Бегущий в лабиринте: Панацея

Сумерки сгущались, как дым от костра, окрашивая воздух в свинцовые тона. Завывания ветра между каменными плитами Лабиринта звучали всё громче, предвещая скорое появление гриверов. Томас сидел, сгорбившись над листком с загадочными словами, его пальцы нервно постукивали по столбику из шести обведённых кружками номеров. Рядом с каждым — роковые слова, написанные крупными печатными буквами:

ПЛЫТЬ
БРАТЬ
КРОВЬ
СМЕРТЬ
СТЫТЬ
ЖАТЬ

Всего шесть слов — ключ к их спасению или последняя насмешка Создателей? Томас сжал листок, чувствуя, как бумага мнётся в его потных ладонях. Электронные часы показывали десять вечера — время, когда тени оживали, а каменные стены начинали шевелиться.

Глейдеры разделились на две группы. Большинство спряталось в подвале под развалинами Хоумстеда, меньшая часть — в домике на дереве, спрятанном в густой кроне Могильника. Здесь, среди листвы, они надеялись пережить ночь без встречи с кошмарами Лабиринта.

Сэм ворочалась на жёстком полу, её веки были тяжёлыми, но сон не шёл. В груди клубилось тревожное предчувствие, словно стая бабочек, бьющаяся о рёбра. Она поднялась, осторожно разминая затекшую шею. Воздух в переполненном домике был густым и спёртым, каждый вдох давался с трудом.

В тусклом свете догорающего факела она заметила Ньюта — он сидел у узкого забитого досками оконного проёма, внимательно наблюдая за происходящим снаружи через щели. Девушка бесшумно подсела к нему, прислонившись к грубой деревянной стене. Когда их взгляды встретились, факельный свет выхватил из темноты его улыбку — тёплую, чуть усталую.

Сэм ответила тем же, поспешно отводя глаза. Она была благодарна темноте, скрывающей румянец, вспыхнувший на её щеках.

— Завтра всё закончится. Или начнётся. Чёрт, даже не знаю, как это назвать... — его голос прозвучал тихо, но чётко в ночной тишине.

Сэм подтянула колени к груди, изучая его профиль в мерцающем свете. Внешнее спокойствие Ньюта было обманчивым — она знала, что внутри он боялся больше многих других.

— Ты веришь, что снаружи есть что-то хорошее? Или мы просто меняем одну ловушку на другую? — её вопрос повис в воздухе, смешавшись с шелестом листьев.

Ньют повернулся к ней. В его глазах отражались блики пламени, а в уголках губ затаилась тень улыбки.

— Не знаю. Но если там есть хоть кусочек неба без этих чёртовых стен... Думаю, это уже стоит того...

Тишина. Ветер играл листьями, и этот звук напоминал шёпот самого Лабиринта.

— А если мы разочаруемся? Если окажется, что мир снаружи — ещё больший лабиринт? — Сэм почти прошептала, озвучивая свои самые тёмные мысли.

Его пальцы нашли её руку — сначала случайно, потом намеренно. Тёплое прикосновение, крепкое, но не сдавливающее.

— Тогда будем искать выход вместе. Как всегда.

Она не отдернула ладонь. Тепло от его руки разливалось по телу, принося странное успокоение, но тревога в груди не утихала.

— Ты так говоришь, будто у нас есть «всегда». А ведь завтра нас может не стать.

Взгляд Ньюта внезапно стал серьёзным, почти жёстким. Сэм почувствовала, как по спине пробежали мурашки, а где-то вдали зловеще звякнул металл.

— Вот потому и нельзя так думать. Если мы начнём бояться каждого шага — считай, что гриверы уже победили. Даже не успев нас догнать. — Его большой палец медленно провёл по её костяшкам, словно запоминая каждую черточку, каждый изгиб. Кровь в жилах закипела, но вместо того чтобы отстраниться, Сэм неосознанно придвинулась ближе. Ньют продолжил: — Я не хочу умирать. Но ещё больше не хочу жить, так и не попробовав...

— Попробовав что? — её дыхание замерло, губы слегка приоткрылись.

Он помедлил с ответом. Где-то в темноте снова скрипнул металл — может быть, ветер, а может, что-то передвигалось в тени. Ньют наклонился ближе, их лбы почти соприкоснулись. Сэм провела языком по пересохшим губам, изучая черты его лица в полумраке.

— Не знаю. Всё. Глупости. Вроде того, чтобы держать тебя за руку просто потому, что могу. Или...

Его голос оборвался. Сердце Сэм бешено колотилось, пульсируя в висках.

— Или?

— Или сказать, что если завтра всё пойдёт к чертям, то сегодня ты — самое настоящее, что у меня есть.

Сэм закрыла глаза. Внутри бушевала буря противоречий — она не имела права думать о нём, хотеть его, но тело будто жило своей жизнью. В груди разгоралось пламя, требуя прикосновений, поцелуев, близости. Но когда она открыла глаза, Ньют всё так же смотрел на неё, и в его взгляде не было ни тени сомнения — только чистая, нефильтрованная забота.

— Надо же. Ты смог меня переболтать. Я даже не придумала, что ответить, — она зачастила моргать, пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами.

— Значит, запомни. Ответишь, когда выберемся, — уголки его губ дрогнули, образуя ту самую улыбку, которая сводила её с ума.

Сэм ощутила странный прилив энергии — будто невидимые молнии пробежали по жилам, наполняя тело и разум странной бодростью. В этой гнетущей тишине, на пороге неизвестности, она чувствовала себя не просто проснувшейся — она была живой как никогда. Может, причина крылась в разговоре с блондином, а может, в чем-то более глубоком, но сонливость развеялась, как дым.

