Гл:17 «ради нашей любви»
Зайдя в аэропорт, Педри буквально рухнул в этот водоворот звуков, голосов, шагов и бесконечного движения. Люди сновали мимо, спешили к выходам на посадку, встречали близких, махали прощально руками. А он — просто стоял. Стоял среди всего этого, будто потерянный ребёнок в огромном мире, где всё вдруг стало слишком громким и слишком пустым одновременно.
Он ходил из стороны в сторону, тяжело дыша, прижимая к боку забинтованную руку, чувствуя, как тупая боль снова даёт о себе знать. Но сейчас она не имела значения. Он ничего не чувствовал, кроме одной паники — она может уже быть в небе.
Он спросил на стойке, почти не глядя в лицо девушке за компьютером. И когда она произнесла, почти буднично, почти обыденно:
— Рейс уже взлетел, —
всё внутри него оборвалось.
Педри медленно отступил назад. Пустота в груди разрасталась как тьма — тяжелая, вязкая, невыносимая.
Она улетела.
Габи.
Он даже не знал, плакать ему, кричать или просто сдаться. Она была той, кто поднял его с колен, кто стал смыслом. Она появилась вдруг. Так, как появляются только самые важные люди. И вот — так же внезапно исчезла.
"А вдруг она ждала?.. — мелькнуло в голове. — Вдруг стояла у стойки регистрации, оглядывалась, верила, что я приду... Что я остановлю... А я не пришёл. Не успел..."
И эти мысли били по нему больнее любых ран. Казалось, они вырывали из него дыхание. Каждый шаг, каждый вдох — был тяжел, невыносим. Его заметили поклонники, кто-то вскрикнул, подбежал, но Педри даже не посмотрел. Он был — не здесь. Где-то там, в прошлом, где Габи всё ещё стоит и ждёт его.
Сотрудники охраны поняли всё без слов. Один из них, узнав его, подошёл:
— Пойдём, мы выведем вас...
Они провели его через служебный коридор, подальше от глаз и вспышек. Педри молчал. Только сжал зубы так, что едва не лопнули губы.
Дверь дома захлопнулась с глухим эхом. Дом встретил его тишиной. Холодной. Пустой. Как он сам.
Он не снял обувь, не разделся, просто прошёл вперёд, не глядя по сторонам. Его взгляд был стеклянным, где-то потерянным между болью, сожалением и ужасной, пронзающей тоской.
На встречу вышел Фернандо.
— Гави с Ферраном были... — тихо сказал он. — Но уже уехали.
Ответа не последовало.
— Она... улетела?
Пауза.
— Я не успел, — глухо произнёс Педри, глядя в пол.
— Что не успел?
Он поднял взгляд. И в этих глазах было столько опустошения, что Фернандо невольно замолчал.
— Не успел... остановить её. Или хотя бы... обнять. Просто быть рядом. — Его голос сорвался. — Я снова опоздал. Опять потерял.
Фернандо открыл было рот, но Педри уже повернулся и, не сказав больше ни слова, пошёл вверх по лестнице. Шаги звучали глухо и медленно. Он дошёл до своей комнаты, открыл дверь, вошёл — и закрыл её за собой.
Щелчок замка отдался эхом в его груди.
Всё. Она ушла. И с ней — ушло всё.
Габи сидела на полу своей комнаты, обняв колени и прижавшись спиной к кровати. Свет ночника отбрасывал на стены мягкие тени, а за окном тихо шумел ветер, напоминая, что она снова дома... Но это «дома» больше не согревало, не было уютным, как прежде.
Она смотрела на экран телефона, уставившись на имя в верхней части диалога — Педри. Казалось, что каждое его сообщение давало надежду, и тут же боль, будто только сильнее напоминало: между ними теперь тысячи километров.
Пальцы дрожали, когда она печатала:
Габи:Ты успел приехать в аэропорт...
Ответ пришёл быстро, как будто он и не отрывался от телефона.
Педри:Да... но уже было поздно. Я видел только табло с надписью "взлёт".
Сердце болезненно сжалось. Она снова почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но быстро смахнула их рукой.
Габи:Мне жаль... Я так надеялась, что ты придёшь...
Педри:Я хотел. Я бежал, Габи. Честно. Я вышел из больницы в первый же момент, как врач разрешил.
Пауза. Она смотрела на экран, чувствуя, как сердце рвётся наружу. Сколько всего она хотела ему сказать... но как?
Габи:Ты стал самым важным в моей жизни. А теперь я снова здесь. И всё кажется чужим.
Педри:Ты — не чужая. Ни здесь, ни там. Я не знаю, как пережить это расстояние, но знаю одно — я не отпущу тебя. Даже если не рядом... я всё равно рядом.
Она прикрыла глаза. Слёзы тихо покатились по щекам, но это были не только слёзы боли — в них была и любовь. Настоящая. Пронзительная.
Габи:Обещай, что это не конец.
Педри:Обещаю. Даже если весь мир будет против нас — я приду. Найду тебя. И в этот раз — не опоздаю.
Её губы дрогнули в лёгкой улыбке. Пусть между ними расстояние... но сердца их были всё так же близко.
я приду. Найду тебя.
