Падая в глубокое синее небо

Проснувшись на следующий день, Лю Синь похвалил себя за то, что накануне уговорил Сяо Вэня приготовить снадобье от похмелья, заодно научившись его созданию и сам. Потягивая приятный кисловатый отвар на основе цитрусов и солода, юноша вышел в главный зал.

– Байлинь, прекрати издеваться над ней! – приструнил он птицу, которая радостно скакала вокруг черепахи, перевёрнутой на спину. Та барахталась на панцире, размахивая ластами, и пыталась перевернуться обратно.

Подхватив большую черепаху и положив её на пол, Лю Синь насыпал в плошку рубленых овощей и поставил перед рептилией, поглаживая ту по голове, на что гарпия тут же хищно открыла клюв и понеслась к черепахе, желая отобрать еду.

– Да сколько можно! Каждый день одно и то же! – Схватив Байлиня, Лю Синь оттащил его в другой угол и насыпал ему фруктов.

Переведя дух и развалившись на кушетке, он прикрыл глаза, слыша, как все обитатели дома стягиваются на шум.

После завтрака они с Тан Цзэмином ушли в город, обещая вернуться к вечеру. Купив по дороге коробку сладостей, они завернули на рыбную улицу.

Поздоровавшись с по обыкновению немногословным торговцем, вокруг которого толпился народ, Лю Синь и Тан Цзэмин скользнули внутрь лавки, прошли ту насквозь к выходу на задний двор, откуда слышались глухие звуки ударов.

Выйдя на огороженный участок, они увидели Го Тайцюна, беспорядочно размахивающего длинной палкой.

Лю Синь вскинул бровь, подмечая, что похожие движения видел в паре малобюджетных постановок, где актёры массовки просто махали палками направо и налево, а после получали удары от главного героя или же врезались в ближайшую стену. Го Тайцюн же умудрился врезаться в столб и тут же рухнул на землю в позе звезды.

Поставив коробку с пирожными на стол, Лю Синь подошёл ближе и присел возле его головы. Почувствовав тень над собой, Го Тайцюн открыл глаза и сразу же встретился взглядом с перевёрнутым Лю Синем.

– О, привет, старший брат! – широко улыбнулся он, осоловело моргая.

«Судя по его придурковатому выражению лица, это не первый столб за сегодня», – оглядел его внимательней Лю Синь.

– Поздравляю тебя, брат, ты стал первым в мире человеком, которого победило дерево.

Го Тайцюн прыснул, вставая с помощью Лю Синя, который протянул ему руку.

– Пряники! – воскликнул он и устремился к коробке.

– Он что, глупый? – тихо спросил Тан Цзэмин рядом с Лю Синем.

– Ну, он... простоват немного, но человек хороший, – усмехнулся юноша, подходя к столу ближе.

Пока Го Тайцюн уплетал юэбины за обе щёки, Лю Синь сел рядом на скамью и оглянулся.

Впервые оказавшись на этом дворе, он подметил несколько столбов, тренировочных чучел из сена и с десяток шестов разной длины. Всё указывало на то, что это тренировочная площадка. Не бог весть какая, но всё же. К тому времени Го Тайцюн уже смолотил добрую половину коробки и повернулся к ним.

– Можешь звать меня Цюн-гэ, – обратился он к Тан Цзэмину, на что мальчик только сухо представился в ответ и уселся рядом с Лю Синем.

– Что ты сейчас делал? – спросил Лю Синь.

– А, это... – Го Тайцюн почесал в затылке. – Я тренируюсь, чтобы поступить на службу в гвардию Яотина. Весной будет отбор, так что...

Лю Синь вскинул бровь, вновь осматривая площадку.

– Сдалась тебе эта гвардия. Не получается поступить на службу, значит, не судьба, – послышалось позади них.

Во двор вышла Сы Мянь, неся чайничек и пиалы на подносе.

– А как же не сдалась! – вскочил Го Тайцюн, помогая невесте. – Я хочу заработать на хороший дом и заслужить уважение для нашей семьи.

