Глава 33. Первые аккорды
Стоял жаркий осенний день и солнечные лучи прогревали землю, напитывая её остатками тепла перед зимними холодами. Командир отряда стражников, отвечающих за охрану периметра военного полигона, вышел через задние ворота, обмахиваясь круглым веером и сетуя на погоду. Зачерпнув ковшом воды из бочки, он в три больших глотка осушил его и прошёл мимо патрульных. Трое стражников низшего ранга вытянулись по стойке «смирно», хотя ещё мгновение назад стояли вразвалку, изнывая от жары и жажды.
Не удостоив подчинённых и взглядом, командир спешно прошел к подведенному помощником коню и, вскочив на него, отправился в свою резиденцию.
Все трое стражников вмиг выдохнули и снова привалились к стене. День был жаркий, и узкие парапеты крыш над задними небольшими воротами не давали ни цуня тени.
Самый младший из стражников жалостливо протянул:
– Хорошо быть командиром... Наверное, сейчас он до конца дня будет развлекаться и пить холодное вино, пожевывая фруктовый лёд, а нам стой тут...
– Ещё и бродяга этот только душу травит, – поддержал его самый старший, лет сорока, глядя в сторону человека в бамбуковой шляпе и дырявой накидке. Сидя неподалёку, бездомный неуверенно перебирал струны на старенькой пипе.
Младший стражник спросил:
– Как насчёт того, чтобы сегодня вечером посетить дом развлечений на улице Хундэн? Говорят, сестрицы там просто загляденье, – воодушевился он, прикрывая глаза.
Старший хмыкнул, складывая руки на груди:
– Думай, что болтаешь. Девицы того дома только знать обслуживают, куда тебе на своё жалованье туда соваться? Да тебя на порог не пустят!
– Эй! – взвился мужчина в ответ.
Младший же стражник, пока его товарищи переругивались, смотрел перед собой, лениво моргая и мечтая лишь о фруктовом льде, да о чарке вина.
Вздохнув, он прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то увидел, как на пригорок перед военным полигоном въезжает открытая повозка, которую тянули два осла, медленно бредущих за морковкой. Извозчик посмеивался и рассказывал истории трём миловидным девушкам позади себя, которые смущённо смеялись и прикрывали накрашенные красной яшмой губки, то и дело лукаво сверкая подведёнными лисьими глазами в его сторону. Разодетые в яркие шёлковые наряды, что едва прикрывали их белоснежные лодыжки, они выставили ножки за борт экипажа, демонстрируя себя во всей красе.
– Господин, – протянула одна из них, – долго ещё?
Извозчик ласково улыбнулся, оборачиваясь к ней, и ответил:
– Ещё немного, госпожа. Резиденция главы лодочного производства вон за тем холмом.
Двое стражников оставили перебранку и вперились в повозку хищными взглядами, подмечая несколько бочонков вина и женщин.
Средний выступил вперёд, опираясь на своё копьё, и громко произнёс:
– А ну стой!
Извозчик натянул поводья.
– Чё надо? – протянул он, переводя на стражника ленивый взгляд.
– Кто такой и куда едешь?
– Ослеп, что ли? – скривил губы извозчик и кивнул на повозку. – Везу вино и женщин господину Хэ.
Трое стражников закружили вокруг экипажа. Средний, рассматривая изящных красавиц, расплылся в широкой улыбке, на что те захихикали, перешептываясь.
– Дайте пройти, – закатил глаза извозчик. – Если опоздаю к главе, он с меня три шкуры спустит.
Старший стражник хмыкнул:
– Господин Хэ является важной фигурой в Яотине, как же мы можем так просто тебя отпустить? – вскинул он бровь. – Вдруг вино отравлено?
– Точно, точно! – поддержал самый младший, подходя к бочонкам ближе и уже чувствуя исходящую от них приятную прохладу. – Глава судостроения ни за что не простит нас, если мы пропустим неизвестно кого в его дом.
– Поставками ведь обычно занимается таверна старины Чэня с красной улицы, ты-то кто такой?
Извозчик закатил глаза и спрыгнул с повозки.
