Дом злых ведьм с холма. Том I.

1.

Стило отметить, что счастье так и отражалось на лице Филиции. Она приподняла брови в легком недоумении, некая брезгливость вперемешку с недовольством проскользнули в ее глазах, а с губ сорвался тяжелый вздох, словно ей предстояло нести непосильную ношу.

– Что тебе тут надо? – любезно осведомилась тетушка у своего супруга.

– Как это «что»? – скривился Редьярд и, занеся ногу, широким шагом переступил порог спальни. Без малейших приличий он, словно маленький ребенок, с разбегу плюхнулся на кровать, знатно измяв покрывало. Это бы вовсе не понравилось нашей Алессандре, которая только на днях выгладила его со всей присущей ей скрупулезностью.

Редьярд тем временем развалился поперек кровати, словно кот, подперев голову рукой. Неотрывно глядя на Филицию, он продолжил:

– Ты что же, детка, позабыла? У меня ведь сегодня день рождение.

– В таком случае сходи к тому, кто прибывает в экстазе от твоего рождения, – холодно бросила госпожа Альдофин, продолжая глядеть в зеркало и заниматься своим внешним видом, как ни в чем не бывало.

– Поэтому-то я тут, глупышка. Дома, – он расплылся в довольной улыбке и глаза его, дикие и устрашающие то вспыхивали красным, то поблескивали зеленым. Он провел рукой по покрывалу, продолжая полеживать на боку, – надеюсь, твой новоиспеченный племянник не занял мою комнату?

Так-так, вот и хозяин большой спальни, что все это время мрачно и загадочно пустовала, запертая на ключ.

– Нет, он слишком образцово воспитан для подобной наглости, – спокойно ответила Филиция, упорно не желая глядеть на мужа.

– Ах, не разочаровывай меня, детка! Неужели среди Альдофин нашелся один приличный экземпляр? А я-то надеялся подружиться с ним, – он растянулся на кровати, уставившись в потолок. – Откуда он вообще взялся этот Милон? Тебе не кажется это подозрительным и опасным?

– Все что касается Альдофин всегда опасно и подозрительно, – она обернулась, пристально поглядев на Редьярда, и глаза ее сделались бездонными. – Ты знаешь, от Оскара ничего хорошего ожидать не приходилось. Рано или поздно я знала, что он пришлет мне подарочек.

Ну, в который раз спасибо, милая тетушка, за столь прелестную характеристику и безграничное доверие!

– Наконец-то ты взглянула на меня, детка, – он вмиг со скоростью вампира опять улегся на бок, подперев голову рукой, – отчего ты так холодна со своим супругом? Я ведь еще ничего не сделал.

– Поэтому, дорогой супруг, – с нажимом проговорила Филиция, – я и холодна, ведь я жду от тебя подвоха. Зачем ты пришел, говори. Ты никогда не являешься сюда просто так.

– Может я соскучился по тебе? – вздернул бровями Редьярд, – может, я хочу наделать еще деток?

– С теми, которые есть, сначала разберись, – хмыкнула Филиция, закатывая глаза, отвернувшись обратно к своему столику.

– Хм, я как раз и разобрался, – ухмыльнулся Больфис, и мне стало от его улыбки совсем не по себе. Он вскочил со скоростью вампира и вмиг оказался подле столика с письмами, – по дороге в твои прелестные покои под ноги мне попался ваш мелкий... как его звать? А, Руслан! – театрально призадумался Редьярд, швыряясь в письмах тетушки, как в своих собственных.

– И что? – вздернула бровями Филиция, бросив на него взгляд через зеркало, – ты, как и всегда, проявляешь небывалую наблюдательность. Он живет тут уже почти пять лет, как родился.

– Ах, – засмеялся Редьярд, продолжая просматривать письма с неприличной тщательностью, – как ты остра на язычок, строптивица, но я же добрый и щедрый супруг – прощаю тебе любые проступки. Пропущу мимо ушей и сейчас, – он улыбнулся, – так вот, я хотел сказать, что проявил ангельское терпение и сделал неимоверное усилие над собой, поступившись со своими принципами, и не разодрал эту мелочь на куски. – Его мягкая улыбка, что расплывалась по его ужасающему лицу, пробирала меня до дрожи, сердце мое бешено и больно застучало в пустой груди, – я лишь пнул его возле лестницы, но он словно неживая кукла даже не заскулил. Как можно быть столь терпимым и жалким? Благо Мэри не было рядом – дочка, наверное, разревелась бы за своего ненаглядного сыночка.

Внутри у меня все похолодело об упоминании о племяннике – не знаю отчего-то я испугался за его и без того хрупкую жизнь, хотя раньше никогда не испытывал подобных чувств к детям.

Филиция глядела на Редьярда спокойным холодным взглядом, отчего мое сердце еще больше сжалось от боли.

– Ох, Редьярд, солнце, – вздохнула, наконец, она, – ты доиграешься когда-нибудь.

– Угрожаешь своему союзнику? – тут же выпалил он, будто только и ждал этих слов, – помни, детка, ты сама сделала выбор – никто тебя не заставлял. Это мелкое ничтожество, – Больфис тяжело и медленно вздохнул, словно его грудную клетку обжигало неистовое пламя, – отродье Холодного принца. Почему бы ему просто не сдохнуть, не мучиться? Ты же знаешь, какие страдания его ждут в будущем? И исход один – это смерть.

– Ты недооцениваешь его, напрасно, – с ледяным спокойствием заговорила Филиция, в который раз демонстрируя непоколебимую выдержку, – никогда точно не знаешь, что может вырасти из ребенка. Сейчас он тихий и скромный малыш, что с робким смирением терпит твои гнусные нападки, однако кто знает, что из него получиться в итоге. Ведь его личность еще не сформировалась, а ты можешь на это повлиять, оставив на его душе нехороший след, который он может тебе запросто припомнить. Возьмем, к примеру, Мэри – она была самой развеселой крошкой и тут, ах – она самое удрученное создание на свете.

Больфис как-то таинственно скривил улыбку и вздернул бровями, а затем невинно произнес с явным намеком на что-то:

– А я разве виноват в этом? Детка, – протянул он, – ты и сама не особо жалуешь своего дорогого внука.

Бледная тень страха коснулась лица Филиции, отчего мое дыхание замедлилось в полной растерянности.

– Это лишь мое с ним дело, Редьярд, – вмиг совладав с собой, ответила тетушка.

– Конечно, конечно, – поспешно заговорил Больфис, – я лишь так... болтаю с тобой, как и всегда.

– Раз уж ты сюда притащился, мне нужно от тебя кое-что, – Филиция сверкнула глазами.

– Только за особую плату, – усмехнулся он.

– Это в твоих интересах, дорогой, – госпожа Альдофин в одно мгновение приобрела ту чарующую обворожительность, которая могла обезоружить любого, – Дезмонд Беднам окончательно распустился, видишь ли – посягает на то, что принадлежит тебе.

– Чего? – скривился Редьярд, и, отшвырнув очередное письмо, что он просматривал, тут же оказался позади своей жены и поглядел на нее через зеркало, – только скажи, – жутко оскалился он, обнажая проступающие клыки. Его глаза заполыхали кровавым оттенком, и он потянулся к шее Филиции, – и я его прикончу. Одно твое слово и его глотка будет вскрыта.

Он впился клыками в ее шею – кровавая струйка потекла по шее Филиции, и меня затошнило. Как я не хотел находиться здесь, быть свидетелем столь интимной сцены, однако тетушка упорно против моей воли втягивала меня в свою игру. Зачем? Мне оставалось лишь гадать.

– Не горячись, – ласково погладила она мужа по голове. Такая перемена в поведении не предвещала ничего хорошего – я мог лишь ужасаться от того, что госпожа Альдофин в каждый миг своего существования была способна примерить любую личину, с помощью которой у нее получалось манипулировать своей жертвой с таким изяществом и элегантностью. Редьярд отпрянул от шеи, облизываясь. Нет ничего отвратительней и притягательней вампира, что только что испил крови. Филиция продолжила, – совершенно не обязательно прибегать к таким крайним мерам. Дезмонд еще пригодиться мне, поэтому лишь хорошо припугни его, чтобы знал свое место.

– Как скажешь, – прошептал Редьярд на придыхании, – как я могу тебе в чем-либо отказать, когда ты так просишь... но признаться, детка, мне так не хватает того времени, когда мы перерезали кучу вампиров с тобой... на пару... ах, если бы еще удалось добыть душу или на худой конец тело Холодного принца... нам бы не было по силе равных.

Они глядели друг на друга сквозь зеркало таким понимающим взглядом, который их объединял. Сложно было поверить, что пару минут назад тетушка метала ледяные искры в сторону своего драгоценного супруга.

– Не беспокойся и обожди, – Филиция провела по щеке Редьярда, – когда-нибудь Холодный принц вернется, и мы сможем оторваться с тобой на нем и его последователях.

– Ох, если бы я нашел его первый! – в отчаянии выпалил Больфис и в бессилии упал на кровать. Он недовольно уставился в потолок, положив ногу на колено.

– Я так понимаю, твое посещение Эльфляндии не увенчалось успехом? – поинтересовалась тетушка, протирая шею влажным полотенцем, дабы убрать следы кровавого преступления.

Вы знаете, когда-то у вампиров считалось кусать друг друга сверх неприличия и бесстыдства.

– Ай, эта эльфлянская знать, эти гэссы, чтоб их! Ни черта они не смыслят и не понимают! – заворчал в порыве негодования Редьярд. – Они знают о нем еще меньше, чем я!

– Неужели ни одной зацепки? – вздернула бровями Филиция, явно не ожидая подобных новостей, – как же так? След вел прямо в Рахатск.

– Не знаю, куда он вел, но привел он меня точно не туда! – нахмурился Больфис, и немного подумав, тут же резко вскочил, оказавшись на краю кровати. – Детка, может, ты все-таки чувствуешь его присутствие?

– Милый, – Филиция повернулась к нему лицом и вновь любовно провела по его щеке, – я тебе уже говорила, что он не мертв. Я не смогла вызвать его духа – думаешь, я так стала слаба, что не справилась бы с элементарным обрядом?

– Нет, что ты, в твоих силах я уверен, – Редьярд, словно ребенок потянул ее за юбку, призывая сесть подле него, и она тут же подчинилась. Он положил на колени ей голову и в бессилии выдохнул, – что же нам делать? Я с ума схожу. Как спрашивается мне объявить о создании Великой Вампирской империи, если я до сих пор нахожусь в полной неизвестности относительно нахождения Холодного принца?!

– Тише, – Филиция нежно гладила его по голове, любовно перебирая волосы, – не нужно впадать в отчаяние. Продолжай свое дело, глядишь он сам явиться к нам, когда увидит, во что ты превратил его царство.

– Ладно, – сдался Редьярд, – ты позволишь мне остаться на ночь в твоих покоях?

– Это зависит от того, что ты задумал.

– Вот как? Ты не находишь это слишком жестоким условием? – Редьярд, все еще лежа у тетушки на коленях, поглядел ей в глаза.

– По-моему это очень справедливое предложение, – хитро прищурилась Филиция.

– А где Роберта? – неожиданно спросил он, – говорят, она очень похорошела с нашей последней встречи.

– Неужто ты помнишь имена своих детей? На тебя это не похоже, – с сарказмом произнесла госпожа Альдофин, слегка улыбаясь.

– Ох, я всегда помнил, как зовут Роберту! Это Филиппа с Франческой меня вводили в заблуждение! – возмущенно запротестовал Больфис, – я говорил тебе, что нельзя называть созвучными именами одинаковых детей!

– Филиппа с Франческой вовсе не одинаковые, они совсем разные, – вздохнула Филиция, словно несла непосильную ношу. – Так зачем тебе понадобилась моя Роберта?

– Я планирую выдать ее замуж, – произнес Редьярд тщетно силясь изобразить непоколебимую уверенность в свих словах – в его взгляде промелькивал едва различимый страх. Он явно выжидал с опаской реакции жены на данное решение.