Здешняя городская гвардия состояла из отборных воинов со всех вольных городов. Поскольку Яотин являлся столицей, то и гвардейцы здесь были наивысшего уровня, и попасть в их ряды было не так-то просто. Лю Синь видел их в городе – все они как на подбор: высокие, крепкие и с пристальным взглядом, подмечающим каждое нарушение или стычку на улицах. Главным оружием гвардейцев низшего ранга были копья с шипами у наконечников, а у тех, что охраняли знать, – гуань дао¹. Во дворце Дун Чжунши Лю Синь видел, что в основном стражниками высшего ранга были женщины, вооруженные именно этим оружием. Юноша никогда не видел их в действии, но громоздкие лезвия на концах шестов уже сами по себе наводили ужас, так что едва нарушители городского спокойствия видели приближающихся стражей – тут же отступали сами.

Лю Синь вновь посмотрел на спорящую пару и прервал их, предложив провести сегодняшний день на празднике вместе, на что те сразу же согласились. Уже идя по торговым улицам, Лю Синь попросил у Сы Мянь прощения, на что девушка тут же отмахнулась и с улыбкой сказала, что на следующий же день в винную лавку нашли замену.

Они прошлись до центральной площади, где на мосту встретили Ма Цайтянь с дочерью. Женщина заметно нервничала, пытаясь одёрнуть Ма Жуши, но та, завидев Тан Цзэмина, сразу же понеслась к нему, крутясь юлой и зазывая посмотреть представления. Заметив незнакомую пару, Ма Цайтянь низко поклонилась, но Сы Мянь тут же подхватила её за руки, не дав согнуться. Увидев добрую улыбку девушки и парней, Ма Цайтянь облегчённо выдохнула и улыбнулась в ответ.

Го Тайцюн от природы имел непоседливый нрав, поэтому сразу же повёл всю компанию участвовать в конкурсах, которые проводили на главной площади.

Так, Лю Синь выиграл в стрельбе из рогатки по бутылям пару белых воробьёв, которых тут же отпустил в небо под одобрительные крики толпы, а Тан Цзэмин с завязанными глазами нашёл среди народа, призванного запутать участников, своего ифу, получив в награду коробку палочек для благовоний.

Весь день Тан Цзэмин старался держаться ближе к Лю Синю, но Ма Жуши то и дело тащила его то к одной лавке, то к другой. И как бы он ни старался отделаться от настырной девочки, та, уже признав в нём своего единственного друга, стремилась показать ему все интересные места и постоянно делилась сладостями. От запахов ягодных танхулу и карамельных поделок у Тан Цзэмина уже кружилась голова, отчего он то и дело кидал умоляющие взгляды на Лю Синя, на что тот лишь подбадривающе махал ему рукой, не отвлекаясь от разговора с друзьями.

Они гуляли и веселились почти до самого вечера, успев, кажется, обойти все лавки и конкурсы на ярмарке. Ма Цайтянь поначалу держалась несколько скованно, но ощущая приветливость и простоту новых знакомых, раскрывалась с каждым часом всё больше и наконец окончательно расслабилась ближе к вечеру, уже не ведя себя как прислуга. Видя, как радуется её дочь с новым другом, который был с ней настолько добр, что даже купил ей карамельную жабу, она испытала безграничную благодарность к Лю Синю.

Проголодавшись, они свернули с шумной площади на улицу потише, где располагались лучшие в городе таверны, чайные и винные лавки. Перешагнув порог таверны под названием «Хмельной соболь», они расселись и заказали большой хого вместе с разнообразными закусками.

Выпивая и смеясь над рассказом Го Тайцюна о том, как в детстве он продал в соседнем городе одному чиновнику крашенную золотой пылью курицу, выдав её за феникса и выручив мешок золота, они вдруг услышали крики.

В другом конце таверны, почти у выхода, пьяный грузный мужчина подскочил со скамьи и разразился громкой бранью, отказываясь платить. Все прочие гости старались не подходить к разъярённому здоровяку, который бил тарелки и замахивался на любого, кто призывал успокоиться. Несмотря на волнение, никто, однако, не спешил позвать стражу.

