Метка Мародёров

В полуразрушенном, пустующем много лет доме, прятавшемся в лесной чаще близ городских окраин, горел яркий свет. Блики проникали через закрывавшие окна доски, протискивались под щелью плохо прилаженной двери, вырывались в небо через дыры в крыше. Свет падал на покосившийся забор, отчего на дорогу ползли, словно змеи, длинные тени, напоминавшие чем-то зубы неведомого чудовища.

Сегодня в древнем, временем и людьми забытом строении царствовали полуночные посетители.

Гостей было двое. У лишенного стёкол окна стояла, задумчиво вглядываясь в даль, высокая девушка, укутанная в темный, длинный, до самый земли плащ. Сложенные на груди руки подчёркивали образ неприступной воительницы, чёрные косы, откинутые за спину, были тяжелы, словно цепи темниц. Позади неё, прямо на полу, разведён был костёр. Жадные языки пламени лизали деревяшки и обрывки старых газет. Они медленно серели и чернели, тлели, рассыпались пеплом. Неподалёку от огня пристроился человек, чья фигура выдавала в нём мужчину – и, вероятно, довольно молодого. Он был облачён в походную одежду: свободного покроя брюки заправлены в высокие, на толстой подошве сапоги; капюшон болотного цвета куртки с множеством карманов отделан изнутри серым спутанным мехом. Лицо незнакомца скрывала выполненная в виде черепа маска, лишь видны были блестящие в отсветах пламени необычайного синего цвета глаза.

В комнате царила гнетущая тишина. Разговор напрашивался сам собой, но никому не хотелось начинать беседу первым, прерывая нарушаемое лишь потрескиванием сучьев в огне безмолвие.

Наконец, тягостное молчание было нарушено юношей, чье лицо скрывала маска:

– Отрадно знать, что ты всерьёз взялась за дело. Не жалеешь сил и не чураешься самых скверных методик, работаешь при свете солнца и под покровом ночи. Ты теперь живая легенда, – слова лились медленно, заползали в уши, достигали мозга. Тихие, вкрадчивые, весомые. Молодой человек поднял с пола обломок доски, бросил в огонь. Оранжевое пламя сразу же схватило долгожданную пищу, охватило ее целиком, затянуло.

Глянув на силуэт девушки, что по-прежнему молча взирала на ночной лес, юноша продолжил свою речь:

– Неутомимая, не знающая пощады, неподкупная, несущая смерть – вот что говорят о твоей персоне люди. Довольна ли ты плодами своих трудов... госпожа Чума? – неожиданно добавил незнакомец, откинувшись назад и прислонившись к стене.

Девушка ответила резко, даже не оборачиваясь:

– Не называй меня так. Чума – изжившая себя болезнь. Старушка давно сдала полномочия, её имя стёрлось из памяти народа. Она не внушает более ни уважение, ни раболепный ужас. А потому имя мне – Мор.

– Как будет угодно, миледи. Но я всё же настоятельно советую не поминать alter ego всуе. И у стен есть уши...

– Разве теперь время читать нотации? – прервала монолог спутника Мор, торопившаяся перейти от прелюдии к основной части представления. – Светские беседы остаются за стенами особняков. Полагаю, ты пригласил меня на встречу ради разговоров иного свойства.

– Мне остаётся признать, что ты практична, как всегда, – вздохнул тот, хотя подобный исход диалога явно не смог его удивить. – Что же, будь по-твоему. Я хотел сообщить тебе последние новости. И узнать кое о чем у тебя лично.

– Слушаю, – прозвучал сдержанный ответ.

– Твоя слава идёт впереди тебя. Я наслышан о несчастье, постигшем нашу страну. Сердце премьер-министра, растревоженное заботами о благополучии державы, не выдержало груза ответственности, тяжкой ношей легшей на плечи его обладателя. Оно не бьётся за нас со вчерашнего дня. Городу Ярину суждено стать историческим местом, – синие глаза выжидательно уставились на девушку по фамилии Мор.

– Отчего тебе вечно ведома всякая мелочь? – произнесла та. В голосе можно было уловить еле заметную, ускользающую от внимания смесь восхищения и недовольства.

– У каждого свой талант, – скромно ответствовал юноша. Блики от костра отскакивали от жуткой маски, и та казалась почти что живой.

– В таком случае, не вижу смысла делать очередной доклад. Не сомневаюсь, ты уже прекрасно осведомлён о деталях этого происшествия, – с лёгкой насмешкой проговорила Мор и повернулась, наконец, лицом к молодому человеку. – А общая картина и вовсе представилась тебе раньше, чем мне.