– С чего же ты решил, глупенький, что Роберта согласиться? – подавляя смех, поинтересовалась Филиция. Улыбка не сходила с ее лица.

– А что, невесту кто-нибудь нынче спрашивает? – невинно пролепетал он, – вот твоим мнением много интересовались, прежде чем уложили в постель к жениху, что был ледянее трупа?

Вмиг Филиция скинула своего драгоценного супруга с колен прямо на пол и проговорила, возвращаясь обратно к столику:

– Пошел вон.

– Ну, детка, не злись, – Редьярд закружился возле нее, как самый низменный слуга, – конечно, насильно я заставлять Роберту не стану...

На этом моменте тетушка рассмеялась в голос, уже не скрывая своего истинного отношения к происходящему.

– Заставлять? Ах, как плохо ты знаешь свою дочь! – она продолжала смеяться, – заставить Роберту выйти замуж посложнее, чем отыскать Холодного принца! Иногда мне кажется, что она еще более строга к мужскому полу, нежели я! Ох, Редьярд, как ты умудряешься злить и смешить меня одновременно! – она немного успокоилась от смеха и спросила, – кто же этот несчастный, кого ты пророчишь ей в мужья?

– Это один из моих приближенных вампиров, – вздохнул Больфис, хмуря брови, – он аристократ по происхождению, очень богат и красив. Что еще нужно девушке?

– Да, видно ты ничего не понимаешь в женщинах, раз делаешь такие выводы, – окончательно успокоилась Филиция, – к твоему сведению за ней ухаживает господин Натаниэль Романов и дело идет к свадьбе.

– Кто? – скривился Редьярд, – да кто такой этот Романов? Лишь мелкая сошка. Плут Кель прикажет ему оставить в покое мою дочь и подберет пару взамен на свое усмотрение.

Плут Кель?!

Эмиль Кельский то есть?

– Господин Кельский мертв, к твоему сведению, если ты позабыл, – вздохнула Филиция, и во взгляде ее промелькнуло раздражение вперемежку с надменностью.

– А? Серьезно? – изумился Редьярд, но потом словно вспышка озарения промелькнула в его голове, – а, да, точно. Черт, эти людишки мрут, как мухи – я не успеваю привыкнуть к одним, как их сменяют другие! – он взял Филицию за подбородок, слегка наклонившись, – в общем, детка, твои условия таковы – если Роберта согласиться, тогда и ты будешь не против?

– Ты понял все верно с первого раза, что удивительно, – мило улыбнувшись, язвительно проговорила тетушка. – Вперед, Редьярд, ступай и докажи мне, что ты прирожденный мастер убеждений.

Он хитро ухмыльнулся, в его зеленых глазах промелькнул зловещий огонек и его губы припали к губам Филиции. Она ему ответила, и он удовлетворенно удалился, наконец-то из покоев, а это в свою очередь означало конец моему несправедливому заточению в шкафу.

– Тетушка... – вымолвил я, нелепо вылезая из гардероба.

– Да? – откликнулась Филиция, прибывая в совершенно спокойном состоянии духа. Она все также продолжала занятие за своим столиком, будто ничего особенного не произошло.

– А... что это только что было? – тяжело дыша, промямлил я.

– Это? Ничего особенного – просто мой муж, – беспечно ответила она.

– Да? – нервно пролепетал я, – может моя память меня подводит, однако мне кажется, вы не упоминали, что ваш муж Редьярд Больфис – глава Высшего Вампирского совета и причина пропажи Холодного принца.

– Ох, поверь мне, солнышко – он не стоит чьего-либо внимания, – бросила она, сосредоточено подводя правый глаз.

Ее отношение к собственному супругу, от которого она родила трех дочерей, ставило меня в полнейший тупик. Женщины жуткие существа, и чем дольше я прибываю здесь, тем больше в этом убеждаюсь.

– Прошу прощения, но я все же ваш племянник и... – начал я, силясь собрать остатки терпения со дна своей черной души, однако Филиция перебила меня:

– Милон, – властно позвала она, и я вмиг присмирел.

– Да, госпожа?

– На минувшем пикнике я кое-что решила.

– И что же? – опасливо поинтересовался я, заранее ощущая, что все это не к добру.

– Это касается тебя, – продолжала играть на моих нервах тетушка, явно получая от этого немалое удовольствие.

– Меня? – изумился я.

О, богини, я надеюсь, этот разговор никак не касается Рири? Иначе я просто не выдержу и упаду замертво прямо на этом самом месте.

– Помниться, Милон, ты поклялся мне в верности после приема в Тихом дворце и обещался сделать, что угодно ради клана Альдофин. Так вот, – она повернулась ко мне, – настал твой черед.

– Я, как и прежде, к вашим услугам, тетушка, – дыхание мое потяжелело, я нервно прикусил губу.

Неизвестность порой изводит твое нутро гораздо искуснее любой пытки.

– Мне нужно, чтобы Розмари Астраль стала законной женой Иэна Иваницкого, главы клана Иваницких, – серьезно произнесла она, глядя на меня в упор.

– Э... прошу прощения, как я это устрою? – впал я в полнейшую растерянность, – неужели вы полагаете, что в моих силах заставить двух смертных полюбить друг друга?!

– Когда дело касается брака, там нет места любви, – бессердечно изрекла Филиция, повернувшись обратно к зеркалу.

– А можно полюбопытствовать и узнать, зачем вам это? – искренне недоумевал я. Я слышал, конечно, много жутких слухов об интригах, которые плела Филиция Альдофин, но о подобном никогда.

Тетушка поглядела на меня через зеркало – взгляд ее всегда был острее ножа, что оставляет после себя самые глубокие порезы.

– Лишь Розмари Астраль может сдерживать свирепость Иэна. Она единственная, кто способна оказывать на него успокоительный эффект. Она, Милон, – Филиция ухмыльнулась, – единственный рычаг управления.

– М, – протянул я, постепенно осознавая то, что лучше бы мне никогда не узнать. – Хорошо, тетушка, я понял вас. Я, как истинный джентльмен, держу обещания, которые когда-либо давал. А это значит, что я положу все силы, дабы исполнить вашу просьбу.

– Ох, солнышко, – улыбнулась Филиция, вновь оборачиваясь ко мне и беря меня за руку, – я не сомневаюсь, что ты справишься блестяще.

После я был отпущен из логова ведьмы, и на обратном пути в свои покои я силился принять все то, что мне так любезно поведали и позволили узреть. Кажется, теперь осталось лишь не сойти с ума.

Вот же я вляпался сам того не ожидая.

Уже в коридоре между моей спальней и спальней Алессандры возле выхода на балкон я заметил Руслана. Он сидел, свернувшись клубочком и вжавшись в угол, будто старался вовсе слиться со стеной. Балконная дверь была отворена настежь, и взгляд его небесных глаз такой печальный и не по годам осознанный глядел куда-то вдаль.

На его правом колене красовалась свежая ссадина.

– Руслан? Почему ты тут сидишь? – обеспокоенно спросил я. Аккуратно, словно боясь спугнуть, я подошел к племяннику.

– Дядя Милон? – удивился малыш, резко вырванный из своих тяжелых размышлений, – я сижу здесь и жду, когда рана на ноге затянется. Не хочу, чтобы мамочка увидела, что я поранился.

– Как это произошло? – прекрасно зная ответ, все же спросил я.

– Господин Больфис не любит меня, – Руслан поглядел своим проникновенным взглядом, от которого внутри у меня все падало и сжималось от боли, – я часто попадаюсь ему под горячую руку. Он считает меня слабаком. Наверное, он прав.

– Нет, он совершенно не прав, – нахмурился я – внезапная злость к Редьярду опалила мою грудь.

Не успел я продолжить, как племянник опередил меня:

– Мне нет места в этом мире, господин Милон. Я человек и вампир, но в тоже время – ни то и ни другое, люди ненавидят таких, как я, а вампиры боятся. И даже если мне посчастливиться дожить до того дня, когда мне разрешат покинуть эти стены, что служат мне верным заточением, то за их пределами высока вероятность моей погибели от зубов какого-нибудь вампира.

Пока он говорил столь проникновенную и прискорбную речь, которая была абсолютно не свойственна ребенку его лет, глаза его казались потухшими и отстраненными, словно у его несчастной матери.

– Руслан, – я взял его за руку, и он печально поглядел на меня, – знаешь, если тебе и, правда, нет места в этом мире, то ты всегда можешь создать свой. – Я достал из внутреннего кармана пиджака пузырек с вампирской кровью, который я носил с собой ради таких вот случаев и накапал ее на ссадину, что мучила моего племянника. – В этом мире очень мало тех, кто примет тебя и позаботиться о тебе. То, что ты должен сделать – позаботиться о себе сам и доверить себя себе, как никому другому. Понимаешь?

Рана на коленке тут же затянулась, словно ее и не было на крошечном и бледном тельце, что казалось мне в данный момент как никогда хрупким и уязвимым.

– Если ты найдешь в себе опору, – я указал на его сердце, – вот тут, то ты станешь самым сильным и непобедимым в мире, и никто уже более не сможет тебя обидеть.

Во время моего монолога, Руслан слушал меня с предельным вниманием, широко распахнув глаза, внимая каждому слову. Затем, когда я закончил, он серьезно ответил:

– Я постараюсь, дядя. Я постараюсь найти.

– Ты молодец, – потрепал я его по голове, в который раз удивляясь покорности этого ребенка. – Конечно, скоро обед, но если хочешь, пока Мэри не видит, я приготовлю тебе вкусный банановый перекус?

– Хочу! – радостно закивал Руслан, тут же повеселев.

Я заметил, что любая авантюра, что носила характер непослушания, приходилась по душе моему племяннику. Я взял его за руку, и мы отправились на кухню, где было проведено тайное приготовление банановой вкусности.

2.

– Такие собрания проходят примерно раз в два-три месяца в зависимости от занятости дворецких, экономок и домоправительниц, – поведала мне Алессандра, рассказывая о местной традиции элитной прислуги собираться в клубе на чаепитие за обсуждением важных новостей.

– Должен заметить очень интересная традиция, – поддерживал я разговор с любезной Алессандрой, которая частенько делилась со мной различными историями из жизни, а также подобными известиями. Что поделать – ведь я был ее любимчиком.

– Я очень рада! – выпалила она с весьма довольным видом в тот самый момент, когда в столовую вошел господин Больфис, где мы собственно и вели беседу, пока домоправительница накрывала на стол, а я ей преданно помогал.

Редьярд растеряно улыбнулся Алессандре, видимо посчитав, что она обращается непосредственно к нему. Домоправительница поспешила объясниться:

– Это я не вам рада, господин Больфис! – и толи это было сказано случайно, толи намерено – мне оставалось лишь гадать.

Редьярд же недовольно приподнял брови и вмиг удалился из столовой.

К слову, меня уже успели представить господину Больфис, и он не выразил по моему поводу никаких эмоций, видимо подобно Дезмонду Беднаму, приняв меня за пустое место. Но это до поры до времени.

Мы сели отобедать, и что оставалось крайне необычным для меня – что ни одна из кузин никоим образом не отреагировала на приезд своего дорогого родителя, будто их отец и вовсе не отлучался на столь долгий срок из дома.

Это было странно и подозрительно одновременно.

– Роберта, – заговорил мягко Редьярд, который теперь сидел прямо напротив меня вместо Филиции, что столь любезно уступила ему свое место во главе стола. – Ты не подумываешь о замужестве?

Я заметил, как Скарлетт украдкой закатила глаза, ведь для нее данная тема изжила себя заведомо до.

– Как я могу это делать, отец? – спокойно ответила Роберта, сохраняя безупречный светский тон, – ведь дабы выйти замуж, нужно чтобы тебя туда позвали.

– Разумное замечание, – усмехнулся Редьярд, – как твой родитель, я полагаю, что уже пора позаботиться об этом.

