Падая в глубокое синее небо

Как только закончилось представление и красный дракон вспыхнул, разлетевшись по залу кружащимися искрами конфетти, Тан Цзэмин повернулся к Лю Синю, желая узнать, понравилось ли ему. Но не найдя его на месте, принялся растерянно шарить взглядом по залу. Встав и обойдя всё помещение, мальчик, так и не найдя юношу, отправился в соседние залы с картинами и воинственными скульптурами. Войдя в пустой холл, он услышал смешки и всхлипы неподалёку. Чувствуя, как что-то разгорается в груди, Тан Цзэмин быстро пошёл на звук. Завернув за угол, он увидел, что под лестницей в тупике столпилось несколько мальчишек лет тринадцати, которые глумливо загоняли кого-то в угол. Подойдя ближе, Тан Цзэмин увидел Ма Жуши в красивом голубом платье, которое было испачкано следами карамельных яблок, летевшими в её сторону.

– Глупая девка, куда собралась? На праздник? – усмехнулся самый старший, одетый в богатые серебристые одежды с двумя вышитыми карпами на рукавах.

– Тебя не приглашали! – поддержали его друзья.

Девочка тихо плакала, комкая платье, и старалась избежать ударов твёрдых яблок.

– Только посмотрите на эту замарашку! Хочешь опозорить нашего отца? – вновь спросил заводила, подходя ближе и бросая в неё липкий фрукт.

– Посмотри на своё платье! Кто пустит такую грязнушку в зал к гостям?

– Я просто хотела посмотреть на праздник, я не собиралась заходить... – плакала девочка, прикрывая покрасневшее от слёз лицо.

Не найдя здесь Лю Синя, Тан Цзэмин собрался было пройти мимо. Он уже развернулся к стычке спиной, но вдруг замер, уловив особенно горестный всхлип. Прикрыв глаза, он шумно выдохнул. Воспоминания о том, как над ним издевались другие дети, пронеслись в голове и побудили его схватить карамельное яблоко с блюда на небольшом столике. Быстро замахнувшись, он пустил его прямо в голову старшего мальчика. Яблоко со «шмяком» разбилось, и некоторое время в холле воцарилась тишина.

Тан Цзэмин спокойно смотрел, как все шестеро парней поворачиваются к нему, неверяще глядя во все глаза.

– Ты сдохнуть хочешь? – вытаращился на него старший. Заведя дрожащую от злости руку за голову, чтобы провести по затылку, он наткнулся на спутанные от карамели длинные волосы.

Тан Цзэмин не ответил. Вместо этого он чуть наклонился в сторону и взглянул между подростков на Ма Жуши. Девочка открыла заплаканное лицо и с тихим всхлипом ринулась через толпу, чтобы спрятаться за его спину.

– Только гляньте, теперь у нас тут две замарашки. Тоже хочешь получить? – спросил самый низкий мальчик. Глумливо усмехаясь, он подкинул в руке яблоко и швырнул его в Тан Цзэмина, который тут же уклонился, отводя в сторону и девочку.

– Старший брат, не надо, они тебя изобьют, – испуганно прошептала Ма Жуши, цепляясь за его пояс позади. – Лучше получить яблоками, чем кулаками.

Тан Цзэмин вновь выпрямился, оправляя рукав и поднимая брови.

Тот, что промахнулся, получил град тычков от товарищей, а от старшего и вовсе затрещину. Шикнув от досады, последний схватил яблоко и кинул сам. Тан Цзэмин вновь уклонился, уводя из-под удара и Ма Жуши. Девочка продолжала пугливо цепляться за его пояс, тормозя движение. Замерев, Тан Цзэмин перевёл на неё взгляд и кивком указал на другую сторону лестницы. Понятливо закивав, девочка, чуть помедлив, отпустила его пояс и отбежала.

