Гл:18 «вернешься?»
Руки Габи крепко обвивали его торс сзади, её подбородок уютно устроился у него на плече. Они шли по узкому коридору торгового центра, переливаясь в лёгком, счастливом смехе, перебрасываясь словами, понятными только им двоим. Мир вокруг будто расступился, оставив их вдвоём в этом моменте беззаботности.
В мини-кафе почти не было людей. Педри, не выпуская её руки, с мягкой улыбкой подвёл её к витрине. Они смеялись, спорили, выбирали вкусы, дурачились, пока кассир сдержанно улыбался, наблюдая за парой. Наконец каждый из них держал по вафельному рожку, и они вышли на улицу, прищуриваясь от яркого солнечного света.
— Клубничное лучше, — настаивала Габи, покачиваясь на месте.
— Только если не считать фисташковое, — ответил Педри, прищурившись.
В тот момент, когда он откусил очередной кусочек мороженого, Габи внезапно ткнула своим рожком в его нос. Он застыл с наигранной гримасой обиды.
— А, значит, война? — тихо бросил он, и она, весело пискнув, развернулась и побежала.
Он догнал её мгновенно, обхватил руками за талию, поднял, покружив в воздухе, пока её смех не заглушил шум улицы. Опустив её на землю, Педри успел только выдохнуть, как она повернулась и легко поцеловала его в губы. Затем, всё ещё улыбаясь, прошептала:
— Наш самолёт совершил посадку.
— О чём ты? — удивился он, хмуря брови.
Габи улыбнулась шире:
— Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта.
...Голос звучал уже не её. Металлический, ровный, в динамиках.
Педри резко открыл глаза.
Потолок. Свет салона. Мягкий гул двигателей, звуки расстёгиваемых ремней и шагов. Пассажиры спешили снять сумки и выйти. Он огляделся. Её не было.
Это был сон. Всего лишь сон.
Он медленно провёл ладонями по лицу, тяжело выдохнул и поднялся. Ремень, сумка, шаг — механический, как в аэропорту Барселоны. Но сейчас — наоборот. Сейчас он шёл к ней. К той, из сна. К той, которая ждала. Надеялся — ждала.
Он вышел одним из последних. Но в этот раз он надеялся не опоздать.
Педри ехал по незнакомым улицам Эстонии, следя за навигатором, который вел его к дому, который теперь казался ему самым важным местом в мире. За окном мелькали прохожие, серые здания и весенние деревья, но в голове у него крутилась только одна мысль: она там. Она действительно там — и он едет к ней.
На мгновение он даже задержал дыхание, когда машина свернула на нужную улицу. Узкая дорога, тихий район, дом с белыми ставнями и забором, который она когда-то описывала в голосовом сообщении. Сердце громко застучало. Он остановился, выдохнул и вышел из машины.
Поднялся по ступенькам, медленно, будто боялся, что всё снова окажется сном. Постучал. Один раз. Второй.
Через несколько секунд дверь отворилась. Перед ним стояла она — в уютной домашней одежде, с распущенными волосами и удивлением в глазах, которое сменилось на непередаваемую эмоцию.
— Педри? — почти прошептала Габи.
Он не ответил. Просто шагнул вперёд и обнял её, крепко, бережно, будто боялся, что если ослабит хватку, она исчезнет. Она обвила его руками за спину, уткнувшись в его грудь, и несколько мгновений они просто стояли молча.
— Ты приехал... — с дрожью в голосе сказала она, — ты действительно приехал...
— Я не мог не приехать, — прошептал он. — Ты — мой дом, Габи.
Они прошли в дом, всё так же держась за руки. Она поставила чайник, он помог с сервировкой. Небольшой домашний обед: суп, хлеб, нарезка — но для них это был самый важный приём пищи за долгое время. Они ели молча, глядя друг на друга и улыбаясь, как будто мир стал снова целым.
После еды они поднялись в её комнату. Габи включила плейлист, который они слушали в Барселоне. Педри лёг на кровать, и она устроилась рядом, прижавшись к его боку. Он гладил её волосы, а она слушала биение его сердца, которое теперь билось спокойно, уверенно.
— Я так скучала, — прошептала она.
— Я тоже. Но теперь я с тобой.
