Рождённая смертью

Картонная коробка, раскрашенная в разноцветные, радужные и даже забавные светлые цвета, была разорвана в клочья и брошена где-то в углу небольшой детской комнатки. Зеленый тканевый бант, завязанный на упаковке, медленно разошелся по швам, когда острие старых, хорошо режущих канцелярских ножниц, прикоснулось к нему. Все эти, красивые и моментально поднимающие настроение украшения для подарка ребенку на день Рождения, в конце концов, будут выброшены на свалку, и, к сожалению, о простом бантике и цветной коробке не останется никаких воспоминаний. 

- Да это же Констру-у-уктор! – Девочка, совсем маленькая, с милыми, создающими впечатление ангелочка, рыжими, на самой макушке завязанными, кучерявыми и немного неряшливыми хвостиками, сидела на чистом ковре в своей комнате и радовалась подарку на свой уже седьмой день Рождения. – Мамочка, ты же сказала, что денежек совсем не хватает, даже на буханку хлеба! – Малышка, расстроенная, чуть ли не со слезами, отложила прозрачный пакет с набором развивающего конструктора для детей, и, сжав худенькими, дрожащими от волнения пальчиками подол голубого платья, присела рядом с мамой на диване. 

- Ну что ты, милая, - горько улыбнулась женщина, прикоснувшись к напряженному, покрывшемуся еле-еле заметными морщинками, лбу дочери потрескавшимися от холода губами, - В такой праздник мне вовсе не жаль потратить денег на подарок тебе. Тем более, чем питаться, у нас имеется, остальное не играет особо важного значения. – Не расчесанные, скомканные, собранные в один скучный хвост, рисующий образ несчастного и бедного человека, волосы расположились на обнаженной спине женщины, щекоча полностью покрытую шрамами кожу. Мать ребенка встала с постели и поправила одеяло упавшее на пол, и, подойдя к старой, облезлой и, кажется, награжденной паутиной двери, вяло сказала девочке:

- Поиграй немножко, и пойдешь спать, - она замолчала на секунду, ощутив, как мурашки плавно, словно стараясь застать внезапно, покрывают все тело. - Завтра у нас сложный день – хозяйка хочет, чтобы мы убрали в конюшне ранним утром, позже приготовили обед для одного очень важного человека, а потом сносили ее больную кошку, которую давно пора усыпить для животного же успокоения, в больницу. – Голубые глаза заслезились, и женщина, убедившись, что именинница все прекрасно понимает и согласно кивает головой, удалилась прочь из комнаты, чуть-чуть прикрыв деревянную дверь. 

- Та-ак, - высунув язык, подметила девочка, - это будет домик для, м-м-м, для-я-я… - Ребенок повернул голову в сторону, потом в другую, и, ошарашенно взглянув на трех ножках стул, заметила куклу, сидящую на сиденье, которая была с фиолетовыми глазками-пуговками, - схватила игрушку и затрясла головой, повторяя восторженно одно и то же имя: - Для Мери, для Мери, Мери, для тебя! – Кукла недоумевающе уставилась на свою хозяйку, но сейчас, в этот момент показалось, что она шевельнула нарисованными черным маркером губами что-то тревожное, сложное и никак не объяснимое для нормального человека. Воображение девочки включило красную кнопку где-то на затылке, которая прикрыта кучерявыми прядками, и замигала, лихорадочно напоминая, что дела идут не так и не все в порядке. Вымышленные вещи, и кукла, совсем не подающая признаков жизни, отошли на второй план. Катерина, словно по приказу не виданой нам силы всевышней, повернула голову назад и, будто бы выпустив весь негатив и страх из своего напряженного хрупкого тельца, устало заявила:

- Почему ты всегда в моей комнате? И почему моя мама не видит тебя, говорит, что ты – мое разыгравшееся детское воображение? – И снова отвернулась, приступая к давней мечте по собранию большого игрушечного домика для своей, сказал бы кто угодно, старомодной и пугающей даже куклы с пуговицами вместо глаз. Мэри была пошита дряхлой старухой ровно семь лет назад – по просьбе матери Катерины бабушка Клава, по слухам в деревне, которая обладала черной магией и занималась запрещенным колдовством, соорудила для новорожденной амулет в виде тряпичной игрушки. И до сих пор, ни на секунду, повзрослевшая Катерина не выпускает куклу из костлявых ручек, то играя с ней, то разговаривая, обсуждая последние события из трудной жизни, то просто любуется подарком старухи-ведьмы любящими глазами, усаживая Мэри на затрапезный, давно отслуживший по назначению стул на трех шатающихся ножках. 