Обернувшись к толпе, Тан Цзэмин увидел, что все шестеро держат в руках по два яблока. Мальчик на это лишь растянул губы в усмешке, чем ещё больше раздразнил толпу. Уворачиваясь от пущенных в его сторону фруктов, он гибкой лозой уходил из-под ударов, не позволяя остаться на одежде ни единому пятнышку. В самом деле, чем для него были эти яблоки, когда он уже наловчился уходить из-под ударов режущих лезвий. Прошло некоторое время, прежде чем подростки в тупике выдохлись и взбешённо уставились на него во все глаза.

– Подай яблоко! – рявкнул лидер стоящему рядом мальчику, не сводя злых глаз с Тан Цзэмина.

– Так это... нету больше... – тихо пискнул товарищ, почесывая в затылке.

Тан Цзэмин тоже замер и медленно перевёл взгляд на столик рядом с собой, на котором стояла полная чаша фруктов.

– Ты знаешь, что с тобой сделает мой отец, когда узнает!? – заголосил старший мальчик, видя в глазах Тан Цзэмина намерение.

– Такой взрослый, а прячешься за спиной родителя,– усмехнулся тот, подкидывая яблоко в руке.

– Ты! – громко сказал зачинщик, указывая на него пальцем.

Тан Цзэмин вновь подкинул яблоко и лениво произнёс:

– Мой ифу считает, что слабых нельзя обижать, – он обнажил в улыбке белоснежный ряд зубов с парой небольших клычков, – но я думаю, что слабое зло нужно наказывать, чтобы оно не упивалось болью других.

– Что..? – начал один из подстрекателей, отступая за спину заводилы.

– Ты не посмеешь! Ты хоть знаешь, кто... – договорить старший мальчик не успел.

Град несущихся на большой скорости яблок обрушился на толпу, с хрустом разбиваясь об одежду, головы и руки, марая дорогую ткань и оставляя на ней уродливые карамельные кляксы. Слышались громкие болезненные выкрики и всхлипы, перемешанные с бранью старшего мальчика, который всё бахвалился своим отцом, выкрикивая оскорбления в сторону Тан Цзэмина, но вскоре и он стих, постанывая наравне с друзьями и прося его остановиться.

Трое уже опустились на колени и выли, прикрывая голову, когда в холл вдруг зашли несколько женщин в серебристых одеждах.

– Прекратить! – громко сказала одна из них и стремительным шагом пересекла зал.

Пролетев мимо Тан Цзэмина, она подошла к старшему мальчику, подняла его голову и осмотрела лицо, подмечая следы от пары яблок. Развернувшись, женщина взвилась на Тан Цзэмина криком:

– Как ты посмел ударить моего сына?!

Тан Цзэмин спокойно откинул последнее яблоко и перевёл взгляд с мальчишек на взрослых, не чувствуя ни капли стыда или вины.

На громкие крики стала стягиваться толпа с улицы и других помещений, заинтересованно поглядывая на представление, что было много интереснее тех, которые давали в главном зале.

Тан Цзэмин заметил Ма Цайтянь, которая подбежала к всё ещё плачущей дочери и попыталась увести её отсюда. Девочка упиралась и, в конце концов вырвавшись из объятий матери, быстро подбежала к Тан Цзэмину.

– Госпожа, не ругайте его! Они обижали меня и били, а старший брат защитил, – дрожащим голосом произнесла она, вставая перед ним.

Тан Цзэмин едва улыбнулся уголком губ.

– Мелкая паршивка!.. Все беды в нашем доме только из-за тебя, – с перекошенным от злости лицом прошипела женщина так, чтобы гости за её спиной не услышали.

– Госпожа, – к ним подбежала Ма Цайтянь, низко кланяясь, – простите эту недостойную женщину за то, что плохо воспитала свою дочь, – залепетала она.

– Потаскуха, – выплюнула мать старшего мальчика, глядя на неё сверху вниз.

Ма Цайтянь склонилась ещё ниже, не смея поднять головы.

Тан Цзэмин смотрел на её лицо, на котором не было ни злости, ни слёз, ни обиды, словно она уже привыкла к такому обращению. Сам он иногда встречал таких людей в городе – презренных, которые полностью осознавали своё низкое положение и не пытались спорить со злыми словами других людей. Таким был и он когда-то: смиренным ко всем оскорблениям и побоям, но только потому, что не знал иной жизни, которую позже ему показал Лю Синь.