Она придвинулась ближе. Ньют опустил взгляд, и в тусклом свете фонаря его глаза задержались на ее губах. Он невольно облизал свои — пересохшие, потрескавшиеся, но все равно манящие. Когда их взгляды встретились, на лице Сэм расцвела дьявольская улыбка, от которой сердце Ньюта бешено застучало. Такое выражение означало только одно — в ее голове зрела дерзкая мысль.

Он выгнул бровь, прежде чем она прошептала: 

— Хочешь, покажу тебе кое-что?

Ее голос, тихий и соблазнительный, пробежал мурашками по его коже. 

— Эмм, предлагаешь выйти наружу и прогуляться с гриверами? — пошутил он, но голос дрогнул. 

Сэм тихо рассмеялась, звук потонул в чьем-то храпе. 

— Нет. Тебе нужно просто... — Она устроилась напротив, лицом к лицу, и отпустила его руку. — Закрой глаза. Выбрось все мысли. Представь пустоту — бесконечную, безграничную. — Ее пальцы коснулись его волос, отодвинули мешающую прядь и легли на виски. — Глубокий вдох. На выдохе — отпусти все, что сможешь. 

— Ты собираешься использовать свою абракадабру на мне? — Ньют покусывал внутреннюю сторону щеки, но в глазах горел интерес. — Знаешь, сложно не думать ни о чем, когда ты так близко...

Сэм легонько щелкнула его по лбу, и он болезненно сморщился, но тут же извинился. Затем, после секундного колебания, подчинился — глубокий вдох, выдох. Веки дрогнули и закрылись. 

Сначала — ничего. Только стук собственного сердца и завывание ветра. Но постепенно вой превратился в протяжный звон, отбивающий ритм, словно метроном. Тело покрылось мурашками от внезапного холода. Потом — ощущение падения, невесомость, легкость...

Прошла вечность (или мгновение?), и Ньют, не выдержав, распахнул глаза — и ахнул.

Он стоял в бескрайней тьме. Абсолютной, беззвездной. Шаг — и под ногами заплескалась вода, черная, как чернила, по щиколотку. Еще шаг. Ничего. 

— Сэм? — его голос потерялся в пустоте.

Он брел вперед, словно шагал сквозь космос — холодный, безжалостный, бескрайний.

И вдруг — силуэты. Вспышка света, будто прожекторы, выхватила из тьмы двоих: мальчика и девочку, сидящих на кровати с книгой. Они смеялись, спорили, перешептывались — такие беззаботные, такие настоящие. В груди Ньюта что-то дрогнуло, будто отозвалось эхом забытого чувства. Он нахмурился, но не решался подойти ближе. 

— Странно, да? 

За плечом — знакомое прикосновение. Сэм. Она улыбалась, наблюдая за детьми. 

— Что это? — прошептал он. 

— Твое воспоминание. Забытое, — ее пальцы впились в его плечо, будто она боялась, что он сорвется в пропасть. 

— Мое... Что? 

— Мне снились сны. Вернее, я думала, что это сны, — ее голос эхом разносился в пустоте. — Но я могла чувствовать их, ходить по ним. Потом поняла — это были воспоминания. То, что ПОРОК стер из моей головы. И я подумала... если могу путешествовать по своим мыслям, почему бы не попробовать с кем-то другим? 

— Я что, подопытная крыса?

Она толкнула его, и он рассмеялся, снова глядя на детей. Мальчик что-то увлеченно читал, а девочка смотрела на него с обожанием — будто он открывал ей все тайны мира. Они были так близки... 

— Наверное, это кто-то из твоих родных, — предположила Сэм. — Может, сестра... 

— Сестра... — Ньют напряг память.

Сестра? У него не было сестры... Или была? Он сделал шаг. Ему нужно было увидеть ее лицо, услышать голос — может, тогда... 

Сэм схватила его за руку: 

— Ньют, нет! Если подойдешь ближе, все может исчезнуть! 

Но он уже не слушал. Сбросил ее руку и шагнул вперед. Как он мог остаться в стороне, когда там — его прошлое? Его украденное детство? 

Шаг. Еще. Фигуры начали расплываться, свет мерцал. Он побежал.

Вода хлестала по ногам, Сэм кричала сзади, но он должен был добраться. Здесь, в этой странной реальности, его нога не хромала — он бежал, как в детстве, свободно, без боли.

Еще шаг. И вдруг — провал.

Земля ушла из-под ног. Он падал в черноту, страх сдавил горло, не давая вскрикнуть...

Удар.

Холодный кафель под спиной. Запах стерильности, лекарств.  Он поднялся — и ослеп от яркого света. Повсюду белые стены и потолок. И оно. Чудовищная фигура, прикованная цепями, — человек, но не совсем. Бледная, покрытая вздутыми черными венами кожа. Звериный рык, брызги слюны. Оно рвалось к чему-то за спиной Ньюта, будто не замечая его. 

Сердце бешено заколотилось. Это было хуже гриверов. Хуже всего, что он видел в Лабиринте. И оно было здесь. Напротив него. Извивалось и кричало, как в бреду.

Внезапно в ушах Ньюта раздался резкий, металлический голос:

— Я скажу ещё раз. Выполняй приказ!

Ньют резко обернулся. За его спиной стояла маленькая девочка, лет восьми, в белой сорочке, с бледным, испуганным лицом. Рядом с ней — высокий седой мужчина в лабораторном костюме, холодно наблюдавший за происходящим. На шее ребенка мерцал тонкий металлический ошейник, испещренный крошечными лампочками.

