Метка Мародёров

Дни тянулись медленно и вяло. За окном стучал по мостовой дождь. Слышались крики торговцев, каким-то чудом долетавшие до дома с площади.

Люси уехала. Проблемы остались.

Дом спал. Равиль занимал маленькую комнатушку наверху – наверное, самую неаккуратную и наиболее потрепанную временем во всём жилище. Азамат, как и всегда, примостился на лавке близ спуска в подвал и сейчас мирно посапывал.

Лео же устроился на подоконнике. Он смотрел на буйство стихии за окном и чернилами выводил на пристроенной на коленях бумаге замысловатую схему. С момента их неудавшегося похода на кладбище прошло почти две недели. Кажется, о нём уже все забыли. По крайней мере, вели себя соответствующе: никогда не упоминали ни склеп, ни раздавшиеся в тишине захоронений выстрелы.

Но Лео был уверен: Аза-то уж точно задумывался о тех событиях – он всегда был рассудительным.

Лео сам всё время мысленно возвращался к промелькнувшему в тот день меж могильных плит силуэту. Прежде мальчик сомневался, но теперь был уверен твёрдо: тот ему не почудился. Фигура неизвестного не была игрой воображения или причудливым образом, созданным коварным туманом. Более того, Лео считал, что тот человек был как-то причастен к начавшейся несколько позже стрельбе: незнакомец передвигался скрытно, явно что-то затевал. И, скорее всего, действовал он не один.

Вот только что же произошло тогда на кладбище? Не в могильные же плиты стреляли, в самом деле. Да и охота в тех краях никогда не велась. Выходит, там вполне могло произойти убийство. Но почему тогда об этом не узнали в городе?

Вопросы путались, вели за собой порой донельзя странные размышления. В голове была каша.

Надо признать, после неудачи с первым потенциальным спуском в катакомбы, Лео был на грани срыва. До него дошло, какой глупой представлялась их затея. По сути, его затея. Хотелось опустить руки. Обуревала досада от осознания того, сколько на пустое, не нужное никому дело ушло времени и сил. Но потом та же самая мысль заставила мальчика вновь взять себя в руки. Нельзя так просто бросить то, на что было отдано столько сил. Как говорится, что не убивает, то делает сильнее. Провал надо пережить. И стремиться вперёд.

Именно поэтому целую неделю Лео провёл, не отрываясь от книги. Он приложил все свои умственные способности к разгадке чудных сказаний и стихотворений. Картина, получившаяся в итоге, выглядело довольно странно. И это ведь ещё при условии, что не все предания были истолкованы хоть каким-то образом. Да и те, над которыми кропотливо работал мальчик, могли были быть истолкованы неверно. Но Лео не сдавался.

«Если долго мучиться, что-нибудь получится», – мрачно рассуждал он и принимался за дело с двойным рвением. Азамат помогал. Что касается Равиля, тот ходил тише воды, ниже травы, за что Лео и был ему благодарен.

А сейчас рыжеволосый наносил на самодельную карту значки, обозначавшие угаданные друзьями строения. Большинство из них находилось в пределах Барры, и лишь несколько располагались за городской чертой.

Лео, закончив выводить символы, скептически осмотрел полученную карту. Вроде бы вышло не так уж и плохо.

Улыбнувшись, он свернул в трубку лист бумаги и, пред тем как спрыгнуть со скрипучего деревянного подоконника, вновь посмотрел в окно.

Через тучи проглянуло солнце. Его лучи отражались от луж. Дождь всё ещё крапал, но теперь он стал совсем слабым, тихим и добрым. Над городом раскинулась радуга, достигавшая, казалось, самой земли. Лео отчётливо мог видеть семь разноцветных полос.

Природа словно бы говорила: после бури всегда вновь выходит солнце.

А после ночи наступает день.

***

Но жизнь не всегда справедлива, и порой нужно преодолеть немало препятствий, чтобы преодолеть тёмную её полосу и вырваться из заклятого порочного круга.

В тот день тучи сгустились над домом и его замершими в ожидании грозного события обитателями ещё ранним утром; днём же разразилась гроза.

В дверь бешено колотили кулаками, отчего старые доски противно скрипели, а сама дверь грозилась оторваться от косяка, к которому и так была прилажена с величайшим трудом.

Под аккомпанемент грозного стука с улицы доносились голоса, дружелюбия в которых было не больше, чем в шипении облитой водой голодной кошки.

– Открывайте! Хватит копаться! Сейчас мы выломаем дверь! – сыпались перемежавшиеся с ядрёными ругательствами угрозы.

Лео жутко хотелось завопить: «Да чего там выламывать? Вы её и так уже почти снесли!», но из соображений безопасности он молчал, стремительно закидывая в рюкзак самые необходимые и ценные вещи. Азамат с Равилем в придачу уже должны были быть на пути к лесу, где мальчишки и планировали переждать облаву. Повезло ещё, что они узнали об этом мероприятии заранее!..

