Рождённая смертью

Домик, сделанный старательно из конструктора, так и не приобрел свой прежний величественный вид – разноцветные детали по-прежнему были небрежно разбросаны по детской комнате, и, судя по всему, будут так лежать еще долгое время. 

Распахнутое настежь окно впустило в маленькое помещение воздух, чистый и расслабляющий, пронизанный каким-то таким запахом, напомнившим аромат распустившихся цветов в саду старушки, которая живет напротив. Он был, непременно, успокаивающим, необычно притягивающим, заставившим отложить шкатулку со своими душевными переживаниями куда-то в сторону, забыв об этом хотя бы на определенный промежуток времени. Просто сидеть на мягком диване или развалиться на кровати в спальне, блаженно вдыхать этот уличный воздух свободы в легкие, и выдыхать, выпуская весь негатив обратно из своего тела. Самое прекрасное чувство на свете, попробуйте, не пожалеете. Главное, чтобы рядом орудовала тишина, и не находилось внешних раздражителей по близости, остальное – неважно. 

Она сидела на подоконнике, смотрела на природу и гладила худенькой рукой веточку дерева с зелеными листочками, которая, словно живая, пробралась с помощью открытого окна в комнату девочки и попыталась связаться с человеком, рассказывая что-то про свой мир. 

Катерина захихикала, когда заметила краем глаза божью коровку, ползавшую по той самой ветке – красненькая с черными пятнышками, как и положено. Протянув ладошку вперед, она пригласила ласковыми словами насекомое заползти на нее и оглядеться вокруг, ознакомиться со скромным жилищем девочки. Катерина отчаянно верила, что животные понимают ее и разделяют интересы, слова воспринимают лучше, чем люди, верят в жизнь и живут по своим правилам. 

Насекомое послушно потянулось к руке девчушки, заползло на холодную ладонь и приятно защекотало кожу, трогая своими колючими лапками, исследуя человека на ощупь. Катерина закрыла распахнутое окно, потому что сквозняк сильно ударял в открытую спину, и оставила его открытым на форточке в случае того, если божья коровка захочет улететь обратно в свой мир. 

Катя присела на пушистый ковер и заговорила обо всем на свете с насекомым, которое, как казалось маленькой, еще такой неожиданно наивной девочке, внимательно ее слушает и согласно кивает крохотной головой, не в силах произнести ни слова – язык, на котором они общаются, думала девочка, совсем другое, непонятное нам, людям.

- А знаешь, Мила, - начала она тихим голосом, приближаясь лицом поближе к своей ладошке, на которой, не двигаясь с места, сидела божья коровка, вцепившись шершавыми лапками в гладкую кожу, - да, я буду называть тебя так. - Девушка повернула голову назад и обеспокоенно прошептала, словно предупреждая нового друга о предстоящей опасности, беде, неизбежной беде: - А он-то здесь, Мила, Велиал здесь.

- Отлично, девочка, ты чувствуешь меня тогда, когда даже не видишь. – Он стоит так близко, дышит, опаляя дыханием, в кожу, покрывшуюся мурашками, на шее. – Что это у тебя в руке такое интересное? – голос ласковый, с воодушевляющей хрипотцой звучит прямо над ухом, но Катя не дрожит, не боится, по крайней мере, кажется сильной, могущественной, ставит себя выше на одну ступень – в душе она далеко не ребенок - демон это прекрасно понимал. Она – особенная, поэтому отведать ее душу, попробовать ее сладостный вкус, ощутить, как рассыпается на мелкие крупинки во рту – лучшее, что когда-либо можно будет испытать. Судьбоносный подарок для демона лжи, подарок, которого стоит дождаться, имея терпение. 

- Божья коровка, - неохотно отзывается девочка, встает с ковра и направляется к окну, – лети далеко, не останавливайся, потому что со мной ты не будешь в безопасности, Мила. – И выпускает насекомое через форточку – оно, словно восприняв эти прощальные слова всерьез, улетает, прожужжав что-то на своем языке. Так показалось девочке.

- Почему же ты не познакомила меня со своей подружкой? – обидчиво шепчет демон, хватаясь за лоб, и опускает голову вниз, якобы театрально вздыхая и показывая свое огорчение. – Что, по-прежнему боишься меня? 

- Я никогда не буду бояться тебя, - твердо сказала девочка, спрыгивая с подоконника. Она подходит к демону, садится перед ним на колени и смотрит в глаза, приподнимая сотрясающимися руками его за подбородок, - правильно ли это, демон?