— Пожалуйста, не заставляй меня... Я не хочу... Мне не нравится это делать... — прошептала девочка, сжимая кулачки.

Мужчина даже не моргнул. Он нажал что-то на планшете — и ошейник зажёгся синим огнём. Девочка вскрикнула от боли, её тело дернулось в судорогах.

— Последний шанс, дорогуша. Выполняй!

Слёзы текли по её щекам, но она медленно подняла дрожащую руку в сторону заражённого. И тогда случилось что-то невообразимое. Чудовище взмыло в воздух, словно подхваченное невидимой силой. Его кости начали ломаться с громким хрустом, суставы выворачивались в неестественных направлениях. Чёрная, густая кровь хлынула изо рта, глаз, из каждого сломанного сустава.

Ньют отпрянул, сердце бешено колотилось. Он не мог отвести взгляд.

Это... это был кошмар.

Вдруг чьи-то руки резко развернули его. Это была Сэм. Её лицо было бледным, губы сжаты.

— Мы возвращаемся. Сейчас же.

Она прижала пальцы к его вискам — и мир распался на части.

Резкий вдох. Ньют распахнул глаза. Он снова сидел в домике на дереве, в Глейде. Его грудь вздымалась, ладони дрожали. Он тут же поднял взгляд на Сэм, но та уже отстранялась, её лицо выражало крайнюю усталость.

— Это... то, что я увидел было... Это было не моё воспоминание, а... — начал он, но голос предательски дрогнул.

— Не сейчас, Ньют, прошу тебя, — она резко перебила, отворачиваясь. — Я вымотана. Мне нужно поспать...

Ньют хотел настоять. Должен был. Ведь то, что он увидел, было хуже любого кошмара. То, что она сделала с тем мужчиной, было похоже на кровожадное убийство, пытку, зловещее и мучительное издевательство. Ньют хотел спросить, но Сэм уже отвернулась, сжавшись в углу, будто пытаясь исчезнуть.

И он остался один.

С чёрной кровью перед глазами.

С криком девочки в ушах.

И с жуткими догадками, касательно того, какие ещё вещи, ПОРОК заставлял её делать. За окном тем временем постепенно светало, предвещая рассвет, который изменит всё.

***
Томас ожидал бурных протестов, криков и даже попыток помешать ему, когда объявил, что путь к свободе лежал через жуткую бездну Обрыва. Но к его удивлению, радикальных отказов не последовало. Споры, конечно, были — горячие, с пеной у рта, но когда он твёрдо заявил, что первым шагнёт в эту бездну, сопротивление как-то сразу поутихло.

Особенно яростно возражала только Сэм. Её пальцы впились в его рукав, будто она физически пыталась удержать найденного брата от самоубийственного шага. Но Томас мягко высвободился из её хватки, поймав её взгляд:

— Всё будет хорошо, — сказал он так уверенно, как будто уже видел их счастливый исход.

Он поручил ей самое важное — прикрывать отход остальных, сдерживая гриверов. И строго-настрого запретил бросать ребят, даже если с ним что-то случится. Сэм проглотила комок в горле, но внутри всё кипело от возмущения — как он мог даже предполагать, что она оставит его? Брата, ради которого прошла через весь этот ад? Единственного родного человека? Эти мысли не давали ей покоя, даже когда она наблюдала, как глейдеры лихорадочно собирали жалкие остатки оружия перед последним броском.

Перед самым закрытием Ворот, Фрайпан, с лицом мрачнее тучи, подал их последний ужин. Даже привычная похлёбка сегодня казалась похожей на поминальную трапезу — ребята ели молча, и казалось, сам воздух пропитался страхом до предела.

Сэм пристроилась рядом с Чаком, который бесцельно ковырял ложкой в миске.

— Ну что, Чакки, боевой настрой? — попыталась она шуткой разрядить обстановку.

Мальчик лишь пожал плечами:

— До смерти напуган, если честно. А в остальном — просто замечательно!

Рядом опустились Томас с Терезой. Он ободряюще потрепал Чака по плечу:

— Всё будет в порядке, чувак. Главное — держись рядом, ладно?

Чак кивнул, пытаясь улыбнуться. Сэм вдруг схватила его руку и сжала так сильно, что он вздрогнул:

— Обещаю, мы выберемся отсюда, — её голос звучал твёрдо, когда она обводила взглядом всех присутствующих. — Все до одного.

Когда они собрались у Ворот, Ньют поднял руку, требуя тишины:

— Нас сорок один человек. — Он сбросил с плеча рюкзак и потряс перед всеми своим устрашающим оружием — дубиной, утыканной колючей проволокой. — Проверьте своё оружие. В остальном... вы и так знаете, что делать: прорываемся к Норе гриверов, Томми вбивает свой чёртов код, и... — он сделал паузу, — и тогда мы, наконец, посмотрим в глаза тем, кто устроил этот цирк.

— Что, никто не хочет сказать напутственную речь? — вклинился Минхо.

— Давай, — махнул рукой Ньют.

Минхо повернулся к отряду:

— Постарайтесь не сдохнуть, — бодро бросил он.

В другой ситуации Сэм расхохоталась бы, но сейчас смех застрял у неё в горле комом.

— Боже, как воодушевляюще, — процедил Ньют. Затем резко выбросил руку вперёд: — Три года мы были подопытными крысами! Сегодня мы даём бой! Сегодня гриверы будут бояться нас!