я приду. Найду тебя.
я приду. Найду тебя.
*:.｡. .｡.:*･゜ﾟ･*☆
Фернандо стоял в полном молчании посреди опустевшей комнаты, ощущая, как всё внутри замирает. Листок в его руке чуть дрожал — не от страха, нет, — от неожиданности. Он перечитал записку ещё раз, будто надеясь, что буквы поменяются местами, что в ней будет нечто другое... но нет:
«Я полетел в Эстонию за Габи, буду недоступен — Педри»
— Вот дурак... — снова пробормотал он, но теперь с каким-то горьким уважением, пряча улыбку, что невольно дрогнула на губах.
Он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и спустился на кухню, где завтрак остывал, лишённый того, для кого готовился. Сев за
Утро в доме было на удивление тихим. Лучи солнца лениво пробирались сквозь занавески, освещая деревянный пол и цепляясь за пылинки в воздухе, будто играя с ними. Фернандо проснулся рано — может быть, по привычке, а может, потому что ночь была беспокойной. Он помнил, как Педри вернулся с пустыми глазами, сгорбленной спиной и ни слова не сказал перед тем, как заперся у себя в комнате. Он так ничего и не поел, и это тревожило старшего брата больше всего — не потому что еда важнее чувств, а потому что в глазах Педри была та самая усталость, которую он помнил по себе. Усталость от боли, от любви, от невозможности остановить то, что уходит.
Фернандо встал, умылся, быстро переоделся и, накинув серую кофту, вышел на кухню. Сковорода зашипела, когда он начал жарить яйца, рядом варился кофе, а багет подрумянивался в тостере. Он даже порезал авокадо, хотя терпеть его не мог — Педри всегда ел с ним. На столе появилось два аккуратно накрытых прибора, тарелки, чашки, и только одного не хватало — самого Педри.
Он поднялся по лестнице, стуча по ступеням чуть громче обычного, будто надеясь, что звук поднимет младшего.
— Педри, проснись, — пробормотал он, постучав в дверь. — Я завтрак нам приготовил. И не смей даже отказываться, иначе я заставлю тебя насильно съесть всю тарелку. Вставай и спускайся побыстрее, заодно поговорим.
Ответа не было.
Он нахмурился, постучал ещё раз, затем третий.
— Ты слышишь меня, парень? — голос стал настороженным. — Хорошо... Сам знаешь, я захожу. И не буду виноват, если ты там голый стоишь!
Фернандо толкнул дверь, и она с лёгким скрипом отворилась.
Внутри было... пусто. Кровать аккуратно заправлена, ни одного разбросанного носка, ни футболки на полу, даже телефон исчез. Словно человек просто растворился. Комната казалась неестественно чистой — слишком правильной для Педри, в чьей привычке было разбрасывать вещи и оставлять всё, как попало.
Только одна деталь выдавала, что здесь кто-то был — белый лист бумаги, аккуратно лежащий на краю кровати.
Фернандо медленно подошёл, взял его в руки, и, пробежав глазами по строчкам, прочёл вслух, срывающимся голосом:
«Я полетел в Эстонию за Габи, буду недоступен.
— Педри»
Он на мгновение застыл. Мир будто потускнел.
— Вот дурак... — выдохнул он, и резко достал телефон, но, услышав гудки, понял — номер отключён.
— Ты упрямый, упрямый идиот... — буркнул он уже громче и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
На столе остывал завтрак, а на стенах всё ещё играли солнечные лучи, не зная, что сегодня в доме снова стало пусто.
*:.｡. .｡.:*･゜ﾟ･*☆
Ночь опустилась на город, укрыв улицы тяжелой тишиной и неоном фонарей. Ветер гнал по асфальту обрывки газет, и только шум редких машин нарушал мрачную гармонию позднего часа. Педри, с рюкзаком за плечами и наложенной на голову повязкой, быстро шагал в сторону входа в аэропорт. Его шаги были уверенными, но в душе царил хаос — с каждой секундой, с каждым вдохом, ему казалось, что он не успеет. Что снова опоздает.
Проходя сквозь автоматические двери, он почти не замечал окружающих. Люди смотрели на него, кто-то узнавал, кто-то удивлялся повязке, но он не обращал внимания — для него сейчас существовала только одна цель.
Он остановился у стойки регистрации, бросив паспорт, словно обжигающий лист. Голос был сдавленным:
— Эстония. Один билет.
Служащая подняла глаза, на секунду замерев, но увидев выражение его лица, молча проверила данные и протянула посадочный.
— Гейт 5. Успеваете.
Педри коротко кивнул и быстрым шагом направился дальше. Он не помнил, как прошёл контроль. Рюкзак, обувь, сканер — всё это слилось в бессмысленные действия, механические, пустые. Сердце колотилось в груди, как будто чувствовало: каждое движение, каждая секунда сейчас имеет значение.
Когда он прошёл по коридору к трапу, самолёт уже готовился к вылету. Огни бортов, сквозь туманное стекло, казались звёздами — далёкими, как и она. Габи. Его Габи, которую он упустил.
Педри сделал шаг в салон, сжал ремни рюкзака покрепче и вдохнул глубже.
Я иду за тобой.