– Вы имеете на это полное право, – не дрогнув, согласилась Роберта, однако сложно было не заметить мимолетный страх в ее заблестевших глазах.

– Видишь ли, – Больфис расплылся в ядовитой улыбке, косясь при этом на Филицию, которая в свою очередь игнорировала его. Но и в газету она более не глядела. – У меня есть для тебя подходящая партия. Твоя дорогая матушка выразила нейтралитет по данному вопросу, переложив принятие решения на твои хрупкие плечи. – Тут Роберта напряглась еще пуще, дыхание ее потяжелело, хотя она старалась это скрыть, – так вот, дочка, милая, выбирай – ты послушаешься отца или захочешь самовольничать, угрожая безопасности нашей власти?

Я видел, как все внутри Роберты содрогалось от муки, которую она испытывала в данную секунду. В тот миг каждая из моих сестриц поняла, что всех их ждет подобная участь.

Филиппа схватила Франческу за руку, которая еле сдерживалась от того, чтобы не высказаться по этому поводу. Рири помрачнела, и я впервые наблюдал ее такой, у Скарлетт на лице четко читалось – если хотя бы кто-то посмеет насилу выдать ее замуж, то она непременно отправит своего неугодного мужа на тот свет.

Мэри же с тех пор, как отец семейства появился в ее поле зрения, только и делала, что старалась спрятаться и принять более незаметный вид. Она вжималась в стул, силясь загородить собой Руслана. Она намеренно не глядела в сторону Редьярда.

– Что ж, – выдала, наконец, Роберта, нервно облизывая губы, – на все ваша воля, отец.

– Чудесно, – Больфис расплылся в удовлетворенной улыбке, – слышала, детка? Она не против.

Филиция приподняв одну бровь, в недоумении глядела на свою дочь, неуместная покорность которой появилась из ниоткуда в самый неподходящий момент.

– Прошу прощения, господин Больфис, – вступился я, мысленно проклиная все и отправляя к чертям в ад, – вы забыли спросить позволения у самого важного человека – меня.

Кузины тут же устремили в мою сторону любопытные взоры, тетушка же прищурилась, словно выжидая от меня каких-то действий.

– С чего бы мне спрашивать тебя? – удивился Редьярд, его явно позабавили мои слова, – она моя дочь, ты рехнулся что ли?

– Дочь? – усмехнулся я в ответ, откладывая газету в сторону и слегка поддавшись вперед, – госпожа Роберта носит фамилию «Альдофин», а не «Больфис», из чего я делаю вывод, что она принадлежит клану Альдофин, в котором решение принимает глава. И это опять-таки я.

– Очень хорошо, чертенок, – искренне рассмеялся Редьярд, – но ты же слышал, что ответила моя Роберта? Она согласилась, так что споры излишне.

– Вы надавили на нее, – не унимался я, голос мой посуровел, ведь я из последних сил держал себя в руках. Краем глаза я уловил, как Рири глядит на меня горящими бездонными глазами.

– Я? – наигранно изумился Редьярд, – как бы я посмел? Я так горячо люблю своих детей и от всей души желаю им счастья, – с некой издевкой в голосе произнес господин Больфис.

– Роберта, – стальным тоном произнес я, продолжая прожигать Редьярда взглядом, – скажи мне, ты хочешь замуж за того неизвестного господина, которого хочет сосватать тебе твой отец?

– Нет, – тут же ответила Роберта, потупив взгляд, но голос ее был тверже камня.

– Разговор окончен, господин Больфис, – складывая газету, я откинулся на спинку стула, – вы можете быть свободны.

Редьярд разразился невероятным хохотом, видимо не посчитав нужным принять мои слова всерьез.

И очень даже зря.

– Ха-ха! – заливался он, – как скажешь! Детка, – обратился он к жене, – а твой малец весьма дерзкий парнишка! Я подобное уважаю! Не хочешь обратить его, дабы такое добро не пропадало? Ладно! – перевел он дух, – Милон, поговорим об этом позже, без дам.

– Вы ошибаетесь, господин Больфис, – пожал я плечами, сохраняя непоколебимость, – я не намерен продолжать данный разговор, ведь мое решение останется неизменным.

– Отлично, малец, я услышал тебя, – кивнул головой Редьярд с надменной ухмылкой, которая будто впечаталась в его лицо, – как сказал глава клана Альдофин, так и будет. Я с вашего позволения удалюсь в свои покои, если вы позволите.

– Как вам угодно, – незамедлительно ответил я, провожая его жгучим взглядом.

Он еще явнее улыбнулся мне напоследок, и я ответил ему тем же.

Так война была объявлена, и я ни за что не намерен был отступать.

– Благодарю вас, господин Милон, за то, что вступились за меня, – нарушала молчание Роберта, как только господин Больфис покинул нас. В голосе ее звучала признательность, – иначе мне пришлось бы проткнуть колом своего супруга в брачную ночь. Это было бы крайне неудобно для меня.

– Совершенно не за что, – поперхнулся я, делая глоток кофе.

– Или пришлось бы просить Скарли заколдовать его, – продолжила свои невинные рассуждения Роберта, – это прибавило бы моей сестре и без того хлопот.

– Не стоит, Роби, – поспешно отозвалась Скарлетт, вздернув бровями, – он истек кровью, ты бы и глазом не успела моргнуть. Убивать чужих мужей мне всегда в радость.

Всегда?! Я не ослышался – очевидно?!

– Неужели, матушка, эта незавидная участь ждет каждую из нас?! – рассерженно выпалила Франческа, не в силах больше сдерживаться.

– Что именно, дорогая? Замужество? – вздернула бровями Филиция и прискорбным тоном добавила, – вынуждена тебя разочаровать, но да – ждет.

– Перспектива не внушает радости, – подытожила Филиппа с задумчивым видом.

– Ох, ну тогда передай, пожалуйста, отцу, – закипала Франческа, делая акцент на последнем слове, – что я пойду только за принца, и это всем известно! Я себя слишком люблю, чтобы возле меня в мужьях отирался какой-то вампир!

– Придется их всех отравить, – равнодушно пожала плечами Скарлетт, будто сие действо она выполняла ежедневно.

О, богини...

Я наблюдал за этим разговором с совершенно растерянным видом, не зная как лучше втиснуться со своим веским словом и не вызвать при этом еще большего раздражения в сердцах девушек.

Тут я ощутил на себе пронзительный взгляд. Я повернул голову и увидел, как и всегда Ребекку, что неизменно сидела по левую руку и пожирала меня глазами, никого и ничего не стесняясь. Она вожделенно облизнула губы, глядя при этом на мои, и преступные мурашки пробежали по моему телу, неминуемо обжигая нутро.

– Спокойно, – произнес я, дабы усмирить не на шутку разбушевавшихся кузин, – в нашей семье все будут выходить замуж только по обоюдному согласию. В противном случае никаких свадеб не будет.

– И жениться тоже? – расплываясь в ухмылке, спросила Рири. Глаза ее горели озорным огоньком.

Под столом ее босая ступня заскользила, чуть касаясь, по моей ноге, подбираясь все выше. Глаза мои округлились, я запаниковал, озираясь вокруг, ибо хотя сие постыдное действо и было надежно прикрыто скатертью, однако это в меня нисколько не внушало доверия.

Я насилу поймал ее ногу правой рукой и, облокотившись левым локтем об стол, заискивающе поглядел ей в глаза, мысленно умоляя прекратить учиненный беспредел.

– Конечно, и жениться тоже будут по любви, – пытаясь обуздать навязчивое чувство, проговорил я сквозь зубы, – мы с Русланом, между прочим, не хуже вас, хотя права мужчин и обесцениваются в этом доме.

– Тогда у меня для вас, господин Милон, ужасные новости, – улыбнувшись, чертовка тоже облокотилась локтем об стол, – вы женитесь не по любви, и тем самым нарушаете собственные правила.

Под столом Рири старалась извернуться и высвободить свою ступню из моей цепкой руки, однако у нее ничегошеньки не выходило.

– О чем вы толкуете, госпожа Ребекка? – с нажимом произнес я, теряя всякое терпение. Неистовый огонь разгорался у меня внутри, опаляя все на своем пути, – я помолвлен с той, которую люблю всем сердцем.

– Правда? – издевательски покачала головой Рири, – может тот, кто пылко влюблен все же вспомнил бы, что так и не ответил на письмо возлюбленной? Ах, да, оно же сгорело дотла, по случайности, конечно.

Удар был нанесен точно в цель – непростительная слабость была допущена с моей стороны, и как результат я на миг забылся и потонул в дьявольском и коварном обаянии, что так и лилось из Рири. Она же только и ожидала моего промаха, дабы воспользоваться данной заминкой, и резко выдернула свою ступню из моей уже не такой цепкой руки. И не успел я опомниться, как ее изящная ножка уже оказалась у меня на коленях.

Я подпрыгнул и ударился о стол, чем вызвал чрезмерный грохот и неминуемое внимание всех присутствующих.

– Что такое, Милон, солнышко, – ласково осведомилась Филиция, что было обычно ей несвойственно, – нехорошо себя чувствуешь?

– Да, что-то мне дурно, – заторопился я, принимая во внимание, что порядочному аристократу время от времени нужно испытывать недомогание. – Я с вашего позволения, удалюсь.

Напоследок Рири одарила меня лукавым взглядом, я же силился как можно явнее игнорировать ее. Но признаться удавалось мне это дело весьма плачевно – я продолжал глядеть на нее не в силах оторваться.

В голове моей тем временем так и маячила раздражающая мысль о письме Мариэль, на которое я должен был дать ответ еще на прошлой неделе. Сколько бы я не ломал голову, как выбраться из столь затруднительного положения – идея так и не хотела приходить мне на ум. Что я мог? Только лишь дождаться еще одного письма от невесты и в ответе сделать напускной вид, якобы предыдущее послание от нее и вовсе не приходило. Мол, потерялось – как же так!

Вранье мое накладывалось одно на другое со страшной быстротой, что я едва поспевал за ним.

Дойдя до лестницы, дабы проследовать в свои покои, я услышал беседу моих кузин, что продолжали обед в столовой. Роберта поведала:

– Господин Натаниэль скоро должен прийти, он обещал.

– Подать вам чай в беседку? – осведомилась Алессандра, и в ее голосе я уловил некое одобрение.

– Да, прошу вас, Алессандра, – сдержанно ответила Роберта, – мы будем одни.

Одни?!

Что?!

Уму непостижимо!

Я в один шаг вбежал обратно в столовую, чем изумил всех дам:

– Господин Натаниэль зайдет? Отлично, у меня к нему дело!

– Как вам угодно, – растерялась Роберта, – господин Натаниэль мне не принадлежит, так что располагайте им, сколько вам понадобиться.

– Это пока не принадлежит, – вставила дельное замечание Франческа, не в силах удержаться.

Роберта в ответ на выпад сестры наградила ту презрительным взглядом.

– Вам же, господин Милон, вроде сделалось дурно? – невинно пролепетала Рири, – что, уже полегче?

– Благодарю за заботу, – с нажимом ответил я, глядя в эти напускно чистые глазки, в которых притаилось дьявольское коварство, – мысли о моей невесте придали мне сил.

– И когда же мы, наконец, узрим столь чудодейственный целительный цветок? – закатив глаза, неожиданно подала голос Филиция, просматривая газету.

– Да, – тут же подхватила Рири с загадочным видом, от которого меня пробирали мурашки, – не терпится познакомиться с будущей госпожой Альдофин.

– Она прибудет через неделю, так что ждать осталось всего ничего, – чуть не расплакался я на этих словах, понимая всю щепетильность своего положения, – прошу прощения, откланяюсь. Как прибудет господин Романов, будьте любезны оповестить меня.

– Непременно, – отозвалась Рири.

Я намеренно задержал на ней красноречивый взгляд и поспешил в свои покои.

Госпожа Филиция Альдофин намного опаснее, чем я предполагал. И то, что она намеренно втягивает меня в свои игры отнюдь не радует мое и без того многострадальное сердце.

