Падая в глубокое синее небо

Тан Цзэмин перетащил свою постель и теперь лежал возле стены, за которой был Лю Синь. Навострив уши, он улавливал каждый вздох юноши, готовый сорваться в любой момент, если тому вдруг вновь начнут сниться кошмары. Тан Цзэмин всё ещё был в верхней одежде, скинув на пол неудобную нефритовую подушку. Лю Синь не любил спать на твёрдом – он предпочёл бы отдыхать, подложив под голову халат, чем на холодных подушках, приучив к этому и Тан Цзэмина.

В первые же дни их пребывания в Яотине Лю Синь купил им мягкие подушки, не обращая внимания на причитания Гу Юшэнга и поучения Сяо Вэня о том, что нефритовые намного полезней. Покивав с равнодушным видом на отговоры, он в тот же день притащил домой довольства для своей постели, приговаривая, что никому не позволит решать за него, как ему спать.

Ещё в Цайцюнь Лю Синь, ворчавший на неудобства, раскошелился и купил пух и ткань, из которых сшил подушки для себя и Тан Цзэмина, чтобы им было комфортнее. А в пути всегда ворочался на неудобном мешке, отказываясь спать, подложив под голову небольшие брёвна, как оба других мужчины, из-за чего иногда Гу Юшэнг окидывал его красноречивым взглядом, намекая, что он был слишком изнежен. Тан Цзэмину же это наоборот нравилось. Он знал, что Лю Синь любит комфорт и удобства, и никогда не осуждал его за подобное, хоть и сам был рад даже крыше над головой, не говоря уже об остальном.

Всё так же лёжа у стены, Тан Цзэмин вспоминал, как в Цайцюнь, когда они впервые вошли в свой новый дом, Лю Синь окинул помещение взглядом, зацепившись за полуразрушенные лежанки, и тихо пробурчал себе под нос:

– Если тут есть крысы, то я самопоцелуюсь¹ прямо на крыльце, – нервно хохотнул он, оглядывая пустой невзрачный дом со старой крышей.

И впрямь заслышав шорох в углу, Тан Цзэмин вскинулся, мысленно сделав пометку о том, что надо бы выловить всех грызунов ночью.

Дом был небольшим: всего две комнаты и общий зал с кухней, которые они приводили в приемлемый для жилья вид несколько дней. Лю Синь так и не узнал, что мальчик три ночи напролёт ловил крыс и заделывал щели в углах.

В одну из ночей, когда Тан Цзэмин спал в своей комнате, он почувствовал, что одеяло в ногах увлажнилось. Приподнявшись, он услышал барабанящий дождь по крыше и увидел текущую с неё воду. Мигом соскочив с постели, он ринулся в угол, загнанно дыша и смотря на щель в потолке. Сквозных дыр не было, но стоило пойти дождю – и крыша начала протекать. Схватив мокрое одеяло, Тан Цзэмин перекинул его через оконную створку просушиться и оттащил соломенную подстилку в сторону. Затем оглянулся и увидел, что тут и там на полу блестят лужи.

Выйдя в общий зал, Тан Цзэмин решил поспать здесь, двигаясь осторожно, чтобы не разбудить Лю Синя, который спал в своей комнате. В доме не было дверей. Точнее, была, одна совсем ветхая, что сейчас приоткрылась от сквозняка. Спящий юноша, дрожащий и свернувшийся в три погибели на циновке, был укрыт лишь халатом – единственное их одеяло он отдал Тан Цзэмину.

Видя, как Лю Синь ворочается и ударяется головой о твёрдый пол, Тан Цзэмин стянул с себя халат, подошёл ближе и опустился на колени рядом. Лю Синь внезапно проснулся, почувствовав, как его голову приподнимают, подкладывая под неё что-то мягкое.

– Цзэмин? – сонно моргая, спросил он.

– Прости... – тут же отпрянул Тан Цзэмин, всё ещё помня, как поступала с ним хозяйка, стоило ему издать шум ночью. Не увидев в глазах Лю Синя ни толики злости, он медленно выдохнул, чувствуя, что сердце вновь начинает свой ход.

– Не спится на новом месте? – Лю Синь приподнялся, зябко передёргивая плечами: стылые осенние сквозняки, гулявшие по полу, давали о себе знать.

– Дождь залил всё одеяло. Я посплю в зале, – ответил Тан Цзэмин и собирался встать, но был остановлен рукой, потянувшей его вниз.

Лю Синь приподнял край своего халата со словами:

– Не говори глупостей, ложись.

