Это не мой брат

Я держал письмо в руках, и пальцы дрожали. Бумага была влажной, как будто её пронесли сквозь туман. Я даже почувствовал запах... сырости? Или железа?

— Ты точно не оставлял свой старый адрес где-нибудь? — Вика снова заглянула мне в глаза.
— Нет. Никто не знает его. Никто, кроме...

Я не договорил.

— Это совпадение, — она сказала быстро, так, будто хотела убедить не меня, а себя. — Возможно, кто-то играет с тобой.

— Или... он.

Мы молчали. В кухне тикали старые часы. Их звук казался каким-то ненастоящим, будто отбивали последние секунды спокойствия.

Звонок в дверь.

Мы оба вздрогнули.

— Ждёшь кого-то? — спросила Вика.

— Нет.

Я подошёл к двери и посмотрел в глазок. Никого.

Но как только я повернулся обратно, раздался звук. Скрежет. Будто по дереву провели чем-то острым.

Я снова посмотрел — на двери появился символ. Резаный. Как будто когтем. Кривой круг с перекрестием.

— Что это... — пробормотала Вика.

— Я видел это, когда был ребёнком, — вырвалось у меня.

— Где?

— Он рисовал это. Постоянно. На стенах, на тетрадках, на себе.

Она отпрянула, и я понял, что мы оба начали вспоминать больше, чем хотели.

Позже тем же вечером. Пришли друзья.

Марк сидел на диване, потягивая пиво и уставившись на ноутбук.

— Вы с ума сошли, если думаете, что это что-то паранормальное, — он бросил взгляд на меня. — Почерк можно подделать, и вообще, круги на дверях — это, возможно, подростки.

— Он не подросток, — сказал я. — Ему двадцать четыре. И если это он...

— Если, — перебил он. — Значит, он сбежал из психушки. Опять. И играет с тобой в какие-то игры.

— А может, он просто вернулся домой, — пробормотала Алина, перебирая кисти в своей сумке.

Все повернулись к ней.

— Что? — спросил Рустам. — Ты тоже начинаешь?

— Я... я видела его во сне. Этой ночью. Он стоял у окна и рисовал кровью.

Наступила тишина. Даже Марк перестал ерничать.

— А что он рисовал? — спросила Вика.

— Круг. С крестом внутри.

Я почувствовал, как по спине прошёл холод.

— Мы должны съездить туда, — сказал я. — В тот дом. Который мы продали. Может, он там.

— Тебе нужно психолога, — начал Марк.

— А тебе — глаза, — резко ответила Вика. — Ты не видишь, что всё повторяется?

Герой возвращается к письму. Открывает его полностью. Внутри ещё один лист. Нарисован мальчик. Он стоит на кладбище, а за его спиной что-то чёрное с длинными руками.

— Это не просто рисунок, — шепчет Алина. — Это предупреждение. Или приглашение.

Я смотрю на лица друзей.
И вдруг понимаю — он втянул нас всех.

— Это только начало.

Я держал письмо в руках, и пальцы дрожали. Бумага была влажной, как будто её пронесли сквозь туман. Я даже почувствовал запах... сырости? Или железа?

— Ты точно не оставлял свой старый адрес где-нибудь? — Вика снова заглянула мне в глаза.
— Нет. Никто не знает его. Никто, кроме...

Я не договорил.

— Это совпадение, — она сказала быстро, так, будто хотела убедить не меня, а себя. — Возможно, кто-то играет с тобой.

— Или... он.

Мы молчали. В кухне тикали старые часы. Их звук казался каким-то ненастоящим, будто отбивали последние секунды спокойствия.

Звонок в дверь.

Мы оба вздрогнули.

— Ждёшь кого-то? — спросила Вика.

— Нет.

Я подошёл к двери и посмотрел в глазок. Никого.

Но как только я повернулся обратно, раздался звук. Скрежет. Будто по дереву провели чем-то острым.

Я снова посмотрел — на двери появился символ. Резаный. Как будто когтем. Кривой круг с перекрестием.

— Что это... — пробормотала Вика.

— Я видел это, когда был ребёнком, — вырвалось у меня.

— Где?

— Он рисовал это. Постоянно. На стенах, на тетрадках, на себе.

Она отпрянула, и я понял, что мы оба начали вспоминать больше, чем хотели.