То есть, любит она Глена Монтеро, а Редьярд Больфис ее муж и что более странно – отец ее дочерей, которые к слову ничего не унаследовали от своего родителя. Но как я понял, Филиция и Редьярд являют собой союзников, которые устремлены найти Холодного принца... неужели господин Больфис настолько им одержим? Неужели за столько лет никому не удалось напасть хотя бы на какой-нибудь след?

Это была мрачная тропа, на которую я ступил против своей воли, но теперь уж было поздно отступать. Придется припастись большой изобретательностью и выполнить прихоть тетушки – поженить Иэна с Розмари. Главное не поддаваться панике, а выжидать, действовать с холодной головой. Я заманю их в общий капкан с той искусной ложью и коварством, какие мне только свойственны.

Я рассуждал об этом, глядя на свежий букетик трав, что, не изменяя себе, мне принесла с утра пораньше Рири.

Ах, Рири... проблем мне мало.

Что я вытворяю.

Спустя некоторое время, я услышал настойчивый стук во входную дверь, что доносился с первого этажа. Не став дожидаться, когда кузины – эти хитрые создания, оповестят меня о прибытии гостя, я решил спуститься сам, дабы непосредственно быть в курсе ситуации.

Я подоспел как раз в тот момент, когда Натаниэль с Робертой зашли в беседку и были там, о богини, оставлены Алессандрой наедине. Подул легкий ветерок, я ловко маневрировал, успешно не попавшись домоправительнице на глаза (мне не хотелось становиться ее врагом), и очутился на пороге чудесной, выкрашенной в белый цвет деревянной беседки. Она имела круглую форму, увешенная полупрозрачными кружевными занавесями, которую волшебно тревожил ветерок.

Преисполненный братского долга, я, наступая на свою гордость, ворвался внутрь беседки, встречая изумленное лицо Роберты и раздраженный взгляд Натаниэля.

– Что стряслось, кузен? – как и всегда, поддерживая атмосферу светского приема, спросила кузина, сохраняя собственное достоинство.

– Ах, господин Натаниэль, – неловко начал я, проскальзывая как бы невзначай ближе к лавочкам, – я так рад вас видеть, мне нужно с вами кое-что обсудить. Вы не против, дорогая Роберта?

– Я против, – нахмурившись, отрезал Натаниэль, не до конца понимая мое странное поведение.

– Господин Милон, конечно, вы можете составить нам компанию, – подавляя проступающую улыбку, заявила девушка, – об этом не может быть и речи.

– Покорно благодарю, – приободрился я, втискиваясь за столик между влюбленной парочкой.

Стоило мне только плюхнуться на лавку, моя особа тут же была одарена самым презрительным взглядом, на который только был способен господин Романов.

– И о чем же вы так яростно желали поговорить со мной, господин Альдофин? – через зубы прошипел Натаниэль, чем вызвал еще большую улыбку Роберты, – что это не терпело отлагательств на полчаса?

– Хотел уточнить, когда состоится следующее собрание Совета, которое мы так ждем, – невинно проговорил я, делая вид, будто ничего не понимаю.

– Завтра в час дня мы встречаемся в Кастонском поместье, – быстро проговорил Натаниэль, – приходите, все обсудим.

– Непременно, – улыбнулся я, притворяясь сущим ангелом.

– Если это все, мы с вашего позволения... – сквозь зубы начал Романов.

– Прекрасный денек сегодня, не находите? – поспешно перебил я его.

– Погода и правда чудесна, – согласилась Роберта, силясь хотя бы как-то исправить положение. – Надеюсь, этим летом не будет слишком душно. В прошлом году, господин Натаниэль, вам было тяжело курить в жару, не так ли?

– Я сейчас не курю, госпожа Роберта, – спокойно пояснил Натаниэль, беспрестанно косясь в мою сторону, – видите ли, я так дымил, что у меня теперь разыгралась жуткая аллергия на табак.

– Вот как? – удивилась кузина, – все же это к лучшему, от сигарет много вреда.

– Полностью согласен с вами, – улыбнулся ей Натаниэль и тут же начал подавать мне знаки глазами, покинуть их идиллию. Но я, как мой упертый осел Оскар, делал вид, якобы не совсем понимаю его намеков.

Терпение Романова на этом видимо подошло к концу, и он ловко и умело уронил чайную ложку в дальний угол беседки – так, что мне на секунду почудилось, что она сама туда ускользнула.

– Прошу прощения, – обаятельно улыбнулся Натаниэль Роберте, бесцеремонно схватив меня за шиворот, – нам надо поговорить. Мы быстро, миледи.

Он резко дернул меня в сторону, где лежала теперь чайная ложечка. Кузина проводила нас взглядом, каким смотрят обычно на детей, что шалят.

– Что ты творишь, Милон?! – прошипел Романов, дымясь от закипающего гнева.

– А что такого? Составляю вам компанию, господин Натаниэль, – невинно оправдывался я, по-прежнему делая вид, что ничего не понимаю.

– Какого дьявола ты делаешь? Оставь меня с ней наедине, она только немного оттаяла в мою сторону, – недовольно заворчал Натаниэль тихим голосом, – или ты уже передумал мне ее отдавать?

– Нет, конечно, господин Натаниэль, я ее только вам и смогу отдать, клянусь, – со всей признательностью заверил я его. – Однако и вы меня поймите, что даже будучи уверенным в ваших помыслах и чести, я все равно не могу оставить свою незамужнюю кузину наедине с посторонним мужчиной.

– Посторонним?! – опешил Романов, – я миллион раз оставался с ней наедине на протяжении всей жизни!

– Пока посторонним, – поспешно добавил я, видя, как граф начинает выходить из себя.

– Ох, Милон, – вздохнул Натаниэль, потирая лоб, – ты вынуждаешь меня принять крайние меры и прибегнуть к помощи самого непобедимого в этом деле человека.

– О нет! – выпалил я, не подумав, – только не тетушка Филиция!

Романов поглядел на меня утомленным взглядом, будто я только что сказал несусветную глупость.

– Побойся богов.

Мы тут же вернулись обратно, где нас встретила невозмутимая Роберта, которая чинно и благородно разливала чай.

– Ваше совещание закончилось успешно? – осведомилась она, улыбаясь – надеюсь, стороны пришли к соглашению?

– Почти, – улыбнулся Натаниэль, – прошу меня простить, госпожа, но я вас оставлю буквально на пять минут и тут же возвращусь на всех ветрах.

– Конечно, буду с нетерпением ждать, – подавляя улыбку, проговорила Роберта, – не задерживайтесь.

– Повинуюсь вам, – поклонился Натаниэль и стремительным шагом покинул беседку.

И вот мы остались одни.

Смешно, как бы мы с господином Романовым не шептались в стороне, Роберта, очевидно, все слышала, ведь она вампирша.

– Отчего вы смеетесь, кузина? – не выдержал я.

– Вы очень забавны, господин Милон, – искренне засмеялась девушка, больше не в силах сдерживаться. И я впервые наблюдал ее такой естественной.

– Неужели? – усмехнулся я, – что же именно вас так позабавило во мне?

– Видите ли, у меня сложилось неправильное впечатление о вас. Мне казалось, что вас очень легко обидеть, и что вы вряд ли станете стоять на своем при противнике более сильном. Однако я ошибалась, – Роберта поглядела на меня, – оказывается это именно от вас нужно спасаться любому, кого захотите обидеть вы.

– Вы, правда, так считаете? – стал вмиг серьезным я.

– Конечно, я никогда не говорю, не подумав, – она наклонила голову на бок, – разве это не вы пару недель назад желали избавиться от нас с сестрами, выдав замуж за первого встречного? А сейчас вы сидите здесь, хотя прекрасно знаете, что господин Натаниэль никогда не позволит себе со мной ничего лишнего.

Не сразу я осознал то, что мне было сказано – понимание постепенно приходило ко мне. Богини, а ведь, правда, что я делаю?

Мысли мои нарушала блистательная Алессандра, что стремительно ворвалась в беседку с подносом свежеиспеченного печенья. За ней с самодовольным видом торжественно шествовал господин Романов – лицо его выражало неоспоримую победу. И он был прав, чего таить – никто в этом мире, ни демон, ни вампир, на даже сам Холодный принц был не в состоянии тягаться с домоправительницей дома на холме.

– Госпожа, прошу прощения, но я принесла вам печенья, – тут взор ее светлых глаз упал на причину ее внезапного появления, и это заставило меня почувствовать себя пристыженным и вжаться в скамью. – Господин Милон, – сделала она акцент на моем имени, произнося это с некой претензией, – вы, конечно, извините меня, но, по-моему, вам стоит выпить чаю в другом месте. Не поймите меня неправильно, но вам лучше оставить госпожу Роберту с господином Натаниэлем наедине.

– Как скажите, – пропищал я в ответ, опасаясь из любимчика домоправительницы переквалифицироваться в ее врага. А этого и своему врагу не пожелаешь.

Меня, как ветром сдуло, а Натаниэль, удовлетворенный своей выходкой, продолжил борьбу на самом сложном фронте военных действий – любовном. Алессандра, то и дело, одаривая меня укоризненными взглядами, так же поспешила покинуть влюбленную парочку.

Возможно, я наделал сегодня невероятное количество глупостей, все больше утопая в том, чего себе не желал. За это мне придется поплатиться собственной шкурой, но это будет когда-нибудь потом... а сейчас я лишь наслаждался беззаботностью летнего ветерка, что ласково тревожил листья деревьев и весеннюю траву.

3.

Как и было условлено на следующее утро, в первый день лета, я отправился в Кастонское поместье к часу дня, где была запланирована встреча Совета. Погода стояла ветреная – потоки неспокойного воздуха то и дело набегали волнами с океана, заставляя листву тревожно перешептываться между собой.

Меня, как и в прошлый раз, радушно встретил дворецкий Стюарт, который тот час любезно проводил меня в кабинет господина Романова, где уже собрались все члены Совета, а также Софиан Батье с Луи Хитрым.

Кабинет оказался просторным и весьма темным помещением. Хотя возможно мне так показалось из-за хмурого неба, что нависало сегодня над пригородом не к добру. Здесь было довольно-таки уютно – мебель, как в гостиной и в столовой была сделана под один стиль. Всюду расстилались ковры, полки шкафов заполняли книги, корешки которых поблескивали в темноте, отражаясь от дневного света. В углу расположился бар, в центре стояли кресла и столик. Во главе всего возвышался массивный дубовый стол, за которым обычно вел дела пригорода хозяин. Мельком мне удалось разглядеть портрет отца Натаниэля. Эдвард Романов, предыдущий глава их семейства, о котором в прошлый раз мне рассказал Стюарт, отличался от своего сына. Их глаза и выражение лица были схожи, однако в господине Романове старшем проступала та самая теплота и доброта, которая тут же выдавала мягкость его характера. Натаниэль же в противовес походил на лиса – хитрость его лица резала быстрее лезвия ножа, а неутомимый огонек в глазах так и говорил, что с этим господином лучше быть начеку.

Так или иначе, все собрались в кабинете, дабы провернуть опасную, но от этого еще более привлекательную авантюру.

Даниэль Беднам сидел в креслах вместе с Иэном Иваницким, и оба они курили с невероятно важным и напыщенным видом. Луи расположился в стороне, поедая пончики, в общем, как и обычно. Софиан, которого я был несказанно рад видеть в этой сомнительной компании, скромно стоял возле книжного шкафа с непоколебимо ровной осанкой и с видом, готовым в любую секунду быть полезным своим господам. Стоило ему меня увидеть, глаза его вмиг заискрились приветливостью.

