Это не мой брат

— Привет, брат.

Его голос был моим. Его интонация — точь-в-точь как у меня. Но ни один нерв на его лице не двигался, как у обычного человека. Его улыбка... будто нарисованная.

— Кто ты? — спросил я.

Он чуть склонил голову.

— Я — ты. Только без страха. Без сожалений. Без границ.

— Уйди.

— Я не пришёл... я вернулся.

Сзади подошли Вика и Марк. Их лица бледные, но глаза полны решимости.

— Ты не он, — сказала Вика, глядя на двойника. — Ты копия. Ложь.

— А ты — просто пыль, — голос исказился. — Ты забудешь своё имя, прежде чем утро настанет.

Он сделал шаг вперёд. Я закрыл дверь с грохотом, и весь дом задрожал.

— Нам надо уходить, — сказал Марк. — Немедленно.

— Ты думаешь, дверь ещё ведёт наружу? — спросил я.

— А ты думаешь, есть другое решение?

Мы бросились в холл. Но за дверью теперь был... коридор. Бесконечный. Как в отеле. Белый свет. Никаких окон.

— Это не улица, — прошептала Алина. — Это... проекция.

— Он создаёт мир, — Рустам покрутил фонарик. — Мир внутри.

— Мир, в котором мы — гости, — добавила Вика. — Но нам не рады.

В зеркале в коридоре снова отражение героя. Он поворачивается не так, как тело. Живёт своей жизнью.

— Что он хочет от меня? — я прошептал.

— Не только от тебя, — Алина взяла меня за руку. — От всех нас.

— Он питается вниманием. Эмоциями. Страхом, — сказал Марк. — А ты, брат, его любимый источник.

— Ты хочешь сказать, он стал таким из-за меня?

— Я хочу сказать, что ты — часть его. Он не отпустит то, что питал.

Дверь в коридоре вела в комнату, которой не было в реальности: огромная библиотека. На полках — сотни книг, но все без названий. На переплётах — лица. Человеческие. Настоящие.

— Это не книги... — Вика закрыла рот рукой. — Это... воспоминания.

— Каждая из них — человек, — сказал я. — Поглощённый.

— И нас он хочет поставить на полку, — добавил Рустам.

— Тогда нам нужно найти выход раньше, чем станем частью архива.

Они находят книгу с именем брата. Настоящим. Не «Варнал». А его старым, детским. Но она заперта замком. Нужно ключевое слово.

— Оно у тебя, — Алина смотрит на меня. — В памяти.

— Я не помню...

— Ты подавил. Потому что не хотел вспоминать.

— Я не...

— НЕТ! — библиотека задрожала. Книги начали падать.

Голос из пустоты:

— Не вспоминай. Или ты станешь мной.

Библиотека рушилась. Полки трещали, книги падали с оглушительным грохотом. Но книга с именем осталась — будто приклеена к столу, как единственный остров в море хаоса.

— Что ты помнишь о нём? — крикнула Вика. — До того, как он... изменился?

— Он смеялся, — я прижался к полке, чтобы удержаться. — Он играл в машинки. Он говорил, что хочет стать полицейским.

— Глубже! — Алина обернулась ко мне. — Первый раз, когда ты понял, что он не такой, как ты.

— Это было...

Я закрыл глаза.

...Я вспоминаю. Осень. Листья. Парк. Мы вдвоём. Он молчит, сидит под деревом. Вдруг говорит:

— Они не любят тебя.

— Кто?

— Родители. Они делают вид. Ты — ошибка.

Тогда мне было десять. Ему — восемь. Я впервые испугался его слов. Но он смотрел серьёзно, будто взрослый. И в тот момент — кто-то рядом шелохнулся в кустах. Мы оба обернулись. И он сказал:

— Он следит за нами. Он — внутри меня. И скоро — будет в тебе.

Я открыл глаза. Сердце билось как бешеное.

— Ключевое слово — "внутри", — прошептал я.

Алина приложила это слово к замку. Он открылся.

Книга раскрылась, и из неё повеяло холодом. Страница была одна. На ней — рисунок. Мы вдвоём. Он держит меня за руку. На фоне — чёрная башня. И символ.