Обведя взглядом зал, Лю Синь вдруг увидел знакомого парня, который спал, привалившись к стене и накрыв лицо веером с изображёнными на нём порнографическими картинками. Дебошир уже перевернул стол, когда Шуя Ганъюн вдруг лениво потянулся, медленно встал и сонно моргнул. Он обмахнулся пару раз веером и сделал несколько шагов в сторону выхода, судя по всему, намереваясь уйти в поисках места потише. Но, не дойдя до выхода, он вдруг метнулся в сторону громилы и подсечкой опрокинул того на стол, подняв шум разбитых тарелок и пиал. Затем резким жестом наставил на дебошира сложенный веер и с щелчком обнажил спрятанные в сегментах стальные лезвия.

– Мудила блядь, я ведь предупреждал, чтобы ты не приходил в нашу таверну, – мягким голосом пропел Шуя Ганъюн, глядя на тяжело дышащего мужчину широко раскрытыми глазами, в которых мерцали всполохи безумия.

Лю Синь подпёр рукой подбородок, внимательно наблюдая за развернувшейся сценой, как и все в таверне. Шуя Ганъюн был в два раза меньше соперника, но тот трясся, глядя на него с нескрываемым ужасом.

– Не заплатишь – можешь попрощаться со своими глазами. – Шуя Ганъюн сделал угрожающий жест веером, приближая его к лицу громилы. Тот сразу же поднял дрожащие руки и отстегнул с пояса мешочек с монетами.

Скривив губы в ухмылке, Шуя Ганъюн вынул оттуда вязанку монет и швырнул остаток обратно со словами:

– Пшёл нахер отсюда, и чтобы больше я тебя здесь не видел.

Скандалист мелко закивал и в панике вылетел из таверны, прикрывая стыдливый багрянец на лице.

С щелчком вновь раскрыв веер, Шуя Ганъюн вдруг растянул губы в нежной приветливой улыбке и обратился ко всем гостям:

– Чаша вина каждому за счёт заведения.

Толпа радостно загудела, вознося хвалу юноше. Проходя мимо людей и мягко улыбаясь, Шуя Ганъюн вновь вернулся на своё место и, осушив чашу вина, достал пипу и начал играть, разбавляя шум толпы и поддерживая весёлый настрой.

Го Тайцюн рядом с Лю Синем досадливо сплюнул:

– Сраный Шуя.

– А что с ним не так? – удивился Лю Синь.

Сы Мянь напротив него усмехнулась, подкладывая в свою тарелку овощей:

– Он известный городской балагур и повеса, а ещё, сеть их таверн не любят другие винодельные лавки из-за того, что у них самое лучшее вино в Яотине. Когда А'Цюн искал работу и хотел устроиться именно к ним, Шуя Ганъюн отказал ему, объяснив это тем...

– Тем, что я якобы невзрачный и скучный и совсем не гожусь для такого ремесла! – фыркнул Го Тайцюн. – Я что, скучный? – повернулся он к Лю Синю и Тан Цзэмину, указывая на себя пальцем. – Да я столько историй знаю!

Лю Синь рассмеялся, указывая на него своими палочками и качая головой:

– Ну, рассказчик из тебя много лучше, чем воин.

Сы Мянь подавила смешок.

Несколько городских стражников в серебристо-голубых цзиньчжуанах появились в дверях, заслышав недавний шум.

– Вот, видишь, как на них все смотрят, – подтолкнул друга Го Тайцюн, указывая на мужчин с копьями за спиной.

Обернувшись, Лю Синь и впрямь подметил, с каким уважением смотрит на них простой люд.

– Хочу быть таким же, – протянул Го Тайцюн, растекаясь по столу.

Тан Цзэмин, улучив момент, подложил Лю Синю в миску несколько кусочков овощей, которые юноша особенно любил.