Женщина сказала ещё много обидных слов, порицая мать и дочь, после чего переключилась на Тан Цзэмина, понося его на чём свет стоит и глядя на него свысока.

– Лицо моего прекрасного сына изуродовано по твоей милости! Разве так ведут себя воспитанные господа? – громко спросила она так, чтобы все слышали.

Тан Цзэмин, который изначально не обращал на неё внимания, всё же решил ответить:

– А разве молодые господа набрасываются на маленьких девочек? Меня учили другому. – Он указал на Ма Жуши, красивое платье которой было изодрано и запачкано.

Народ громко зашептался за спиной старшей женщины, неодобрительно качая в их с сыном сторону головами. Заводила смотрел в пол, поджав губы от злости, и цеплялся за рукав матери. Пятеро остальных крутились рядом со своими матерями, жалобно потирая ушибленные места. Женщина перевела взгляд на Ма Цайтянь, угрожающе подняв брови, на что та сразу же пригнулась ещё ниже, пряча дочь за спину.

– Простите, госпожа, дочь этой недостойной начала первой. Вина полностью на этой ничтожной женщине. Она готова принять любое наказание.

Тан Цзэмин отвернул голову и посмотрел на толпу, которая продолжала перешептываться и обсуждать увиденное, занимая разные стороны. Поиски его ифу грозили затянуться из-за этой ситуации. Тан Цзэмин досадливо поджал губы, пропуская слова окруживших его женщин мимо ушей.

– Что здесь происходит? – громкий голос эхом отразился от стен, разносясь по холлу. В зал с другого входа зашёл Дун Чжунши и теперь приближался к ним.

Услышав от одной из жён объяснение, он одернул рукава и со спокойной улыбкой повернулся к гостям:

– Дети иногда ссорятся, тут уж ничего не поделаешь. Кто из нас не дрался в своё время, правда?

Со всех сторон послышались смешки, кто-то тут же начал делиться случаями из своего детства, разряжая обстановку.

– Прошу всех дорогих гостей вернуться в главный зал, впереди нас ожидает ещё множество представлений, – улыбнулся Дун Чжунши и указал в сторону зала, демонстрируя гостеприимство.

Толпа радостно загудела и двинулась к выходу. В зале остались несколько женщин в серебристых одеждах, которые охали вокруг сыновей.

Тан Цзэмин испустил радостный вздох, завидев в толпе Лю Синя, который пробирался к нему.

Народ уже вышел и двери закрылись, когда юноша, ещё не успев дойти до мальчика, но уже отчасти поняв, что же произошло, услышал хлёсткий звук удара.

Лю Синь почувствовал, как что-то взъярилось внутри и заклокотало, стуча в затылке. Ускорив шаг, он подался чуть в сторону, пытаясь увидеть, что только что произошло за широкой спиной главы гильдии.

Дун Чжунши возвышался над старшим мальчиком и, вновь замахнувшись, отвесил ему новую пощечину. Тот стоял, не смея пошевелиться и заливаясь стыдливым алым цветом.

– Муж мой! – воскликнула мать мальчика.

Глава гильдии смотрел на своего сына сверху вниз, презрительно поджав губы.

– Позор на мою голову, что я воспитал такого недостойного сына, как ты.

Дун Чжунши перевёл взгляд на Ма Цайтянь и Ма Жуши. Несколько долгих мгновений он смотрел на них, после чего тряхнул рукавами и вновь повернулся к мальчикам и их матерям:

– Я запрещаю тебе и твоим братьям возвращаться на праздник, – с этими словами он удалился, не заметив Лю Синя за своей спиной.

Женщины тут же тихо зашептались, спешно уводя сыновей и зло поглядывая в сторону четверых оставшихся в зале.

– Цзэмин. – Лю Синь подошёл ближе. Не подметив на мальчике ни следа удара, он осмотрел его на удивление чистую одежду и вспомнил, что одеяния тех задир были безвозвратно испорчены.

