленьких ушек, и совершенно не отражает сути того, что я собираюсь с тобой сделать. Не заговаривай мне зубы, поднимай попку, — шлепает меня по ягодице, и я машинально делаю то, что он говорит. Нет, у него какая-то совершенно невероятная способность к раздеванию.
— Страшно подумать, со сколькими ты это проделал.

Господи, ну зачем я это сказала?
Он ничего не говорит, молча меня одевает, после чего ладонью касается простыни, буто что-то проверяя.
— Вроде сухая, заключает наконец, но может стоит поменять.
— Не надо, — торопливо.
— Нет.
— Что нет?
— Я ни с кем этого не делал, они сами прекрасно раздевались.

Краснею от его такой простой откровенности, от взгляда честного. Вот так просто.
— Раздевать я хочу только тебя, — сжимает ладони на моей талии. До боли. Словно наказывая за что-то. — И как ни странно, одевать тоже.

Смеюсь, опускаю взгляд вниз и краснею пуще прежнего, глядя на топорщащиеся в области паха джинсы. И мой растерянный, стыдливый взгляд не остается незамеченным.
— Не надо так туда смотреть, — посмеиваясь, произносит Егор, а у меня, кажется, даже корни волос краснеют.
— Я…я не смотрю…я просто, — запинаюсь, не умея подобрать нужные слова.
— Что просто, Ксюш?
— Просто… — набираю в грудь побольше воздуха и произношу на одном дыхании: — а ты как же?
— А что я? — даже сквозь густое облако стыда, слышу в его голосе насмешливые нотки.
— Ты все прекрасно понял.
— Ксююююшшш, — тянет довольно, котяра невыносимый. — Ты такая смешная, когда смущаешься. У тебя даже ушки краснеют.
— Да иди ты, я ведь серьезно.
— И я серьезно, Ксюш. Не думай об этом, я потерплю, наверстаю, когда поправишься, — уже совершенно серьезно продолжает Кораблин.
— А вчера почему остановился? — мне бы прикусить язык, а я зачем-то продолжаю. И смотрю на него, прямо в глаза.
— Потому что ты бы себя с потрохами сожрала, если бы я продолжил.

Я готова была к чему угодно, но только не к этому.
— Так… так ты поэтому что ли меня домой повез?

Он смотрит на меня, как на ненормальную, сводит брови к переносице, щурится, присматриваясь ко мне.
— Так, я понял, и что твои тараканы выдали на этот раз?
— Ничего, — отвечаю слишком быстро.
— Александровна, я уже говорил: врешь ты отвратительно.
— Я думала тебе не понравилось, и ты решил по-джентельменски закончить и отправить меня домой, — выпаливаю на одном дыхании, и натыкаюсь на озадаченный, удивленный даже, взгляд Егора.
— Ксюш, ты дура?
— Сам дурак!
— Ой, какой ты еще ребенок у меня, иди сюда, горе ты луковое.

Мне бы обидеться, но как обижаться, когда он так нежно меня обнимает, гладит по спине, целует.
— Александровна, давай-ка мы уясним одну вещь: я хочу тебя так, что из штанов готов выпрыгнуть, добавь к этому мой возраст и почти двухмесячное отсутствие секса, и сделай выводы. Я почти умом тронулся, но ты не готова была, и я это видел, Ксюш. И не надо мне сейчас заливать, что это не так. Ты можешь сколько угодно быть умудренной опытом взрослой женщиной, прекрасной матерью четырехлетней милахи, но в сексе ты, можно сказать, почти девственница, причем как ментально, — стучит пальцем по моей макушке, — так и физически.

И мне бы возразить, да вот сказать нечего.
— И что, ты просто поехал домой? — нет, я все-таки непробиваемая дура.
— Ксюш, давай без этого, просто спроси, что тебя интересует. Прямо.