— Что это? — Рустам пригляделся. — Это не просто воспоминание. Это...

— Это место.

— Где?

— Я не знаю. Но он звал меня туда во сне. Часто.

Слово на обратной стороне страницы:

"Где ты начал — там и закончишь."

— Это улица нашего детства, — понял я. — Там была старая насосная башня. Он всегда её боялся.

Вдруг библиотека замолкла. Всё замерло.
Одна книга на полке открылась сама. Из неё вылетел... крик. Пронзительный. Живой. Женский.

— Это мама, — прошептала Вика. — Это её голос!

— Она... она кричала так, когда забирали его.

— Он держит её память здесь, — Алина сжала кулаки. — Он строит архив боли.

— Мы заберём всё обратно. Мы сожжём всё это.

— А если это его сила? — Марк поднял голову. — А если, разрушив библиотеку, мы выпустим его?

В этот момент потолок открылся, словно разрезанный. И сверху начала спускаться фигура — медленно. Человек в чёрном. В капюшоне. Без лица.

— Кто это? — Рустам отступил.

— Не "кто", — сказал я. — Это... наблюдатель.

— Откуда ты знаешь?

— Я его уже видел. В детстве.

— Это он вселился в твоего брата?

— Нет... Это тот, кто ждал.

— Ждал чего?

— Чтобы я пришёл.

Фигура вытянула руку. И в ней — копия той самой куклы. Снова с лицом моего брата.

— Прими её, — прозвучал голос изнутри. — Или она станет тобой.

Кукла висела в воздухе, будто подвешенная на невидимой нити. Она улыбалась. Улыбка была неестественной — широкая, полукруглая, как у театральной маски.

— Это не просто предмет, — прошептала Алина. — Это... сосуд.

— Для чего? — Марк шагнул ближе.

— Для него. Или... для меня, — я понял это раньше всех.

Я почувствовал, как внутри меня что-то треснуло. Словно старое стекло под давлением. Миг — и вспышка.
И я уже не стою в библиотеке.

Я — ребёнок. Опять. Стою на кухне. Мама готовит блины. Брат сидит рядом. Смотрит на меня. Его глаза — чернее ночи.

— Хочешь поменяться? — спрашивает он.

— Чем?

— Жизнью.

— Зачем?

— Мне будет лучше.

— А мне?

— Тебе будет... страшно.

Я моргаю — и возвращаюсь. Снова библиотека. Но всё изменилось. Книги исчезли. Полки испарились. Осталась только сцена. И кукла — на ней. Сидит на троне.

— Он строит образ, — сказала Вика. — Он хочет, чтобы ты сдался.

— А если я приму куклу? — спросил я. — Что тогда?

— Тогда ты станешь им. Варнал войдёт в тебя. И всё закончится.

— Или начнётся, — добавил Рустам. — Зависит от цели.

Я протянул руку к кукле. Она резко раскрыла глаза. И я услышал его голос. Тихий. Внутренний.

— Прими. Дай мне дом. Я устал быть тенями.

— Это не твой дом.

— Но ты... ты мой. Я был в тебе всё это время.

— Нет!

— Прими.

В этот момент Алина встала между мной и куклой.

— Довольно! Он не твоя оболочка. Он — не сосуд.

— Отойди, — раздался голос. Уже не мой, но изнутри меня.

— Нет!

И кукла вздрогнула. Вся библиотека вздрогнула. Всё пространство начало рушиться, будто картонные декорации.

Мы бежим. Вокруг — белая пустота. Но я чувствую: она внутри меня. Я не вышел. Я погружаюсь. Лабиринт памяти.

Новая сцена. Детская площадка. Я на качелях. Он — за спиной. Шепчет.

— Я был там, когда тебя бросили.

— Никто меня не бросал.

— Тогда почему ты не плакал?

— Потому что я не чувствовал.

— Потому что я чувствовал за тебя.

Картинка рассыпается. Я падаю в чёрную воду. Вижу лица друзей. Их глаза выгорают. А мои — отражают куклу.