Кто-то издал боевой клич. Его подхватили другие. Вскоре рёв заполнил всё пространство. Сэм почувствовала, как по жилам разливался адреналин, и изо всех сил ухватилась за это чувство. Ньют был прав — сегодня они бросали вызов самой судьбе.

Заметив в листве жука-стукача, Сэм резко шагнула вперёд. Она протянула руку, сжала кулак — насекомое пискнуло и лопнуло с громким хлопком.

— Слушайте, ублюдки-Создатели! — её голос звенел металлом. — Мы идём к вам!

И они побежали. Бежали по каменным коридорам к Обрыву. Сэм замыкала колонну, стараясь держать темп. Эхо множества ног отражалось от стен, в которых, словно зловещие звёзды, мерцали красные глазки стукачей.

Глейдеры, не привыкшие к долгому бегу, начали выдыхаться. Но никто не останавливался. И чем дольше они бежали без встречи с гриверами, тем сильнее в груди Сэм теплилась надежда — может, им действительно повезёт?

После самого долгого часа в её жизни они достигли Т-образного перекрёстка, от которого узкий проход вёл к Обрыву.

Сэм, с бешено колотящимся сердцем, протиснулась к Терезе. Минхо впереди вдруг замер, подняв руку. Когда он обернулся, его лицо было искажено ужасом.

— Вы слышите? — прошептал он.

Минхо осторожно выглянул за угол — и тут же отпрянул:

— Нет... Только не это!

И тогда Сэм услышала. Гриверы. Будто они ждали здесь всё это время. Ей даже не нужно было видеть — она знала, что скажет Минхо:

— Их не меньше дюжины. Может, пятнадцать. — Он провёл рукой по лицу. — Они ждут нас.

Ледяной ужас сковал Сэм. Она посмотрела на Томаса, хотела что-то сказать, но, увидев его бледное лицо, промолчала. Ньют и Алби подошли к передовой. Похоже, новость уже разнеслась — первыми словами Ньюта были:

— Ну что ж, мы знали, что будет бой.

Но дрожь в голосе выдавала его. Сэм понимала — одно дело говорить о смерти абстрактно, и совсем другое — стоять перед её лицом.

— Я пойду первой, — резко сказала Сэм. — Отвлеку их, пока вы не атакуете. Это даст время Томасу, Терезе и Чаку спуститься.

Её слова перекрыл грохот сзади. Сэм обернулась — со стороны Глейда приближались новые гриверы. А с противоположного конца коридора донёсся такой же звук.

Они были в ловушке.

— Идеи есть? — спросил Томас у Ньюта.

— Нет, — тот покачал головой. — Не понимаю, чего они ждут.

Гриверы выползали отовсюду — их металлические щупальца скребли по камням, сливаясь в жуткую симфонию ужаса. Ребята сбились в кучу, сжимая в потных ладонях жалкое подобие оружия.

— Их слишком много! — крикнул кто-то. — Нам нужен план!

И тогда Алби шагнул вперёд. Без слов. Без криков. Лишь раз обернулся — в его глазах не было страха. Только решение. Алби проигнорировал протест Ньюта, сбросил с себя сдерживающие от безумного действия руки. Он бросился в самую гущу гриверов у Обрыва. Металл завизжал, щупальца сомкнулись вокруг него... Но это сработало. Часть гриверов устремилась за ним, отвлекаясь от основной группы.

— Делимся! — проревел Минхо. — Одни влево, другие вправо, остальные — держат фронт!

Ребята рассыпались, как стая воробьёв перед ястребом, но в этом не было паники — лишь смертельная точность. Фрайпан, гикая, размахивал горящей веткой. Джефф с Уинстоном били по датчикам, ослепляя механизмы. Клинт вонзал нож в сочленения. Но гриверы учились. Один резко развернулся — и Джефф даже не успел вскрикнуть, когда щупальце пронзило его грудь.

Кровь брызнула на камни.

Сэм стояла, будто между двумя мирами. Голова горела, из носа текла кровь, но она чувствовала каждую шестерёнку, каждый провод в телах гриверов.

— Вот вам! — прошипела она, сжимая кулаки.

Два гривера взлетели в воздух и с грохотом ударились о стену. Ещё один замер, будто наткнулся на невидимую преграду. Но их было слишком много. 

— Сэм! Они прорываются слева! — донёсся чей-то крик.

Она развернулась — и увидела, как Клинт падает, обхватывая живот, из которого вываливались внутренности.

Ещё один. 

Ещё. 

Томас, наконец, достиг края Обрыва. Тереза и Чак врезались в него, едва не слетев в бездну. На мгновение его взгляд прилип к входу в Нору гриверов. Пора было прыгать.

— Тереза, ты первая, — сказал он.

К его удивлению, она не колебалась ни секунды. Пожав Томасу руку и стиснув плечо Чака, Тереза оттолкнулась от скалы и исчезла в пустоте.

— Ух ты! — взвизгнул Чак.

— Ты следующий! — Томас подхватил мальчика. — Отталкивайся ногами, я подброшу. Готов? Раз, два, три!

Чак с криком полетел в отверстие, исчезнув в темноте. Томас глубоко вдохнул.

Душераздирающие крики сзади подгоняли его. «Делай, что должен», — прошептал он себе. Он оттолкнулся от края — и провалился в Нору.

Сэм не успевала следить, кто был жив, а кто уже мёртв. Всё смешалось в кровавом хаосе. Часть гриверов была уничтожена, но их всё равно оставалось слишком много. Одним мощным усилием она швырнула очередного гривера в стену — его голова треснула с характерным звоном.