Фелес Русаков находился в самом темном углу, восседая с невероятно мрачным видом. Его лицо попеременно выражало то брезгливость, то безысходность положения, в которое он волею судьбы (а может и не волею) был поставлен. Я также отметил, что он невероятно элегантно одет, как никогда постаравшись над своим внешним видом. Несмотря на мое негативное отношение к господину Русакову, нельзя было отрицать того, что он обладал должным чувством вкуса и что еще лучше – знал, что ему идет, а что нет. Широкие рукава его белоснежной блузы с бантом на груди, что сужались в запястьях, подчеркивали его длинные аристократические пальцы, которые никогда не были тронуты тяжелой работой. Он намеренно выделял свою талию, привлекая к ней внимание, и убирал длинные волосы в хвост, чтобы открыть большие глаза. И если бы не прескверный характер господина Русакова, что так и отражался на его лице, то его можно было бы смело назвать красавцем.

Что же касается самого Натаниэля – он, образуя центр и связующее звено данной компании, сидел на стуле, повернув его спинкой вперед. Его руки лежали на спинке стула, а наружность и неизменный огонек в глазах так и говорили, что он сегодня собирается кого-то обокрасть.

– Добрый день, господа, – раскланялся я, сохраняя присущую мне бдительность.

– Добрее некуда, – фыркнул Фелес из-за своего укрытия с весьма недовольным видом.

Да, господин Русаков прекрасно помнил, кто именно виной всему происходящему, и забывать он этого не планировал.

– Что ж ты вырядился тогда, как павлин, раз уж так против данного мероприятия? – вздернул бровями Иваницкий, обращаясь к своему сопернику.

– Ох, боги, – демонстративно закатил глаза Фелес, – вообще-то, чтобы произвести впечатление на женщину нужно хорошо выглядеть. Кто бы, что не говорил, но дамы в первую очередь обращают внимание на опрятность и внешний вид. Но откуда тебе-то знать?

– Действительно, Фелес, откуда? Мне, тому, у которого в доме полно представительниц прекрасного пола, – усмехнулся Иэн, – но в случае с Консеттой это тебе вряд ли поможет. Нужно будет приложить немало усилий и проявить сноровку, дабы заполучить ее доверие.

– Без тебя разберусь! – как обычно взъерепенился Русаков, – я знаю Конси с детства, думаешь, мне неизвестно, как покорить ее?!

– Сильно сомневаюсь, что известно, – покачал головой Иваницкий, выражая явное недоверие.

– Ну, хватит, – не выдержал Романов, – я запретил вам говорить об Айрис, так вы теперь о Консетте спорите? Сколько можно?

– Прошу прощения, – вмешался я, – можно с вашего позволения взглянуть на ответ барышни?

– Конечно, Милон, присаживайся! – Натаниэль указал мне на кресло подле себя, и я повиновался, в душе радуясь, что граф не сердится на меня за вчерашнее чаепитие.

Софиан любезно подал мне письмо, которое я пожелал прочесть. Пока господа продолжали перепалку, я пробежался глазами по строчкам. Беглый женский почерк спешно выводил буквы – видимо Консетта находилась в невероятном волнении, когда писала ответ:

«Дорогой господин Русаков!

Ваше письмо вызвало во мне противоречивые чувства и заставило беспричинно волноваться. Мне непонятна ваша неожиданная привязанность к моей особе. Однако я окажу вам прием, как вы и просили, предварительно отослав всю прислугу из поместья во вторник первого июня, в шесть часов вечера. Прошу вас не опаздывать и прибыть без какого-либо сопровождения. Я искренне надеюсь, что вы объяснитесь относительно своего письма, дабы между нами не осталось ни малейшей недосказанности.

С уважением,

Консетта Эсмальт».

– Что ж, – подал я голос, тем самым нарушая очередные препирания Фелеса с Иэном, – каков план действий? Прислуга точно покинула поместье?

– Да, – тут же отозвался Натаниэль, сложив руки на спинке стула, – Софиан проверил, вся прислуга с утра отправилась в город на ярмарку и пробудет там до завтрашнего дня в столичной резиденции Эсмальт.

– А Элисса Эсмальт?

– Она на совете «Двадцати лордов», я вчера специально это уточнил, – заявил Иваницкий, – сегодня в ночь у них долгое и нудное заседание. Так что ничего не должно нам помешать.

– Даниэль? – позвал парня Романов.

– А? – вырванный из своих мыслей, отозвался Беднам. Все это время он сидел в задумчивости с сигаретой и казался мне отстраненней обычного. – Да-да, сейф.

– Сейф? – удивился я.

– Да, тот, в котором храниться клинок, – Даниэль достал какие-то чертежи, что стояли свернутые в рулон возле его кресла и выжидали своего часа, – сейф сделан во времена правления Холодного принца, поэтому представляет собой весьма вместительный классический железный ящик, который имеет прямоугольную форму. Сделан предположительно на заказ. Защитный механизм разработан самим Холодным принцем, который был тем еще параноиком и поэтому его не представляется возможности вскрыть тому, кто не знает, как именно устроен механизм замка. Сложность заключается в том, что каждый сейф имеет индивидуальную структуру замка, образуя, таким образом, надежную защиту.

Натаниэль нахмурился и лицо его, утомленное длинной лекцией, выражало абсолютное непонимание сути. Казалось, господин Романов давно потерял нить разговора. Все остальные участники собрания и вовсе не проявили должного интереса к такой, как казалось Беднаму, важной теме.

– Так, – все же сказал Натаниэль, – а проще говоря?

Видя реакцию окружающих, Даниэль решил обойтись кратким объяснением проблемы:

– Я его вскрою без шума и свидетелей.

– Отлично! – тут же повеселел Романов, – Софиан раздай господам копии карты поместья Эсмальт. В плане главное – обозначить для каждого четкие роли, чтобы команда работала, как сложенный механизм, делая свое дело без лишней суеты и волнения.

Софиан раздал нам копии карты, и мы с послушным вниманием уставились в них. Однако меня в данный момент заботила совершенно иная мысль – откуда средний наследник клана Беднам владеет умениями вскрывать чужие сейфы?! Ладно, допустим, в силу своих умственных способностей и природной сообразительности он мог скрупулезно изучить данный процесс, однако для такого щекотливого дела все же нужна какая-никакая практика...

Да что не так с этим Советом?!

– Мы зайдем с восточного входа, это вход для прислуги, – глядя в карту, рассуждал Натаниэль, – Луи останется там сторожить, в случае если явятся незваные гости и нам придется немедленно убираться оттуда. Софиан в противовес останется у западного, парадного входа. Мы берем в расчет лишь жилое крыло, ибо остальное поместье закрыто и завешено. Луи, – полицейский поднял глаза, – у тебя все готово?

– Да, босс, – смахивая крошки с воротничка, ответил Хитрый, – если что, я буду стрелять. Вы же знаете.

– Только не как в прошлый раз, Луи, – гробовым голосом осуждающе процедил Романов.

Что значит «в прошлый раз»?! Какой еще «прошлый раз»?!

– Да понял я, босс, – пристыжено пробубнил Хитрый, – простите, в прошлый раз вы сказали стрелять – я и стрелял. Откуда мне было знать, что стрелять следует в воздух, а не в незваных гостей?

Натаниэль закатил глаза, а я напрасно силился принять спокойный вид.

– Мы покинем поместье тем же путем. Софиан, – граф поглядел на своего слугу, – ты дождешься Фелеса, и вы отступите вместе. Но помни, что Консетта ни в коем случае не должна заметить твоего присутствия.

– Я, как и всегда, господин, буду тише травы, ниже воды, – учтиво отозвался Софиан, и как я понял – оговорился он намеренно.

– Что будет делать Фелес, – продолжил Натаниэль, – всем уже известно.

Русаков громко и презрительно фыркнул, всем своим естеством выражая недовольство и пренебрежение.

– Ох, Фелес, дружище, – засмеялся Даниэль, – не шибко смущай крошку Консетту своими ухаживаниями. А то она в этом деле очень неопытна, еще спугнешь ненароком.

– Заткнись, – процедил Фелес, – у меня все схвачено!

На это весьма самоуверенное заявление Иваницкий тихо рассмеялся, на что Фелес незамедлительно пнул его кресло. Иэн не глядя, поймал парня за ступню и отшвырнул ее от себя. Вот уж кто действует как слаженный механизм в команде – главное, чтобы не поубивали друг друга.

– Теперь мы подобрались к самому сложному, – вновь заговорил Романов, – нам нужно будет пробраться мимо столовой, где вы, Фелес, будете ужинать с Конси. Сложность заключается в арке, которая отделяет столовую от коридора – ее никогда не закрывают, и поэтому незаметно проскользнуть мимо нее будет очень трудно. Но если ты, Фелес, как-нибудь отвлечешь Конси, мы сможем пробраться.

– Ладно, я понял уже, – зло проговорил Русаков, – сегодня я работаю элитной куртизанкой и позволяю себя на добровольных началах отыметь во все щели.

Иэн обернулся и, одарив его лукавым взглядом, произнес:

– Только сегодня?

– Ой, отвали! – тут же выпалил Фелес.

Видимо больше ему на это ответить было нечего.

– Дальше мы пройдем непосредственно к лестнице, что ведет на второй этаж и находится в конце коридора. Там мы проберемся к кабинету, – все распался Романов, не обращая внимания на местные перепалки, словно их и вовсе не было, – Даниэль вскроет сейф, мы заберем клинок, положим туда подделку, что я уже подготовил, закроем сейф и вернемся тем же путем. Вам все ясно?

– Мне не ясно, – подал я голос, – мы пойдем туда всей толпой... а зачем? Что буду делать я?

– Все мы там понадобимся на случай непредвиденных обстоятельств, – объяснил Натаниэль, складывая карту и убирая ее в карман.

– Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется именно нашим количеством мы и создадим непредвиденные обстоятельства, – нахмурился я. Все это мне начинало не нравится.

– Не волнуйся, Милон! Мы не впервые сталкиваемся с подобным, так что все давно схвачено, – с милой улыбкой заверил меня Натаниэль.

– Это, безусловно, успокаивает, – не без сарказма вымолвил я, в очередной раз, диву дивясь от данного подхода к делу.

– Что ж, господа, пора выдвигаться, – ободрено объявил Романов, словно мы собрались на прогулку, – нам надобно переодеться в неброскую и удобную одежду, которую предпочитают современные воры. Я все подготовил, Стюарт вас проводит.

Пока все нехотя засобирались, Стюарт уличив минутку, сообщил Натаниэлю новости:

– Господин, пришли документы из столицы, это не срочно, – протянул он бумаги, – господин Тольф прислал вам отчеты о расходах за последние полгода.

– Без проблем, Стюарт, – забрал документы граф, – проводи господ, будь так добр.

Так как я стоял практически рядом с господином Романовым, взгляд мой невольно упал на первые страницы документов, которые уже были любезно распечатаны и открыты моему взору во всей красе. Мои глаза полезли на лоб от суммы, что удалось мне подглядеть, и сумма эта значилась лишь за минувший месяц. От изумления я оторопел и замешкался.

Какого...черта?

Разве подобные расходы возможны при, как говорил сам Романов, весьма плачевном финансовом положении их клана, который находился в разорении?

Ведь там, где присутствуют такие расходы, однозначно должны быть и доходы значительно превышающие их. И если это так, в таком случае, что мы сейчас делаем и зачем им на самом деле клинок Холодного принца?

Неужели остальные члены Совета также умышленно приврали об истинном состоянии дел собственных кланов? Зачем они втягивают в это меня, ведь я не представляю собой столь важную особу, чтобы разыгрывать передо мной такое невероятное представление.

Судорожно рассуждая об этом, я проследовал в одну из комнат вслед за Стюартом, для того чтобы примерить на себя личину вора. Одежда была уже подготовлена и, отказавшись от услуг прислуги, я заверил, что справлюсь с этим делом самостоятельно. Ткань костюма была черной, немаркой, к ней не прилипало ни пылинки. Наряд и, правда, выглядел очень удобным для того, чтобы проникнуть в чьи-то владения незаконным путем. Переодевшись, я также захватил свой костюм, дабы не возвращаться за ним обратно.