Тан Цзэмин застыл, распахнув глаза. Он и в самом деле думал, что просто поспит ночь в зале – это было бы лучшим вариантом. Он согласен был даже на крыльцо, лишь бы его не отправляли под дождь за то, что разбудил.

– Давай быстрее, холодно, – поторопил его Лю Синь.

Не смея перечить, Тан Цзэмин нырнул под халат, тут же ощутив тепло от нагретого воздуха под импровизированным одеялом.

Подтолкнув Тан Цзэмину часть халата под голову, Лю Синь притянул его ближе, медленно выдохнул и вновь уснул.

Тан Цзэмин до рассвета не сомкнул глаз. Вперившись невидящим взглядом в шею юноши, он боялся пошевелиться или громко вздохнуть.

Лю Синь проснулся с первыми лучами солнца и только тогда Тан Цзэмин закрыл глаза, притворяясь спящим. Аккуратно выбравшись и накрыв мальчика его же халатом, юноша вышел из дома, не замечая благодарный взгляд синих глаз вслед.

Уже вечером, вернувшись из кузницы Гу Юшэнга после тренировки, Тан Цзэмин увидел несколько подростков, снующих по их двору с ивовыми брусьями. Размахивая руками, Лю Синь показывал им, где именно нужно заделать крышу.

Видя, как юноша отдаёт серебряные монеты, которые стоили целое состояние в этом городе, Тан Цзэмин не мог поверить глазам. Ему не верилось, что кто-то, работая целыми днями, отдаёт свои деньги лишь для того, чтобы он не спал под дождём, хотя мог просто отправить его спать на улицу под хлипкий навес.

Тан Цзэмин опустил голову, переводя дыхание и чувствуя тепло в груди. За всю его жизнь никто и никогда не делал для него ничего подобного.

– О, Цзэмин, ты вернулся? – крикнул с крыльца Лю Синь. – Помоги-ка мне с этим!

Тан Цзэмин быстро помчался в дом, готовый сделать всё, что бы ему ни поручили.

Уперевшись в стену лбом, он с силой зажмурился, больше всего на свете желая оказаться по ту сторону и снова почувствовать тепло. Тан Цзэмин пролежал так почти до утра, вслушиваясь в тихое дыхание Лю Синя, как вдруг уловил знакомые задушенные хрипы.

Мигом подскочив, он ринулся в соседнюю комнату.

Лю Синь лежал на кровати, нервно сжимая кулаки и мотая головой, словно что-то отгоняя. Подойдя ближе, Тан Цзэмин сел на краю и, прикоснувшись к его волосам, принялся тихо напевать одним им известную мелодию. Он не знал почему, но только услышав знакомый мотив, они оба успокаивались, как бы страшно им ни было.

Слушая, как дыхание Лю Синя постепенно выравнивается, Тан Цзэмин аккуратно перебирал его волосы и продолжал тихо напевать, как вдруг услышал голос позади:

– Я сказал тебе, что ты не можешь больше спать вместе с ним в одной постели.

Тан Цзэмин тут же прикрыл одеялом плечи Лю Синя, который был в одном исподнем. Оглянувшись, он впился в мужчину немигающим взглядом:

– Что вы делаете в комнате моего ифу так поздно?

Гу Юшэнг, стоящий в дверях, не сводил с него глаз.

– Вообще-то, сперва я зашёл в твою комнату перед отъездом, но не нашёл тебя там.

Тан Цзэмин почувствовал раздражение и, понизив голос, ответил:

– Вы говорите о приличиях, однако не постеснялись войти в комнату ифу без разрешения. Даже если я нахожусь здесь, у вас нет никакого права входить сюда пока он спит.

И так тёмные глаза Гу Юшэнга, казалось, окончательно почернели.

– Как ты разговариваешь со старшими?

– Если ифу скажет мне уйти – я уйду, но вы не можете вмешиваться в наши дела.

Гу Юшэнг молчал некоторое время, обводя комнату взглядом, после чего усмехнулся:

– Твой язык становится длиннее день ото дня, парень. Сяо Вэнь неплохо тебя обучил.

– Это не его заслуга. – Тан Цзэмин отвернулся, поправляя одеяло.

Увидев, что Лю Синь окончательно успокоился, он встал с кровати, не позволяя мужчине больше задерживаться, и вышел сам, плотно закрыв за собой двери.

– Зачем вы искали меня? – спросил Тан Цзэмин, заходя в зал.

– Хотел напомнить тебе, чтобы ты не забывал о тренировках в эти дни. – Гу Юшэнг достал из-за пазухи ключ от тренировочного павильона. – Ты можешь приходить туда, но помни, – он внимательно посмотрел на мальчика, – Лю Синь не должен знать.