Взгляд упал на Ньюта, склонившегося над бездыханным телом Алби.

— ПРЫГАЙТЕ В ОБРЫВ! — её голос сорвался на визг. — СЕЙЧАС ЖЕ! Я ЗАДЕРЖУ ИХ!

Она взмахнула рукой — и невидимая стена преградила путь новой волне гриверов. Часть ребят бросилась к краю. Сэм осталась стоять, сжимая зубы от усилия. 

— Сэм! — донёсся голос Ньюта. — Идём! Томас мне башку отсечет, если я оставлю тебя здесь!

— Я следом! Обещаю!

Крики за спиной говорили о том, что ребята прыгали. Сэм из последних сил удерживала барьер. Оглянулась — Ньют прыгнул. Тогда она развела руки в стороны — и ударной волной отбросила гриверов, едва удержавшись на ногах.

— Ну что, твари, — её шепот был едва слышен. — Кто первый?

Тьма. Густая, всепоглощающая, словно жидкий деготь. Если бы не луч фонаря Терезы, рассекающий мрак, Томас мог бы решить, что ослеп. Он медленно поднялся, ощущая под пальцами холодную, скользкую поверхность. Влажный воздух обволакивал кожу, оставляя на ней липкую плёнку.

Они оказались в каменном цилиндре — узком, высотой в три человеческих роста. Стены, покрытые маслянистой субстанцией, отбрасывали тусклые блики. Туннель уходил вперёд, теряясь во тьме, а над ними зияла квадратная дыра — словно портал в бездну, лишённую даже намёка на свет.

— Компьютер вон там, — голос Терезы вырвал его из оцепенения.

Луч фонаря дрогнул, выхватив из мрака пыльный экран. Тускло-зелёное свечение, едва различимое, мерцало, как угасающий светляк. Под ним — клавиатура, выступающая из стены под удобным углом. Будто сама Нора подсказывала: «Набери код. Сделай это».

Томас почувствовал, как по спине пробежал холодок. Слишком просто. Слишком... правильно.

— Давай, пиши! — Чак дёрнул его за плечо, голос сдавлен от адреналина. — Пока эти гриверы не появились!

Томас резко мотнул головой в сторону Терезы:

— Лучше ты. Мы с Чаком постоим на стрёме. Мало ли что...

Она лишь кивнула — спорить не было времени. Её пальцы замерли над клавиатурой, затем застучали по клавишам, отбивая ритм, похожий на эхо шагов в пустом коридоре. Тишина. Только стук сердца в висках. Только прерывистое дыхание Чака, чьи зубы выбивали дробь страха. Где-то в темноте сочилась вода, её тонкий шепот казался зловещим предупреждением.

Томас сжал кулаки. Память возвращалась к нему обрывками — словно сквозь толщу льда он видел тени прошлого. Метаморфоза. Боль. Воспоминания, которые рвались наружу, как пленники, бьющиеся о стены сознания. Он успел ухватиться лишь за крохи, но и этого хватило, чтобы привести их сюда.

— У меня не получается ввести последнее слово!

Голос Терезы пронзил его мысли, как лезвие.

— Что?.. — он резко обернулся. — Как это?

Она ткнула пальцем в экран. Зелёное свечение пульсировало, но больше ничего не появлялось.

— Я ввела всё правильно! Они вспыхивают и исчезают. Но последнее... — её пальцы вновь забегали по клавишам. — Ничего не происходит!

Лёд. Всё внутри Томаса превратилось в лёд.

— Почему?..

— Не знаю! — её голос дрогнул.

— Томас! — визг Чака разрезал тишину.

Он рванулся на звук. Чак указывал на вход — там, в черноте, что-то шевелилось. Мурашки. Горячие, колючие, поползли по спине. В ушах зазвенело, сознание сузилось до точки. Томас оттолкнул Чака назад, к Терезе, а сам сжал оружие. Тени сорвались сверху, одна за другой, словно падающие камни.

Глейдеры.

Они сваливались в Нору, спотыкаясь, хрипя, пачкая стены кровавыми отпечатками. Томас узнал Минхо первым — его лицо было искажено гримасой ужаса. За ним — ещё семеро. Остальных... не было.

Облегчение длилось мгновение. Потом он не увидел среди них её. 

— Где моя сестра?! — его голос сорвался, превратившись в рык. Ньют, бледный, с трясущимися руками, попытался заговорить, но Томас вцепился в него, тряся так, будто мог вытрясти правду силой. — ГДЕ ОНА?! 

Ноги в кровь, лёгкие в огне. Сэм летела сквозь хаос, перепрыгивая через тела, не глядя, не думая — только вперёд. За спиной ревели Гриверы, их металлические лапы скрежетали по бетону, словно ножи по стеклу. Каждый звук впивался в сознание, заставляя бежать быстрее, отчаяннее.

Ещё немного. Ещё пара шагов — и там, внизу, её ждал Томас. Спасение. Свобода.

Она уже чувствовала ветер на коже. Уже видела солнце — настоящее, живое, не то бледное подобие, что пробивалось сквозь потолок Лабиринта. И вдруг — железная хватка на лодыжке. Сэм рухнула лицом в пол. Мир перевернулся. На секунду в голове пронеслось: «Подняться. Бежать. Не оглядываться». Но тело уже поворачивалось само, будто против её воли.

Перед ней — парень. Его знакомое лицо, изуродованное шрамом, подёрнутое кровавыми прожилками, исказилось в гримасе боли. Глаза — безумные, молящие.