Поборов в себе желание вскинуть руки в победном жесте, Лю Синь сухо кивнул и перевёл взгляд на женщину и девочку.

Ма Цайтянь пыталась отряхнуть наряд дочери, поджимая дрожащие губы. Как низшей помощнице главы во дворце, ей было запрещено посещать официальные мероприятия и показываться гостям, но что поделать с непоседливой дочерью, которая так жаждала увидеть праздник хоть глазком, что надела на себя единственное дорогое платье и тайком пробралась в главный зал? Ма Цайтянь перевела дыхание и выпрямилась, поворачиваясь к Лю Синю и Тан Цзэмину.

– Господин Лю, простите за это, это наша вина.

Лю Синь замахал руками и поспешил заверить:

– Ничего подобного. Я хоть и не был свидетелем всей ситуации, но совершенно очевидно, что те парни начали первыми, вам не за что извиняться.

– Я просто хотела посмотреть праздник, я видела там несколько детей, – пристыженно сказала Ма Жуши, цепляясь за грязный подол.

Лю Синь испустил тихий вздох и присел перед ней на корточки, чтобы быть глазами на одном уровне.

– Хочешь на праздник вместе с нами? – улыбнулся он.

Ма Жуши тут же вскинула голову. Лю Синь, увидев в глазах девочки искры надежды, перевёл взгляд на Ма Цайтянь:

– Как насчёт того, чтобы послезавтра посетить праздник вместе? Будут также мои друзья.

«Если они не прогонят меня взашей, конечно», – кашлянул Лю Синь про себя.

– Господин, это... – замешкалась Ма Цайтянь. Ещё никто не предлагал ей прогулки по городу. Сколько она себя помнила, знатные господа всегда обходили её стороной, да и друзей у неё никогда не было даже среди прислужников, с которыми можно было бы повеселиться на празднике или просто прогуляться. . В душе Ма Цайтянь всегда чувствовала себя виноватой перед дочерью за то, что благодаря своему жалкому положению лишает её жизни как за пределами дворца, так и внутри, где она подвергалась побоям и презрительным смешкам от других детей, а мать была не в силах ничего изменить. Посмотрев на Ма Жуши, Ма Цайтянь глубоко вздохнула и неуверенно кивнула, впервые принимая подобное приглашение.

– Ну и отлично, – встал Лю Синь.

– Только если... – продолжила Ма Цайтянь, – это не доставит вам никаких проблем.

Лю Синь улыбнулся, поднимая раскрытую ладонь:

– Никаких проблем. А теперь нам пора. – Он подошёл к Тан Цзэмину, который всё это время внимательно следил за ним взглядом. – Увидимся на празднике возле того самого моста.

Ма Жуши низко поклонилась, как учила её мать, и с благодарностью посмотрела на Тан Цзэмина, смаргивая крупные слёзы. Мальчик несколько мгновений смотрел на неё, чувствуя противоречивые эмоции, но всё же кивнул.

Лю Синь и Тан Цзэмин отошли уже довольно далеко, когда последний вдруг спросил:

– Ифу, ты не сердишься на меня за то, что я побил их?

Чувствуя ответственность за дальнейшие слова, Лю Синь задумался. Он не мог так просто поддержать мальчика, поскольку поощрение насилия, как ни крути, было плохим решением. Хотя Лю Синь и гордился поступком Тан Цзэмина, тем более когда увидел маленькую побитую девочку, но и отругать его за то, что он заступился за слабого, тоже не мог. Лю Синь знал, что некоторые люди не понимают простых слов, а только трёпку, и эти мальчики были как раз из такого типа. Тем более он был согласен со словами Дун Чжунши: драки между детьми – явление довольно обычное. Не всегда дети могут найти способ спокойно обо всём поговорить, но это и не удивительно, ведь даже взрослые порой этого сделать не могут.

Глубоко вздохнув, Лю Синь мысленно влепил себе затрещину и, решив: «Нечего тут размусоливать. Просто скажу как есть», повернулся к Тан Цзэмину:

– Я не злюсь на тебя, но в будущем, если драки можно избежать, – воспользуйся этим.