Ветер на улице не утихал, порывы налетали все с большей силой, неминуемо пробуждая внутри меня подступающую тревогу. Так как солнце давно исчезло с небосвода, а тучи застелили, закрывая собой даже малейший просвет, крадущиеся сумерки спустились на пригород, отчего все приобретало характер таинственности и загадочности.

Мы оседлали лошадей и отправились в путь. Молчание и ветер окутывали нас в пути, тягостное чувство засело в моей душе, не давая покоя ни на минуту. Все участники события чувствовали себя, как в своей тарелке, их лица были полны спокойствия и решимости, чего нельзя было сказать обо мне. Я все гадал и не мог вразумить, зачем господа нарочно втягивали меня в свою игру, умышленно умолчав об истинной ее цели?

Наконец на горизонте показалось «Вороново поместье» некогда великого и богатого, а нынче вымирающего клана Эсмальт. Стекла окон зловеще поблескивали, ветер продолжал подгонять нас в самое логово.

Мы остановились неподалеку в ближайшей роще деревьев, чтобы привязать лошадей. Далее пришлось продвигаться пешком, крадучись, словно мы были выходцы не из аристократических семей, а дети бандитов и попрошаек. Словно матушка воспитала из меня не джентльмена, а проходимца. Богини, хорошо, она сейчас не видит, во что превратился ее сын.

Я ступал осторожно по траве, опасаясь сделать лишнее движение. Натаниэль, который к слову держался столь уверенно, что я право терялся, дал нам знак надеть маски и перчатки, что были розданы еще в поместье. Как я не хотел надевать на себя столь постыдный предмет гардероба! Это означало одно – что я окончательно принял правила игры и согласился стать воришкой безвозвратно. Но делать было нечего – мы повиновались приказам нашего председателя и маски закрыли наши лица.

В этом случае лишь Фелесу было позволено оставаться в своей возвышенной одежде, которая должна была, по его мнению, сослужить ему сегодня хорошую службу. Господин Русаков проследовал к выходу, пока мы затаились в кустах смородины, выжидая.

Как только двери были отворены перед Фелесом, лицо его по обыкновению злое и ядовитое, вмиг преобразилось по щелчку пальцев, сделавшись приятным и приветливым. Он словно достал все то обаяние, что припрятывал ради особенного случая. Да они тут все актеры, как я погляжу – еще бы узреть режиссера данного действа для полной картины.

Госпожа Эсмальт, что отворила двери, невольно цепляла взгляд, однако в ее убранстве не было ничего помпезного и торжественного. На лице ее не было и признака волнения – ни румянец, ни смущение не коснулись его. Она держала себя гордо и величественно, отчего я даже на долю секунды залюбовался ею. Девушка, перебросившись парой слов с гостем, незамедлительно впустила его в свои владения и двери за ними захлопнулись.

Что ж, карты были розданы и партия началась.

Софиан, как и было условленно, занял пост около парадной двери, в которую только что удалились Фелес с Консеттой, остальные двинулись в противоположную сторону. Мы быстро обогнули поместье, стараясь действовать как можно тише и осторожнее. Как только мы добрались, господин Романов, достав припрятанные отмычки, с легкостью вскрыл замок, так как двери оказались заперты. Я в который раз усомнился в том, что глава пригорода полицейский – все больше он мне напоминал самого заядлого и отъявленного преступника.

Луи преисполненный, как и всегда бдительности и всепоглощающей подозрительности, остался сторожить возле выхода, спрятавшись подле кустов сирени. Остальные двинулись в путь по темным и извилистым коридорам огромного поместья. Плутая по мрачному лабиринту, я слышал собственное сбивчивое дыхание и явно ощущал нарастающую тьму, а за ней и подступающий страх. Наконец проблеск света, что полоской ложился на пол коридора, показался впереди. Это означало, что мы достигли столовой, в которой наш сообщник должен был, как угодно отвлечь несчастную девушку, дабы мы смогли пройти дальше к лестнице. Натаниэль прижавшись к стене, стал прислушиваться. Мы последовали его примеру.

– Кто же приготовил такой замечательный ужин? – ахнул Фелес, усаживаясь на указанное ему место во главе стола.

– Приготовила его я, – спокойно пояснила Консетта, занимая место напротив своего гостя, – вы же умоляли меня отослать абсолютно всю прислугу из поместья, так что мне пришлось выполнить вашу прихоть. Отчего вас это так удивляет?

– Не каждая леди станет готовить, – сказал Фелес, неотрывно наблюдая за своей собеседницей. Положение его осложнялось, тем, что девушка села именно туда, откуда открывался обзор на весь коридор. Парень нахмурился, не зная, как ему быть дальше.

– Не вижу ничего особенного в том, чтобы человек умел заботиться о себе, выполняя необходимые вещи для жизни, – холодно высказалась Консетта.

– Не знаю, госпожа, мне слуги готовят, – беспечно выпалил Фелес, явно не подумав.

– Здесь гордиться нечем, господин Русаков, – ледяным тоном отрезала Консетта, сидя ровно, словно статуя. Затем она облокотилась одной рукой об стол, подперев голову. Вторую руку она положила на скатерть и перебирала пальцами, словно что-то решая для себя.

Русаков закусил губу, совершенно не зная, что делать далее. Неловкое молчание заполнило комнату, пока мы выжидали возле злополучной арки. Натаниэль начинал нервничать, судорожно бегая глазами. Иэн тихо вздохнул и шепнул Даниэлю, что Фелес не справится.

– Так, господин Русаков, ваше письмо, – нарушала тягостное молчание госпожа Эсмальт, двумя пальцами правой руки небрежно подняв послание, что лежало на столе. Она продемонстрировала его Фелесу и властно спросила, – что это все значит? Я хочу услышать объяснения.

Многострадальное лицо Русакова в этот миг выражало невероятную палитру эмоции – кажется, он проклинал про себя нас, меня, да и весь мир в целом.

– Что же именно вам непонятно в моем письме? Там же все написано, – что есть сил, выдавливая из себя улыбку, как можно мягче ответил Фелес.

– Мне понятно, что там написано, – резко произнесла Консетта, начиная при этом хмуриться, – мне непонятно с какой целью вы написали столь дерзкое послание?

– Я... а... люблю вас сердечно, – судорожно выпалил парень, нервно переплетая пальцы и прижимая руки к груди, – как вы можете быть так резки с моим ранимым и влюбленным сердцем?

Иэн едва сдержал смех на этих словах. Консетта же нахмурилась пуще прежнего, грудь ее тяжело вздымалась от нарастающего негодования, что она подавляла лишь благодаря природной выдержке.

– Вздор, господин Русаков, вы лжете мне! И вы и ваше письмо пропитаны несусветной ложью!

– Вы невероятно жестоки по отношению ко мне, – растерянно проговорил Фелес, и вид его в эту минуту был невероятно трогательным.

– Прошу прощения, но в таком случае, что вы скажите насчет госпожи Бетси? – вздернула бровями Консетта.

Никто не мог поспорить, что она имела явное превосходство над своим противником, не оставляя ему и шанса на победу. Признаться, я был удивлен, ведь при первом впечатлении госпожа Эсмальт показалась мне замкнутой и невероятно податливой особой. Я никак не мог предположить, что такая сила и огонь бушуют в ее душе.

– Госпожа Бетси? – нервно закусил губу Фелес. Его глаза забегали по комнате, – Иви? Она мне просто старый друг, как и я для нее.

– Айрис, – гробовым голос произнесла девушка, и в этот миг за окном неожиданно прогрохотал гром, отчего Фелес вздрогнул, едва не лишившись души.

– Честно признаться, – тяжело дыша, проговорил Фелес, то и дело, перебирая пальцами скатерть, – я оказывал знаки внимания госпоже Айрис лишь для того, чтобы досадить господину Иваницкому, не более.

В этот момент Иэн усмехнулся, для себя, видимо решив припомнить это позже господину Русакову.

– В самом деле? – вздернула бровями Консетта – она ни капли не верила ему, и это было справедливо.

Честно признаться, дело шло к неминуемому провалу – Фелес весьма сомнительно справлялся с отведенной ему ролью. Он совершенно не владел навыком обмана перед дамами, одним из жизненно необходимых навыков для мужчины, по мнению моего покойного отца.

– Ладно, – протянул Русаков, вмиг став похожим на себя настоящего, – вы видели Айрис? Я, конечно, понимаю, у каждого свой вкус, но она же... страшная, как черт! – слова эти были произнесены так искренне, что это право изумило меня. – Неужели вы могли подумать, что такой человек, как я, который ценит все исключительно возвышенное и прекрасное, мог позариться на такую девицу?! К тому же ее манеры оставляют желать лучшего, у нее ни стыда, ни совести, и она даже не старается этого скрыть!

На этих словах Даниэль покосился на Иэна, но, увы, господин Иваницкий имел такую необходимую в любом обществе привычку – делать непроницаемое лицо, отчего его мысли становились тайной для посторонних.

– Что же вы в таком случае увиваетесь за ней? – справедливо заметила госпожа Эсмальт, – разве это не унижает вас? И не ставит также вашу честь и репутацию под сомнение?

– Я же вам говорю – меня хлебом не корми, дай позлить Иваницкого! – начинал нервничать Фелес, понимая, что никак не может сдвинуться с мертвой точки, – он-то влюбился в нее на полном серьезе.

– Слабо вериться, – прищурилась Консетта, и в порыве эмоций, добавила, – вы сказали, что цените все возвышенное и прекрасное? Простите, дорогой господин Русаков, но я к несчастью едва ли вписываюсь в ваши стандарты. Мою наружность нельзя назвать возвышенной, а характер прекрасным. Из этого возникает вопрос, что же вы нашли во мне, господин Фелес?

Страшная гроза прогрохотала в этот миг, неприятно разрезая тишину летнего вечера. Тут наш герой решил, что пора брать банк, и, вскочив с места, в страстном волнении заговорил:

– Госпожа Эсмальт, Конси, мне нравится в вас абсолютно все! – выпалил он с жаром, постепенно приближаясь к своей собеседнице и тем самым сокращая дистанцию, – я считаю вас самым прекрасным созданием на свете, ведь вы так красивы, так умны! Ваша фигура сводит меня с ума, а когда я гляжу в ваши бездонные глаза, я признаться тут же робею!

Консетта на данный выпад не выразила ни малейшего смущения или изумления, она лишь подперев голову рукой и вздернув бровями, внимательно слушала своего новоиспеченного обожателя. По ту сторону стены Даниэль покатывался со смеху, едва сдерживаясь, чтобы не обнаружить свое присутствие. Натаниэль пихал его в бок, силясь усмирить, но и сам же не мог сдержать улыбку.

Мне же было не до смеха, ведь если девушка поверит в любовь господина Русакова, то это будет означать одно – надежду юной особы на брак, которого в свою очередь не последует. В этом случае это будет ужасающий поступок с нашей стороны.

– Вы раните меня, говоря о лжи, которой нет и вовсе! Ведь я говорю вам чистейшую правду! – продолжал распаляться Фелес, вероятно, проклиная про себя все на свете. – Дайте мне хотя бы один шанс – выйдемте в сад прямо из столовой и прогуляемся среди чудесных роз! Умоляю вас!

Несчастный парень всеми силами планировал увести девушку из столовой, но как назло, за окном нещадно гремел гром, предупреждая всех смертных о скором ливне.

– Скоро начнется дождь, господин Русаков, – произнесла, наконец, Консетта, неотрывно глядя на парня. В глазах ее читалось слегка уловимое любопытство, – я бы вам советовала остаться здесь и закончить ужин.

– Ох, Конси, милая, разве вас ничуть не тронули мои речи?! – взмолился Фелес, отбегая в сторону в оскорбленном порыве. Что ж, должен признаться, он мог бы стать выдающимся актером.

– Слова это всего лишь слова, – заявила спокойно госпожа Эсмальт, – они не имеют силы без последующего за ними действия.