— Помоги мне! — его голос, тонкий, как писк мыши, едва пробивался сквозь грохот. — Моя нога... кажется, сломана! Дотащи меня, ну же!

Сэм застыла, ощутив душевное противостояние. С одной стороны, она пообещала вытащить всех из проклятых стен Лабиринта, а с другой, речь шла о мерзком подобии юноши с уродливым шрамом, будто олицетворяющим его темные пороки. Она помнила ту ночь. Его ухмылку. Его глаза, когда он смотрел на неё, будто на кусок мяса.

Где-то близко заскрежетали когти, и тогда в глазах Сэм сверкнула ненависть, такая необъятная и сжигающая, что любая надежда юноши со шрамом на спасение превратилась в пепел.

Отомсти...

— У нас среди глейдеров завелась крыса, — прошипела Сэм, напрягая все тело. Парень затряс головой, пальцы впились в её ногу ещё сильнее. — А ты сам сказал, — от крыс нужно избавляться!

Рывок и его тело отлетело назад, как тряпичная кукла. Прямо к ним. Прямо в пасти Гриверов. Сэм не смотрела, она уже бежала, игнорируя обрывистый мучительный крик.  Она бежала к краю, к свободе, к Томасу. Шаг в пустоту.  Тьма приняла её без звука.

Воздух был густым, пропитанным запахом ржавого металла и гниющей плоти. Томас в панике метал глазами от фигуры к фигуре, — он был готов взобраться вверх, вернуться в Лабиринт, отыскать самого дорогого для него человека. Но вокруг лишь тьма. Только слабый луч фонаря Терезы дрожал в липком мраке Норы, выхватывая из черноты пыльные стены, покрытые чем-то скользким и отвратительным.

Томас стоял, вглядываясь вверх, в квадратный провал, откуда они сами свалились сюда.

— Она сейчас спустится, — Ньют хрипло проговорил это, будто пытался убедить не только его, но и самого себя. Его пальцы нервно постукивали по рукояти биты. — Она обязана спуститься.

Томас кивнул, сжав челюсти так сильно, что боль отдавала в виски. Он верил, что она спустится, но внутри — ледяная пустота, а снаружи — тишина.  Только капли воды, падающие где-то в темноте. Только прерывистое дыхание Чака.

— Может, ей нужна помощь? — Чак рванулся вперед, но Томас резко схватил его за плечо.

— Нет, Чак, если она не спускается — значит, что-то случилось. И если с этим не справится она, то не думаю, что справится вообще кто-то...

Его сердце бешено колотилось, отказываясь верить в худшее. Сэм не могла просто исчезнуть.  Не после того, как он только нашел её. Не сейчас, когда они так близко.

— Томас...

Ньют снова заговорил, но в этот момент — шум.  Что-то сорвалось сверху. Томас вскинул голову — и увидел её.  Сэм. Она рухнула вниз, как подстреленная птица, неуклюже шлепнувшись на бетон. Томас рванулся вперед, даже не думая, подхватил её, сжимая так сильно, будто боялся, что она рассыплется в прах.

— Ты цела? Где ты была? Что случилось? — слова вылетали пулемётной очередью, а руки шарили по её лицу, плечам, ища раны. Она была в крови.  Но не своей.

— Я... — Сэм попыталась отдышаться, её пальцы вцепились в его кофту. — Я здесь. 

Томас вытер ладонью её лицо, счищая липкую чуждую кровь.

— Ты испугала меня, — его голос дрогнул, и он тут же стиснул зубы, не позволяя слабости вырваться наружу.

Сэм слабо ухмыльнулась:

— А ты думал, от меня так легко избавиться? 

Они засмеялись — коротко, нервно, почти истерично. Этот смех был больше похож на выдох, на последний глоток воздуха перед прыжком в бездну. Томас прижал Сэм к себе так сильно, что кости затрещали, впился лицом в её мокрые от пота волосы, вдыхая запах крови, пыли и чего-то ещё — чего-то её, того, что не смогли отнять даже стены Лабиринта.

И в этот миг — грохот.  Громовой раскат, будто небо рухнуло им на головы.

Глаза, дикие, белые, как вспышки молний, взмыли вверх, к квадратному провалу. Они приближались. Из туннеля вырвались три Гривера — извивающиеся тени с телами, собранными из ржавых пластин и щупалец, отточенных до бритвенной остроты. Их механические суставы скрипели, как несмазанные петли, а множественные линзы глаз мерцали холодным, бездушным светом.

— Тереза, вводи чёртов код! Чак, помоги ей! Все — к выходу, держать строй! — голос Томаса взрезал воздух, пока он замахивался самодельным копьём, ощущая, как древко липнет к его ладоням от крови и пота.

Ребята сплотились в хрупкую, но яростную линию. Костяшки пальцев побелели на рукоятках оружия, зубы оскалились в одинаковых гримасах — не страха, а ярости.  Сэм встряхнулась, ощущая, как огонь разливался по жилам. Голову сжимало тисками, в висках пульсировала боль — предвестник надвигающегося краха. Она знала: ещё немного, и её сознание погаснет, как перегоревшая лампочка.

Но выбора не было. Только вперед. 

Она выбросила руку — и воздух вздрогнул.  Ближайший Гривер взлетел, как кукла на нитках, и врезался в стену. Металл заскрежетал, но тварь тут же перевернулась, щупальца впились в бетон, и оно поползло снова, ещё быстрее, ещё злее.

— Ещё! — Ньют, окровавленный, с битой в руке, отбивался от второго.

