Метка Мародёров

Четыре тёмные тени скользнули в узкую щель между стенами. Вокруг сновали люди, собравшиеся на площади по случаю воскресной ярмарки, и, конечно, им не было никакого дела до тех, кто, как и они, праздно бродил по городским улицам этим днём. И всё же эти четверо шли крадучись и избегали встречаться с прохожими взглядом. Они как будто боялись быть обнаруженными в толпе, хотя именно толпа должна была послужить им надёжным укрытием.

И излишняя осторожность на сей раз принесла прямо противоположные ожиданиям плоды: за дружным квартетом увязался сторонний наблюдатель, желавший, подобно им, остаться незамеченным.

Этот человек знал, что за неприметным проходом скрывался тупик, со всех сторон окружённый обшарпанными стенами жилых домов. Знал он и то, что, притаившись у самого выхода в замкнутый двор, можно было не опасаться обнаружить своё присутствие. И, устроившись за угловым выступом, он не преминул воспользоваться преимуществами своего положения.

Четверо рассыпались по крошечному пятачку, зажатому между зданиями, а тот, пятый и лишний, внимательно следил за каждым их шагом, приглядывался к лицам, если те оборачивались к ведшей на улицу щели, и вслушивался в те слова, что слетали с их губ. Слова эти были насмешливы и грубы, а четверо между тем стали полукругом, как загнавшие в угол жертву шакалы.

Лишний человек всё пристальнее вглядывался в открывшуюся его глазам картину, и сделанные наблюдения как будто неприятно его поразили. Наблюдатель выпрямился в полный рост и сжал руку в кулак; пальцы скользнули по гладкой поверхности, источавшей тепло. Четверо по-прежнему не слышали и не видели его.

Лео презирал драки – не то в силу высоких моральных принципов, не то по причине тщедушной конституции, в чём, конечно, он не признался бы себе и перед лицом неминуемой гибели. Но теперь он решился отступить от собственных принципов, решился твёрдо и бесповоротно. И, хотя он был один, а врагов его было в четыре раза больше, хотя они давно уже обогнали его в росте и силе, хотя они с рождениями обзавелись покровителями, о каких он не мог и мечтать, Лео шагнул вперёд, покидая сумрак спасительного укрытия.

– Эй, падальщики! Чего накинулись всем скопом на этого бедолагу?

Один из шакалов вскинул голову и медленно, словно через силу, обернулся на голос. Лео усмехнулся ему в лицо. И какое же это лицо было отвратительное! Оно как будто вечно находилось под освещённой светом древесной кроной, и на коже его чередовались пятна света и тени. Загар каплями краски был разбрызган по бледному лицу, кусками неотставшей чешуи сползал на руки. Так выглядела змея, выползшая погреться в лучах славы, в которой купалась по праву рождения. Так выглядел сын начальника тюрьмы, сосредоточившего в своих руках немалую часть городской власти.

– О, Клоп пожаловал! – ехидно протянул главарь маленькой банды. – Как рука? Больше не болит?

Правая рука невольно коснулась левого запястья, но Лео тут же её отдёрнул. Тупая боль обожгла предплечье.

– Не жалуюсь, – беспечно бросил Лео, хотя на мгновение мышцы его лица свело судорогой. – Ты лучше скажи, с какой стати Ваше величество изволили удостоить аудиенции такого оборванца?

– Тебя интересует наш маленький гость? – немного погодя усмехнулся предводитель шакалов и как бы невзначай бросил за спину взгляд.

В самом деле, на замкнутом заднем дворе теперь находилось не пятеро, а шестеро человек. Последний – и, вероятно, подневольный – участник разыгравшейся здесь сцены действительно являл собой жалкое зрелище. Добротная когда-то одежда истрепалась, светлые волосы спутанными прядями спадали на лоб, а сама несчастная жертва шакальей стаи скрючилась у стены, как побитая собака.

Лео не имел никаких оснований находить себя человеком сентиментальным, и судьба этого жалкого создания едва ли в самом деле заботила его. Он остался на заднем – тайном – дворе единственно потому, что здесь обосновался заклятый его враг – юноша с усеянной пятнами загара кожей. Сын начальника тюрьмы не считал нужным называть Лео по имени, и тот платил ему той же монетой.

Но, в конце концов, обстоятельства сейчас были исключительные. И для того чтобы затея удалась вполне, традицию позволительно было нарушить.

– Блестящая догадка, Варфоломей! Так ты расскажешь, где вы раздобыли это чудо?