Затем, посмотрев на кислое лицо Го Тайцюна, сказал:

– Если ты хочешь попасть к стражникам, то в первую очередь тебе нужно прекратить беспорядочно размахивать палкой, так ты всё равно ничего не добьёшься.

– Я знаю, что ничего не смыслю в военном искусстве, но на учителя у меня нет денег, и я не знаю, как быть.

– Он уже три года пытается пройти отбор, но ничего не выходит, – покачала головой Сы Мянь. – Говорю я тебе – брось это дело. Разве так плохо работать с моим отцом?

– А'Мянь, мой отец был стражником! Мой дед тоже был стражником! Как я могу подвести ожидания своей семьи? – горько протянул Го Тайцюн, отпивая вино.

Лю Синю вдруг стало жаль своего незадачливого друга. Видя, как тот, понурив голову, копается в миске с жареной лапшой, он спросил:

– Как именно проходит отбор?

Го Тайцюн с тяжелым вздохом ответил:

– В два этапа: сперва общий отбор с тремя стражниками, а затем с главнокомандующей На Сюин.

Лю Синь всего пару раз встречал эту женщину, но даже он мог судить по суровому нраву этой стражницы, что пройти её испытание не так-то просто.

– На Сюин очень сильна, – кивнула Ма Цайтянь, задумавшись. – Она ведёт жесткий отбор в гвардию, и именно за ней последнее слово, как за их главой. Даже приезжие мастера из других вольных городов, которые ранее служили том в высших военных чинах, не всегда могут пробиться через отбор, чтобы стать в Яотине простыми стражниками низшего ранга. Также она тренирует своих новых бойцов денно и нощно, и если те не справляются с темпом за отведённый им месяц испытаний, то вылетают, даже не смотря на то, что прошли отбор.

Лю Синь понимающе кивнул, обдумывая услышанное. Затем налил себе и другу ещё вина.

– Эту женщину нельзя победить! – воскликнул Го Тайцюн.

– Тебе и не надо её побеждать, главное ведь выстоять против её атак, верно? – спросил Лю Синь Ма Цайтянь.

Та кивнула:

– Нужно выстоять три атаки.

Видя, как Го Тайцюн поник ещё больше. Лю Синь не выдержал и пихнул его в бок:

– Ты очень упорный человек, Тайцюн, тебе просто не хватает техники.

– Да где ж её взять-то...

Все за столом задумались.

Лю Синь знал, что мастера берут за своё обучение очень дорого, да и найти толкового – дело не из простых. Боевым искусствам в основном обучали либо в семьях, передавая внутренние техники в узком кругу, либо в школах или орденах. Отшельники, владеющие техниками, были сомнительными учителями – большинство из них в чём-то да провинились, раз зарабатывали на жизнь таким способом. Изредка находились бродячие заклинатели, да и те брали в подмастерья лишь пару человек в своих странствиях. В Яотине было несколько мастеров среди простолюдинов, но все они превратились в обычных пьяниц, лишённых должности и меча за свои проступки в империи, оттого и бежавших в вольные города.

Громко опустив пустую чашу с вином на стол, Ма Цайтянь вдруг сказала:

– Как насчет того, чтобы пробраться на полигон и понаблюдать за тренировками стражников? Всех техник ты, господин Го, разумеется, не освоишь, но так хотя бы будешь знать, как уходить от атак и как правильно держать копьё.

Все за столом вскинулись, глядя на неё. Лю Синь приподнял бровь, в душе аплодируя смелости Ма Цайтянь, которая вызвала своим предложением удивление всех за столом. Она производила впечатление воспитанной кроткой женщины, однако и в ней горел озорной огонёк. Лю Синь дёрнул уголком губ, одобрительно покачивая головой.

Го Тайцюн подлил вина и уставился на неё, громко заявив:

– Это ведь против правил!

Сы Мянь хлопнула его по плечу, призывая быть тише.