Тан Цзэмин некоторое время смотрел на него в ответ, после чего схватил ключ. Затем развернулся и направился на кухню, чтобы приготовить завтрак.

༄ ༄ ༄

Днём Лю Синь и Сяо Вэнь работали над вытяжкой опия для создания анестезирующего средства. Лю Синь внимательно следил и записывал весь порядок действий, на что Сяо Вэнь усмехнулся:

– Даже я в свои годы не вёл столь подробных записей. – Видя, как Лю Синь улыбнулся, не отвлекаясь от записей, он спросил: – Ты хочешь стать лекарем?

Лю Синь молчал некоторое время, прежде чем ответить:

– Я не думал об этом, травы и снадобья мне более по душе. На лекарях слишком большая ответственность за жизни. Я боюсь допустить ошибку.

«Резать кого-то? Нет, спасибо», – содрогнулся Лю Синь.

Сяо Вэнь опустил склянку с коробочками снотворного мака и кивнул:

– Этому не обучиться за пару лет. Возможно, через некоторое время я возьмусь за твоё обучение и в этом деле. На изучение одних только жизненно важных точек у меня в своё время ушел не один год.

Лю Синь кивнул, вспоминая, как несколько раз помогал Сяо Вэню, когда к нему приносили больных. Лекарь умело и точно обращался с острыми инструментами, которые у самого Лю Синя вызывали лишь мороз по коже. Юноша понимал, что вряд ли когда-нибудь сможет освоить столь тонкое и ответственное мастерство. Если с вправлением костей и вывихов он как-нибудь справится, то с вскрытием брюшной полости или нарывов – вряд ли.

У Сяо Вэня была большая библиотека и множество трактатов, написанных лично им, которые Лю Синь время от времени изучал. Особенно его заинтересовали собрания первоэлементов, которых насчитывалось всего шесть, не считая подвидов: огонь, земля, вода, дерево, металл и воздух. Из-за духовных корней заклинателей их организм несколько отличался от простых людей. В них, как и во внешнем мире, предполагалась постоянная борьба двух полярных сил; здоровье или болезнь определялись их соотношением. Недуги делились в основном на эти же две группы: «ян» и «инь». Болезни первой группы можно было определить как характеризующиеся повышенной работой организма, а второй группы – пониженной. Лю Синь заинтересовался изучением именно этой стези, поскольку рядом с ним находился маленький заклинатель, о котором он должен был заботиться. Отложив книги, он пообещал себе взяться за их изучение сразу после токсинов.

Как и планировал, Лю Синь решил поговорить с Сяо Вэнем о своих изучениях. Он вкратце пересказал ему, что успел изучить о сыпучих ядах и поведал о причинах своего решения, на что Сяо Вэнь, который до этого внимательно и молча слушал, поднял глаза и с улыбкой произнёс:

– Я уже знаю, что ты изучаешь яды.

Лю Синь распахнул глаза. Лекарь в ответ на его немой вопрос подошёл к стеллажу:

– В своё время я тоже увлекался созданием сонных порошков и ядов, лишившись... – Сяо Вэнь замер на мгновение, опустил взгляд и прижал руку к груди, стоя к Лю Синю спиной. – Но прошло время, и я оставил этот путь. Однако я записал все свои знания. – Он указал на стеллаж. – Долгие годы я не трогал эти книги, так что некоторые из них покрылись пылью, но с недавнего времени на них появились следы.

Лю Синь подошёл ближе и увидел, что те книги, которые он брал, и впрямь сохранили едва заметные следы.

Лю Синь покосился на лекаря и с усмешкой подумал, что происходи всё в современном мире, он бы решил, что Сяо Вэнь начитался детективных романов.

– Как бы то ни было, я рад, что ты рассказал мне, – повернулся к нему лекарь. – Я ценю это.

Услышав последнюю фразу, Лю Синь почувствовал, как внутри что-то царапнуло. Ничем не выдав своей нервозности, он улыбнулся в ответ.

Заручившись обещанием лекаря, что тот поможет ему в создании токсинов перед предстоящей поездкой в горы, Лю Синь благодарно выдохнул.

༄ ༄ ༄

Прошла пара дней, за которые Тан Цзэмин научился некоторым приёмам у обычно ленивого Цзина. Мужчина в основном предпочитал уединённые медитации у себя в комнате, появляясь на тренировочных площадках скорее для того, чтобы позлить Гу Юшэнга. Узнав, что тот уехал, Цзин и вовсе отказался идти в тренировочный павильон. Впрочем, он быстро передумал, увидев холодное выражение лица Тан Цзэмина, который не собирался тратить время на уговоры и лишь раз предложил ему потренироваться.