Позже тем же вечером. Пришли друзья.

Марк сидел на диване, потягивая пиво и уставившись на ноутбук.

— Вы с ума сошли, если думаете, что это что-то паранормальное, — он бросил взгляд на меня. — Почерк можно подделать, и вообще, круги на дверях — это, возможно, подростки.

— Он не подросток, — сказал я. — Ему двадцать четыре. И если это он...

— Если, — перебил он. — Значит, он сбежал из психушки. Опять. И играет с тобой в какие-то игры.

— А может, он просто вернулся домой, — пробормотала Алина, перебирая кисти в своей сумке.

Все повернулись к ней.

— Что? — спросил Рустам. — Ты тоже начинаешь?

— Я... я видела его во сне. Этой ночью. Он стоял у окна и рисовал кровью.

Наступила тишина. Даже Марк перестал ерничать.

— А что он рисовал? — спросила Вика.

— Круг. С крестом внутри.

Я почувствовал, как по спине прошёл холод.

— Мы должны съездить туда, — сказал я. — В тот дом. Который мы продали. Может, он там.

— Тебе нужно психолога, — начал Марк.

— А тебе — глаза, — резко ответила Вика. — Ты не видишь, что всё повторяется?

Герой возвращается к письму. Открывает его полностью. Внутри ещё один лист. Нарисован мальчик. Он стоит на кладбище, а за его спиной что-то чёрное с длинными руками.

— Это не просто рисунок, — шепчет Алина. — Это предупреждение. Или приглашение.

Я смотрю на лица друзей.
И вдруг понимаю — он втянул нас всех.

— Это только начало.

Ночь была чересчур тиха. Ни ветра, ни дождя. Только скрип половиц в старой квартире и дыхание тех, кто уже пожалел, что согласился остаться.

— Значит, вы действительно поедете? — Марк хмуро посмотрел на меня.

— Да, — сказал я, не отводя глаз от темнеющего окна. — Он хочет, чтобы я туда пошёл. И я пойду.

— Ты ведёшься на игры психа.

— А если это не игра? — Вика вышла из кухни, держа в руке карту. — Если это ловушка? Или что-то хуже?

— И тем не менее ты едешь, — бросил Рустам, натягивая куртку. — Инстинкт самоуничтожения у тебя на высшем уровне.

— Ты же сам сказал, что это бред, — напомнил ему Марк.

— Да, но я люблю хорроры, — ухмыльнулся он. — Хоть один раз почувствовать себя героем ужастика.

— Только чтобы в конце не остаться телом номер три, — мрачно добавила Алина.

Мы выехали в час ночи. Старый дом находился за городом, на даче родителей, которую продали после событий с братом.

По дороге никто не говорил. Только фары выхватывали куски тумана, который будто сгустился намеренно.

— Я помню это место, — пробормотал я, когда показались очертания дома. — Он всегда боялся здесь спать.

— Почему? — спросила Вика.

— Он говорил, что дом смотрит.

— Что?

— Он утверждал, что у дома есть глаза. Окна — это не окна, а глаза.

— Отлично, — Рустам включил фонарь. — Уже жутко.

Дом казался заброшенным. Стекла побиты, трава высокая, дверь приоткрыта. Ни одной лампочки на улице.

— Кто последний — тот труп, — пошутил Рустам и первый зашёл.

Внутри пахло сыростью и... чем-то ещё. Сладким и гнилым.

— Фу, — Алина прикрыла рот. — Здесь кто-то был недавно.

— Я это чувствую, — я шагнул внутрь. Сердце билось как бешеное.

Всё было так же, как я помнил. Только... темнее.

— Посмотрите, — Вика указала на стену.

Там был ещё один символ. Тот же. Но теперь — нарисованный кровью. Свежее.

— Что-то есть наверху, — прошептала Алина.

— Что? — Марк сжал плечи.

— Оно... смотрит.

Мы медленно поднимались по лестнице. Скрип ступеней был громче дыхания. Свет фонаря выхватывал только тени.

Я остановился у двери в комнату, где когда-то спал брат.

Она была приоткрыта. Внутри было темно.

— Здесь... — я глубоко вдохнул. — Он здесь спал. Тут он впервые начал говорить во сне.

— Поверни ручку, — прошептала Вика.