Тан Цзэмин кивнул и внимательно посмотрел на него. Лю Синю показалось, что на дне его глаз промелькнуло недовольство:

– Зачем ты позвал их с нами?

– Мне кажется, они немного одиноки, как были и мы в своё время. Нет ничего плохого в том, чтобы завести друзей в городе, верно? Ты вот вообще со сверстниками не общаешься.

Тан Цзэмин отвёл взгляд в сторону, что-то пробурчав себе под нос, и сделал шаг ближе к Лю Синю, чтобы пойти с ним рядом.

༄ ༄ ༄

Они вернулись домой заполночь, когда Лю Синь вдруг вспомнил, что оставил снадобье Дун Чжунши. Выпутавшись из объятий Тан Цзэмина, он с тихим вздохом встал и направился в мастерскую, чтобы смешать новую порцию. Размалывая травы в плошке, Лю Синь сонно моргал, глядя перед собой, а когда собрался добавить последний ингредиент, вдруг не обнаружил тот на столе. Подойдя к стеллажу, он начал искать необходимое, но несколько бутыльков посыпалось на него сверху из-за неосторожных движений. Юноша, проявляя чудеса ловкости, успел перехватить склянки, поставил их на стол и пододвинул стремянку. Расставляя склянки на место, он вдруг увидел небольшую задвижку. Вскинув бровь, Лю Синь без задней мысли потянул за неё и обнаружил ещё один отдел с некоторыми особо редкими травами, что необходимо было хранить в сухости и темноте – Сяо Вэнь ранее говорил о них. Уже задвигая дверцу, Лю Синь вдруг замер и медленно вновь открыл створку. Распахнув глаза, он схватил маленькую склянку, внутри которой в золотистом отваре плавали белые лепестки.

– Бедовый лев, – тихо выдохнул юноша, нахмурившись, и, чтобы убедиться, повернул бутылёк, осматривая пробку.

Заслышав тихий стук на втором этаже, Лю Синь мигом спрятал склянку обратно, задвинул створки, быстро расставил бутыльки и спустился.

Остаток времени, что юноша готовил лекарство, он раздумывал над увиденным.

«Почему Сяо Вэнь солгал Дун Чжунши?» – всё крутилось у него в голове. Ему хотелось прямо сейчас влететь в комнату лекаря и расспросить его об этом, но он сдержал себя, упираясь руками в стол. У каждого есть право на секреты и Сяо Вэнь не исключение. Лю Синь рассудил, что не вправе вмешиваться в это дело тогда, когда сам скрывает хранит кучу тайн. В конце концов, возможно, это просто запас на крайний случай или же...

– Какого хрена, Сяо Вэнь...

༄ ༄ ༄

Утром, когда все домочадцы собрались за завтраком, Лю Синь то и дело поглядывал на Сяо Вэня, стараясь выкинуть лишние мысли из головы.

– У меня что-то на лице, Лю Синь? – спросил лекарь, проводя по щеке.

– Нет, – ответил парень, вскинув уголок губ. – Всё нормально.

Весь день они провели в суете, готовясь к празднику. Сяо Вэнь наотрез отказался покупать еду в таверне, чтобы избежать лишних хлопот, и даже сам вызвался сделать юэбины и другие сладости. Тан Цзэмин крутился возле него, внимательно наблюдая за процессом и помогая, пока Лю Синь и остальные мужчины были выгнаны с кухни, чтобы «не мешались под ногами».

Цзин по обыкновению заперся для медитации на втором этаже, а Гу Юшэнг и Лю Синь, закончив с перестановкой мебели в главном зале, расположились во дворе. Гу Юшэнг некоторое время лениво пускал дым, прежде чем наконец начать разговор:

– Сяо Вэнь говорит, что через месяц мы выдвинемся в путь.

– Да, мы должны успеть до того, как выпадет снег, чтобы не терять время, – Лю Синь провёл рукой по крупу Лило, которая топталась рядом с ним.