Внезапно — голос Алины:

— Борись, чёрт тебя побери! Это твоя реальность! Забери её! Вспомни!

— Что?

— ПЕРВОЕ СЛОВО! Твоё! До брата! До травмы!

— Я не помню...

— ПОЛЮБИ СЕБЯ!

Я закричал:

— МОЁ ИМЯ!

И всё исчезло.
Я стою один. В темноте.
Слышу только дыхание.

— Я всё равно с тобой.

— Но ты — не я.

— Нет. Но ты был мной.

Тьма рассеялась. Но не сразу. Она словно не хотела уходить. Тянулась, как масло, оставляя следы.

Я очнулся в комнате. Это была не библиотека, не дом, не сон. Пространство не имело окон, стен — только свет сверху. Пыльный, золотой, почти церковный.

Передо мной сидела Алина. Скрестив ноги. Закрытые глаза. На губах — кровь.

— Ты вернулся, — прошептала она, не открывая глаз.

— Где мы?

— В середине. Между ним и тобой.

— Я не позволил ему войти.

— Нет. Но он оставил дверь открытой.

Позади шорох. Я обернулся — ничего. Только тень. Мгновение — и снова она ушла.

— Где остальные? — я спросил.

— Каждый в своём "внутри". Он разорвал нас. Чтобы разделить.

— Мы должны их найти.

— Или себя, — она открыла глаза. — Потому что если ты не вспомнишь, кто ты, он возьмёт пустоту.

Мы пошли вперёд. Пол под ногами — как вода. Мир не держал вес. Пространство пело. Словно тысячи шёпотов на ветру.

— Я не понимаю, — сказал я. — Он демон? Он призрак?

— Он... обида.

— Что?

— Он родился из твоего брата. Но не как болезнь. Как ответ. На всё, что ты не сказал. Не сделал. Не простил.

— Значит, это моя вина?

— Нет. Но ты — его дверь. Его память. Его архив.

— И если я забуду?

— Он войдёт.

Мы нашли Марка. Он сидел на полу, в луже света. Его глаза были открыты, но он ничего не видел.

— Марк! — я потряс его за плечи. — Это я. Очнись!

— Он... показал мне, — прошептал тот. — Что я сделал. Что скрыл.

— Что?

— Я знал, что он болен. Но не сказал. В детстве. Помнишь, как он ударил воробья камнем?

— Да.

— Я видел. Он делал это часто. С животными. Но я молчал.

— Ты был ребёнком.

— А теперь я — тень.

Его тело начало распадаться в пыль.

Я закричал. Алина схватила меня за руку.

— Это не реальность. Это то, что он хочет, чтобы ты почувствовал.

— Но если я поверю в это — он станет сильнее.

— Да. Именно так он и рос. На вере в вину.

Внезапно из пыли Марка возникло зеркало. В нём — не я. А брат. Семилетний. В белой рубашке. Грязной. Он плакал. И говорил:

— Почему ты не обнял меня тогда?

— Ты кусался.

— Потому что я боялся.

— Боялся чего?

— Что внутри меня что-то другое. Что вы все узнаете. И прогоните.

— Мы не знали...

— И не захотели узнать.

Мир снова дрогнул. Алина схватилась за голову.
Её глаза обратились вверх. Изо рта — дым.

— Варнал здесь! — закричала она. — Он пробует через меня!

Я подбежал. Обнял её.

— Держись. Это не ты. Это не твой голос.

— Ты отвернулся. Один раз — и ему хватило.

— НЕ ТВОЙ ГОЛОС! — закричал я.

Мир начал рассыпаться. Трещины по свету. Пространство лопается.
Слышен голос Варнала:

— Твои друзья — зеркала. А ты — трещина.

— Я не сломаюсь.

— Уже поздно. Я внутри. Я был внутри всегда.

— ВРАНЬЁ!

— Тогда докажи.

Последний кадр: я держу Алину. Её тело становится лёгким, как пепел. А в зеркале я вижу... себя. Но не один.
Брат — за моей спиной. Смотрит. Улыбается.

Пепел Алины упал мне на ладони. Я не чувствовал боли. Ни физической, ни эмоциональной. Только пустоту.