Сэм стиснула зубы. Тёплая струйка крови поползла из носа, солёная на губах. Она сжала ладонь в кулак — и второго Гривера раздавило, будто невидимый великан топнул по нему. Ребята бросились вперёд, окружив последнего монстра. Удары сыпались со всех сторон — ножи, палки, камни. Сэм сковывала его движения, не давая разорвать их на части, но силы таяли с каждой секундой.

Томас почувствовал, как щупальце вспороло ему кофту, но он не обратил на это никакого внимания, продвигаясь к Терезе и Чаку:

— Как там?!

— Не получается ввести слово «ЖАТЬ»! — Тереза выпалила, пальцы дрожали над клавиатурой. — Оно не принимается!

— Может, просто нажать вот это? — голос Чака прозвучал так неожиданно, что Томас вздрогнул. 

Это застало Томаса врасплох. Он отвернулся от подступающих гриверов и взглянул на толстячка. Чак указывал на что-то на стене, у самого пола, прямо под экраном и клавиатурой. Реакция Терезы была быстрее: она моментально присела на корточки. В нескольких дюймах от пола в стену была вделана маленькая красная кнопка, на которой были написаны два чёрных слова: Разрушь Лабиринт.

Новая волна боли вывела юношу из состояния потрясения: гривер схватил его своими щупальцами и уже начал тащить к себе. Другой монстр занялся Чаком, замахнувшись на мальчика острым длинным лезвием.

— Жми! — во всю мочь своих лёгких завопил Томас.

Тереза ударила ладонью по кнопке и мир замер.

Лабиринт взревел, стены затряслись, как в лихорадке. Даже Гриверы застыли, их линзы замигали в панике. И тогда — рокот.  По обе стороны от компьютера разверзлись стены, задвигаясь, как Ворота.

— БЕЖИМ!

Томас одним ударом освободился от Гривера и ринулся к Сэм, пока девчонка отбрасывала монстра от маленького Чака. Сэм вскрикнула, когда Томас оказался рядом, рывком отшвырнув тварей в темноту, туда — где всё разрушалось. Но сил больше не было — она рухнула на колени.  Ньют подхватил её, таща к выходу. Они вырвались как раз в тот момент, когда Нора обрушилась за их спинами, а бетонные Ворота закрыли их в кромешной темноте.

Тишина. 

Только дыхание. 

Только кровь на губах.

Только свет — настоящий, живой, пробивающийся откуда-то сверху.

Свобода. 

***
Время здесь текло иначе. Медленно и тягуче. Как расплавленная смола, как жвачка, растянутая между пальцами до тонкой, липкой нити. Вокруг темнота, холодная и влажная. Они поднимались вверх — лифт скрипел, вздрагивал, будто нехотя покоряясь законам физики. Стены шахты гудели, где-то далеко, в её чреве, перекатывались металлические шары, словно кто-то играл в кости с самой судьбой. Свет мерцал сверху. Далекий, как звезда в задымленном небе. Ребята молчали, не решаясь спугнуть тишину. Только дыхание — неровное, прерывистое. Только пальцы, впившиеся в поручни, белые от напряжения.

И вот — остановка.

Лифт вздрогнул и замер. Двери разошлись со скрипом, будто их не открывали годами.  Перед ними — разруха.  Стены, когда-то белые, стерильные, теперь покрытые трещинами, копотью, кровью.  Это были стены лаборатории. Но не той, привычной, где кипела жизнь, где сверкали колбы с надеждой. Это было кладбище тел.

Ученые в разорванных халатах, застывшие в неестественных позах. Один — с простреленным виском, его пальцы все еще сжимали пистолет. Другой — будто застыл в попытке доползти до выхода, оставив за собой кровавую дорожку. Это не было похоже на ту свободу, к которой они так стремились. Ребята замедлили шаг, ошеломленные.

Разруха обнимала их со всех сторон: потолок висел клочьями, оголяя клубки проводов, которые свисали, словно кишки механического зверя. Стены — покрытые кровью и странными формулами, будто кто-то в агонии пытался вывести последнее уравнение спасения. Стеклянные колбы валялись под ногами, в осколках застыли мутные капли.

Томас наступил на что-то мягкое — труп в белом халате. Ученый, чьи пальцы вцепились в блокнот, страницы перекошены от последних записей. Дальше —кровь, размазанная по бумаге. Сэм присела, рассматривая разбитую пробирку.  Внутри капля чего-то мерцающего, будто жидкий свет. Ньют пинал обломки компьютера, экран треснул, выдавая последние данные, пока Чак замер у стеклянной камеры — внутри человек, мертвый, с черными от вируса глазами.

Томас шагнул вперед, ботинки хрустнули на осколках стекла. И тут он обнаружил кнопку. Маленькая, едва заметная, на панели интерактивного компьютера. Не отдавая себе отчета, он нажал, и на стене вспыхнул экран.

Женщина в лабораторном халате. Её лицо — бледное, но спокойное. Глаза — усталые, но не сломленные. Ребята уставились на запись, охваченные странным трепетом.

— Добро пожаловать в центр эксперимента «Территория обречённых», — её голос был ровным, несмотря на хаос, бушевавший за её спиной. Кто-то кричал.  Что-то взрывалось.  Но она говорила, будто читала лекцию: — ПОРОК создал это место, чтобы найти лекарство. Вы не помните этого, но на Землю обрушился страшный вирус,  — Кадры стали сменяться — земля, охваченная чумой. Города в огне. Горы трупов. — Вирус убивал всех. Но со времен, родилось новое поколение детей, способных противостоять вирусу, — её глаза вспыхнули. — Вы — новое поколение, имеющее иммунитет. Всё это было сделано лишь с одной целью, найти лекарство, и вы были главным ингредиентом. Мне жаль, что закончить у нас не вышло, однако, я поздравляю Вас с удачным прохождением Лабиринта! —  За её спиной рухнула дверь. Кто-то ворвался — тени с оружием. Но она не обернулась.  — Мы пытались спасти мир, — она улыбнулась, и в этой улыбке была горечь. — Удачи вам, в новом мире!