Лицо Варфа исказила кривая ухмылка.

– Понимаешь ли, Клоп, прибытие таких гостей не пропускают.

Лео украдкой закатил глаза. Силы небесные, отчего бы не дать удовлетворительный ответ на ясный вопрос?

Но мысль Варфоломея набирала обороты медленно, как тронувшийся с места состав. Стоило поторопить события, и неизбежно произошла бы катастрофа.

– Ну же, как ты думаешь, откуда он пришёл? – всё более распаляясь, воскликнул Варф, простирая в сторону загнанной жертвы руку. Ответа от Лео он не ждал; вопроса требовала торжественность грядущего заявления. А заявление вышло действительно потрясающее. – Перед тобой выходец из Северной Империи!

Как бы серьёзно ни был намерен Лео держать лицо до конца, тут он не стерпел и растянул губы в широкой улыбке.

– Извини, конечно, но... мне кажется, твой информатор лжёт. Пора отправить его в отставку.

Варфоломей, разумеется, шутки не оценил и вскинул голову, презрительно сощурив глаза.

– Ты слеп и глуп. Лишь один народ шьёт себе одежду из меха саблезубой карры. И его, – Варфоломей вновь указал на скорчившегося за спиной парня, – чёртов капюшон обшит этим самым мехом.

– Подумать только... – протянул Лео как бы в восхищении. Ему не верилось, будто оборванец, едва стоящий на ногах, мог быть подданным великой Империи, пред которой трепетали соседние государства. Империи, где текли золотые реки и самоцветы усыпали лесные тропы вместо обычных камней.

– Хотя что простофиля вроде тебя смыслит в мехах? – между тем увлекался Варфоломей. Как и разогнавшийся состав, его было трудно остановить. – О, Клоп, да что ты понимаешь!..

– Понимаю, что за пересечение границы нынче приходится дорого платить, – бесцеремонно перебил главаря шакалов Лео.

– Что ты сказал? – вскинул брови Варфоломей. Шестерни медленно завертелись в его голове.

– Говорю, обдерёте этого беднягу, как липку, – покачал головой Лео с видом совершеннейшего дурачка. – Окружили его вчетвером... Против такого силача в одиночку, конечно, не выстоять...

Надменная ухмылка медленно сползла с лица Варфоломея, уступив место злобной гримасе.

– Ты бы научился держать язык за зубами...

– Неужели я сказал какую-то глупость?

– Не смей грубить!

– Да разве же я... грублю?

– Проваливай отсюда, Клоп, пока можешь!

– Да чего ты? – воскликнул Лео с таким видом, будто эти слова поразили его в самое сердце. – Только разговор завязался, а ты меня гонишь. Неужели боишься, что придётся делиться добычей?

– Делиться? – переспросил Варф, обнажая зубы в хищном оскале. – Ты что о себе возомнил, идиот? Схватите его, – бросил он своей шакальей банде, и двое, что стояли по углам, тут же рванулись к Лео.

Он сдался им без боя, оказав слабое сопротивление единственно для того, чтобы доставить удовольствие главарю маленькой банды. Лео швырнули к стене, и он, с трудом устояв на ногах, встал плечом к плечу с северянином, столь мало походящим на подданного богатой и могучей Империи.

– Итак, Клоп, с чем же ты к нам пожаловал? Раз уж ты надеялся поживиться за наш счёт, значит, и сам готов оказать друзьям услугу, а?

– Бедный, бедный Варфоломей, логика снова тебе изменяет, – начал искренне сокрушаться Лео. – Если бы у меня были деньги, к чему бы мне лезть в пекло и воровать у вас под носом? Разве я похож на шута?

– Шут!.. – фыркнул Варф. – Вытряхните всё из его рюкзака. Нечего церемониться с этим отребьем.

Шакалы вновь подошли вдвоём, и, когда они протянули руки к рюкзаку, Лео вцепился в него мёртвой хваткой. Сопротивление, разумеется, оказалось затеей бесполезной и даже вредной. Лео заработал удар под дых и фингал под глаз; рюкзак в качестве трофея забрали с собой шакалы. Пока они возились с ним посреди двора, Лео согнулся пополам от боли. Лицо его оказалось вровень с бледным, серого оттенка лицом северянина.

– Я тебе помогу, – прошептал Лео. – Как только увидишь вспышку, задержи дыхание и беги. Держись меня. Понял?

Северянин перевёл на него рассеянный, потерянный взгляд. Лео едва не заскрежетал зубами от досады. Неужели всё зря?