Мир вокруг стал похож на ртуть. Сгущённый воздух, искривлённый горизонт. Я шагнул вперёд — и пространство отступило.

— Это ты сделал, — сказал я в пустоту. — Это всё ты.

— Нет, — ответил голос Варнала. — Это ты. Я — только отражение.

— Я не убивал их!

— Ты не удержал. Это одно и то же.

Вокруг меня начали возникать образы.
Сначала мама. Слёзы на лице.
Потом — отец. Пустой взгляд.
Потом — я. Мальчик. Смотрит вверх. Кричит, но звука нет.

— Я был ребёнком.

— А теперь ты — дом.

— Дом?

— Для меня.

Внезапно мир остановился. Всё замерло. Только передо мной — лестница. Тонкая, чёрная. Уходит вверх. В бесконечность.

— Поднимись, — сказал Варнал. — Там ответы.

— Что там?

— Всё, что ты забыл. Всё, что ты прятал.

— И ты.

— Конечно.

Я начал подниматься. Шаг за шагом. Каждый шаг — воспоминание.
Первый: как я толкнул брата, и он ударился головой.
Второй: как я солгал, что это был несчастный случай.
Третий: как я смотрел, как его увозят, и не плакал.

— Видишь? — Варнал шел рядом. — Ты уже тогда стал мной.

— Нет.

— Тогда зачем ты пришёл?

— Чтобы вернуть их.

— Или себя?

На вершине лестницы — дверь. Простая. Деревянная. Я открыл её.
Внутри — мой детский день рождения. Брат — в углу. Один. Никто не подошёл к нему. Все пели мне.
Он смотрел. Он злился. Он... исчезал.

— Я не хотел этого, — прошептал я.

— Но ты знал.

— Я был...

— Знаю.

— Почему ты не простил?

— Потому что ты не извинился.

В этот момент появляется вторая фигура. Я. В чёрном. Чистая версия Варнала. Без искажений.

— Я могу быть тобой, — сказал он. — Сильнее. Без боли.

— Это не я.

— А кто ты?

— Я...

— Хочешь защитить друзей? Спасти Алину? Получить силу?

— Я не куплюсь.

— Тогда умри как слабак.

Фигура напала. Удар. Я отлетел. Крик. Мрак. Но...
Вдруг кто-то схватил мою руку.
— Вика.

— Я с тобой.

— Ты жива?!

— Пока ты помнишь — мы живы.

— Но он...

— Он внутри. А значит, ты — ключ.

Фигура исчезла. Вместо неё — дверь.
Свет за ней.

— Это выход? — спросил я.

— Нет, — сказала Вика. — Это начало.

— Тогда мы идём вместе.

— Всегда.

Мы вошли.
И за дверью — снова детство. Но уже не иллюзия.
Брат стоит на качелях. Не плачет. Ждёт.

— Он готов говорить, — прошептала Вика. — Ты готов услышать?

Он качался. Медленно. Вперед-назад. Скрип качелей звучал как метроном, отсчитывающий последние мгновения покоя.

— Привет, — сказал он. Голос был детским, но в нём чувствовалась глубина, которой не бывает у ребёнка.

— Ты... ты правда он? — я шагнул вперёд.

— Кто — "он"?

— Мой брат.

— Я был им.

— А теперь?

— Я — результат.

Вика подошла ближе, но остановилась, чувствуя напряжение.
Мальчик — брат — слез с качелей. Его глаза были абсолютно нормальные. Серые. Грустные.

— Я хотел, чтобы ты пришёл раньше. До того как стало... поздно.

— Я не знал, — прошептал я. — Никто не знал.

— А ты не хотел знать.

— Это неправда.

— Тогда почему ты молчал, когда я плакал? Почему отворачивался, когда я просил играть? Почему...

— Потому что мне было страшно. Потому что я не понимал. Потому что я тоже был ребёнком!

Он остановился. Посмотрел прямо мне в глаза.

— Я знаю.

— Тогда прости.

— А ты меня простишь?

Тишина. Только ветер. И тени деревьев, будто слушали разговор.