Тан Цзэмин отбил атаку Цзина и, сделав подсечку, попытался нанести удар, который мужчина с лёгкостью отбил.

– Всегда следи за ногами противника, – наставлял Цзин, когда они двигались по площадке.

– Я вижу ваши действия, мне незачем сосредотачиваться на чем-то одном, – ответил Тан Цзэмин, осторожно ступая.

– Уверен? – усмехнулся Цзин и в следующую секунду швырнул ногой песок в лицо Тан Цзэмина.

Когда мальчик отряхнулся и проморгался, то на него уже смотрело острие лезвия.

– Умер, – просто сказал Цзин.

– Эй! Так нечестно!

– Сражения не всегда будут честными, запомни это, – спокойно посмотрел на него мужчина, вгоняя меч в ножны. – Поэтому ты должен следить за всеми действиями врага.

Цзин прикрыл глаза и потёр шею. Подойдя к столу, он налил себе вина и уселся на крыльцо.

Тан Цзэмин сел рядом, беря в руки его меч – Цзоцзай. Осматривая рукоять с устрашающей головой дракона, пасть которого была раскрыта словно в громогласном рыке, он спросил:

– Генерал Гу говорил, что те, кто идёт по пути меча, могут отделить три частицы от своей души, и одна из них для оружия. – Тан Цзэмин внимательнее осмотрел клинок со всех сторон. – Это духовный меч? Где скрыта частица?

Цзин усмехнулся, опираясь о балку позади себя и закидывая свободную руку на колено:

– Этот меч – не духовное оружие. Он достался мне по наследству от моего отца, другим генералам их мечи достались так же.

Тан Цзэмин вскинул брови, переводя на него взгляд:

– Тогда какое у вас духовное оружие?

– Ночной небесный лук. – Цзин посмотрел в небо, чуть прикрыв глаза, и провёл большим пальцем по остальным, вспоминая своё оружие из гладкого чёрного металла и золотые стрелы, что дрожали словно в яростном предвкушении, стоило луку почуять демоническую кровь. И которое он больше не ощущал с той последней ночи при нападении на Север, когда, оставшись без брони и раненый, не смог защитить себя под тем самым навесом. Поганая тёмная тварь, напоминающая скопление чёрного дыма, тащила его силы нить за нитью, лишая духовной мощи, пока он захлёбывался кровью, слыша с улицы такой же болезненный крик Гу Юшэнга. Помня, как сияла его золотая сила сквозь клубы чёрного дыма Пожирателя, всё тело вновь прострелила застарелая боль.

Цзин сгрёб горсть земли, прикрыл глаза и некоторое время слышал только грохотание крови в ушах.

– Помнишь ту тварь, которая напала на тебя на горе, приняв облик Лю Синя? – спросил он, прогоняя воспоминания. Увидев кивок Тан Цзэмина, он продолжил: – Больше не совершай таких ошибок. Та марионетка хотела оторвать от твоей души клок, ты ведь чувствовал жар в груди?

– Словно угли, – подтвердил Тан Цзэмин.

– Они всегда нападают внезапно, когда совсем не ждёшь, – сказал Цзин и отпил вина. – В будущем, когда сила твоего духовного корня проявит себя, ты должен будешь освоить техники, защищающие душу от вторжения и помогающие сокрыть силы. Ты не должен допускать ошибок, которые допустили мы все.

Тан Цзэмин долгое время молчал, размышляя над тем, стоит ли рассказывать ему о своих способностях. Внимательно посмотрев на Цзина, он глубоко вздохнул, в конечном итоге решив довериться ему, уже наперёд зная, что, в отличие от Гу Юшэнга, тот не посмотрит на него свысока.

– На самом деле мои силы... – Тан Цзэмин перевёл взгляд на низенький стол, где стояла чаше с водой. – Уже проявили себя.

Несколько капель взмыли вверх и зависли между мужчиной и мальчиком.

Цзин распахнул глаза, с ужасом глядя на воду несколько долгих мгновений. После чего откинул свою чарку и резко повернулся к Тан Цзэмину, осторожно обхватил его запястье и к чему-то прислушался.

Капли упали на землю между ними.

– Ты помнишь своё детство? – спросил Цзин, глядя на мальчика во все глаза.

Тан Цзэмин отрицательно покачал головой.

– До Цайцюнь – ничего.

Цзин, немного прищурив глаза, ещё некоторое время держал его за запястье. Затем отстранился, положив ладонь на грудь Тан Цзэмина, и предостерёг:

– Ты не должен растрачивать свои силы попусту, понял?