Я повернул. Скрип раздался, как крик. И тогда я увидел... нечто.

На кровати кто-то лежал. Одеяло поднято, видно только очертание тела. Маленького.

Я шагнул вперёд.

— Не делай этого... — Алина тянулась ко мне, но было поздно.

Я дотронулся до одеяла...

И тело исчезло. Пропало прямо у меня под рукой.

— Что за... — Рустам отшатнулся. — Я это видел!

На подушке осталась кукла. Лицо стерто. На груди — та самая символика.

— Этого... не может быть, — выдохнул Марк.

— Ты же сам это видел, — тихо сказала Вика. — Оно исчезло прямо у него в руках.

Я медленно опустился на пол, удерживая куклу. Лицо стерто, как наждаком. Глазницы — просто пустоты, будто кто-то с жадностью вырезал воспоминания.

— Это как... как предупреждение? — прошептала Алина.

— Нет, — сказал я. — Это послание. Он оставляет знаки. Как и тогда.

Спустя несколько минут мы осматриваем остальную часть дома. На втором этаже — пусто. Но каждый шаг вызывает гулкое эхо. А под ногами скрипят доски, как будто дом дышит.

— Слушай... — Рустам остановился у лестницы на чердак. — Там шум.

— Это ветер, — сказал Марк, хотя в его голосе слышалась неуверенность.

— Ветер не может смеяться, — сказала Алина.

Наступает напряжённая пауза.

— Вика, у тебя фонарь?

— Да.

— Дай его мне. Я полезу первым.

— Ты что, идиот? — Рустам схватил меня за рукав. — Мы не в фильме ужасов.

— Я должен знать. Я должен увидеть.

Я начал подниматься на чердак. Лестница трещала подо мной, как будто сейчас сломается.

Чердак тёмный, пыльный. Паутиной затянуты балки. В углу — старая детская колыбель. Ржавая. Пустая. Но качающаяся.

— Здесь кто-то есть, — сказал я шёпотом.

— Ч-что? — прошептала Вика, поднимаясь за мной.

— Слышишь?

Шорох. Будто что-то ползёт по дереву.

Вдруг щелчок — и свет фонаря моргнул. Я посветил на колыбель.

Там... сидела та же кукла. Только теперь она с лицом моего брата.

— Нет... — я отпрянул.

Глаза куклы медленно открылись.

— Ты пришёл. — раздался голос. Детский. Но не из куклы.

Из-за стены.

Все оборачиваются, фонарь выхватывает силуэт. Маленький мальчик стоит у окна, но его лицо закрыто тенью.

— Кто ты? — спросил Марк дрожащим голосом.

— Он мой брат, — сказал мальчик. — Ты забрал его.

— Что за... — Рустам едва не выронил камеру.

— Он был мой. Только мой. А вы забрали.

— Это... не мой брат, — выдохнул я.

В тот же миг фигура исчезла.

На стене, где он стоял, появился свежий надпись: "Поиграем?"

— Это чересчур, — Вика отступила к лестнице. — Мы уходим. Сейчас же.

— Мы не можем... — начал я.

— Мы должны, — прошептала Алина, её глаза были пустыми. — Дом... он не отпустит нас.

Вдруг грохот. Дверь внизу захлопывается. Замки щёлкают.

Мы в ловушке.

Мы стояли на чердаке, затаив дыхание. Дверь внизу захлопнулась, и звук замков эхом отразился в стенах.

— Ты ведь запирал входную? — Марк посмотрел на меня.

— Я... оставил её приоткрытой.

— Тогда кто это сделал? — прошипела Вика. — Ветер?

— Нет, — Алина обвела чердак глазами. — Это не ветер. Это... он.

Мы начали спускаться. Каждый шаг по лестнице казался шагом в небытие. Сквозь треск дерева и дыхание слышалось... пение. Детское.

— Слышите? — Рустам остановился. — Это колыбельная?

— Да, — сказала Вика, сжав мою руку. — Это та, что мама пела... брату.

— Я не рассказывал вам об этом, — прошептал я.

— Но я слышала это во сне, — призналась Алина.

Когда мы спустились, в зале нас ждала новая сцена: игрушечный поезд катался по кругу. Сам. Без батареек. На полу кто-то расставил фотографии — наши детские. И фотографии брата. Только на всех он был один.

