Глава 8
Лука
Валентины нет за ее столом, когда я вхожу в офис. Я проверяю карманные часы, и виски тут же начинают пульсировать от боли. Девять утра, скорее всего, она уже на встрече.
Я провожу рукой по волосам, в голове снова и снова прокручивая события выходных. Я облажался. Не должен был говорить ей всю ту чушь, и уж тем более не должен был ее трогать. Я никогда не был импульсивным или эмоциональным, но видеть ее с Джошуа выбесило меня до предела. Я совершенно не соображал. Единственное, что было в моей голове — заполучить ее, пока он даже не успел попробовать. Это было нерационально, это было не похоже на меня. Я сам не могу понять, что на меня нашло.
Меня пробирает до самого нутра, когда я замечаю розовый стикер на своем столе. Две таблетки сверху и стакан воды рядом. От твоего неизбежного похмелья, — написано на нем. Как, черт возьми, она узнала? Я не говорил с ней с самой свадьбы. Откуда ей знать, что мы с Лексом, Дионом и Зейном пили весь уик-энд? Хотя… Наверное, она просто предположила. Она знает, что Дион редко бывает в городе, а значит, догадалась, что мы будем бухать. Она знает меня лучше, чем кто-либо другой. И это убивает меня.
«Восемь лет, и ты до сих пор не знаешь меня.»
Эти слова преследовали меня все выходные, перемешиваясь с совершенно другими мыслями. Я окончательно потерял голову из-за нее, прокручивая в памяти, как она смотрела на меня, как ее узкая киска сжималась вокруг моих пальцев, как она стонала мое имя. Как, черт возьми, я должен это забыть? Как мне теперь смотреть на нее и не хотеть большего?
Я беру таблетки и закидываю их в рот, надеясь, что головная боль скоро утихнет, чтобы я мог придумать, как извиниться перед Валентиной. Что, мать его, на меня нашло?
За все эти годы мы с ней ни разу не ссорились по-настоящему — во многом потому, что Валентина никогда не доводила до этого. И теперь я понятия не имею, как поступить. Я даже не помню, когда в последний раз вообще перед кем-то извинялся. Как, черт побери, извиниться за то, что я сделал? Можно ли вернуть все обратно?
Я наблюдаю через стеклянную стену кабинета, как она наконец появляется у своего стола с кипой документов в руках. Сегодня она выглядит до боли красивой в этом кремовом платье и с алой помадой на губах. Я пропал. Все, чего мне хочется, — это стереть с нее эту чертову помаду.
Если бы я не вмешался, она ушла бы с Джошуа? Его имя было бы на ее красивых губах? От одной только мысли о ней в его руках в крови закипает ярость.
Я опускаюсь вперед, зарываясь лицом в ладони. Что со мной, блядь, не так? Я никогда не лез в ее личную жизнь. Я понятия не имею, есть ли у нее парень, есть ли вообще кто-то, но я знаю, что логически у нее просто не было времени на это. Почему же теперь меня это волнует? И как, черт возьми, мне перестать об этом думать?
Мой привычный список причин, по которым я должен ненавидеть Валентину Диаз, сегодня звучит пусто. Но я все равно заставляю себя пройтись по нему, отчаянно цепляясь за контроль:
Я был бы идиотом, если бы потерял ее как секретаря — она мой лучший сотрудник.
Она дружит с моей сестрой и невесткой.
Моя бабушка ее обожает, и если что-то случится, она мне этого не простит.
Она была навязана мне и, скорее всего, шпионит для моей бабушки.
Я женюсь на другой.
Да, пошло оно все к черту. Если это значит, что я снова смогу ее попробовать, мне плевать на все остальное. Вот почему я держался от нее подальше. В глубине души я всегда знал, что стоит мне ее тронуть — и меня зацепит.
Мой палец зависает над кнопкой вызова на столе, но внезапный укол нервозности не дает мне ее нажать. Что за херня? Когда я вообще в последний раз нервничал?
Я все же нажимаю.
Валентина поднимает голову, ее взгляд встречается с моим через стекло.
— Зайдешь? — спрашиваю я. Голос выходит резче, чем я хотел.
Она кивает и поднимается, ее глаза не отрываются от моих, пока она идет ко мне. На ее лице нет ни злости, ни обиды. Я не могу понять, хорошо это или плохо.
— Доброе утро, Лука, — произносит она с той самой вежливой, раздражающе нейтральной улыбкой.
А я… Все, чего я хочу, — это увидеть, как она смеется для меня так же, как смеялась для Джошуа.
— Валентина.
Она смотрит на меня в ожидании, а я откидываюсь на спинку кресла, не зная, что сказать.
— Чем могу помочь? — ее голос настолько вежливый, настолько отстраненный.
