Глава 7
Валентина
Лука сжимает мою руку крепче, пока мы сворачиваем с освещенной свечами дорожки, соединяющей место церемонии и зал для банкета. Он явно злится, но я не понимаю, почему. Из-за того, что я на мгновение отвлеклась? Он привел меня сюда, чтобы я помогла ему с налаживанием связей и прикрывала его, но вместо этого я пила вино и танцевала, забыв, насколько он нетерпим к непрофессионализму.
Я вздыхаю, когда мои каблуки утопают в мягкой траве, но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Лука оборачивается, его темный взгляд впивается в меня, а пальцы разжимаются, отпуская мою ладонь.
— Тяжело? — спрашивает он мягким голосом, в котором, несмотря на внешнее спокойствие, плещется затаенный гнев.
Я едва успеваю удивиться, как он резко наклоняется и, прежде чем я понимаю, что происходит, закидывает одну руку мне под колени, а вторую — за спину, поднимая меня на руки с пугающей легкостью.
— Лука, — выдыхаю я, изумленно глядя на него. — Что ты делаешь?
Он лишь крепче прижимает меня к себе, пока моя голова не оказывается у него на плече, а губы — опасно близко к его шее. Запах его парфюма — насыщенный, глубокий, терпкий — сводит с ума еще сильнее, чем обычно.
Его тело подо мной кажется мощным, сильным, словно созданным для того, чтобы держать меня вот так — без малейшего напряжения. Он влияет на меня так, как никто другой. Мне казалось то же самое, когда мы танцевали. Лука заставляет меня чувствовать себя одновременно защищенной, раздраженной и сбитой с толку.
С каждым его шагом музыка и шум толпы постепенно затихают, пока не превращаются в далекий отголосок.
— Лука, — шепчу я. — Куда ты меня несешь?
Он лишь усмехается и, не замедляя шаг, входит в деревянную беседку, залитую лунным светом.
— Я заметил это место, когда мы шли сюда, — говорит он, опуская меня на ноги так осторожно, будто я что-то хрупкое. — Хотелось посмотреть, как оно выглядит ночью.
Я ошеломленно оглядываюсь, сердце стучит слишком быстро. Здесь действительно красиво. Маленькие огоньки, развешенные по деревянным перилам, отбрасывают теплое свечение, а над нами сияют звезды. Будто я шагнула в сказку.
— Что мы тут делаем? — мой голос звучит хрипло.
Лука усмехается безрадостно и делает шаг вперед, заставляя меня попятиться, пока спина не упирается в один из столбов беседки. Он ставит руки по бокам от меня, загоняя меня в ловушку.
— Ты совсем свихнулся? — шепчу я, чувствуя, как перехватывает дыхание. — Неужели я наконец-то свела тебя с ума?
Лука улыбается, но в его глазах скрыта тоска. Его пальцы медленно касаются моего виска, так нежно, что у меня перехватывает дыхание. Я вжимаюсь в деревянный столб, не в силах оторвать от него взгляда. Он выглядит иначе. Опаснее. Его обычно непроницаемая маска треснула.
Его рука скользит на затылок, зарывается в волосы, сжимает их точно так же, как во время танца. Я тяжело вдыхаю, когда он приближается еще на шаг, его грудь касается моей.
— Да, — хрипло выдыхает он. — Думаю, да. Ты сводишь меня с ума. По-настоящему. Безвозвратно.
Он тянет за волосы, заставляя меня поднять лицо, его лоб касается моего.
Еще немного, и его губы коснутся моих. Я не должна этого хотеть, но хочу. Возможно, это из-за вина, или из-за лунного света. Может быть, и то, и другое. Я знаю только одно: я хочу того, чего никогда не должна желать. Его.
— Лука… — шепчу я, в голосе слышится мольба.
Он глухо стонет и резко сжимает мои волосы, прежде чем его губы обрушиваются на мои с той же неистовой жаждой, что пылает во мне. Я стону в ответ, позволяя ему углубить поцелуй, потому что мне нужно больше. Гораздо больше. Все мысли исчезают, когда мои руки обвиваются вокруг его шеи, а наши тела прижимаются друг к другу.
— Черт, — бормочет он мне в губы, прежде чем крепче сжимает мою талию. — Ты на вкус такая же сладкая, как я и думал.