– Что это у нас за тайные переговоры, а? – неожиданно раздался надтреснутый голос над самым ухом. Не успел Лео опомниться, как пальцы покрытой пятнами руки сомкнулись вокруг его горла. – Отвечай, когда тебя спрашивают, сволочь! – взревел Варфоломей. Он с такой силой встряхнул Лео, что тот ударился затылком о стену, и, когда главарь шакальей банды неожиданно ослабил хватку, едва не повалился на тротуар, что неминуемо и произошло бы, не используй Лео своего недавнего мучителя в качестве опоры.

С губ Варфа сорвалось гневное восклицание, и верные шакалы бросились на выручку своему предводителю. Лео украдкой обернулся и бросил взгляд на северянина, исподлобья наблюдавшего за завязавшейся дракой.

– Не спи! – закричал Лео, до сих пор не веря в успех предприятия, но отказываясь принимать поражение раньше срока.

Раздался звук бьющегося стекла. Двор озарила голубая вспышка, настолько яркая, что свет её был невыносим для человеческого глаза. Поднялся переполох, пространство наводнили шорохи; сгустившийся воздух прорезал внезапный и быстро оборвавшийся вопль. Запахло чем-то вроде дешёвого парфюма.

Световая завеса продержалась чуть меньше четверти часа. Когда она наконец спала, открылись четыре тела, распростёртые на зажатом меж зданий пятачке земли. Варфоломей лежал посреди двора, и правая рука его была вывернута под каким-то неестественным углом. Рядом с ним блестели осколки мутного стекла. Ни северянина в поношенной одежде, ни Лео, ни отнятого у него шакалами рюкзака поблизости не наблюдалось.

***

Удары, градом обрушившиеся на дверь, разбудили мирно дремавшего Азамата. Не успев очнуться ото сна, он поднялся с лавки, днём заменявшей ему постель, и вяло, как бы через силу, двинулся на звук. Стук не прекращался; стук, казалось, доносился со всех сторон, сбивал с толку и гнал прочь остатки сновидений. Растворялись, уступая место стенам с выцветшими, вздувшимися местами обоями, бесконечные коридоры с сотнями и тысячами дверей. Аза чувствовал, как видение теряло силу, и отчаянно хватался за последние его обрывки.

А хаотичные удары между тем начали обретать порядок и смысл. Вот зазвучали они чаще, замерли на мгновение, дважды нарушили тишину вновь – и затихли вовсе, чтобы вскоре цикл повторился с начала.

Нахмурившись, Азамат на мгновение замер в растерянности, а после, совершенно придя в сознание, метнулся к двери и принялся отпирать замки. Руки его дрожали от волнения, и одна из задвижек поддалась не сразу. Аза принялся что-то лихорадочно бормотать себе под нос, и следующая попытка разобраться с засовами принесли плоды.

Раздался щелчок, дверь заскрипела и отошла в сторону. На пороге тут же нарисовалась лукавая физиономия с наливающимся синевой синяком под глазом.

– Я думал, так медленно, как Варфоломей, никто не может соображать на свете. Но, кажется, и здесь ему не удержать пальму первенства.

– И я рад тебя видеть, Лео, – безмятежно отозвался Азамат, борясь с противоречивыми чувствами. Лео то и дело уходил из дому и исчезал – на день, на три, на неделю. Он редко рассказывал Азе о том, где бывал, но неизменно возвращался с рюкзаком, полным всевозможного добра, которое после мальчики сбывали на рынке. Вырученных денег хватало на то, чтобы обеспечить мальчикам стол и кров. И, разумеется, по этой причине Лео находил себя лицом достаточно важным, чтобы позволять себе всевозможные вольности. Вот отчего теперь, после затянувшейся разлуки, Азамату хотелось не то тепло обнять Лео, не то задушить его в этих самых тёплых объятьях.

– У нас сегодня гости, между прочим, – как бы невзначай обронил Лео, и, пока Аза не успел взять в толк, что он имеет в виду, проскользнул в дом. В его поступке не было бы ровным счётом ничего необычного, если бы следом за ним не волочился незнакомый Азамату парнишка в поношенной одежде, висевшей на нём мешком.

Аза озадаченно покачал головой, будто сомневался, что этот нежданный гость явился не из тех самых сумрачных коридоров, откуда бесцеремонно вырвал его считанные минуты назад друг.

– Кто же это такой? – резонно поинтересовался он, проворачивая в замочной скважине ключ.