– Теперь поставкой займётся «Хмельной соболь», – хмыкнул он. Затем с щелчком раскрыл веер с нарисованными на нём налитыми женскими грудями и медленно обмахнулся им, позволяя вдоволь насмотреться на своё мастерство.
Наклонившись к мужчинам, Шуя Ганъюн заговорщически произнёс:
– Говорят, пару дней назад прислужник старины Чэня доставил господину Хэ вино, которое было очень странным на вкус, словно в него кто-то помочился. Разразившись бранью, глава прогнал поставщиков взашей, отказавшись иметь с ними дело. – Видя, как стражники заинтересовались сплетней, он самодовольно добавил: – К тому же «Хмельной соболь» лучший по производству вина в Яотине, разве не слышали?
Старший стражник провёл рукой по своей короткой бородке и прищурился:
– Если так, то мы тем более не можем позволить тебе пройти, не сняв пробу. Как же мы потом в глаза господину Хэ смотреть будем, если ты оплошаешь или вино испортилось в такую жаркую погоду?
Двое остальных быстро закивали и убрали свои копья за спину.
Шуя Ганъюн принял задумчивый вид, покачивая головой:
– На самом деле, я и впрямь приехал слишком рано. Просто сестрицы... – он повернулся к девушкам в повозке и вздохнул, – так нетерпеливы и соскучились по ласке, что я хотел как можно скорее доставить их к господину. – Стоя спиной к стражникам, Шуя Ганъюн приподнял бровь и взглянул на куртизанок, и те тут же оживились, вставая со своих мест.
– Вот и славно, – хлопнул его по плечу средний стражник. – Младший брат, вскрывай бочонок! – Подойдя ближе к девушкам вместе со старшим товарищем, он начал помогать им спускаться, трепеща от прикосновений к их белоснежным рукам.
Вся небольшая компания переместилась вдоль стены ближе к холму, чтобы видеть въезжающих на гору.
– Бродяга! – крикнул старший стражник. – Сыграй что-нибудь весёлое!
Бездомный, поправив свою бамбуковую шляпу, заиграл быстрый мотив и запел неожиданно красивым приятным голосом:
– Странно всем, что двери я закрыла, в терем, где храню белила. Царь спустился из приемной залы, но его я не встречала. Без конца смотрю, смотрю весь день я, в этот царский сад весенний. Там, я слышу, говор раздается: кто-то меж кустов... смеётся¹.
Шуя Ганъюн не скупясь подливал вино, а женщины, расправив изящные плечи и опустив веера, явили себя во всей красе. Подпевая песням и ухаживая за солдатами, они разминали им мышцы белоснежными пальчиками, и тут же игриво отстранялись, если стражники пытались прикоснуться к их рукам.
– Какое странное вино... – протянул самый младший, сидя на телеге и смотря в чарку.
Шуя Ганъюн хмыкнул, оглядывая помеченный красной точкой бочонок:
– Лучшее в Яотине. Ты такого точно ещё не пробовал.
Тот в ответ лишь закивал, медленно моргая.
Двое других мужчин выпили ещё по несколько чарок, прежде чем свалились у стены.
Оглядев их, Шуя Ганъюн вынул из кармана мешочек с деньгами и кинул одной из куртизанок. Та ловко его перехватила, растягивая губы в улыбку.
Шуя Ганъюн обернулся и свистнул.
Бродяга, до этого перебиравший струны, резко сорвал шляпу и скинул драный плащ с плеч.
– Думал, задохнусь, – жадно хватал ртом воздух Лю Синь, оглядывая стражников.
– Поделишься рецептом токсина? – вскинул бровь Шуя Ганъюн, указывая на тех. – Это ж какая экономия!
Лю Синь подошел ближе, видя, как со стороны пригорка меж кустов пробирается Го Тайцюн.
– У тебя и так вина вдоволь, на чем это ты экономить собрался? – прыснул парень.
Шуя Ганъюн пожал плечами и, опрокинув в себя чарку с другим вином, посмотрел на подошедшего Го Тайцюна.