Он подхватывает меня, прижимая к стене беседки, и мои ноги инстинктивно обхватывают его бедра. Платье распахивается по разрезу, обнажая бедро.
— Сладкая, как грех, — шепчет он.
Его руки беспокойно скользят по моему телу, а движения бедер сводят меня с ума. Он твердый для меня, и то, как он прижимается ко мне, — это чистый грех. Слишком много и одновременно недостаточно.
Я дергаю его галстук-бабочку, и он немного отстраняется, позволяя мне сорвать его.
— Валентина, — стонет он, прежде чем снова захватывает мои губы в поцелуе.
Я роняю галстук на пол и провожу пальцами по его рубашке, срывая несколько пуговиц в отчаянном желании быть ближе.
— Больше, — умоляю я, не отрываясь от его губ. Я не помню, когда в последний раз позволяла себе быть ведомой желанием, но сейчас это кажется единственно верным. Возможно, так было предначертано с самого начала.
Его рубашка распахивается, и мои руки жадно скользят по его груди и животу. Я всегда знала, что он в хорошей форме, но видеть — это одно, а прикасаться — совсем другое. Под моими пальцами он ощущается идеально, а его низкий стон, когда я ласкаю рельеф его пресса, заставляет меня улыбнуться.
— Валентина, — предупреждает он, прикусывая мою нижнюю губу. Я задыхаюсь, наклоняя голову, прося о большем без слов, и он исполняет мое желание, целуя меня глубже, медленнее.
Его рука скользит между нами, и я резко вдыхаю, когда его пальцы касаются шелковой ткани моих трусиков.
— Мокрая, — стонет он, дразня меня, пальцами скользя по мне сквозь ткань. — Твоя киска такая чертовски мокрая, детка. Ты пропитываешь мои пальцы насквозь.
Он отодвигает мои трусики в сторону, и с моих губ вырывается стон, когда он проникает в меня пальцем.
— Лука… — выдыхаю я, задыхаясь.
Он тяжело дышит, целуя меня жестче.
— Да, — шепчет он, — вот так, детка. Я хочу слышать свое имя на твоих губах. Только мое.
Я извиваюсь, подстраиваясь под его движения, и он меняет положение, удерживая меня одной рукой, а другой продолжая терзать.
Он чуть отстраняется, чтобы посмотреть на меня, и к щекам приливает жар. Я, наверное, выгляжу как полнейший беспорядок — губы опухли, волосы растрепаны, но он смотрит на меня так, словно я самое прекрасное, что он когда-либо видел.
— Черт, — шепчет он, ускоряя движения, его прикосновения становятся безжалостными.
Я отвожу взгляд, внезапно чувствуя себя уязвимой, но он не позволяет мне спрятаться.
— Смотри на меня, — приказывает он, останавливая пальцы.
Я покорно поднимаю взгляд, и его губы растягиваются в самодовольной улыбке. Его взгляд полон огня.
— Ты хочешь кончить для меня, да, Валентина?
Я киваю, прикусывая губу.
— Тогда смотри на меня, детка.
Его большой палец скользит по моему клитору, и я вскрикиваю, задыхаясь.
— Хорошая девочка, — шепчет он. — Не отводи глаз, Валентина. Ты моя, детка. Твои стоны, твой экстаз, твое тело. Все мое. Только мое.
Он улыбается, наблюдая, как я из последних сил держусь, и качает головой.
— Кончи для меня, детка. Я здесь, я тебя поймаю. Просто отпусти себя.
Я не помню, когда в последний раз мужчина заставлял меня чувствовать такое. Это требует доверия, а у меня его почти не осталось.
— Пожалуйста — шепчу я.
Его движения становятся грубее, и мои стоны превращаются в сплошной поток безудержного желания. Он сводит меня с ума, делает меня незнакомой самой себе, заставляет падать в бездну наслаждения.
— Лука… — вскрикиваю я, когда волна экстаза накрывает меня, мышцы сжимаются вокруг его пальцев, а тело содрогается в сладкой агонии.