Он смотрит на меня выжидательно, а у меня язык не поворачивается, потому я упорно молчу. И первым сдается Кораблин, шумно вздохнув, он закатывает глаза, качает головой и произносит:
— Ладно, на первый раз я скажу сам. Нет, Ксюша, я ни с кем не спал, и даже не дрочил. Наверное, я сам виноват, нужно было сначала объясниться. Насчет Алины, да у нас был секс, давно, больше года назад, ну уж так вышло, я мальчик ранний, — усмехается, — потом она свалила в Москву, зачем сейчас приехала, мне в общем-то понятно, но это не важно.

Мне тоже не понятно, но вслух я этого не произношу.
— Я скажу один раз, Ксюш, а ты наконец постарайся меня услышать. Я знаю чего хочу, и про возраст мне сейчас заливать не надо, я помню сколько мне лет, это вообще к делу не относится. А хочу я тебя, Ксюша, и выражаясь твоими же словами, нет, не на потрахаться, я просто тебя хочу, себе. И я понимаю, что тебе сейчас мои заверения до одного места, но услышать тебе их все равно придется, я упертый и могу быть очень настойчивым, поэтому давай ты выбросишь всю эту херню из своей головы, да? И прежде, чем ты начнешь парировать дочерью, я повторю, меня она не смущает. Нет, бесконечной любовью я к ней не воспылал, это было бы странно, но она мне нравится, и, думаю, со временем мы однозначно наладим контакт. От тебя требуется лишь время от времени травить тараканов в своей головке, остальное я решу.
— Егор…
— Лучше подумай хорошенько прежде, чем ляпнешь очередную дурь, я ведь и правда могу тебя отшлепать.
— Твои родители не будут рады тому,что ты со мной имеешь связь,— выпаливаю наконец то, что меня действительно волнует.
— Моих родителей это не касается.
— Касается, пока ты от них зависишь.
— Боже дай мне сил, — стонет Кораблин и подцепив пальцами мой подбородок, поднимает голову, заставляя смотреть в глаза. — Ты серьезно думаешь, что я бы предлагал серьезные отношения женщине с ребенком, будучи на попечении родителей?
— Я, — не знаю, что ответить.
— Ксю. Да не завишу я от них, деньги не беру, в доме не живу. Ладно, справедливости ради вынужден пока занимать часть жилплощади деда, но это вынужденная, временная мера.

Я слушаю его и вроде складно так говорит, но я все еще помню встречу с его отцом, помню, как не рад он был перспективе связи его сына с матерью одиночкой.
— Что-то ты взгрустнула, краса моя, — вроде улыбается, а взгляд серьезный, — или бедный работящий студент тебя не устраивает? Мажор с родительскими бабками лучше? — кажется, он и правда злится, и меня злит.
Вырываюсь, отталкиваю его. Да как он вообще смеет?
— Ты совсем дурак что ли? — шиплю, колотя его кулаками.
Обидно, просто до боли обидно, что у него вообще подобные мысли в голове возникли.
— Знаешь что, катись ты к черту! — восклицаю обиженно.
— Ну все-все, я дурак, Ксюш, глупость сморозил, иди сюда, — несмотря на мое сопротивление, он все же меня обнимает и прижимает к себе. — Ксюш, я ведь серьезно, давай попробуем, а?
— Ладно, — сама удивляюсь своей сговорчивости, но мне надоело, просто надоело ему сопротивляться. Я тоже хочу, его хочу и счастливой быть хочу. Даже, если не долго.
— Ксюшаааа…
— Только никто не должен знать!
— С чего вдруг?
— Егор.
— Ладно, я на все согласен. Как ты себя чувствуешь?
— На удивление неплохо, когда проснулась, думала умру.
— Это все, потому что я такой неотразимый.
— А еще скромный.
— Ой, скромность так вообще мое второе имя.
— Дурак ты, — улыбаюсь, вполне себе понимая, на что сейчас подписалась.
•
Актив=глава
_______________
Ставь ⭐ пиши комментарии ❤️🔥