– Цайтянь уже внутри. Времени не так много, она пробудет там по поручению главы гильдии до самого вечера, поспешите. – Шуя Ганъюн кивнул в сторону неохраняемого бокового входа, куда ранее утром вносили провиант.
Уже на бегу просматривая карту, нарисованную Ма Цайтянь, Лю Синь то и дело тормозил и выглядывал из-за углов, чтобы никому не попасться. К их удивлению, охраны было и впрямь мало.
На очередном повороте Го Тайцюн тихо шепнул, стоя позади Лю Синя:
– В самом деле, кому в голову взбредёт пробираться на военный полигон самих стражников?
Лю Синь, не глядя на него, протянул кулак, который Го Тайцюн тут же отбил.
Они проскочили мимо пустых сейчас палаток и взобрались на небольшой забор, откуда был виден полигон, по которому сновали стражники.
Командир отряда то и дело раздавал приказы, проходя мимо рядов и поправляя чуть покосившиеся при ударах боевые шесты.
– Несмотря на слабости задней атаки, противостоять такому приёму сложно. Если проводите его, пока враг пытается вас атаковать, – оборот вокруг себя позволит уйти от удара и быстро нанести встречный. Лучше всего использовать задний удар копья, когда враг пытается сократить дистанцию...
– Есть! – радостно зашептал Го Тайцюн, во все глаза наблюдая за тренировкой и жадно вслушиваясь в наставления, пока Лю Синь быстро зарисовывал позы и делал заметки.
Уже вечером, когда вся компания, вновь собравшись на заднем дворе, бурно обсуждала свою выходку, Лю Синь от души хохотал, пересказывая, как Го Тайцюн едва не разрыдался на поле от переизбытка эмоций и щенячьего восторга.
– Спасибо вам всем! – поклонился тот, глядя на друзей покрасневшими глазами.
– И даже мне? – подмигнул ему Шуя Ганъюн.
– Тц, – Го Тайцюн шикнул на него.
Но, пораздумав немного, всё же буркнул:
– Ладно, тебе тоже, – и тут же прищурился, когда Шуя Ганъюн мягко пихнул Ма Цайтянь в плечо и самодовольно указал на себя пальцем.
Лю Синь покачал головой и обвёл взглядом тренировочную площадку Го Тайцюна, прикидывая, сколько всего тут нужно переделать, начиная от грубо связанных чучел, до криво выточенных копий.
– Сыграй нам, Синь, – развалившись на лавке возле Ма Цайтянь, попросил Шуя Ганъюн, подливая всем вина.
Лю Синь усмехнулся, отпивая из чарки:
– Те несколько аккордов, которым ты меня обучил... разве ты не наслушался их за весь день?
Го Тайцюн прокашлялся и, заложив руки за спину, в точности как и командир на полигоне, прошёлся по всему двору, копируя его хмурый голос:
– Мастерству нет предела!
Под смех друзей Лю Синь поставил на бедро пипу и принялся перебирать струны.
Когда поздно вечером юноша вернулся домой, то обнаружил Тан Цзэмина, заставляющего блюдами стол. Сегодня мальчик вновь отказался пойти с ним в город, предпочитая остаться дома и позаниматься с книгами. Видя, как Тан Цзэмин старается, Лю Синь не мог не нарадоваться, с каждым днём чувствуя в сердце нежность столь глубокую, что хотелось затискать мальчишку в объятиях и не отпускать ни на миг.
Юноша усмехнулся, вспоминая события прошедшего дня и их подготовку, впервые в жизни ощущая себя настолько живым из-за совершённого преступления, что ему невольно становилось стыдно. Впрочем, видя светящееся лицо Го Тайцюна и его невесты, Лю Синь отметал сомнения прочь. Они и впрямь не совершили ничего ужасного, продумав всё до мелочей. Единственное, о чём он жалел, так это что случайно прокололся на изготовлении токсинов, способных усыпить человека.
Они с Сяо Вэнем создали лишь один экземпляр, и юноша по случайности прихватил тот с собой. Его и нашёл Го Тайцюн, забравшись в сумку в поисках пирожных, которые Лю Синь иногда приносил с собой.