Собственно, Лео услышал об их планируемом аресте совершенно случайно. Дело обстояло следующим образом. Завидев на одной из городских улочек своего давнего недруга, Варфоломея, парнишка тут же решил воспользоваться случаем и проследить за ним. Как говорится, «держи друга близко, а врага ещё ближе».

Варф выглядел довольно потрёпанным и имел вид ещё более болезненный, нежели обычно. Правая рука на перевязи, куртка вся в пыли. Даже передвигался он как-то странно: в каждом движении чувствовалась нервозность. Шёл он, бормоча себе что-то под нос и едва ли обращая внимание на прочих людей, что было Лео только на руку.

Через несколько минут безмолвного преследования, мальчик с удивлением понял, что знает место, куда направлялся глава шакальей банды. «Неужто решил отца проведать?» – мелькнула в голове отстранённая мысль. Как бы то ни было, Варф направлялся именно к месту заключения наиболее опасных преступников города, представлявшему собой высокое и довольно уродливое здание, состоящее из небольших каменных блоков и расположенное вдали от жилых кварталов. Сам факт посещения Варфоломеем местной тюрьмы уже насторожил Лео, но ещё больше его поразил состоявшийся у тюремных ворот разговор темноволосого парня с начальником стражи, который встречал гостя самолично.

Притаившись в земляной траншее, сохранившейся, вероятно, с тех незапамятных времён, когда городские границы были куда уже, а города – меньше, Лео вслушивался в беседу, которую завёл его личный враг. Каждое произнесённое им слово становилось новым компонентом сложной смеси чувств, всколыхнувшихся в Лео и запустивших склизкие щупальца в его сознание.

– Я хочу, – говорил между тем Варфоломей, – сделать важное заявление. Вся Барра тяжело переживает гибель господина Княжича. Его фамилия известна каждому жителю королевства! Я знаю, что отец занят поисками его убийцы, и я считаю своим долгом содействовать следствию.

– Вы принесли известия, способные навести нас на след убийцы?

– О да! – жизнерадостно откликнулся Варфоломей, и отвратительная ухмылка исказила его пятнистое лицо. – Два дня назад я был близ кладбища и видел там этих проходимцев, Лео и Азамата. Они живут в одном из тех домов, что давным-давно пора снести. Словом, оборванцы, сбежавшие из приюта. Едва ли они могут раздобыть деньги честным способом.

– Полагаете, они надеялись извлечь выгоду из смерти господина Княжича?

– Я в этом не сомневаюсь. Кстати сказать, в тот день наши неразлучники прятались у кладбищенской ограды, словно вынашивали подлый замысел и боялись быть обнаруженными. К счастью, заговорщикам не скрыться от моего зоркого глаза.

– Почему же Вы не доложили о Ваших подозрениях раньше? – поразмыслив несколько минут, осведомился тюремщик.

– Потому что боялся! – фальшиво воскликнул Варф, театрально всплеснув руками. – Я видел, что они принесли с собой лопату и какую-то сумку... Там наверняка было спрятано оружие. Я опасался стать новой жертвой охотников за наживой, но совесть не позволила мне молчать дольше.

Совесть! Да Варфоломей бы не понял, что такое совесть, даже если бы прочёл определение в толковом словаре! Впрочем... Лео сомневался, что Варф мог похвастаться умением читать.

– Как хорошо, что в нашем городе проживают такие сознательные законопослушные граждане, как Вы, господин Варфоломей! Сообщённые Вами сведения, почитай, бесценны. Мы непременно задержим негодяев, отравляющих добропорядочным людям жизнь!

– А, вот ещё что... – губа Варфа вновь расползлись в нехорошей улыбке. Растягивая звуки, он произнёс: – Лео с Азаматом были не одни. Их сопровождал какой-то проходимец в поношенной одежде. Кажется, он объявился в городе пару недель назад. И эти оборванцы его пригрели. Они явно в сговоре.

Невероятно! Состряпанная за пару минут околесица теперь служит превосходным доказательством вины несовершеннолетних ребят, родившихся под несчастливой звездой! Они – убийцы? Этот вывод казался нелогичным, безосновательным, и всё же... полиция поверит словам сына начальника тюрьмы больше, чем безвестным мальчишкам. Да и Варфоломей, идиот по природе, удосужился вплести в рассказ несколько деталей, делавших его в глазах неискушённого слушателя претендующим на достоверность. Тело Княжича, сражённого пулей, обнаружили в развороченной могиле, а тут – такая заманчивая фраза: "Они принесли с собой лопату!" Этот сукин сын напряг единственную извилину и предусмотрел такие мелочи, желая сыграть на чужой слепой верности власти и долгу!