– Кто? Не имею ни малейшего представления, – отозвался Лео. Ехидная улыбка его увяла.

– Зачем же ты его сюда привёл?

– Чтобы найти ответ на этот вопрос, собственно говоря. Он, кажется, пришёл с Севера. У него куртка на меху саблезубой карры, – без всякого выражения заметил Лео, лениво взмахнув рукой. – Вон, сам погляди.

Азамат скользнул недоверчивым взглядом по бледному как смерть парнишке, неуклюже замершему посреди комнаты.

– Не знаю, на каком там меху у него куртка, – с сомнением протянул он, – но, по-моему, ты выдаёшь желаемое за действительное. В Северной Империи и конюх должен выглядеть лучше, чем наш купец.

– Какой ты, однако, скептик, подумать страшно! – воскликнул Лео в притворном изумлении. – А ведь мне достоверно известно, что наш гость – северянин.

– В самом деле? Отчего ты так в этом уверен?

– Оттого, что мне сообщил об этом человек, слову которого можно верить.

– И кто же этот замечательный субъект?

– Как кто? Варфоломей, само собой. Он не солгал ни разу во всю свою жизнь.

Азамат озадаченно склонил голову – и вдруг заулыбался. Лео перехватил его взгляд и тут же залился смехом. Аза вторил ему, и только северянин молчал, уставившись в пол, будто не слышал и не видел ничего вокруг.

– Ну, если уж Варфоломей так сказал, – через с силу выдавил Азамат, – то, конечно, иначе и быть не может.

– А я что говорил? Впрочем, знаешь, я всё-таки хочу удостовериться в том, что его сведения точны. В конце концов, Варф свято верит в любую чушь, какую услышит в подворотне от пьяной матросни, а это никуда не годится.

Азамат уловил изменения, произошедшие с его тоном, и насторожился. Веселье закончилось так же скоро, как и началось.

– Погоди-погоди... Уж не виделся ли ты сегодня с Варфоломеем?

– Да ты провидец, друг мой! Виделся, и как раз перед тем, как прийти сюда.

– И, значит, он тебя и свёл с этим так называемым северянином?

– Именно так. Я вырвал его из когтистых лап нашего падальщика в решающий миг.

– Рассказывай сказки! – отмахнулся от хвалебных речей Лео Азамат. – Скажи лучше, что ты теперь собираешься делать с жертвой своего героизма? Комнат мне не жалко, но... ты уверен, что он здоров?

– Ничуть, – не моргнув глазом, ответил Лео. – Но я хочу знать, действительно ли он родом из Северной Империи. Неужели ты не помнишь, что я тебе говорил? Я собираюсь с ним поговорить по душам. И, честно говоря, надеялся, что ты мне в этом поможешь.

– Тебе не понадобится моя помощь... – в раздумье произнёс Азамат. – Если только ты не собираешься учинить ему допрос, конечно.

– Допрос? – встрепенулся Лео. – О чём ты? Какая ерунда! Я – воплощённая гуманность. Неужели ты действительно считаешь, что я спас его от мерзких шакалов лишь для того, чтобы до смерти замучить в подземелье? Мне нужна правда, а не чужая кровь на руках.

– Хотелось бы верить, но верится с трудом...

– Аза, да что ты, в самом деле! Когда я тебе врал?

– Ты действительно хочешь, чтобы я ответил честно? Я не злопамятный, но кое-что трудно забыть при всём на то желании...

– Ладно, ладно! – воскликнул Лео, вскинув руки в просительном жесте. – Ты прав, я ужасный человек. Но я искренне пытаюсь искупить свои грехи. Так что будь так любезен и окажи хотя бы моральную поддержку.

– Твои благие намерения выглядят более фальшиво, чем бриллианты на чёрном рынке, – проворчал Азамат. Впрочем, весьма миролюбиво. Лео это заметил, и губы его растянулись в довольной улыбке.

– Я всегда знал, что мы сможем договориться! Тогда, может... приступим к делу?

Азамат тяжело вздохнул. Коли Лео на что-то решился, никакими силами переубедить его не получится. Даже если небеса обрушатся на его рыжую бедовую голову, он пойдёт в своих начинаниях до конца, чего бы это ни стоило.

– В подвал мы всё-таки спустимся, верно? – обречённо уточнил Аза.

Лео непринуждённо пожал плечами.

– Почему бы и нет? Чудесное уединённое местечко. Там нас никто отвлекать не будет. Захватишь спички, хорошо?