— За что?

— За то, что я стал этим. За то, что причинил тебе боль.

— Это не ты.

— Это была часть меня. Я... позволил.

— Потому что был один.

— Да. И потому что никто не держал меня за руку, когда было темно.

Он вытянул руку. Я взял её. Она была тёплая. Настоящая.
На миг — всё вокруг просветлело. Площадка, небо, детство.

— Но это не всё, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть ещё он. Варнал. Он — остаток. Сгусток того, что мы не пережили.

— Тогда где он сейчас?

Небо почернело.
И брат сказал:

— Он идёт.

На другой стороне поляны открылся разлом. Из него вышла тень. Высокая. Тощая. Глаза — два белых круга. Руки — как корни. Лицо — моё. Но старое. Пустое.

— Это он? — Вика взяла меня за руку.

— Нет... Это я. Который поверил в его ложь.

— Что делать? — брат встал между нами и тенью. — Он ищет форму. Он хочет жить.

Тень заговорила. Голос был... соблазнительный. Без зла. Почти ласковый.

— Зачем тебе боль, если я могу забрать её?

— Зачем тебе тело?

— Чтобы чувствовать. Чтобы дышать. Чтобы иметь имя.

Брат сделал шаг вперёд.

— Я держал его внутри. Но больше не могу.

— Тогда я приму, — сказал я.

— Ты с ума сошёл?! — Вика схватила меня за плечи.

— Я не пущу его внутрь. Я — замкну его. В себя.

— Он может разрушить тебя.

— А если нет — я разрушу его.

Брат медленно подошёл ко мне. Коснулся лба.
И в тот миг — Варнал прыгнул.

Свет. Взрыв. Пустота.

Вспышка света ослепила всё. Звук ушёл. Мир исчез. Я оказался в пустоте.

Чёрное небо. Белая земля. Воздух густой, как масло. Я стоял один. Или... так казалось.

— Теперь мы вместе, — сказал голос. Изнутри. Из меня.

— Нет, — ответил я. — Ты внутри. Но мы — не одно.

— Всё, что ты спрятал, всё, что боялся — я это. Я — ты. Без маски.

— Тогда покажись.

Передо мной появился человек. Я. Но искажённый. С тенью вместо лица. Его глаза — два чёрных озера. Руки длиннее нормы. Осанка — идеальная. Движения — хищные, но элегантные.

— Ты хочешь бороться?

— Я пришёл вернуть себя.

— А если ты не выдержишь?

— Тогда погибну человеком. А не тенью.

Варнал сделал шаг. Мир за его спиной начал рушиться. Из пыли возникали сцены из прошлого:

Я бью брата.

Мама кричит.

Пустая больничная палата.

Мой страх в зеркале.

— Всё это ты, — сказал Варнал. — Прими.

— Нет.

— Отвергая меня — ты отвергаешь себя.

— Я принимаю, что был слаб.

— Тогда будь сильным. Сдайся. Я сохраню память. Оберну боль в силу.

Он коснулся моей груди. Всё тело обожгло. В голове зазвенели тысячи голосов. Вика. Мама. Брат. Я.

— Ты не бог, — прошептал я. — Ты тень боли. А боль можно пережить.

— Ты не можешь победить.

— Но могу выстоять.

— Тогда умри с этим.

Он бросился на меня. Контакт. Вспышка.

Мы оказались в зеркале. Я по одну сторону. Он — по другую.

— Навсегда, — прошептал он. — Ты закрыл меня. Но я жду.

— Я знаю.

— Я всегда был рядом.

— Но теперь я смотрю в глаза.

— Тогда смотри. До конца.

Я ударил по стеклу. Оно треснуло. Варнал закричал.
И исчез.
Я открыл глаза.

Я лежал на полу. Вика — рядом. Алина жива. Марк — у стены. Рустам — плачет. Мы снова в доме.

— Ты справился? — прошептала Вика.

— Он внутри.

— Это плохо?

— Это... честно.

Я встал. Посмотрел в зеркало. Там — я. Только я. Но на стене... надпись.

"Мы только начали."