– Строго говоря, – протянул Лю Синь, – мы ведь никому не причиним зла, верно? Так что... ничего плохого в том, чтобы понаблюдать за тренировками, я тоже не вижу. – Почерпнув смелости Ма Цайтянь, он поддержал её предложение. Хоть в прошлом Лю Синь и не преступал законов в том мире, ведя тихую жизнь, сейчас особенно хотелось поучаствовать в какой-нибудь авантюре.

Го Тайцюн опрокинул в себя глоток вина и широко улыбнулся, смотря на друзей слезящимися благодарными глазами.

– Госпожа Ма, а ты не так проста, – хохотнула Сы Мянь, на что Ма Цайтянь прикрыла рот рукавом, скрыв смешок.

– Заварушка? – раздался вдруг заинтересованный голос позади, и тут же между Лю Синем и Го Тайцюном просунулась голова Шуя Ганъюна. – Я в деле.

– Айщ... – протянул Го Тайцюн и упёрся в лицо парня раскрытой ладонью, пытаясь отпихнуть его.

Шуя Ганъюн стряхнул руку и, растолкав обоих парней, уселся меж ними.

Тан Цзэмин потянул Лю Синя на себя, усаживая его ближе, и лишь тогда наконец облегчённо вздохнул.

– Прислужник! Бочонок лучшего вина из моих запасов! – крикнул Шуя Ганъюн, с улыбкой смотря на всех за столом, словно и вовсе не замечая изменившуюся атмосферу.

Парень был определённо наглым и разнузданным. Лю Синь испустил тихий смешок, скрыв его за чашей вина и надеясь лишь на то, что Шуя Ганъюн не начнёт браниться перед детьми. Тан Цзэмин незаметно вытянул шею, всматриваясь в его расписной веер.

– Тебя не звали, – прищурился на парня Го Тайцюн.

– Так ведь это моя таверна, – также с прищуром парировал Шуя Ганъюн.

Оба принялись петушиться и переругиваться, пока Лю Синь не схватил их за уши, не повернул к столу и не подлил им вина. Безмолвно и послушно опустошив чаши враз, они наконец притихли.

– Мы собираемся пробраться на тренировочный полигон Яотина, – закинув в рот орех, произнёс Лю Синь.

– Хм-м... – протянул Шуя Ганъюн, о чем-то раздумывая.

– Нужно как-то отвлечь внимание стражников, патрулирующих полигон. Чаще раза в неделю не получится – слишком заметно, – продолжил Лю Синь.

Го Тайцюн возвёл глаза к потолку, задумчиво нахмурив брови:

– Чем же их можно отвлечь?..

– А чем обычно можно отвлечь мужиков? – фыркнул Шуя Ганъюн. – Вином и женщинами, разумеется!

Получив лёгкую затрещину от Го Тайцюна, он расхохотался.

Уже возвращаясь домой после насыщенного дня, договорившись встретиться на следующей неделе, Лю Синь, идя рядом с Тан Цзэмином, не мог стереть улыбку с лица. В прошлом у него было мало друзей. Почти всё своё свободное время он учился, читал и работал, иногда посещая книжную лавку. Часто уставая, Лю Синь даже соседа выбрал тихого и немногословного, чтобы не отвлекал своим вниманием. Крутясь как белка в колесе, юноша так и не смог ни с кем сблизиться по-настоящему. В этом же мире жизнь била ключом, и Лю Синю это нравилось. Так нравилось, что он всё отчётливее чувствовал привкус картона на языке, когда вспоминал прежнюю невзрачную жизнь. Он мало знал об этом месте и часто был растерян и напуган, но отчего-то именно тут чувствовал себя как никогда живым и нужным, легко заводя знакомства и испытывая желание наслаждаться суетной жизнью.

Однако стоило вспомнить, что вскоре придётся всё бросить, и улыбка исчезла с лица Лю Синя. Ему нравился Яотин, нравились его друзья и теперешняя жизнь, и терять всё это было равносильно тому, что оторвать кусок от сердца. Но чем больше знакомств он заводил, чем больше людей узнавал, тем сильнее укоренялась его уверенность в своих действиях: он должен был уехать и увезти Тан Цзэмина. Мысль о том, что всё это может быть уничтожено, жгла изнутри, хлыстом подгоняя Лю Синя больше работать, быстрее обучаться и не отступать от своего плана, как бы сильно ему ни хотелось опустить руки и сдаться. Он чувствовал ответственность, тяжёлой ношей лежащей на его плечах, и понимал, что не имеет права отступить.