– Вы терзаете меня, прошу, умоляю, не будьте столь холодны со мной! – Фелес подавляя в себе чувство собственного достоинства и испытывая невероятную душевную муку, бросился к коленям девушки, обнимая их, – я вас безумно люблю, желаю только вас и никого более! – Русаков задыхался, словно боялся собственных слов, что с такой легкостью срывались с его уст. Однако он понимал, что отступать было некуда.

Консетта даже и не попыталась высвободить колени из объятий парня. Она, как и прежде держала себя очень достойно и спокойно, подобно взрослой зрелой женщине. Вдруг девушка взяла Фелеса за подбородок и, приподняв его голову, взглянула прямо в лицо.

– Еще раз, – непоколебимым тоном произнесла она, отчего парень вмиг оробел.

– А? – выдавил он, тяжело дыша, – Конси, я хочу лишь тебя, но, – парень, нервно облизывая губы, тут же пошел на попятную, – ты знаешь, что моя бабушка никогда не одобрит наш союз, ведь наши кланы находятся во вражде до сих пор, даже после смерти твоего отца, и...

Фелес не успел договорить и что-либо понять, как Консетта яростно впилась ему в губы, полностью овладевая господином Русаковым, и не оставляя ему даже малейшую надежду на побег. Девушка и не планировала отступать – она со всей решительностью и настойчивостью, обычно не свойственной леди в ее положении, прижала Фелеса к полу, продолжая его страстно целовать, проникая языком все глубже. Запястья парня были накрепко прижаты ее, на первый взгляд хрупкими, но как оказалось впоследствии такими сильными, руками.

– Пора, – шепнул Натаниэль.

И не успели мы сделать и пару шагов, как пылкая парочка, не отрываясь друг от друга, вылетела в коридор прямо нам навстречу. Мы только и успели замереть, не в силах существовать далее, глаза наши расширились в неминуемом ужасе. Фелес, продолжая целовать Консетту и изо всех сил прижимая ее к себе, дабы она ненароком не заметила нас, замахал руками, призывая нас скрыться за угол. Натаниэль застыл и, подавая нам знаки отступать, прокрался на цыпочках назад. Вся картина выглядела до ужаса нелепо, но в тот миг нам было не до смеха. И хотя мои дорогие сообщники и выглядели непоколебимыми, я же в противовес им дрожал от страха и чувства быть разоблаченным в любую минуту.

Слава богиням, госпожа Эсмальт слишком была увлечена своим новым занятием, чтобы заметить таких презренных созданий, как мы. Она вела Фелеса прямиком к лестнице, не давая ему права выбора и парень, видимо уже смирившись со своей участью, покорно подчинился ее воли.

– Она ведет его в спальню, – прошептал Натаниэль, доставая карту поместья из кармана. – Это практически рядом с нашей целью, черт. Нельзя что ли было сделать все в столовой?!

Я хотел было высказаться по этому поводу, но деликатно промолчал.

– Ладно, пошли, – сказал тихо Иэн, – у нас нет выбора.

Романов вздохнул и, убрав карту поместья обратно в карман, проследовал наверх, а мы, как его верные псы, поспешили за ним. Я отчего-то уже вовсе и не удивлялся положению, в котором мы оказались с моими прекрасными собратьями по Совету, этими образцовыми наследниками, этими неоценимыми джентльменами. Лишь одна мысль не давала мне покоя, заставляя про себя смеяться в истерическом припадке, что этот неоправданный риск, который грозил чести и репутации каждого из нас, эта бесценная жертва господина Русакова были положены лишь для того, чтобы украсть клинок Холодного принца! Зачем он им был нужен?! Как они его собирались применить в дальнейшем?! Для чего?! Ни один из моих вопросов не был удостоен вразумительного ответа.

Пару раз Фелес был впечатан в стену, его белоснежная и такая дорогая его сердцу рубашка полетела на пол, без возможности выбора. Консетта оказалась беспощадна – ее движения были резки и властны, чего парень явно не ожидал. В считанные секунды его шея была покрыта жаркими поцелуями, неминуемо оставляя после себя самые явные следы. Сколько бы он не силился сдержаться, с его уст все же сорвался сладостный стон.

Затем Консетта, не обременяя себя излишними церемониями, швырнула Фелеса на кровать. Пока она отстегивала верхнюю юбку платья весьма уверенным движением руки, парень судорожно выдохнул, глядя на полог перед собой – зрачки его расширились, и он понял, что последствия данной оплошности неотвратимы. Однако его дама не дала ему времени на долгие размышления – стащив с него оставшуюся одежду, девушка, тяжело дыша, медленно и вдумчиво провела по его телу обеими ладонями, словно сама не до конца верила в происходящее. Ее руки спускались все ниже и ниже, пока не достигли нужной цели.

– Ах.. Конси, погоди... – глухим и слабым голосом запротестовал Фелес, – стой...

Девушка не удостоила вниманием его тихие протесты – она самозабвенно продолжала ласки, всецело поглощенная процессом. Ее горячие губы покрывали белоснежную кожу парня ненасытными поцелуями, подбираясь к шее.

– Ай, не кусайся... пожалуйста, – сдавленно прошептал Фелес. Дыхание его сбилось, он весь трепетал и дрожал сам того не ожидая.

На этих мольбах Консетта заглянула в его лицо проникновенным и внимательным взглядом. Она ни на секунду не останавливала свои ласки, настойчиво продолжая ритмичные движения. Щеки Фелеса вмиг залились пунцовой краской, он неотрывно глядел на девушку, одновременно пугаясь и растворяясь в этом взгляде.

– Еще...ах еще... – настойчиво простонал Фелес, хватаясь за концы лент, что надежно утягивали талию девушки в корсет.

Вмиг корсет и оставшаяся одежда Консетты отлетела в сторону, и парень, прибывая в опьяняющем и вожделенном состоянии, впился ей в губы, прижимая ее к себе.

Тем временем мы уже поднялись на второй этаж, ступая аккуратно и осторожно. Из спальни доносились прерывистые стоны.

– Кажется, – усмехнулся Даниэль, – Фелес крупно попал.

– В любом случае, ему сейчас намного лучше, чем нам, – нахмурился Натаниэль, сосредоточенно оглядывая замочную скважину злополучного кабинета.

– Он нам еще это припомнит, – проговорил Иэн, приподняв брови.

– Госпожа Эсмальт может делать с ним все, что ее душе угодно, лишь бы это было нам на руку, – безжалостно отозвался Романов, с легкостью вскрывая замок.

– Ваша забота о нас, как о ваших подопечных, весьма радует меня, – язвительно подметил я, в который раз удивляясь, как полицейский ловко обращается с отмычками.

– Да что вы разнылись?! – яростно прошипел Натаниэль, – будто его там демоны терзают на куски, а не хорошенькая леди. Он вам что, барышня кисельная – переживет! Значит, как в вампирских притонах кутить это в порядке вещей, а тут уже целая трагедия! – он поглядел на нас весьма внушающим взглядом и добавил, – между прочим, у госпожи Консетты очень красивая фигура и горячий нрав. Что еще можно желать?

– В таком случае нытье его будешь сам выслушивать, – качая головой, подытожил Иэн.

– Да я все выслушаю, боги, – закатил глаза Даниэль, пробираясь мимо нас вглубь темного и мрачного кабинета, – зачем еще нужны друзья? К тому же я привык к его беспочвенным страданиям.

Мы с Натаниэлем проследовали за господином Беднамом, Иваницкий же остался в коридоре.

Непроглядный мрак поглотил нас, не давая ни малейшего шанса что-либо разглядеть. Я невольно ощутил себя уязвимым, словно брошенным на самое дно пропасти тьмы, где живут оголодавшие демоны, которые только и выжидают часа, чтобы сожрать тебя.

– Нельзя ли зажечь свечу? – поинтересовался я, обо что-то споткнувшись.

– Ни в коем случае, – ответил Натаниэль, – окна кабинета выходят в поле, где вечно ошиваются все, кому не лень. Нам не нужны лишние свидетели.

Я многострадально вздохнул, продолжая на ощупь осматривать полки на наличие там сейфа. Благо мне не пришлось долго изображать из себя ищейку, так как Даниэль оповестил нас из самого дальнего угла комнаты, что нашел то, что так усердно искал. Пока он с предельным старанием вскрывал сейф в кромешной темноте, я от скуки начал осматриваться вокруг. Глаза мои уже привыкли и очертания кабинета начали слегка проступать, рассеивая тьму.

Взгляд мой упал на портрет небольшого размера, что висел на стене – на нем был изображен молодой мужчина с весьма неприятной и грозной наружностью, рядом с ним стояла Элисса Эсмальт и... Филиция Альдофин!

– Это Уолли Эсмальт? Покойный муж госпожи Элиссы? – спросил я у Натаниэля, указывая на угрюмого мужчину на портрете.

– Что? – поначалу не понял меня Романов, но уловив в темноте очертания портрета, произнес, – да, он самый.

– А почему с ними запечатлена моя тетушка, госпожа Филиция? – насторожившись, прошептал я.

– А что тебя так удивляет? Она была главной леди страны, а клан Эсмальт был одним из приближенных последователей ее мужа, – Натаниэль пожал плечами, доставая сигарету и поспешно убирая ее обратно, – они вертелись в одном кругу.

– Это, несомненно, так, однако, – я покачал головой, – странно, что портрет, где они изображены втроем висит в кабинете господина Эсмальт на самом почетном месте. Уместнее было бы повесить портрет его семьи или же родителя.

– У каждого свои вкусы и предпочтения, – отмахнулся Романов, не придав моим словам никакого значения.

– Как вы вообще умудрились разглядеть что-либо в этой темноте?! – донесся пораженный голос Даниэля, – вот я ни черта не вижу, приходится действовать вслепую.

Тут мы с Натаниэлем, не сговариваясь, поглядели друг на друга осторожными, но при этом не менее подозревающими взглядами. Полицейский прищурился, я же приподнял голову, не смея шелохнуться.

– Ты так хорошо ориентируешься в темноте? – недоверчиво произнес Романов, оглядывая меня оценивающим взглядом.

– Аналогичный вопрос, – протянул я, приподняв одну бровь.

Гром продолжал угрожающе греметь. Я слышал настороженное тяжелое дыхание полицейского, видел, как в его глазах промелькнул нехороший блеск. Наверное, мы еще долго могли бы так стоять, судорожно соображая, как выйти из сложившегося положения, но, слава богиням, Даниэль, наконец, вскрыл проклятый сейф, извещая нас об этом скрипом железной дверцы.

– Готово, Нат, – прошептал он, протягивая сверток, который хранился внутри.

Романов вмиг приободрился и вышел на свет в коридор, дабы хорошо разглядеть заветную находку, я поспешил за ним, прибывая в нескончаемой власти всепоглощающего любопытства.

Аккуратно развернув сверток, Натаниэль, охваченный невероятным возбуждением, достал клинок, что поблескивал светом в полумраке. Его рукоять лазурного цвета была выточена так искусно, что нельзя было это не отметить. С горящими глазами парень тщательно оглядел вещицу со всех сторон, и чем больше он ее рассматривал, тем больше потухал его взгляд. Мы с Иэном в ожидании стояли подле, не смея ничего произнести.

– Это подделка, – в отчаянии проговорил Натаниэль, на лице его так и отражалась досада.

– Почему? Как вы это поняли? – растерялся я.

– Нет пореза на рукояти, что сделал сам Холодный принц, – объяснил Романов с горечью в голосе, – уходим.

Даниэль, не выразивший никаких эмоций по данному поводу, достаточно быстро упрятал клинок обратно и надежно закрыл сейф. Полицейский, сделавшись мрачнее тучи, закрыл дверь кабинета, и мы поспешили покинуть поместье.

Все произошло так быстро и неожиданно, что я не сразу вспомнил о господине Русакове, который еще не знал, что его жертва, какой он пал, была принесена напрасно.

Мы вышли на улицу к Луи, который сохраняя бдительность, так и сидел возле кустов сирени. Он, было, бросился к нам с энтузиазмом, однако уловив настроение своего босса, тут же понял, что операция не удалась.