Лео задыхался от бессильной ярости, до крови кусал губы, чтобы не издать ни звука, рыл пальцами жёсткую землю: нет, что Варфоломей – лгун и вообще дрянь знатная, это, конечно, все знают, но чтобы окончательно потерять страх и честь!.. С младенчества уроженцы Западного королевства знают о том, чего стоит убийство. Жизнь за жизнь – таков закон. Если преступника, отправившего на тот свет человека, удаётся задержать, его ждёт смертная казнь. Неужели Варф столь неистово жаждет отмщения, что забывает о неприкосновенности границ моральных устоев? Неужели он готов жонглировать кинжалами слов, не умея толком управляться с ними? Неужели он согласен ради удовлетворения амбиций... отправить на верную гибель того, кому не посчастливилось воспротивиться его воле?

Лео бы стоило задуматься о том, откуда Варфоломей разузнал, что их троица побывала на кладбище в день убийства, о том, какими судьбами он сам очутился на безлюдной, неприглядной городской окраине... но услышанное так сильно его поразило, что мысли Лео уже не могли повернуть в иное русло. Одна-единственная тревожная мысль билась в его голове: ведь Варфоломею могут поверить! Стражник уже принял клевету за истину в последней инстанции! Он – сын главного тюремщика, а не какой-то там безродный, безымянный в глазах общества проходимец... в отличие от них с Азаматом.

Последней надеждой на спасение было благоразумие представителей власти: вдруг они всё-таки поставят под сомнение непроверенные факты? Но эта хрупкая вера разрушилась в один миг. Стражник опять засопел, вытащил из толстой сумы сшитые прочной нитью бумаги, лениво сделал несколько кратких заметок – Лео из своего укрытия видел, как отрывался на мгновение от шероховатой поверхности листа карандаш – и, окончив эту процедуру, замер, словно громом поражённый. Проведя в таком положении немногим менее минуты, он пришёл в движение, почему-то отдал честь и, как бы подтверждая высказанное ранее намерение, торжественно изрёк обещание заключить Лео с Азой под стражу «для дальнейших изысканий» в кратчайшие сроки. Эти слова дались ему легко – они давно уже сделались для него привычкой и пошлостью. Тяжёлые тюремные ворота с забранными решёткой окошками заскрипели, и через мгновение створки их с глухим стуком сошлись за спиной спешно ретировавшегося стражника.

Лео вздрогнул, будто кто-то неожиданно и сильно его толкнул: нужно было скрыться в лесу. Через считанные минуты Варфоломей прошествует мимо старой траншеи, и если он заметит следы присутствия излюбленной мишени своих нападок, то...

Лео, опираясь на локти, отполз подальше от дороге и притаился за выступом канавы, едва ли способным защитить его от постороннего взгляда. Местность просматривалась превосходно, но, теперь уже – к счастью, Варфоломей был всецело поглощён великолепным сумасшедшим замыслом. Песок скрипел под подошвами его сапог, когда Варф миновал бывшую городскую границу. Лео приподнялся и воровато огляделся. Он выглянул как раз вовремя для того, чтобы увидеть исказившую лицо сына начальника тюрьмы широкую злорадную улыбку. Он не пытался скрыть торжества. И был прекрасен и уродлив одновременно, будто осквернённая икона.

***

«Бросить, оставить, забыть», – каждый повторял эти простые, но отдававшиеся внутри острой болью слова раз за разом, словно мантру.

Оставлять «насиженное местечко» было откровенно жалко.

В городе осталось всё, что было хоть сколько-нибудь дорого ребятам и важно для них. Чудесная старая полуразвалившаяся хибара с разветвлёнными, подобно корням дерева, тоннелями подземелий. Знакомые торговцы на рынке, хорошие поставщики и скупщики товаров. Репутация, нажитая за несколько долгих лет.

А что теперь было у Лео с Азаматом? Лесная дорога, ветвистые деревья с густыми тёмными кронами и далёкие вскрики птиц, да за считанные минуты собранный скарб, легко уместившийся в небольшом походном рюкзаке, – вот и все богатства.

Деньги у мальчишек были, но их едва ли хватило бы на комнату, да сомнительную похлёбку в трактире. Кроме того, Лео успел захватить составленную на днях карту, несколько своих драгоценных смесей и жизненно важные лекарства.

А вот выменянная у Ванги книга с автографом неизвестного «Художника» осталась под половицей на первом этаже опасного теперь жилища. Даже кое-что из добытого за месяц товара оказалось брошено в спешке в пыльных комнатах.

Шли в гнетущем молчании. Все были слишком подавлены, чтобы завести беседу.

Лео срывал злость на попадавшихся по дороге камнях. Мальчик с силой пинал их ногой, и гладкие камешки отлетали в сторону.

Его обуревала досада. Надо же до такого докатиться, что пришлось скрываться от властей! Может, теперь уже никогда не выпадет шанса вернуться домой. И всё из-за глупого похода на кладбище в неудачное время, да ещё из-за обделённого умом мстительного существа.

Бросить, оставить, забыть... Больше ничего не оставалось.

Всё, всё, над чем мальчик трудился на протяжении большей части своей жизни, кануло теперь в лету.

И ничего уже не поделаешь. Ничего уже не вернёшь.