— Нас на них нет, — заметил Марк. — Только он.

— Он стирает нас, — прошептала Вика. — Он хочет, чтобы мы исчезли из его истории.

На стене: новая надпись. Кровью. "Верни его мне."

— Что это значит? — Марк терял самообладание. — Как я должен это понять?

— Он думает, что я забрал у него что-то, — я присел и взглянул на фотографии. — Внимание. Любовь. Родителей. Он завидовал. Всегда.

— Он был ребёнком, — возразила Вика.

— Был. Но теперь — нет.

Мы услышали громкий удар снаружи. Что-то ударилось о дом. Потом — второй.
Затем — тишина.

— Кто-то снаружи? — Марк бросился к окну.

— Не открывай, — резко сказал я. — Не смотри.

— Почему?

— Если он покажется — ты уже не сможешь развидеть.

В этот момент Рустам не выдержал. Он побежал в кухню, схватил нож.

— Я не сдохну здесь, ясно?!

— Успокойся! — крикнула Вика.

— Мне плевать, кто это — брат, демон, кукла. Я выломаю дверь!

Он подбежал к входной. Постучал по замку. Нож зажат в руке.

— ДАВАЙ! ПОКАЖИСЬ, УРОД!

И тут дверь начала медленно открываться.

Без усилия. Скрипом. В пустоту.

За ней никого.

— Я же говорил... — начал он.

Но вдруг его вырвало. Прямо на пороге.

— Что за чёрт... — Рустам отшатнулся. Его глаза налились страхом. — Там... было лицо. Мое лицо. В темноте. Оно... шептало.

— Что шептало? — спросил я.

— «Ты уже здесь».

— Что это значит?!

— Я... Я не знаю.

Мы закрыли дверь, подперли её всем, что нашли. Но дом будто жил. Стены дрожали. Где-то наверху снова заскрипела кровать.

— Мы должны найти способ выбраться, — сказал Марк.

— Я думаю, он не хочет, чтобы мы уходили, — произнёс я. — Он хочет, чтобы мы... остались. Навсегда.

— Я не могу здесь дышать, — Алина держалась за горло. — Воздух... как бетон.

— Это не воздух, — Вика достала из сумки какой-то аромамешочек. — Это страх. Он становится реальным.

— Мы не умрём здесь, слышите?! — Рустам всё ещё держал нож, хотя его рука дрожала.

— Ты уверен? — Марк посмотрел в темноту. — Потому что если он контролирует дом, значит, у нас нет выхода.

— Хватит, — сказал я. — Мы ещё даже не пытались бороться. Мы ведём себя, как мыши в банке.

— Потому что так и есть! — взорвался Марк. — Он играет с нами, а мы даже не знаем правил!

Вдруг зазвенел старый, пыльный музыкальный автомат. Он стоял в углу и не работал с тех пор, как мы переехали. Но сейчас... он заиграл ту самую мелодию.

Колыбельная. Снова. И с каждым аккордом — свет в доме начал мерцать.

— Что происходит? — Алина присела.

— Дом откликается, — прошептала Вика. — Он его. Его тень внутри него.

— Надо найти источник, — сказал я. — То, что держит его здесь. То, что даёт ему силу.

Мы начали искать. Каждая комната — будто отдельная история. В одной — игрушки без глаз. В другой — зеркало, в котором отражаются не мы, а дети в кровавой одежде.

— Это всё... память, — пробормотала Алина. — Он заставляет дом вспоминать.

— Или нас, — добавил Рустам. — Чтобы мы забыли себя.

На чердаке мы нашли старый дневник. Обгоревший, почти неразборчивый. Но на обложке — имя моего брата. Только... не его имя. Другое. Древнее. Как из сказки. Или ритуала.

— Это... что за имя? — Марк наклонился. — "Варнал"?

— Это не русское. Даже не человеческое, — прошептала Вика.

— Это демон, — тихо сказала Алина. — Я видела это имя в снах. Он говорил: "Я был твоим братом. Теперь я Варнал."

Мы листали страницы, и чем глубже вчитывались — тем сильнее начинали терять связь с реальностью. У Алины пошла кровь из носа. У Рустама забилось сердце. А я... начал слышать голос.

— Ты меня забыл.