Лео направился к массивной двери, располагавшейся в глубине дома, увлекая за собой измождённого, неспособного оказать сопротивление пришельца. Аза прихватил коробку спичек с подоконника и устремился за ними следом.

Двери, за которыми скрывался спуск в подземелье, были прочнее и внушительные всех, что находились в доме. Оно и немудрено: подвал являл собой великую загадку, наследие, оставшееся от давно сгинувших предков нынешних жителей Барры. Если бы не этот подвал, мальчики бы ни за что не обосновались в доме, столь сильно походящем на живого мертвеца.

За тяжёлыми дверными створками ждала липкая тьма. Азамат чиркнул спичкой о коробок, и пугливые жёлтые тени затанцевали по стенам и уводящим в непроглядную тьму ступеням. Снизу потянуло холодом.

– Давай свечу, – обратился к Азамату Лео, протягивая к нему свободную руку (второй он поддерживал северянина, которому с каждой секундой требовалось всё больше сил, чтобы держаться на ногах). – Мы пойдём вперёд, а ты пока запри дверь.

Пламя металось во мраке, как пленённый человеком демон. И Азамату его тревожная пляска внушала дурные предчувствия.

***

– У тебя отнялся язык или ты слишком хорош для нашего скромного общества? – допытывался Лео, склонившись над бледным, измождённым человеком, так непохожим на сына Империи, перед которой трепетал весь мир. Лео снедало любопытство, а парнишка, спасённый им из западни, упорно молчал, устремив немигающий взор в дали, неведомые более ни единому живому существу.

В подвале не было никого, кроме двух закадычных друзей, обосновавшихся в венчавшем его доме, да старого стула, на котором восседал ушедший в себя странник, и голоса эхом разносились под высокими потолками.

– Не пора ли оставить его в покое? – наконец подал голос Азамат. В отличие от Лео, уже с трудом державшего себя в руках, он не испытывал удовольствия от допроса, и безрезультатные попытки того завязать диалог порядком наскучили Азе. – Думаешь, если продолжишь повторять одно и то же из раза в раз, что-нибудь изменится?

– Может, и изменится, – буркнул Лео. – Это называется психологическим давлением.

Закусив в нетерпении губу, он бросил взгляд на парнишку, которого легко можно было принять за восковую куклу. С ними, как известно, разговаривать столь же бессмысленно. Затем продолжил, вновь обращаясь к Азе:

– Да и вообще. Если ты у нас такой умный, может, в твоей голове содержатся какие-то гениальные идеи, которыми ты не хочешь делиться со мной?

Азамат лишь тяжело вздохнул, почувствовав в голосе друга едва заметную усмешку. Помедлив немного, ответил:

– Ты же знаешь, я не силён в подобных вопросах. Но почему бы тебе не попробовать зайти с другой стороны? Разузнай к примеру...

– Сам разберусь, – прервал речь мальчика Лео. – Как же мне всё надоело! Вот помогаешь людям бескорыстно, а они даже благодарности не испытывают!..

– Так уж и бескорыстно? – не упустил случая поддеть рыжего Аза. – Вот прямо без единой задней мысли?

Глаза мальчишек встретились. Надо сказать, почти все подобные их споры приводили к таким «гляделкам». Здесь действовали простые правила – кто победил, тот и прав.

Некоторое время карие глаза упорно не желали сдавать позиций и, не мигая, смотрели в глубину окружённых разноцветной радужкой зрачков противника. Казалось, подобное состязание могло продолжаться хоть до вечера.

Сегодняшний день, однако, выдался для Азамата не особо удачным. Веки неосознанно начали смыкаться – так ему хотелось заснуть, погрузившись в мир грёз. В итоге зрительный контакт на секунду разорвался, а Лео восторженно присвистнул – сегодня он одержал безоговорочную победу. В очередной раз.

Донельзя довольный насупившимся лицом Азамата, мальчик вернулся к прежнему своему занятию, а именно – к допросу юноши, предположительно пришедшего с севера. Ненадолго задумавшись, Лео пришёл к выводу, что всё же придётся пойти на попятную и последовать предложению Азы. Сейчас стоило сменить тему беседы, попытаться хоть как-то растормошить тощего парнишку. Конечно, признавать чужую правоту жутко не хотелось, но в данном случае было не до пререканий.

– Итак... Если мы правильно поняли, ты пришёл с Севера. Мы сделали правильные выводы?

Парнишка на секунду поднял глаза, но затем, словно испугавшись, вновь опустил голову, уставившись в пол.