Он усмехается, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня, его прикосновение теперь становится более нежным. Он целует меня так сладко и неторопливо, что мое сердце невольно замирает. Мои руки скользят по его груди и поднимаются вверх, пока я не обвиваю его шею руками, кончики пальцев касаются его затылка. Я тяну его к себе, отчаянно желая большего, но он отстраняется, улыбка исчезает с его лица.
— В следующий раз, когда ты захочешь этого, — его голос тверд, не терпящий возражений, — ты придешь ко мне.
Я моргаю, сбитая с толку, когда он опускает меня на землю и прижимает к столбу беседки, упираясь руками по обе стороны от моей головы.
Мое сердце бешено колотится, но теперь совсем по другой причине.
— О чем ты… о чем ты говоришь, Лука? — шепчу я, заглядывая в его глаза.
Он усмехается без тени веселья и убирает прядь волос с моего лица, его взгляд ледяной.
— Если ты хочешь стать любовницей какого-нибудь богача, делай это в свое личное время. Не используй мои связи для личной выгоды, особенно на таком мероприятии. Это чертовски унизительно — видеть, как ты откровенно флиртуешь с ним, когда ты здесь представляешь меня. Мне действительно нужно напоминать тебе о контракте, который ты подписала? Если я еще раз увижу тебя в таком виде, я тебя уволю. И даже моя бабушка не сможет тебя спасти.
Мое сердце сжимается, и я отворачиваюсь, пытаясь скрыть внезапную боль, которую причинили мне его слова. Лука редко заставляет меня терять дар речи, но именно это он сейчас и сделал. Все, что произошло между нами только что… что это было? Он прикоснулся ко мне только из-за Джошуа?
Лука сверлит меня взглядом и делает шаг вперед, заполняя собой все пространство между нами.
— Скажи мне, Валентина. Ты устала работать? Ты такая же, как и все эти женщины вокруг меня, да? Те самые, от которых ты сегодня должна была меня ограждать?
Я поднимаю на него глаза, чувствуя, как боль постепенно сменяется злостью.
— Ты серьезно называешь меня золотоискательницей? Только потому, что я потанцевала с кем-то? Ты совсем рехнулся, да?
— Ты называешь это танцем? — огрызается он. — Его руки были повсюду, и тебе, похоже, это очень нравилось. Он один из наших крупнейших конкурентов, и ты это прекрасно знаешь. Ты правда думаешь, что он подошел к тебе просто ради танца? Или ты понимала, что он хотел большего? До какой степени ты собиралась зайти? Сколько бы ты ему позволила? Если бы это был Джошуа, ты бы поцеловала его так же, как меня?
Я смотрю на него, мое сердце сжимается. Я действительно для него не больше, чем собственность, игрушка, которой он не хочет делиться. Он не испытывает ко мне настоящего интереса, только желание помешать мне попасть в руки к кому-то другому.
— Так вот почему ты прикасался ко мне так, как прикасался? — мой голос звучит тихо. — Потому что подумал, что я выйду из зала вместе с Джошуа? Потому что решил, что он сможет меня соблазнить и я солью ему корпоративные секреты?
Мы работаем вместе уже много лет, и у меня было достаточно возможностей его предать. Большинство из них были настолько выгодными, что мне бы больше никогда не пришлось работать. Но несмотря ни на что, я оставалась рядом, потому что даже если Лука меня не любил, он хотя бы уважал мою работу и относился ко мне справедливо. Я думала, что мы научились понимать друг друга, но я ошибалась.
Лука отводит взгляд, и его молчание говорит громче любых слов. Он мне все еще не доверяет.
Я провожу рукой по волосам, глубоко вдыхаю, а затем натягиваю на лицо вежливую, холодную улыбку.
— Похоже, ты все неправильно понял, Лука. Я не знаю, что мне нужно сделать или сказать, чтобы убедить тебя в обратном, но, если честно, я устала постоянно что-то тебе доказывать. Я правда думала, что ты знаешь меня лучше.
Я упираюсь ладонями в его грудь, заставляя сделать шаг назад. Его лицо остается непроницаемым.
— Но ты не знаешь, да? Восемь лет… и ты до сих пор не знаешь меня.
Я поворачиваюсь и ухожу, не позволяя слезам покинуть мои глаза. Как я вообще могла подумать, что Лука Виндзор хотел меня? Хоть на секунду. Я должна была знать лучше.