Воздух потяжелел, ветер так и тревожил местность, попеременно накатывая с большей и большей силой. Гром уж более не гремел, обещанный дождик так и не начался. Все сохраняли траурное молчание, пока мы шли к месту, где оставили лошадей.

Даниэль выглядел спокойным. На его лице не виднелась досада перенесенного поражения, наоборот он казался хладнокровным, будто никакие неудачи не способны сбить его с намеченного пути. Иэн сняв перчатки, курил сигарету на ходу. Как и обычно, сложно было сказать, о чем думает или что чувствует господин Иваницкий. Однако он показался мне в тот миг каким-то понурым и подавленным.

Я же, не испытывая ни малейших сожалений по ложному клинку, прибывал в нервном состоянии духа, беспрестанно перебирая причины, по которым им могла понадобиться эта вещица. Хотя они же охотятся лишь на самые важные артефакты, что некогда принадлежали Холодному принцу. Возможно, в этом и скрыта разгадка?

– Что ж, – наконец заговорил Натаниэль, когда мы подошли к лошадям, – отдохните пока что. Позже решим, как действовать дальше.

На этих словах, Романов вскочил на лошадь и уже собирался умчаться прочь, как Даниэль бросил ему напоследок внушительным тоном:

– Мы найдем его, Нат, обязательно.

– Я знаю, – кивнул ему полицейский и рванул на всех парах.

Так мы разъехались в разные стороны, устремившись добраться до своего дома. Пока каждый из нас был занят тяжелыми размышлениями в собственных постелях, Фелес до утра оставался в сладком плену госпожи Эсмальт, находясь в блаженном неведении относительно нынешнего положения дел.

4.

Перед тем как коснуться головой подушки, я набрел на еще одно приключение на свою беду.

Благополучно добравшись до дома, переодевшись в свою одежду и отведя лошадь в конюшню до той поры, пока она не будет возвращена в родное Кастонское поместье, я на пару минут решил постоять на свежем воздухе, чтобы прийти в себя. Синее глубокое небо было забрызгано серебристыми звездами – луны не наблюдалось на ночном небосводе и от этого нутро мое приятно замирало.

Не сразу заметил я огоньки – куча светлячков танцевали в лесу, что располагался за нашим особняком. Манящее покрывало искорок горело ярким пламенем, рассевая непреступный мрак. Некая внутренняя сила повела меня туда и я, словно околдованный, повиновался и пошел. Лес, освещенный бледным свечением, казался мне таинственным и загадочным – я ступал проверенной тропой, которой ходил ранее, но сейчас это будто было и вовсе другое место. Воздух, что обволакивал меня, казался теплым и приятным – ветер тут стих, словно боясь потревожить лесных жителей. Мрачные деревья отгораживали их от внешних ненастий.

Передо мной показалось озеро, возле которого часто прогуливались кузины, проводя время за своими ведьминскими делами.

Здесь было не так светло, как на тропинке – лишь вдали по ту сторону водной глади проскальзывало слегка пробивающееся свечение от светлячков.

Вдруг я остолбенел – возле озера на самом берегу виднелся силуэт прекрасной девушки. Эту фигуру и очертания я узнал бы из миллиона подобных.

Это была Рири.

Она тут же обернулась, совершенно не удивившись моему появлению. Влажные волосы спадали ей на плечи, ее белая сорочка промокла насквозь, и от этого ее обнаженное тело просвечивало сквозь нее. И признаться, я не мог, да и не пытался оторвать от девушки взгляда.

– Что ты тут делаешь посреди ночи? – оглядел я ее, ничуть не стесняясь.

– А ты? – она маняще подкралась ко мне, аккуратно переступая босыми ножками, – совет закончился столь поздно?

– Опасно бродить в лесу ночью одной, даже если это наша территория, дорогая, – облизывая губы, судорожно вздохнул я, продолжая при этом неотрывно глядеть на ее притягательное тело.

– Дорогой, не волнуйся так, – остановилась она, кокетливо улыбаясь, – та, о которой тебе стоит беспокоиться, как будущему мужу, находится явно не здесь.

– Дорогая, – вздохнул я, насилу справляясь с собой, – прекрати играть со мной, ведь это добром не кончиться.

– Оу, – она наклонился вперед с невероятно дерзкой ухмылкой, – я на это очень рассчитываю. А пока что, братец, – она еще пуще усмехнулась, – у меня здесь свои ведьминские дела. Они тебя не касаются.

Рири стала заходить в ледяную воду бездонного озера, и полы ее бесстыжей сорочки заколыхались на поверхности водной глади.

– Ты ведь, дорогая Ребекка, воровка? Не так ли? – глаза мои помрачнели – истинная личина вот-вот грозилась проступить наружу.

Девушка обернулась, стоя по пояс в воде.

– Неужели ты так решил лишь из-за моего цвета волос? К твоему сведению, не все воровки рыжие, глупыш.

– Нет, глупышка, – ухмыльнулся я, обнажая острые зубы, – все воровки рыжие, только не все рыжие – воровки. Вот в этом и загвоздка.

Я стал подступать к ней медленными и тяжелыми шагами, нутро мое содрогалось, пульсируя и уничтожая окончательно все то, ради чего я жил ранее.

Рири удовлетворенно наблюдая полученный эффект, сладко облизала губы и, не шелохнувшись с места, ответила:

– Ты слишком хорошо в этом разбираешься, не находишь? Это если учесть, что ледяной болван запретил говорить о ковене воровок. Откуда же ты в таком случае узнал про нас, Милон?

Я приблизился к ней почти что вплотную и, прошептав «Тебе лучше не знать», набросился на нее, подобно хищному зверю. Однако чертовка только этого и ждала – посторонившись, она прошептала какое-то очередное заклинание против меня, и я не в силах сопротивляться данному фокусу, упал в ледяную воду бездонного озера.

Холодный поток, подобно Снежной лихорадке, окутал мое пылающее жаром тело, тьма, что являлась сердцем озера, ощущалась все явнее, и я, дабы не подчиниться ей окончательно, рывком вынырнул на поверхность.

Рири насмехалась надо мной. Ее игры неистово будоражили мою кровь, и в тот миг, я поклялся сам себе, что она еще пожалеет об этом.

Девушка наклонилась ко мне, лицо ее было таким манящим, а губы такими желанными, что сердце мое бешено застучало.

– Я единственная воровка, больше таких нет, – страстно прошептала она, убирая мокрую прядь за ухо, – ты видишь перед собой последнюю из нас, так что впредь советую быть крайне осторожным со мной. Ведь... – она вздернула бровями, – ты же знаешь, на что мы способны и почему нас так опасался Холодный принц?

– Как так произошло? – выдохнул я, ледяная вода ничуть не остудила мой пыл, – он же всех их перевешал, а последнюю разрубил мечом на куски в лесу?

– Ты не знаешь? – приняв милое личико, ахнула она, – а ведь должен. Милон, сладенький, выходи из воды, а то замерзнешь. Озеро таит в себе нечто нехорошее – еще поранишься.

Рири протянула мне руку, чтобы помочь выбраться, и я, взглянув на ее нежную ладошку, схватил за нее и потащил к себе в пучину водной тьмы.

Мы подняли невероятный вихрь брызг – всплеск оглушительной волной пронесся по лесу, отдаваясь тревожным эхом в каждом уголочке ночи.

Я притянул Рири под водой к себе и жадно впился ей в губы, грубо задирая руками ее сорочку и блуждая по ее вожделенному телу, что было для меня прекрасней всего на свете. Мне хотелось дотронуться до каждого миллиметра ее кожи, не упуская ничего, будто эта возможность более мне никогда не представиться. Она обвила мою талию ногами, вцепляясь в мои волосы, словно одичавший зверь. Наши языки переплелись, и я уже был не в силах остановить себя.

Не обратив внимания, что мы уже оказались на поверхности ледяного озера, я прижал Рири к обрывистому берегу, продолжая страстно покрывать ее мокрую и сладкую кожу настойчивыми поцелуями. Я впивался в ее шею, и ее чувственные стоны окончательно сводили меня с ума.

Мокрая сорочка, что невольно приводила меня в раздражение своим присутствием, была тут же разорвана. Нитки с легкостью треснули, и я припал к ее соблазнительной груди, на которую так долго и томно глядел все эти недели.

Но тут Рири резко схватила меня за подбородок, и, поглядев в мои затуманенные глаза, твердо и решительно произнесла:

– Нет.

– Что? Почему? – не сразу пришел я в себя. В голове моей совсем помутилось, и я едва ли что понимал.

– Совет ищет клинок Холодного принца, да? – тяжело дыша, неожиданно спросила она.

– Ну да, – нахмурившись, еле вымолвил я и незамедлительно вновь дернулся к ее губам. Но девушка остановила меня.

– Замечательно, – улыбнулась она, – я пойду спать, Милон, а то уже поздно. К тому же, – томно вздохнув, облизнулась она, – нельзя оставаться на озере так долго.

Я вмиг пришел в себя и схватил ее за руку, давая понять, что я никуда ее не отпущу.

– Это что такое было? – недовольно прошипел я.

– А что, по-твоему? Я ведьма-воровка и играю с тобой, не понял? – она ловко высвободилась из моей руки и, выпрыгнув на берег, кокетливо стреляя глазками, попятилась назад в разорванной сорочке, при этом, даже не пытаясь прикрыться.

– Ты, – лихорадочно выдохнул я, грозясь ей указательным пальцем, – еще горько пожалеешь об этом.

– Ох, угрозы, Милон, одни угрозы – лишь пустые слова, – беспечно засмеялась чертовка, – когда же я увижу действия?

И с этими словами она весело ускакала прочь, оставив меня одного в растрепанных чувствах погибать на дне бездонного озера.

Всю ночь я не сомкнул глаз, а наутро мне еще досталось от Алессандры. Домоправительница выражала крайнее недовольство поначалу в моей комнате, а уже после на кухне тем, что я вытворил со своим прекрасным костюмом, что был выдан мне вчера.

– Это был идеальный костюм, подходящий под любой важный случай – от свадьбы до похорон, от светского приема до грабежа дома! Его крой, не маркость ткани, изящный пошив прослужили бы еще очень долгое время, если бы не промокли насквозь! – негодовала она, нарезая фруктовый салат, – а теперь что? Он пришел в совершенную негодность! И как вас только угораздило промокнуть до нитки, ведь вчера не было дождя!

– Я же вам объяснил, что заплутал и в кромешной темноте упал в озеро, – подбирал я очередное нелепое оправдание с весьма вымученным видом.

– Не могу себе представить этого! – возмущалась Алессандра, нещадно кромсая фрукты, что попадались ей под нож.

Что ж, я и сам не могу себе этого представить, ведь большего бреда мне в жизни придумывать не приходилось.

– Ох, этот нож совершенно не режет, как следует! – воскликнула домоправительница, – Милон, будь любезен, подай мне вот тот, что висит на гвоздике с бирюзовой рукоятью.

Я обернулся, чтобы выполнить просьбу, как взгляд мой упал на тот самый клинок Холодного принца, что вчера мы всем Советом так отчаянно пытались выкрасть из поместья Эсмальт.

Дрожащими руками я забрал его и протянул Алессандре. Не было сомнения, что это был тот самый клинок – порез, о котором говорил Натаниэль, зловеще поблескивал на самом видном месте рукояти.

– Алессандра, – начал я, слегка запинаясь, – откуда у вас этот нож?

– А, этот? – сделала невинное лицо домоправительница, – да я и не помню. Видимо прихватила с собой, когда бежала из дворца! – она поглядела на него и, пожав плечами, беспечно добавила, – я его редко использую, но он хорошо режет овощи и мясо.

Ха...ха...ха...

Это же... им Холодный принц кромсал плоть демонов на куски и запечатывал их души? И это от него нельзя вылечить ни один порез на теле?

А она им салат режет...

Ох, богини, забавно, не правда ли?

И как мне теперь выкручиваться перед Советом?!