29. Каток
Лёд блестел в свете фонарей, будто зеркальная река. Снег мягко падал с неба, цепляясь за ресницы и волосы. Музыка звучала из стареньких колонок, перемешиваясь с детским смехом, шорохом коньков и редкими восклицаниями «Осторожно!». Класс шумно рассыпался по катку — кто-то уверенно рассекал ледяную гладь, кто-то хватался за бортики, а кто-то, как Софа, стоял на месте, тяжело дыша и стараясь не показывать, насколько неловко себя чувствует.
Она встала чуть в стороне, вглядываясь в лёд под собой. Последний раз она каталась два года назад. Тогда всё казалось простым. Теперь же — будто тело забыло, как скользить, как балансировать, как держать себя прямо.
— Чёрт, — прошептала она, делая шаг вперёд и тут же чуть не падая. От волнения щёки её вспыхнули, а внутри снова зашевелилась злость: на себя, на лёд, на всё.
И тут — удар в плечо, кто-то врезался сбоку, мимо пронёсся одноклассник с криком:
— Ой, сорри!
Софа не успела среагировать — ноги поехали, руки в панике взмахнули, и она почти полетела назад, будто замедлено падая...
Но не коснулась льда.
Потому что кто-то поймал её.
— Тормоза у тебя, как у БМВ без ручника, — спокойно сказал знакомый голос прямо у её уха. Его ладони были крепко на её талии, дыхание тёплым коснулось щеки.
Софа резко обернулась — и, конечно, это был Лу.
Она хотела что-то сказать, оттолкнуть, вывернуться... но не смогла. Он просто держал её — спокойно, уверенно, как будто это не было ничем особенным. Как будто это было естественно.
— Я справлюсь сама, — буркнула она наконец, но голос выдал: неуверенно.
— Знаю, — улыбнулся он. — Но иногда круто — не справляться одной.
Она фыркнула. Но не ушла.
Вместо этого он протянул руку. Сначала она хотела проигнорировать, но потом всё-таки взяла её. Лёгкое прикосновение, но в груди — будто взрыв. Его пальцы были тёплыми, чуть шершавыми от мороза. Он держал не крепко — а так, чтобы она знала: в любой момент может отпустить.
И вот они — вдвоём. Скользят по льду, неровно, иногда смешно, иногда сбиваясь. Софа хмурится, когда Лу шутит, что она катается «как бабушка на роликах». Но всё равно улыбается. Та самая улыбка. С ямочками, которые Лу не видел уже вечность.
Он не говорил лишнего. Просто был рядом. Уводил от столкновений. Мягко направлял. И иногда, когда она не смотрела, просто смотрел на неё, на то, как ресницы покрываются инеем, как губы дрожат от мороза, и как глаза, несмотря на сдержанность, сияют.
Софа старалась выглядеть независимой, строгой, даже колкой. Но в эти минуты всё это осыпалось с неё, как снег с елей. Осталась только она. Живая. Теплая. Такая, какой он её знал.
Когда они в очередной раз съехали по дуге и остановились у бортика, она посмотрела на него, слегка запыхавшись.
— Слушай, — сказала она вдруг, — если ты думаешь, что это что-то значит... ты ошибаешься. Это просто каток.
Лу посмотрел на неё — тихо, с мягкой усмешкой.
— Знаешь, Соф, иногда даже «просто каток» — это лучшее, что может случиться зимой.
Она отвернулась, чтобы он не увидел, как её щеки вспыхнули не от мороза. А он снова протянул ей руку. И она снова взяла.
Прошло больше часа. Лёд уже не казался врагом. Софа вспоминала, как кататься, скользила уверенно, разворачивалась, петляла. В какой-то момент она начала убегать — не спеша, но упрямо, оставляя за собой тонкую линию на льду.
А Лу?.. Он ехал за ней. Без спешки. С тем самым взглядом, от которого когда-то у неё сердце взлетало к горлу — и снова это начинало возвращаться. Он просто ехал рядом, чуть сзади, позволяя ей быть первой, свободной, но при этом рядом.
Она не оборачивалась. Но знала — он за ней. Чувствовала спиной, будто тепло в стылом воздухе. Специально ускорялась, поворачивала, резко тормозила. Лу всё ещё держался.
И вот она остановилась — у деревянного прилавка на краю катка, где в термосах наливали чай, какао и продавали сладости. Щёки у неё горели, пальцы под перчатками слегка дрожали, дыхание выбивалось паром из губ. Хотела согреться, но не успела.