Тан Цзэмин кивнул.

– У тебя... духовный корень воды. – Цзин вновь обхватил его за запястье. – В твоём теле печать. Кажется, я... не уверен, – нахмурился он.

Тан Цзэмин вспомнил, как Гу Юшэнг однажды тоже пытался проверить что-то, но тогда он ничего не сказал. Однако в его взгляде явно читалось разочарование – генерал ничего не почувствовал.

– Что-то сдерживает твою ци. Обычно такие сильные духовные корни проявляют себя примерно в пятнадцатилетнем возрасте, – добавил Цзин.

Тан Цзэмин задумался, проводя ладонью по груди. Иногда он и в самом деле чувствовал и почти видел в своём сознании, как вода словно бьётся в закрытые огромные врата, лишь через крохотные щели просачиваясь в виде нескольких капель. Тан Цзэмин чувствовал скрытые внутри бушующие волны и желал выпустить их на свободу, чтобы почувствовать, насколько силён. Но сознавая мощь, заключённую в своём теле, хотел научиться открывать врата постепенно, чтобы эта вода не затопила тех, кто рядом с ним.

«Ифу...» – Тан Цзэмин прикрыл глаза и подставил лицо солнцу, наслаждаясь теплом.

– Не используй свою силу, пока печать не будет снята. Мы поможем тебе с этим, но до тех пор не проявляй её, иначе навредишь себе, – предостерёг его Цзин, вновь откидываясь на балку и настороженно смотря на Тан Цзэмина, который лишь понимающе кивнул, так и не повернувшись к нему.

༄ ༄ ༄

Спустя несколько дней Сяо Вэнь получил ворона с письмом, сообщающим о том, что Гу Юшэнг задержится на некоторое время.

Дождавшись выходных, Лю Синь вновь собирался встретиться с друзьями. Тан Цзэмин отказался присоединиться к ним, желая усилить свои тренировки в эти дни.

Слушая переругивания Го Тайцюна и Шуя Ганъюна, Лю Синь не мог не отметить, что эти двое напоминают ему его большую зелёную черепаху и Байлиня, тоже вечно ведущих войну за еду, как и эти двое.

Шуя Ганъюн вновь стащил мясной баоцзы из-под носа незадачливого парня, который теперь носился за ним по всему двору. Лю Синь не сдержал смех, подливая себе и девушкам зелёного чая.

Ма Цайтянь нарезала овощной и мясной пироги, которые принесла с собой в качестве угощений, и сказала:

– Я знаю патруль, состоящий из низшего ранга. Поскольку они уже довольно долгое время служат на одном посту без повышений, то несколько расслабились, в отличие от новичков. Думаю, план господина Шуя может сработать, – смутилась женщина, вспомнив, в чём именно заключался этот план.

– Ай-я-я... – протянул позади неё Шуя Ганъюн, опираясь руками ей на плечи. – Говорил же тебе, Цайтянь, обращайся ко мне просто Юн.

– Сопляк невоспитанный, как ты разговариваешь с девушкой старше себя! – прикрикнул на него Го Тайцюн, едва прожевав кусок мясного пирога и расплёскивая чай.

– Синь, ты слышал? – Шуя Ганъюн вскинул брови и посмотрел на Лю Синя. – Он назвал меня сопляком! А я, между прочим, старше вас всех, не считая Цайтянь, так что прояви-ка уважение, мелкий засра... – В лоб ему прилетела мясная булочка.

Над столом разразился смех, и громче всех хохотала Ма Цайтянь, хоть и пыталась прикрыть рот рукой. Несмотря на то что она в самом деле старалась вести себя учтиво и сдержанно, как и подобает её положению, в компании друзей это было попросту невозможно. Воспитанной в строгих порядках, Ма Цайтянь казалось, что сейчас она впервые в жизни искренне смеётся, не считая моментов со своей дочерью.

Глядя на шокированного Шуя Ганъюна, которого сразили мясным баоцзы, Лю Синь усмехнулся:

– Значит, насчёт «невоспитанного» ты спорить не собираешься?

С щелчком раскрыв свой веер, сегодня расписанный гомоэротичными картинками, Шуя Ганъюн выдохнул:

– Как сказать... Я могу быть очень воспитанным, если захочу.

Увернувшись от очередного снаряда, он показал язык Го Тайцюну и подсел к Ма Цайтянь, подливая ей чай.

Тан Цзэмин на флешбэке от Himise:

1. Самопоцелуй – обычай ритуального самоубийства в Древнем Китае посредствам перерезания горла мечом.