- Твои права, девочка, я не обязан приказывать тебе, - мелодично отвечает он, соприкасаясь с ее ладонями своими руками, и перехватывает их, приложив теперь к лицу Катерины. – Дрожать как в лихорадке при виде меня – решение твое, я не в праве его как-то изменить. 

- Тогда почему ты сломал мой домик из конструктора? – ошеломленно спрашивает она. 

Он сидел рядом с ней. Она сидела около. Он смотрел, она – тоже. Странное чувство, когда тебя изучают, будто бы прожигают заинтересованным взглядом, пожирают, не оставляя на съедение собакам даже кости. Она – по-детски любуется его искусственными, поддельно добрыми и даже какими-то ласковыми глазами цвета янтаря, он – лжет, в лицо, не сожалея, лжет – это его обязанность на века. 

- И сказал, что ты ничтожество, припоминаешь? – хмыкает демон, поглаживая приятный, цепляющий за душу своей необыкновенной расцветкой, ковер. Этот ковер, принадлежавший отцу Катерины, красивый, «царский» и мягкий как кожа младенца, цветной как радуга, старый как величайший город Рим - он – воспоминание. Ноготь нечаянно выдергивает светлую нитку из ковра – цепляется за палец, тянется, вытаскивается полностью. Девчонка начинает кричать.

- Не трогай, так и ковер весь испортишь! – Катерина визжит, доказывая это тем, что еще совсем маленький глупый ребенок. Демон улыбается, искренне, по-честному, из-за ее замечания по поводу вытащенной нитки из ковра, которое привиделось ему довольно-таки забавным. Девочка мигом вскакивает с пола, подбегает к тумбочке и достает оттуда канцелярские ножницы. Отрезает нитку, кладет острый предмет обратно и снова садится рядом, вздыхая.

- Помню, что ты так сказал, - грустно соглашается она, – но, почему тогда сейчас ты такой…добрый? 

- Не знаю, - мужчина пожимает плечами. Действительно, он и сам не знает. Какие же непредсказуемые эти существа, демоны. – Такое бывает редко, но ты можешь воспользоваться моим…временным оживлением сердца, - и он опять улыбается, только клыки, выбравшиеся наружу, дают вспомнить, кем он является на самом деле. Настоящую сущность не скроешь – ее видно невооруженным глазом. 

- У меня есть вопрос, - усмехается она. – Почему твои волосы такие длинные, и почему они на кончиках красно-желтого цвета? – Демон протягивает ей руку, девочка послушно берется за нее, и вмиг, не успевает Катерина моргнуть от удивления, оказывается позади Велиала. 

- Безрассудный, скомканный вопрос, - он качает головой, возвращаясь в реальный мир после своих мыслей. – Я же не спрашиваю тебя, почему у тебя глаза зеленые и волосы рыжие? – Ее вопросы должны быть глупыми, она ведь еще дитя. 

- Я просто думала, что они что-то обозначают или… - Демон перебил ее своим звонким смехом. Девочка никогда бы не могла подумать о том, что такие существа умеют смеяться с чего-то. Это так…необычно. 

- Ничего, совершенно ничего, - грубо отрезает он, и содрогается после того, как холодная как обычно рука дотрагивается до его шеи, – что ты делаешь, могу ли я поинтересоваться?

- Ты смешной, - невинно отвечает девочка. В ее девственно чистом взгляде читается честность, забавное влечение и тяга к тому, кто еще с рождения Катерины обязывается считаться ее главным в жизни врагом. Она-то об этом не догадывается, и никогда, если быть пессимистом, не узнает, – и шея у тебя…горячая.

- А ты глупая, - неожиданно сознается он и смеется. Сегодня день смеха? Отлично, тогда все присоединяемся, будет весело? Хотя, с демоном не может быть весело – все это иллюзия маленького ребенка, который с рождения обречен на смерть. Ребенка с озорными рыжими хвостиками и теплым взглядом зеленых глаз. Ребенка, которого во дворе все друзья обзывают ведьмой – есть поверье, что женщины с зелеными глазами и рыжими волосами – ведьмы – исчадием ада. 

- А ты мой друг, - ладошки крепко обнимают мужчину за шею. Он не отодвигается, сидит и не двигается, молчит и даже мысли захватила пустота. Девочка, боже мой, дурная, шепчет на ухо: - я прощаю тебя за сломанный домик, построю новый, мне не сложно. 

«Все-таки дурная ты, Кэтрин, - наконец-то приходит ему в голову, - это мне и на пользу». 

- Когда вернется мама домой? – Не выпуская малютку из «дружеских» объятий, испуганно осведомляется он. Почему испуганно – а кто знает? 