Глубоко втянув воздух и переведя взгляд на Тан Цзэмина, Лю Синь вновь легко улыбнулся.

«Возможно, однажды, когда наша жизнь наладится и я смогу всё изменить, мы найдём место, которое снова сможем назвать домом...»

Они вернулись как раз к ужину.

Помогая Сяо Вэню расставлять блюда, Лю Синь раздумывал о том, что завтра же расскажет ему о токсинах, изучением которых занимался последние несколько дней.

Уже после ужина, на котором Гу Юшэнг объявил, что уедет завтра, Лю Синь с Тан Цзэмином хотели отправиться спать, но были остановлены голосом генерала:

– Вы не можете больше спать вместе, – твёрдо произнёс Гу Юшэнг, оправляя рукава своих тёмных одежд и вставая.

Тан Цзэмин быстро обернулся и впился в него острым взглядом.

– До каких пор ты собираешься спать с ним в одной постели? Тан Цзэмин взрослеет. В конце концов, это неприлично, – нахмурился Гу Юшэнг, глядя на замершего Лю Синя.

Лю Синь сухо кашлянул и опустил глаза, раздумывая над услышанным. Он смутился, понимая, что со стороны это в самом деле выглядит неуместно. Одно дело было спать вместе в пути, когда они экономили деньги и не хотели расставаться в незнакомых местах, и другое дело здесь – в мирной жизни и достатке.

– Да, – кивнул Лю Синь, поднимая взгляд.

– Нет! – тут же запротестовал Тан Цзэмин, выступая вперёд. Его глаза вспыхнули злостью, встречаясь с тёмным взглядом Гу Юшэнга.

– Сяо Вэнь уже подготовил для тебя комнату рядом с твоим ифу.

Тан Цзэмин незаметно сжал кулаки, чувствуя, как что-то тёмное начинает ворочаться в душе, источая жгучее неприятие.

– Цзэмин, – развернул его к себе Лю Синь. – Так в самом деле будет правильнее. Иметь свою комнату – это ведь здорово. Тебе нужно своё пространство.

Сяо Вэнь подошел ближе, улыбаясь обоим:

– Не волнуйся, твоя комната по размерам и обстановке такая же, как и у Лю Синя. Я уже всё подготовил, тебе только нужно перенести свои вещи.

Тан Цзэмин не обращал внимания на лекаря, продолжая смотреть на Лю Синя, пытаясь найти на его лице хоть толику протеста. Но тот лишь улыбнулся, одобрительно и благодарно кивнув на слова Сяо Вэня.

– Или, если хочешь, могу перебраться я, – вновь обернулся Лю Синь к Тан Цзэмину.

Тан Цзэмин опустил неверяще распахнутые глаза в пол и ровным голосом ответил:

– У тебя мёрзнут ноги и руки, когда холодно, а печь в подвале находится прямо под той спальней. Тебе там теплее, ифу, так что оставайся, – с этими словами он развернулся и побрёл собирать вещи.

Лю Синь хотел остановить его, но всё же передумал. Неловко кашлянув, он посмотрел на Гу Юшэнга:

– Ты надолго уезжаешь?

Гу Юшэнг выдохнул заметно мягче, чем до этого:

– Всего на пару дней.

Лю Синь ещё некоторое время поговорил с друзьями, после чего вернулся в комнату, в которой Тан Цзэмина уже не было.

______________________

1. Гуань дао (关刀) или юаньюэ дао (偃月刀) – меч убывающей луны. Китайское холодное оружие, похожее на глефу или алебарду, состоящее из длинного древка с боевой частью в виде широкого изогнутого клинка; масса в пределах 2– 5 кг. Общая длина оружия также колеблется в пределах 2 метров.