Это та Валентина, которую я знаю все эти годы. Но я начинаю понимать, что только мне достается эта холодная, отдаленная версия ее самой. Остальные видят ее живой, теплой. Я хочу, чтобы она стояла на коленях между моих ног, ее губы были раздвинуты, а в глазах горел огонь желания. Хочу видеть, как она теряет контроль, как разваливается на части, снова и снова, как той ночью.
Я сжимаю зубы, силясь отогнать эти мысли.
— Прости, — говорю я, голос звучит непривычно мягко.
Ее глаза широко распахиваются, и она скрещивает руки на груди.
— Если уж на то пошло, извиняться должна я, — произносит она, отводя взгляд. — Прости, что ушла раньше, хотя ты приказал мне оставаться с тобой. Я подвела тебя.
Она снова смотрит на меня и натягивает на губы искусственную улыбку.
— Ты был прав. Я забыла свое место. Мне стало слишком комфортно рядом с твоей семьей, на таких мероприятиях, как свадьба Ареса и Рейвен. Я забыла, что не принадлежу к твоему миру. Никогда не принадлежала. Я всегда буду лишь очередной сотрудницей, женщиной, которая могла бы быть только любовницей, но никогда женой. Разве не в этом ты меня и обвинил? В том, что я хотела быть любовницей Джошуа, даже несмотря на то, что у него нет ни жены, ни девушки?
Она убирает за ухо выбившуюся прядь, и мой взгляд тут же падает на ее дрожащие пальцы. Голос ее звучит уверенно, но тело выдает ту боль, что я причинил.
Как мне это исправить? Как заслужить ее прощение?
— Я услышала твое предупреждение, Лука. Я перешла черту, и мое поведение могло бросить тень на твою репутацию. Последнее, что тебе нужно, — это слухи о том, что твой исполнительный секретарь ищет себе спонсора. В этом ведь все дело, да? — усмехается она, без капли веселья. — Я искренне прошу прощения. Это напоминание мне было необходимо. Больше такого не повторится. Можешь не беспокоиться — я не поставлю свою работу под угрозу.
Блядь. Что я, нахрен, наделал?
— Валентина, — говорю я, не зная, как объяснить. — ты… ты меня неправильно поняла.
— Так ли это?
Как мне отрицать ее слова, не признавшись, что я просто ревноВэл?
Я не имею права ревновать ее. Она может танцевать, с кем хочет. Но я не смог вынести этот зрелище — ее руки на нем, ее смех для него.
Я знаю Джошуа. Он не связывается с женщинами всерьез, и уж точно не собирается жениться. Мне невыносимо видеть ее с кем-то другим, но меньше всего — с ним. Он бы просто поиграл с ней и выбросил, как ненужную игрушку.
Я годами держал дистанцию между нами. Каждый день напоминал себе, почему должен ее ненавидеть, а не хотеть. Но, черт возьми, после той ночи пути назад нет. Я больше никогда не смогу смотреть на нее так, как раньше. Не после того, как видел, как она кончает для меня.
— Я хочу, чтобы ты знала: я глубоко уважаю тебя, Валентина. Ты без сомнения — самый ценный актив Windsor Finance. Я перешел черту, и если кто-то вел себя неподобающим образом, так это я.
Она молчит.
— Я наговорил тебе того, чего не хотел. И если бы мог, я бы взял назад каждое слово. Черт, не только слова. Я бы стер и поступки. Я не думаю, что когда-либо в жизни жалел о чем-то так сильно, как о той ночи.
Я смотрю ей в глаза, надеясь, что она хотя бы немного поймет.
— Ты мне не безразлична, Валентина. Куда больше, чем ты можешь себе представить. И последнее, что я хотел, — это причинить тебе боль.
Но я причинил. Я не должен был ее трогать. Я не имею права. Потому что есть только один способ оставить ее в своей жизни. Как свою сотрудницу. И никак больше. Я не могу допустить, чтобы мы зашли дальше.
Она вздрагивает и сжимает зубы.
— Ты не единственный, кто об этом жалеет, Лука, — говорит она мне, гнев уходит из ее голоса, оставляя только сожаление. — Я бы предпочла, чтобы мы больше никогда не говорили об этом.
Она проводит рукой по волосам и насмешливо фыркает, ее злость возвращается с новой силой.
— И, самый ценный актив Windsor Finance, — повторяет она, на ее лице появляется язвительная улыбка. — Да, вот кем я для тебя являюсь, да? Как я могла хоть на секунду забыть об этом?
Черт. Черт.
— Я не имел в виду это, — спешу ей сказать.
Глаза Валентины сверкают гневом.
— Ты, похоже, говоришь и делаешь много того, чего якобы не имеешь в виду, — отвечает она мне. — Может, тебе стоит просто помолчать?
Она хочет, чтобы я заткнулся?
— Я…
— У тебя встреча через десять минут, — перебивает меня она, в ее глазах чистая ярость. — Я отправлю тебе все необходимое для нее на почту.
И она выходит, оставляя меня стоять, глядя ей вслед. Как я умудрился все испортить еще больше?