– И впрямь, – кивнул, соглашаясь, собеседник. – Тем не менее всегда лучше услышать новость из первых уст. В таком случае искажение информации будет минимальным, – он вздохнул. – Впрочем, твоё замечание верно: избыточность сведений – удовольствие пустое, хотя я и предпочитаю держать руку на пульсе.

– Кому, как не мне, об этом знать, о вездесущая Смерть!..

– Тогда тебе стоит знать и то, что в мире сейчас происходят прелюбопытные вещи, – продолжал тот, что был неспроста наречён Смертью, ворочая палкой головешки. Огонь тут же перекинулся на дерево, и сук был безжалостно брошен в костер. – Вот взять хотя бы наших верных подельников, известных тебе под именами Греха и Стихии. Южная республика выжгла их имена из списка честных граждан. Закон им больше не товарищ и не друг. Западники, конечно, предоставили им политическое убежище, но они нескоро смирятся с тем, что родная страна дала им от ворот поворот. Грех и Стихия вынуждены скрываться, словно беглые каторжники. Унизительно, не правда ли?

– И давно ты стал проявлять заботу о ближних своих? – не сдержалась девушка. – Мне всегда казалось, что частности в твоих глазах блёкнут перед масштабом идеи.

– Дело в том, Мор, – вкрадчиво произнёс обладатель маски-черепа, – что это не просто единичный случай притеснения членов нашей организации. Подобное может войти у правителей в привычку. А нам нельзя допустить такого исхода дела. Мы были осторожны – теперь же должны быть внимательны вдвойне. Нам следует быть на шаг, на десять шагов впереди противника. Мы не должны позволить усыпить свою бдительность. Защита и оборона заменят атаку. Временно, разумеется, но нынче это необходимо. Понимаешь, к чему я клоню?

– Мы задействуем все силы и выработаем определённую стратегию. Мародёры повсюду. Среди нас есть представители среднего класса и знати, бедняков и рабочих. Настали смутные времена, и роль исполнителей должны быть отведена личностям наименее заметным, не выделяющимся из толпы. Мы не станем совершать поспешных шагов и сделаем всё возможное для того, чтобы ни один грядущий инцидент не был связан с нашим именем. Действовать же будем тогда, когда страсти поутихнут и нам не составит труда нанести внезапный удар, – моментально отрапортовала девица, словно повторяла заранее заученную, знаемую назубок речь. – У нас нет более права не только на ошибку – на самый незначительный промах. Прошло время репетиций и черновых работ. У нас было время до блеска отшлифовать тактику и согласовать значимые предприятия. Любой план обязан приводиться в действие незамедлительно по мере получения соответствующего приказа. Тогда и только тогда у нас будет шанс остаться на плаву.

– Воистину так, – задумчиво, словно надоела ему уже беседа, встала рыбьей костью поперек горла, протянул собеседник. – Необдуманные поступки могут привести к неожиданным и малоприятным последствиям. "Великие умы" уже допустили подобную промашку на Севере.

– Наслышана, – откликнулась та, что назвала себя Мором.

– Нам стоит принять во внимание их печальный опыт.

– И мы непременно сделаем это. Но что требуется непосредственно от меня?

Глаза девушки встретились с синими огнями, видневшимися сквозь щели маски. В глазах юноши бесами плясали отсветы разыгравшегося пламени.

Казалось, в ожидании ответа на вопрос вместе с укутанной в плащ девушкой замер весь мир. Комнату обволокла плотным коконом тишина.

Теперь любой звук, любой шорох, был подобен грому артиллерийского снаряда. Вот прокричала в отдалении птица. Затрещали поленья в костре. Скрипнула под ногой черноволосой странницы половица.

– Мой ответ не блещет оригинальностью, но от этого, надеюсь, не теряет смысла. От тебя требуется сущий пустяк. Не предать, – промолвил, наконец, парень.

Слова прозвучали зловеще, будто приговор, тяжким бременем легли на плечи. Такая простая фраза – и такая значимая.

– В своё время я поклялась в верности. И не нарушу данного однажды слова. Никогда.
Юноша вновь взглянул изучающе на девушку, задержался на ее лице, на идеальной прическе.

А затем резко поднялся, взял стоявшее в углу помещения проржавевшее от времени ведро, полное дождевой воды. Затушил костер. Направился размеренным шагом к двери. Перед тем, как выйти, обернулся:

– Конечно... Тогда прощай. Скоро свидимся, – его фигуру поглотила чернота безлунной ночи.

Девушка задержалась в полуразрушенном доме немногим дольше странного собеседника.

Накинув на голову капюшон плаща, она вышла на улицу, погружаясь во мрак. Глянула напоследок на строение за своей спиной – и зашагала в неизвестном направлении меж деревьев, более не оборачиваясь.

Развалины смотрели вслед недавним гостям пустымиглазницами выбитых и забитых окон.