– Сяо Вэнь сказал тебе, куда именно мы отправимся? – спросил Гу Юшэнг.

– В какие-то леса. Он упоминал, что встречал парящих лотосов только в одном месте.

Гу Юшэнг выдохнул дым:

– А точнее, в горы. – Увидев кивок юноши, он уточнил: – Северные горы.

Лю Синь развернулся к нему, чувствуя, как холодок бежит по спине.

– Север?

– Не Дальний Север. – Гу Юшэнг поднялся и тоже подошёл к лошадям. Игуй фыркнул, учуяв горький дым, но остался стоять на месте. – Эти горы находятся перед границей.

На некоторое время повисла тишина, прежде чем Лю Синь спросил:

– Какие твари могут обитать в тех горах?

– Тебе не о чем беспокоиться. – Гу Юшэнг посмотрел на него, вновь заправляя трубку.

«Не о чем беспокоиться... конечно», – усмехнулся Лю Синь про себя. Вспомнив, что прочёл в бестиарии, и какие именно существа могут обитать в горах, он невольно поёжился. Лю Синь хотел расспросить генерала о некоторых из них, но увидел, что тот уже вновь сел на крыльцо и прикрыл глаза.

Что ж... в конце концов, нужные ему токсины будут готовы к тому времени, когда им предстоит выдвинуться в путь, но для этого ему потребуется помощь Сяо Вэня. Эти пару дней Лю Синь раздумывал над тем, стоит ли посвящать лекаря в свои планы, но всё же решил рассказать – всё равно рано или поздно Сяо Вэнь узнает. Да и не было в том, что он хочет себя защитить, – ничего плохого. Озноб, вызванный упоминанием Севера, прошёл, смытый тёплой волной уверенности.

«В любом случае, если рассматривать нашу поездку как тренировку перед большим путешествием, то это и в самом деле ничего страшного, – нахмурившись, раздумывал Лю Синь. – Может, там вообще ничего нет».

༄ ༄ ༄

Сяо Вэнь в самом деле разошёлся на большой праздник, заставив весь стол едой и кувшинами с вином.

Цзин собирался вновь уйти наверх, увидев тёмный предостерегающий взгляд Гу Юшэнга, но был остановлен Лю Синем, который потянул его к столу, где усадил рядом с собой и налил вина. То, что лицо Гу Юшэнга от этих действий потемнело ещё сильнее, юноша не заметил.

Тан Цзэмин пододвинул к Лю Синю блюдо с юэбинами¹, которые имели начинку из семян лотоса и были расписаны по бокам красными фениксами.

– Ифу, я сам их сделал, – он ещё не успел договорить, как тут же уткнулся макушкой в теплую руку, принявшуюся гладить его по голове.

Лю Синь осторожно разрезал один пряник. По обыкновению, начинку праздничной снеди выкладывали в форме луны, но начинка в этих юэбинах была в форме лотосов.

«Этот мальчик в самом деле сам словно белый лотос», – улыбнулся Лю Синь и похвалил подопечного.

На каждом прянике были иероглифы с пожеланиями долголетия, гармонии, счастья и...

Лю Синь рассмеялся, увидев белый юэбин, на котором был выведен немного растёкшийся синий иероглиф «небо» и теперь читался как «муж».

Они просидели до глубокой ночи, когда вдруг перебравший с вином Сяо Вэнь загорелся желанием посадить ивы на заднем дворе по традиции праздника и зажечь небесные фонари.

Праздник Середины осени был семейным торжеством, и сейчас, сидя за вынесенным во двор круглым столом, – словно символизирующим полную луну на сегодняшнем небе, – и глядя на своих друзей, Лю Синь впервые в жизни ощутил, каково это – иметь семью.

Подняв взгляд на полную луну в окружении огоньков и отпив вина, Лю Синь вдруг вспомнил несколько легенд, связанных с праздником. Сделав глоток, он прикрыл глаза и начал рассказ.

___________________

1. Юэбин (月饼) – лунный пряник; традиционное угощение со сладкой начинкой на праздник Середины осени.