Пистолет взлетел к её виску. Выстрел.  Экран погас, а затем тишина. Они стояли, ошеломленные, в разрушенном сердце кошмара. Тишину лаборатории разорвал знакомый голос — хриплый, сдавленный рыданиями.

— Выхода нет... — Ребята резко обернулись.  Позади стоял Галли. Его лицо было мокрым от слез, в глазах плясало безумие, а в дрожащих руках мертвым грузом лежал пистолет. Дуло колебалось между ними, будто не решаясь выбрать жертву. — Там... снаружи... только смерть, — его голос срывался, словно ржавая шестеренка. — Мы все погибнем...

Томас медленно поднял руки, делая шаг вперед. Стекло хрустнуло под ботинками.

— Галли... брось ствол. Мы выберемся отсюда, все вместе.

Но парень замотал головой, и в этот момент Томас увидел — укус. Кровавая рана на шее, уже почерневшая по краям.

— Я не могу... оно в моей голове... — Галли всхлипнул, палец дрогнул на курке.

Выстрел. Грохот оглушил пространство. Пуля пробила стену над головами, осыпая их дождиком штукатурки. Замешательство длилось миг.  И тогда — Сэм рванулась вперед.  Она не использовала силу — только голые руки, только отчаяние. Ее пальцы впились в запястье Галли, выкручивая пистолет. Оружие упало с металлическим лязгом, скользнув в сторону.

Но Галли взревел.

Его руки схватили Сэм за плечи, швырнули ее к стене. Они сцепились — два теневых силуэта в танце смерти. Он бил, она уворачивалась, но силы покидали ее.

— Остановись... — Сэм хрипела, пытаясь вырваться. 

Галли внезапно обхватил ее горло, поднял так, что ее ботинки оторвались от пола.

— Я не хочу... — его голос плавился от горя. Сэм забилась, ногти впились в его руки, оставляя кровавые полосы. Глаза закатились, губы посинели.  — Я не хочу этого делать, но остановиться не могу...

И тут — щелчок курка, а затем выстрел.  Галли вздрогнул, его пальцы разжались. Сэм рухнула на пол, жадно глотая воздух. Над ней возвышались Томас и Ньют — их руки подхватили ее, приподняли.  А в трех шагах стоял Чак.  Пистолет дымился в его руке. Лицо — белое, как мел.

— Я... я... — он бросил оружие, словно оно обожгло его.

Галли лежал неподвижно. Кровь расползалась по полу, сливаясь с тенями.

— Ты спас меня! — прохрипела Сэм, пораженная зрелищем. — Чак, ты меня спас!

Случай разорвал резкий треск рации, и прежде чем кто-то успел понять, что происходит, тени в защитных костюмах уже ворвались в лабораторию. Они появились внезапно — из скрытых дверей, из-за разрушенных панелей, словно сама лаборатория рождала их из своих недр. Резиновые подошвы глухо шлепали по кровавому полу, противогазы с выпуклыми стеклянными глазами поворачивались в их сторону.

— Живых! Только живых! — проревел один из них, его голос глухо звучал сквозь фильтр.

Двое схватили Томаса под мышки, их руки впились в его кожу стальными пальцами. Он попытался вырваться, но защитный костюм хрустнул под его ударами, не поддаваясь.

— Тереза! Чак! — закричал Томас, видя, как еще двое тащат Чака, который брыкался, как загнанный зверь.

Сэм рухнула на колени, ее рвало от усталости и боли, когда к ней подбежала женщина в костюме.

— Можешь идти? — спросила она, но, не дожидаясь ответа, взвалила Сэм на плечо, как мешок.

Минхо отбивался локтями, но трое людей окружили его, прижали к стене.

— Прекрати! Мы пытаемся вас спасти! — зашипел один из них.

Коридор перед ними осветился красным мигающим светом.

— Шестьдесят секунд до детонации! — раздался голос из рации.

Их потащили вперед — грубо, без церемоний. Томас видел, как его друзья спотыкались на неровном полу, как их бросали в повороты, как ударяли о дверные косяки. Холодный металлический воздух ударил в лицо, когда они вывалились наружу.

— Бегите! К автобусу! — закричал кто-то, толкая их вперед.

Томас обернулся — лаборатория стояла как гигантская надгробная плита, ее окна уже пылали изнутри. Последнее, что он увидел — Галли.  Его тело лежало там, где они оставили его, освещенное багровым светом надвигающегося взрыва.

Автобус захлопнул двери с глухим металлическим вздохом, словно сам вздохнул с облегчением. Ребята вжались в сиденья, их пальцы впились в потрёпанную обивку, когда машина дёрнулась с места.

Томас прилип к запылённому окну. И увидел.  Весь Лабиринт — весь их кошмар, вся их тюрьма — лежала внизу, в гигантской пещере, освещённой искусственным заревом. А над ним — Лаборатория.  Громадная, мёртвая, с разбитыми окнами и почерневшими стенами.

Ребята сглотнули, глаза выжигали слезы, — они выбрались, но что ждало их впереди? Неужели... Дивный новый мир?