И в этот момент в доме хлопнула входная дверь. Послышались голоса — родители Габи вернулись. Она испуганно поднялась, но Педри взял её за руку, мягко сжав её пальцы.
— Всё хорошо, — шепнул он. — Я здесь. И никуда не уйду.
Габи быстро встала с кровати и спустилась вниз, сердце бешено колотилось. Педри тоже встал и, немного выдохнув, пошёл следом. Он понимал — этот разговор будет непростым, но бежать не собирался. Он прошёл через слишком многое, чтобы снова оказаться рядом с ней. И теперь должен был встретиться с её прошлым лицом к лицу.
В прихожей стояли её родители. Мать — с усталой, но всё ещё тёплой улыбкой на лице. Отец — с прямой спиной и каменным выражением. Его взгляд упал сначала на дочь, потом на парня, который появился на лестнице.
— Педри... — негромко сказала мать, узнавая его. — Ты...
— Приехал, — кивнул он, спокойно, но уверенно. — За ней.
Отец молча смотрел на него, будто пытался понять, шутка ли это, или правда.
— Как ты сюда попал? — сухо спросил он.
— Самолёт, автобус, немного пешком. Я должен был это сделать, — ответил Педри, подойдя ближе, но не слишком, уважительно соблюдая границу. — Я виноват, что допустил всё то, что случилось. И я не прошу разрешения. Я просто хочу, чтобы вы знали — я люблю вашу дочь. И не оставлю её. Ни за что.
Повисла пауза.
Мать Габи посмотрела на мужа. Та женщина, что любила свою дочь больше всего, видела перед собой не просто футболиста, а юношу, которого буквально сбило жизнью, но он всё равно пришёл за её девочкой. Она повернулась к дочери — в её глазах была забота и тревога, но не упрёк.
— Ты знала, что он приедет? — спросила мать.
Габи молча махнула головой в отрицательную сторону , чуть прижавшись к Педри, будто напоминая родителям, что это её выбор.
Отец выдохнул тяжело, отвернулся на секунду, словно борясь с собой. Затем вновь посмотрел на них. Его голос был грубее, чем хотелось бы, но в нём не было гнева:
— Если ты снова втянешь её в опасность, я не буду говорить. Я просто сделаю. Ты понял?
— Да, — коротко ответил Педри. — Больше она не будет плакать из-за меня. Обещаю.
Мать кивнула:
— Тогда... проходи. Поешь хотя бы. Ты, видно, с самолёта ещё.
Педри улыбнулся, впервые за день облегчённо. Габи сжала его ладонь, а отец, не проронив ни слова больше, прошёл мимо вглубь дома, но сдавшийся — пусть и не вслух.
Педри остался. И с каждым шагом всё больше становился не просто частью её мира, а кем-то, кого начали принимать.
Габи и Педри тихо поднялись по лестнице, стараясь не шуметь. Внизу царила тишина — родители, после долгого разговора и ужина, оставили их наедине. Комната девушки встретила их привычным теплом: мягкий свет лампы, лёгкий запах её духов, аккуратно разложенные книги на столе и та самая коробка в углу шкафа, где хранились письма, с которых всё началось.
Они сели на кровать, по-прежнему держась за руки. Некоторое время просто молчали. Педри рассматривал её лицо, будто боялся, что вот-вот она снова исчезнет.
— Ты знаешь, я... — начал он, — я не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна. То, как ты тогда уехала, это... я не хочу повторения.
— Я тоже, — тихо сказала она. — Но, Педри, у меня тут университет. Учёба. Родители. Всё. Я не могу просто всё бросить.
Педри сжал её ладонь крепче.
— Послушай... — он перевёл дыхание. — Если дело только в университете — я всё устрою. Ты можешь учиться в Барселоне. В любом вузе. Я договорюсь, найду лучших преподавателей, я всё сделаю. Только бы ты была рядом. Я не прошу тебя всё бросить, наоборот — хочу, чтобы ты жила своей жизнью, просто рядом со мной. Без страха. Без расстояний.
Габи опустила глаза, чуть дрогнув.
— Это не так просто, Педри...