– Эй! – Лео положил руку ему на плечо, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание. Парнишка неожиданно резко дернулся, словно почувствовав внезапный приступ боли. Льдисто-голубые глаза вновь обратились к лицу Лео. Мальчик был удивлён тем, что в них не отражался страх или безысходность. Они были... пустыми, что ли? Почти никаких эмоций, будто их обладатель был невосприимчив ко всему, что только происходит вокруг. Лео поразился тому, как он мог не замечать этой черты юноши раньше. Прежде мальчику редко доводилось видеть подобный взгляд. Взгляд, преисполненный апатии, безразличия. Последний раз он встречал это выражение в старом, запылённом зеркале, висевшем в одной из заброшенных зал центральной галереи родного города. Тогда Лео видел отражение своих таких же безучастных ко всему глаз, глаз тогда ещё шестилетнего мальчишки...

Внутри что-то дрогнуло, словно струна оборвалась. Теперь он смотрел на северянина совсем по-другому. Потому что понимал его. Или, по крайней мере, думал, что понимал...

– Там, откуда ты родом, что-то произошло, да? Что-то ужасное и непоправимое?

– Чего это ты? – раздался голос Азы, который, однако, доходил теперь до Лео словно через толщу воды. – Ты священником стать собрался или просто посочувствовать ни с того ни с сего решил, а?

– Что случилось на Севере? Скажи мне. И тебе станет лучше, – продолжал, ни обращая никакого внимания на друга рыжик. Лео сел на пол и теперь смотрел в голубые глаза, немного приподняв голову. – Что-то произошло с твоей семьёй?

Светловолосый парнишка опять дёрнулся, но промолчал. Лео ждал, но губы того по-прежнему были плотно сомкнуты. И вот, когда мальчик уже потерял всяческую надежду получить ответ, юноша вдруг заговорил. Взгляд его всё ещё был расфокусирован. Голос звучал как-то глухо:

– Северной Империи больше нет, – эти простые слова прозвучали как гром посреди ясного неба. В подвале повисла напряжённая тишина, которая казалось, была физически ощутимой – хоть кинжалом нарезай. Лео был поражён данной фразой. Он, конечно, предполагал, что парнишка сообщит малоприятные новости, но чтобы всё было настолько плохо... Внутри начал стремительно распространяться какой-то странный холод. Северная Империя пала? Самое могущественное государство всех времен и народов, как его повсеместно величали. А теперь его больше... нет? Как могло подобное произойти?

– Полтора года назад в одной из деревень, расположенных у границ империи, сельский врач зафиксировал первый случай нового заболевания. На этот случай никто не обратил внимания. Думали, доктор ошибся, – продолжал между тем светловолосый юноша. – Тогда никто не знал, чем болезнь обернется всего через три месяца. Заболевшего изолировали, и о нём забыли. Не мудрено, ведь тогда эта зараза не представляла особой опасности. Но вскоре, уже в другом населённом пункте, заболели ещё несколько человек. А дальше понеслось... Болезнь распространялась, как пожар, захватывая всё новые территории. От этой заразы умерло огромное количество людей. Лекарств почти ни у кого не было, еды на всех то же не хватало, – голубоглазый сглотнул, устав, видимо говорить. – А потому вскоре в столице вспыхнул бунт. Сначала его поддержали лишь рабочие одного из заводов, но потом... Потом началась революция. Люди хотели свергнуть императора, думали, медикаменты и провиант были лишь у него да его приближённых. Но они ошибались, – в голосе юноши прорезался металл. – Никто об этом не знал, но ведьмина болезнь, как прозвали её у нас, на севере, затронула и семью самого правителя. Его жена была больна. Она и так бы умерла в течение недели-двух, но у неё отняли и эти последние дни, – северянин вновь посмотрел в глаза Лео, который молча внимал рассказу. – Полгода назад... Бунтовщики добрались до дворца. Император и все его приближенные, вся семья были повешены. На главной площади города. На глазах у всей столицы.

Юноша замолчал. По-видимому, он не собирался ничего более говорить.

Лео смотрел на него во все глаза, потрясённый до глубины души этой истории. Азамат то же был насторожен. История далёкой Северной империи заинтересовала и его.

Никто не знал, что теперь можно сказать. Несколько минут подвал был погружен в глубокую тишину. Наконец, напряжённое молчание было нарушено Лео:

– Тогда как ты спасся? – обратился он к одетому в лохмотья пареньку. – Отчего не заболел? Как смог преодолеть границу? Ведь ты же пришёл именно с севера так?