- Вечером, в десять, как всегда, - уверенно отвечает девочка, проползая на коленях недолгий путь до шкафа с одеждой, встает и открывает деревянную дверцу. Демон наблюдает за происходящим, улыбается. Во всяком случае, его губы изогнулись в чем-то подобном. – Пойдем погуляем, а? – Не поворачиваясь к Велиалу, как был уверен демон, светившимся от неведомого ему счастья, лицом. 

Мужчина лишь буркнул что-то невразумительное, и девочка попыталась задеть его давно погибшие к чему-либо чувства сильнее:

- Ну, пожалуйста, друг. 

- Ладно, надень кофту, и пойдем, я покажу тебе одно место, - поднявшись с пола с явной неохотой, демон подошел вплотную к девочке и, протянув руку через ее правое плечо, схватил цепкими пальцами первую попавшуюся вещь – как оказалось верным, теплую шерстяную кофту, сшитую покойной бабушкой Катерины. Девочка захохотала, приложив ладошку к сияющему впервые за долгое время, лицу. 

Он обнимает ее, прижимаясь всем телом, и заставляет строгим голосом закрыть глаза – она выполняет приказ, прикрывая уставшие за целый день веки. 

Они оказались на лестнице, старой и испорченной, ведущей в неизвестный заброшенный дом. Ступеньки были вымазаны в какую-то гадость, напомнившую раздавленный гнилой помидор или другой овощ, и запах стоял ядовитый, представлявший собой тухлую рыбу. 

Подул сильный ветер, и девочка выдохнула ледяной воздух, похожий на дым от дешевых сигарет, купленных в киоске на углу. Демон подхватил замерзшую девочку на руки, прижимая к себе с силой, и та, наслаждаясь исходившей всегда от его тела, теплотой, робко прислонилась губами к его шее. Он ничуть не смутился, ведь заполучить доверие со стороны наивного ребенка – самая наипростейшая задача для величайшего демона. Этого он и добивался, добивается и будет добиваться, не останавливаясь посреди дороги, ведущей на верный путь по повышению жизненной энергии и величественности, которую так ждет Велиал. 

«Этого я и добивался, - ликовал в мыслях демон, - ведь чем меньше она переживает по пустякам, тем лучше для ее души. Если душа не будет покалечена детскими обидами – мне это пойдет на пользу, когда я полностью поглощу ее». 

Заносит ее в дом, усаживает удобнее на качавшийся из-за сквозняка стул и захлопывает за собой дверь. Демон приблизился и, поскольку воодушевленная последними событиями девушка не спешит подниматься, сжал пальцами ее левую руку повыше локтя. Она, не моргая и не делая лишних движений, смотрит на него. А Велиала ничего в данный момент не волновало, кроме как ранка на щеке с застывшей темно-алой кровью у девочки – он мечтал слизнуть языком этот оставленный на десерт обед, насладиться и наконец-то попробовать на вкус часть ее души. 

Он по-прежнему держит ее за вздрагивающие после каждого самого невинного прикосновения к чувствительно молодой коже руки и разглядывает глаза, которые могут передать всю сущность ее чистой души. 

Вопрос Катерины вывел его из транса, гипноза, в который он окунается каждый раз, рассматривая на таком близком расстоянии лицо девочки. Он уже видел, как она будет выглядеть через эти долгожданные десять лет – невообразимо красивая, ослепительная и такая сложная натура. Человек, который с рождения обречен на смерть, знает определенную черную дату заранее. 

- Ты меня сейчас поцелуешь, да? – откровенно, недогадливо и, конечно же, с глупость во взгляде, интересуется она. 

Демон по-плутовски щурит загоревшиеся пламенем после заданного вопроса глаза и про себя, мысленно, безумно громко смеется, надрывая живот от смеха. 

Велиал долго, так неспешно сокращает между ними расстояние, и прикасается губами к коже, где рана не зажила до конца. Колючим, напоминает ту божью коровку, языком слизывает застывшую корочку крови и блаженно выдыхает, затрагивая щеку губами еще раз. Девочка остолбенела на месте, словно статуя, с окаменевшим без эмоций лицом смотрела на его действия, только слышала, как стуки сердца глухо отдаются в ушах. 

Страх возвращается. А, быть может, он и не покидал.

- И правда, сладкая, - на полутонах сообщает он, - такая же и на вкус твоя душа. 

Он додумалась вскочить со стула, и испуганная Катя, забившись в углу комнаты, приглушенно спросила:

- Что значит «поглотить мою душу», как ты сказал мне неделю назад ночью? 

Он бесшумно ответил:

- Через десять лет и узнаешь.