– Ты принёс чай? – спросил Го Тайцюн, случайно вдыхая порошок из маленького мешочка. Моргнув пару раз, он замер на мгновение и, закатив глаза, рухнул наземь на глазах у остолбеневших друзей.
Шуя Ганъюн в тот вечер хохотал как безумный, пока Лю Синь тряс парня и хлестал по щекам, пытаясь привести его в себя. В конце концов Сы Мянь вылила на жениха ушат ледяной воды.
Очнувшись, Го Тайцюн потёр глаза, посмотрел на мешочек рядом с Лю Синем и пробормотал:
– Какой странный чай...
Хохочущего Шуя Ганъюна утихомирила вторая порция ледяной воды, вылитая уже на него.
Посмеиваясь, Лю Синь не заметил внимательный взгляд Тан Цзэмина, который закончил расставлять чашки и теперь смотрел на него. Отложив сумку, юноша потёр плечо и уселся за стол.
– А где Вэнь-гэ? – спросил он, оглядев пустую гостиную.
Тан Цзэмин опустился напротив, пододвигая к Лю Синю миску со стручковой фасолью под острым соусом:
– Он уехал на срочный вызов и сказал, что вернётся завтра.
– А Цзин?
– Медитирует, наверное. Сказал не отвлекать его.
Лю Синь отпил чай из чашки и выдохнул:
– Надо отнести ему потом ужин, а то опять запрётся у себя на несколько дней без еды.
Тан Цзэмин не ответил, подсаживаясь ближе к юноше и подливая ему чай.
Они болтали весь вечер, смеясь над событиями сегодняшнего дня. Тан Цзэмин уже сотню раз пожалел, что предпочёл тренировку с Цзином вместо того, чтобы отправиться с Лю Синем. Уговорив взять его в следующий раз с собой на полигон и увидев кивок Лю Синя, который некоторое время раздумывал, он радостно выдохнул.
Закончив с ужином, Тан Цзэмин спустился на нижний этаж, где располагалась купальня, и принялся зажигать свечи. Бочки привозили несколько раз в неделю, и вода всегда была свежей, что не могло не радовать Лю Синя, который до сих пор содрогался от воспоминаний о ледяных купаниях в Цайцюнь.
Набрав бадью, Тан Цзэмин ждал, пока юноша спустится, и смотрел в подогретую на огне воду, видя своё расплывающееся тёмное отражение. Он помнил предостережение Цзина, что нельзя пользоваться силой понапрасну, но ещё он помнил то, что не всё рассказал наставнику – помимо бушующих волн в нём было кое-что ещё.
Что-то, что в отличие от безобидных капель, он не мог контролировать.
Тан Цзэмин посмотрел на свою руку, чуть хмурясь. Будто по наитию, он медленно подошел к одной из бочек с холодной водой и опустил в неё кончики пальцев.
Звуки шагов Лю Синя раздались на лестнице, и Тан Цзэмин выдернул руку из бурлящего кипятка.
В четырехстах ли от Яотина, ближе к югу.
Таверна Шуйлянь располагалась на одной из самых оживлённых улиц небольшого городка. Шум и гам слышались отовсюду, перемежаемые громкими выкриками гостей, которые подзывали прислужников, а те носились словно и вовсе не касаясь пола. Место было часто проходимое, гостей собиралось много, и никто не обращал внимания на серьёзного мужчину, сидящего у большого окна и попивающего чай.
Гу Юшэнг ждал уже довольно долго, когда напротив него вдруг возникло две фигуры. Они чуть поклонились и опустились напротив него. Дождавшись, пока подбежавший прислужник принесёт их заказ, оба враз поприветствовали:
– Генерал Гу.
Гу Юшэнг окинул взглядом мужчин и обратился к одному из них:
– Вернул свой второй клинок?
Люй Бувэй вздёрнул уголок губ и провёл большим пальцем по рукояти своего лезвия, которое он не видел уже очень давно. Теперь оно приятным грузом наконец висело на поясе, уравновешивая другую сторону.