– Да, – поколебавшись, ответил юноша. – Я пришёл из империи Севера. Но я туда не вернусь. Теперь это страна мёртвых. Я не отвечу вам, как смог избежать гибели. Я сам пока до конца не уверен, что мне удалось обмануть смерть...

– Мы тебе поможем, чем сможем, – встрял Азамат. – Ты можешь нам верить. Мы, это, помогаем нуждающимся! Как твоё имя? Теперь ты ответишь?

Паренёк замер под перекрёстным огнём двух пар глаз – карих и разноцветных.

– Равиль. Моё имя Равиль, – проговорил он. Слова его получились теперь совсем тихими, словно давались они ему с трудом.

– Эй, что с тобой? – встревоженно спросил Лео.

Равиль, как назвал себя светловолосый юноша, покачнулся. Лео с подбежавшим Азаматом с ужасом увидели, как глаза парнишки закатились, рот он открыл, глотая воздух.

Силы покинули Равиля и он, перестав бороться с нахлынувшей дурнотой, сполз на пол. Перед тем как окончательно потерять сознание, юноша успел заметить рядом какое-то движение.

После он провалился в беспамятство.

***

...Раннее утро. Солнце, окутанное розовой дымкой, лениво поднимается из-за гор. Дорога. По сторонам – густой лес, впереди – горные хребты. Слышен тихий шум воды: где-то рядом течёт река. По дороге, шатаясь, идёт человек. Он идёт босиком, одежда, когда-то прочная, удобная и, скорее всего, дорогая, сейчас порядком потрёпана. Изнутри куртка, висящая на путнике, как мешок, покрыта мехом. Сам парень очень бледный, с узкими глазами мягкого голубого цвета. По всему видно – житель с Севера. За всё время своего пути он не встретил ни единого человека, не вышел ни на одно поселение. Даже при прохождении границы ему никто не препятствовал... Вокруг только леса, он знает, что обратно дороги нет, а впереди – неизвестность. Одинокий странник идёт, чуть не падая от усталости, но он заставляет себя не останавливаться, идти дальше невзирая ни на что.

И тут он увидел впереди реку, чистую, лесную реку, источник так необходимой ему живительной влаги. Парень даже просветлел и попытался идти быстрее. Но вдруг... перед глазами всё померкло, покрывшись тёмной пеленой, очертания предметов стали неясными... Идти... идти... держаться... Ноги парня подкосились, и он упал на сухую, пыльную землю. Последнее, что он увидел – яркие белые блики на поверхности тёмной лесной реки...

Равиль с трудом открыл глаза. Тихое щебетанье птиц. Шелест листьев. Шум воды... Вода! Он уже два дня ничего не пил... и не ел. Но вода важнее. Огляделся. Река – совсем рядом, шагах в десяти от него, не больше. Но сил преодолеть это небольшое расстояние нет. Нет даже возможности просто ползти, что уж говорить о том, чтобы идти. Юноша тихо застонал и перевернулся на спину. Сквозь густую сень деревьев на землю падали солнечные лучи, теплые и ласковые.

Солнце... В краях, откуда Равиль был родом, солнце считалось такой же диковинкой, как честный торговец на рынке. Сутки напролет в небе сияла луна; иногда она казалось желтой, как новенькая золотая монета, порой отливала кроваво-красным, багряным, а бывала и белоснежной, словно первый выпавший поутру снег. Вечными спутниками изменчивого, прекрасного и таинственного лунного диска были звезды, сиявшие в темном, чернильно-черном небе миллиардами светлячков.

А временами в небесах вспыхивал удивительными красками яркий фейерверк, вызывавший удивление и восхищение не только у странников, впервые посещавших Северные края, но и у тех, кто прожил там всю жизнь и чьи сердца ещё не успели зачерстветь, превратившись во что-то гораздо более твердое и бесчувственное, чем самый прочный камень.

Там, на теперь таком далеком Севере, у нашего героя были дом, семья... Но сейчас все это казалось таким нереальным, ненастоящим. Почти что выдуманным...

От внезапно нахлынувших воспоминаний стало грустно. А грустить в таком плачевном положении нельзя.