— Нет, — прошептал я. — Я не забыл.

— Тогда почему ты не пришёл?

— Я был ребёнком. Я не мог...

— Но ты мог меня остановить.

— Я не знал как!

И тут я понял: он не хочет убить нас. Он хочет, чтобы мы признали его. Признали его тьму. Его боль. Его ярость.

— Мы должны говорить с ним, — я повернулся к друзьям. — Не убегать. Говорить.

— С демоном?! — Марк уставился на меня. — Ты сошёл с ума!

— Нет. Но если мы не дадим ему то, что он хочет — он нас не отпустит.

— И что он хочет? — спросил Рустам.

Я посмотрел в окно. Там, за деревьями, мелькнула фигура. Детская.

— Вернуться. В семью.

— Это не твой брат, — сказала Алина. — Это... его оболочка.

— Это не мой брат, — повторил я. — Но это... он.

Дом снова начал вибрировать. Свет погас. И голос прозвучал в каждом углу:

— Признай. Или исчезни.

— Признай. Или исчезни.

Слова отдались в каждой стене. Внутри нас. Я не слышал голос — я чувствовал его. Он был как дрожь в костях. Как обида, застрявшая на глубине лет.

— Он говорит с тобой, — прошептала Вика. — Только с тобой.

— Потому что я оставил его, — ответил я. — Потому что в тот день я спрятался за маму, а он кричал.

— Он не винил тебя, — сказала Алина. — Он звал тебя. А теперь...

— Теперь он стал этим, — закончил я.

Мы вернулись в центр дома. Всё стало странно... чётче. Как будто мир вокруг потерял глубину. Вещи казались нереальными. Мягкими. Размазанными. Как сон.

— Мы должны сделать круг, — сказала Алина. — Я... не знаю, откуда я это знаю, но я уверена.

— Это опасно, — возразил Марк. — Мы не в кино. Это не вызывание духов.

— Это не он нас вызывает, — прошептала Вика. — Это мы его.

Мы сели на пол. Руки соприкоснулись. Внутри — страх. Лёгкий зуд в горле. Шёпот где-то между сознанием и слухом.

— Имя. Назови его, — сказала Алина.

— Варнал, — произнёс я. И тишина стала глухой.

Всё погасло. Лампы. Телефоны. Часы остановились.

— Вы чувствуете? — Алина сжала мою руку. — Кто-то ещё с нами.

— Что-то.

— Он здесь.

— Нет, — я взглянул в пустое зеркало. — Он... внутри.

Вдруг Рустам вскрикнул. Его тело выгнулось. Из его рта — тьма. Буквально — чёрная масса, как дым, но плотный. Она вырвалась, крутанулась в воздухе и слилась в силуэт.

— Он использует нас, — закричал Марк. — Он ищет форму!

— Назови меня снова, — раздался голос.

— Варнал...

— Назови, или я возьму того, кто слабее.

— Нет! — Вика схватила Алина за плечи. — Не давай ему имя! Это ритуал. Он получит силу!

— Он уже её получил, — сказал я. — Потому что мы пришли. Потому что мы открылись.

— Он не хочет просто вернуться, — Алина едва дышала. — Он хочет заменить тебя.

— Что?

— Он хочет стать тобой. Жить в твоей жизни.

— Это... — Я задохнулся.

В зеркале я увидел своё отражение. Но оно... улыбалось. Самодовольно. Я не улыбался. Оно моргнуло — я нет. Оно подняло руку — я не двигался.

— Это не я... — прошептал я. — Это не мой брат.

— И не ты, — добавила Вика. — Что мы сделали?..

Вдруг зеркало разбилось. По полу хлынула кровь. Она складывалась в слова:

"Теперь мы едины."

В этот момент кто-то громко постучал в дверь. Один. Два. Три удара. Всё стихло.

— Это... он? — Рустам смотрел на меня.

— Или тот, кто стал им, — ответил я.

Я подошёл к двери.

Сердце стучало в груди как молот.
Я положил руку на замок.

— Не открывай, — прошептала Алина.

— Я должен.

Я повернул ключ. Медленно.

Дверь приоткрылась. И...

— Привет, брат. — голос. Мой. Из темноты.

Я посмотрел — и увидел себя. Только... не я. Лицо такое же. Но глаза... чёрные.