— Я знаю, — перебил он, — но если ты скажешь «да», я справлюсь. Только скажи, что хочешь вернуться. Что хочешь быть рядом. Я не могу жить, зная, что ты в другом городе, а я — здесь. Каждый день становится пыткой.
Он посмотрел на неё с надеждой, с той уязвимостью, которую она уже однажды видела в его глазах — когда он боялся потерять её.
— Просто подумай, — добавил он мягче. — Обещаю, тебе не придётся выбирать между мечтой и мной. Ты можешь иметь всё. Только вернись.
Габи смотрела на него, и в её глазах отражались тысячи мыслей. Сомнения, страх, ожидание... но поверх всего — тепло. Она провела пальцами по его повязке на лбу, коснулась его щеки и вдруг улыбнулась — легко, почти детски, как тогда, в первые дни их знакомства.
— Ты правда думаешь, что всё так просто?
— Нет, — честно ответил Педри, — но я готов сделать всё, чтобы тебе стало просто. Ты важнее любого матча, важнее любой команды, важнее всего, что у меня есть.
Она опустила взгляд, слабо усмехнувшись.
— Ты умеешь убеждать, Гонсалес.
— Я просто не хочу больше засыпать без тебя, — прошептал он. — И просыпаться без тебя.
Габи подняла на него глаза. Молча. И в этой тишине прозвучал её ответ.
— Ладно... Я вернусь.
Он не сразу понял. Смотрел на неё, словно не поверив. А потом в его лице отразилось облегчение — настоящее, искреннее. Он прижал её к себе, крепко, будто боялся, что она передумает. Закрыл глаза, вдыхая запах её волос, и впервые за долгое время позволил себе расслабиться.
— Скажи ещё раз, — шепнул он.
— Я вернусь, — слабо засмеялась она, обнимая его в ответ. — Только при одном условии.
— Любом.
— Мороженое каждый день.
— Сделано, — рассмеялся он, поцеловав её в висок. — Даже два.
Они замолчали. Слов больше не нужно было. Они просто лежали рядом, укрытые тёплым пледом, слушая дыхание друг друга. Снаружи начинался тихий вечер, в доме было спокойно. Но в сердце каждого из них бушевала одна простая эмоция — наконец-то они вместе.
Рано утром, когда ещё весь дом спал, Педри тихо постучал в её дверь. Габи уже не спала — будто чувствовала, что он придёт. Быстро накинув лёгкую куртку, она вышла к нему, и они вместе, не произнеся ни слова, направились к озеру, которое находилось совсем рядом с домом.
Тишина утреннего мира была особенной. Воздух был прохладным, наполненным ароматом свежей травы и росы. Их шаги шуршали по гравию, пока впереди не забрезжил блеск воды, усыпанной лёгкими туманными лентами.
Они сели на берегу, рядом, укрывшись одним пледом. Легкий ветер трепал её волосы, а он смотрел, как солнце медленно начинало выныривать из-за горизонта, окрашивая небо в мягкие персиково-розовые оттенки.
— Красиво, — прошептала Габи.
— Очень, — согласился Педри, но смотрел не на небо, а на неё.
— Ты когда-нибудь думал... о будущем? — спросила она тихо, облокотившись на его плечо.
— Каждый день, с тех пор как ты появилась, — ответил он просто. — А ты?
— Иногда, — она улыбнулась. — Когда не страшно.
Он посмотрел на неё.
— А о чём ты мечтаешь? По-настоящему.
Она немного помолчала, словно взвешивая, стоит ли говорить.
— Я мечтаю... — сказала она наконец, — чтобы мне сделали предложение ночью, в Париже. Возле Эйфелевой башни, когда всё вокруг в огнях, и играет уличная музыка. Просто... чтобы это было по-настоящему волшебно.
Педри на секунду замер. Он не улыбнулся, не пошутил. Он просто крепче сжал её ладонь.
— Звучит как план, — произнёс он после небольшой паузы. — Очень красивый план.
Габи повернулась к нему и слабо улыбнулась:
— Это просто мечта.
— Знаешь, Габи, мечты — это планы, которым не хватило храбрости. А я собираюсь быть храбрым ради тебя.
Она ничего не ответила, лишь уткнулась носом в его шею и молча обняла. А рассвет продолжал заливать озеро мягким золотом — началом их новой главы.