Равиль отбросил тягостные размышления и предпринял вторую попытку подняться. На сей раз у него, пусть и с огромным трудом, получилось. Опираясь на нагретые солнцем стволы дубов, в большом числе росших близ реки, спотыкаясь о корни, юноша продвигался к реке, переливавшейся веселыми солнечными бликами. Поток медленно приближался. Последний шаг, и Равиль в изнеможении опустился на колени у самой воды. Но юноша не спешил напиться. После этих немногих, но таких мучительных дней, проведенных без воды, он с трудом мог поверить в реальность источника. Кроме того, вода могла оказаться отравленной, усыпляющей или обладающая еще какими-то гадкими свойствами. Кто же знает, чего можно ожидать от этих, несеверных, лесов. Эти размышления заняли некоторое время, на протяжении которого Равиль тупо смотрел на неспокойную поверхность воду, на которой виднелось искаженное отражение его самого – перепачканный, исхудавший, бледный... и такой жалкий... К черту эти мысли! – решил для себя Равиль. Будь в реке хоть чистейший, стопроцентный яд, а если продолжать эту «диету», основным и, собственно, единственным продуктом которой являлся воздух, то загнуться на корню и так особых проблем не составит. Будь что будет! Юноша зачерпнул в ладони воду лесной реки, оказавшуюся прохладной, несмотря на жаркий день, и принялся жадно пить. Если она и обладала какими-то вредоносными свойствами, то, по-видимому, они обнаруживали себя не сразу, а вот жажду она утоляла превосходно.

Неожиданно солнечный диск закрыла огромная тень. С трудом оторвавшись от необыкновенно вкусной живительной влаги, Равиль поднял голову: над вершинами деревьев пронёсся король небесного пространства – величественный и гордый орёл...

***

Равиль резко открыл глаза. Обрывки сновидения-воспоминания уже таяли в памяти, растворяясь в бездонном море сознания.

Юноша обнаружил себя лежащим на жесткой кровати. Откуда-то со спины на подлатанное одеяло падали ласковые солнечные лучи, которые, казалось, согревали помещение уже одним своим присутствием.

Равилю на ум тут же пришли картинки недавнего допроса. Тёмный подвал, двое мальчишек неопределённого возраста... Когда это было? Где он теперь? Попал ли он сюда стараниями тех двоих?

Отчего-то болела голова. Сильная усталость сковала всё тело, не давая пошевелиться.

Накатила новая волна безысходности. Бороться не за что... и не за чем.

Говорят, надежда умирает последней. Равилю казалось, что в нём сейчас умерло всё. Он не чувствовал больше тоски, раньше охватывавшей всё его существо, не испытывал он и радости от того, что всё ещё был жив. Теперь он в полной мере понимал, что значит существовать. Просто существовать, а не жить. Ни о чём не мечтая, ни о чём не сожалея, ни к чему не стремясь.

Юноша приподнял голову, заслышав скрип давно не смазывавшихся дверных петель.

Дверь, ведшая в старую, довольно запылённую комнату и впрямь открылась.

– Ну, доброго утра! – поздоровался с Равилем среднего роста мальчишка с тёмными волосами и узкими цвета чёрного шоколада глазами. Лицо его казалось несколько уплощённым, скулы сильно выступали. Вокруг шеи мальчика был повязан красный платок-галстук. Посетитель, которым, как, возможно, догадался читатель, был не кто иной, как Азамат, открыто улыбнулся:

– Поболтаем?

Равиль не знал, о чём намеревался его расспросить нежданный, лишь смутно знакомый гость. Но, если бы Азамат завёл речь о великой однажды стране, погибшей в чаду, отбросах и заражённых останках, Равиль не смог бы ему ничего сказать, хотя знал многое и о многом хотел бы поведать.

Он бы мог, смирившись, признать: да, прошли те времена, когда Север считался самым богатым из четырех государств-гигантов. Граждане Священной Империи готовы были отдать все золото, все меха, все чеканные украшения – всё то, чем так славились в былые времена славные северяне, за нечто, что всегда было более ценным, но значимость чего они поняли лишь тогда, когда привычный мир начал рушиться вокруг, – жизнь.
Сей великий дар, данный каждому существу от рождения, есть величайшая ценность любого живого организма – будь то крот или лягушка, щука или бабочка, лошадь или человек. Однако людям этот дар во все века казался чем-то естественным, непременным. Им трудно было представить, как легко Господь может отобрать у человека некогда данное ему благо. И лишь теперь, когда на Северные земли ступила ведомая Мором под руку Смерть, самоцвет жизни заблистал в груди дешёвых ярких подделок, скрывавших его прежде от взора.

Как... жаль, что теперь было уже поздно что-либо менять. Слишком поздно.