– Когда лжекнязь Ли направился в столицу, я просто влез в его казну снова, – усмехнулся он. – Этот идиот даже замки не поменял.
Гу Юшэнг перевёл взгляд на Фу Линцзяо, сидящего рядом со своим главнокомандующим. Увидев, что внимание генерала обращено к нему, мужчина чуть склонил голову, отвечая на неозвученный вопрос:
– Я перехватил посыльного князя Ли в столице и лично доставил сообщение Его Величеству, как вы и велели.
Гу Юшэнг выдохнул и повернул голову к окну, чуть прищуриваясь.
Люй Бувэй, видя неопределённое настроение генерала, произнёс:
– Любопытно было бы взглянуть на выражение лица Ли Чуаньфана, когда Император выслушает его доклад и велит молчать о вашем возвращении, чтобы вся империя не узнала. – Подумав, он осторожно добавил: – Восток ведь не распространит весть?
– Восток подчиняется мне, – отрезал Гу Юшэнг.
Главнокомандующий Люй кивнул и отпил чай, переводя тему:
– Господин Гу, как быть с северянами на горе? Они едва справляются. Земля истощается, запасов всё меньше, а зима уже близко.
Всё внутри сжалось в ожидании ответа. Как бы ни храбрился и ни показывал свою уверенность Люй Бувэй перед подчинёнными и северянами, у него не было возможности справиться с таким бедствием, как гнёт империи и голод, который уже давал о себе знать. Все поля и угодья принадлежали Ли Чуаньфану и наместникам, отвернувшимся от Севера. Он чувствовал невыносимый стыд перед северянами и своими подчиненными, не в силах действовать и развернуться в сложившемся положении. Люй Бувэй понимал, что обещания генерала Гу не могут быть пустыми, он – человек слова и лучший друг их погибшего князя, однако быть втянутым в политические дрязги – значит поставить себя и своих людей под удар. Но другого выхода не было.
В письме, которое Люй Бувэй получил совсем недавно, говорилось, что через пять лет генерал Гу переправит оставшихся северян и пограничников на Восток, а до тех пор они должны были служить и не пускать никого на Север, подчиняясь приказам Восточного князя и обо всём ему докладывая.
«За эту правду я пожертвую ради вас жизнью, генерал», – ответил тогда Люй Бувэй, доверяя границы Севера Восточному князю и вверяя ему свою жизнь и жизни своих людей.
Повернувшись к собеседникам, Гу Юшэнг посмотрел на Фу Линцзяо:
– Отправляйся в мои земли с приказом. – Он протянул свиток с печатью своего жетона на чёрном сургуче. – Это гарантия помощи границе на пять лет от Востока. Мои письма могут перехватить, я не рискну отправлять сообщения о своих планах напрямую. – Гу Юшэнг провёл большим пальцем по остальным. – Пока что.
Оба пограничника вновь склонили головы, безмолвно принимая приказ.
– Вашему племяннику передать что-нибудь лично? – спросил Фу Линцзяо.
Поразмыслив немного, Гу Юшэнг ответил:
– Не нужно.
После того, как все дела были обсуждены, Люй Бувэй вдруг спросил:
– Что будет, если Император не лишит лжекнязя Ли титула и власти за предательство северных границ, не беря в расчет наше донесение?
Генерал долго раздумывал о чём-то, после чего произнёс ровным голосом:
– Для начала он должен будет отправить своих шпионов на Север, чтобы узнать всю правду. Но если даже после этого он не лишит предателя головы, то это будет значить лишь одно.
– Что же? – спросил Люй Бувэй.
– Его Величество предал не только Север, но и всю империю.
Встреча вышла короткой.
Дождавшись, пока оба пограничника отправятся в путь первыми, генерал встал и прошел к выходу из таверны мимо человека в тёмных одеждах, на которого, как и на него, никто не обращали внимания.
Накинув капюшон на голову, тот исчез, ступив на свою тень за углом.
______________________
1. «Странно всем, что терем я закрыла» – стихотворение из цикла «Фрейлина Бань Цзеюй» за авторством Ван Вэя, китайского поэта и музыканта эпохи Тан.