— Два чая, жасмин, пожалуйста, — раздался за спиной тот самый, спокойный голос.
Софа резко обернулась.
— Я не просила!
— Но я угадал, — сказал Лу с лёгкой улыбкой. Протянул продавцу купюру, получил два бумажных стакана. Один — протянул ей.
Софа стояла с нахмуренными бровями. Хотела сказать что-то колкое, но только фыркнула, недовольно выдернула из его рук стакан.
— Ты везде суёшься.
— Только туда, где холодно, — сказал он и посмотрел на её замёрзшие пальцы. — Или когда кто-то делает вид, что ей не холодно.
Она ничего не ответила. Просто отошла в сторону, с чаем в руках. Села на деревянную лавочку, слегка раскачиваясь на коньках, уставившись в пар над чашкой.
Лу не подошёл. Он просто остался стоять в нескольких шагах, молча смотрел. Не давил, не приближался. Он знал — ей нужно пространство. Ей нужно ощущение контроля. Но также он знал, что даже в этом — она чувствует его. Где-то рядом. Как тепло от лампы на кухне в зимний вечер. Как голос, который не покидает даже в тишине.
Софа бросила взгляд в его сторону. Он стоял, как будто никуда не спешил. Тот самый — бесконечно терпеливый, странно спокойный. И от этого... опасный. Потому что не нужно было слов. Он просто был. Всегда. Даже когда она не хотела.
Она сделала глоток чая и вдруг поймала себя на том, что ей не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Даже если она делает вид, что раздражена. Даже если хмурится и отводит взгляд. Сердце всё равно запоминало каждую секунду. Запоминало — как он смотрит.
⸻
Каток погружался в мягкий свет фонарей, вокруг звучала музыка, смех и щелчки камер. Девчонки, воодушевлённые вечерней магией, будто одновременно осознали — нужны фотографии. Много. Побольше. На память, на профиль, в сторис, просто так. Смех зашкаливал, как и количество поз: от «мило улыбаемся» до «делаем вид, что только что выиграли Олимпиаду».
Софа, как всегда, оказалась по ту сторону объектива — она фотографировала всех, спокойно, с терпением, и, как оказалось, у неё хорошо получалось. Каждая одногруппница просила: «А меня ещё так!», «Ой, давай сзади с фонарями!», «Ты умеешь! Ты реально умеешь!». Софа лишь закатывала глаза, но фотографировала — аккуратно, с чувством.
— А теперь ты! — хором выдали девочки, когда закончили.
— Нет, нет, вы не умеете фоткать. У всех уши будут как у эльфа, а нос как картошка, — фыркнула Софа и отмахнулась, уже плюхнувшись на лавочку у края катка. Она устала, немного зябла в щеках, а пальцы остыли от долгой съёмки. Засмотрелась в экран телефона, стараясь спрятаться в этом моменте.
И тут рядом кто-то подсел. Тихо. Без слов. Просто тепло рядом.
— а кто умеет фотографировать? Я лично умею. — услышала она его голос. Тот самый.
Она скосила взгляд — Лу. Улыбался, но не с насмешкой, а с какой-то мягкостью, даже с лёгким волнением, будто это был не просто жест вежливости, а что-то большее.
— Серьёзно?.. — Софа хмыкнула, приподняв бровь. — А вдруг ты специально щёлкаешь уши побольше?
— Только твои, — пошутил он спокойно и добавил, глядя ей прямо в глаза: — Но красиво.
На секунду она растерялась. Но всё же сняла куртку, убрала волосы за ухо и встала. Сначала с осторожностью, потом уже с лёгкой улыбкой. Позировала, как будто не замечая, как Лу двигается — с вниманием, с профессиональной точностью. Смотрел через объектив, но не как фотограф — как будто видел её.
— Теперь — вместе, — вдруг сказал он, ставя таймер и подходя ближе.
— В смысле? — Софа нахмурилась.
— В смысле, воспоминания должны быть полные.
Они встали рядом. Лу показал в камеру жест сердца руками, глупый, но искренний. Софа на секунду закатила глаза — и показала фак, чуть опустив голову, чтобы не видно было, как она улыбается.
Щелчок.
И всё замерло в этот момент. Тёплый свет, она без куртки в тонком свитере, волосы на ветру, Лу рядом, чуть ближе, чем надо, лёгкое прикосновение плеча, и на губах — смешанная ухмылка, где и ирония, и тепло, и... то, что скрыть нельзя, даже за сарказмом.
Фото получилось.
Первое.
Но точно — не последнее.