- Не знаю, - голос, раздавшийся позади девочки, был настолько красивым, можно сказать - мелодичным. Исполняй бы обладатель этого голоса оперу или что-то более прекрасное – стал бы, без обсуждений, самым уважаемым и популярным человеком среди молодежи и пожилых людей. Такой властный, одновременно призывающий к каким-то действиям, мощный и безжалостно великолепный – высокий и успокаивающий душу мужской голос, - Может, я и есть твое воображение? – Девочка резко вскакивает с узорчатого ковра, и, развернувшись головой к недавно появившемуся собеседнику, хрипло стонет:

- Я боюсь тебя.

Комнату наполняет бешеный, безразличный, наглый и глуповатый смех, исходящий от нового, наверное, уж точно незваного гостя. 

- Бои-и-шься, - игриво хихикает он, и Катерина, напуганная из-за безысходности данного положения, отходит на два шага назад, пристально разглядывая глаза мужчины, который навещает ее каждый день, но иногда куда-то без предупреждения удаляется, возвращаясь вновь – ночью. – Ты знаешь, кто я такой? 

- Ты мне сто раз повторяешь это, - уныло протянула она, понимая, что неприятель ничего плохого сегодня ей не сделает – все семь лет преследует, ничего же не случилось, почему в этот день, пятого июня тысяча девятьсот девяностого года должно все произойти? – Ты – демон. – Катерина садится обратно на ковер и продолжает строить Конструктор, изготавливая из мелких цветных деталей довольно-таки интересное сооружение. Мужчина еще раз хихикнул, но чтобы не расхохотаться без причин вновь, прикрывает рот ладонью и буквально прыгает на пустующее место рядом с ребенком. Рука его поправляет выбившуюся прядку рыжих волос из хвостика девочки, которая некрасиво упала на левый глаз, прикрывая его привлекательный серо-голубой оттенок чистой, благословленной богом, души. 

- Спроси у мамы, кто такие демоны, иначе я сломаю все твои старания, - довольно заявляет он, прикусывая деталь от Конструктора острыми зубами, выступающими за пределы верхней губы, открывая взор на все состояние его, несомненно, не такого как у людей, рта. Острые клыки так и просят: « Уходи, дурак, жив останешься», - дикий зверь покажется детской сказкой по сравнению с этими бесчеловечными, вселяющими в любого страх, зубами. 

Девчонка, не раздумывая, закричала, призывая маму бросить все важные дела и явиться к своей любимой, иногда капризной до жути, дочери. 

- Что случилось? – осведомляется она, вытирая потное лицо грязным кухонным фартуком.

- Кто такие демоны? – Вопрос, заданный семилетним ребенок, не показался женщине подозрительным или слишком опасным – Катерина была любознательным ребенком, и ее мать, не задумываясь, отвечала на все заданные вопросы девочкой, какие последствия они позже бы не выявили и как бы не исказились на жизни дочери. Светловолосая молодая женщина подошла к окну и, с горечью и какой-то нескрываемой болью пояснила малютке то, что знала сама:

- Демоны – зло, бездушные существа, черствые, как хлеб, который мы с тобой в последнее время используем для пропитания и повышения жизненной энергии. Демоны – грязные душевно, негодные, уродливые внешне и внутренне твари. Демоны те, кто портят человеческие жизни, те, кто убивают надежды и рушат наши мечты, словно карточный домик, построенный с долгими и усердными часовыми стараниями. Демоны те, о ком думать, а уж тем более связываться не стоит – станешь грешником, и пропуск на небеса закрыт будет для тебя навсегда. – Кажется, придавленный, но одновременно грозный и мстительный голос матери Катерины вынудил женщину заплакать, и она, моментально подбежав к своему ребенку, схватила девочку на руки и уложила в недавно постиранную, свежестью пахнувшую постель. – Спи, моя сладкая, завтра достроишь свой домик, - и, не дождавшись недовольных возгласов дочери: « Я хочу еще поиграть»! или «Почему так рано спать»? – покинула помещение, захлопнув, случайно или же нет, дверь. 

- Как обычно, - с убитым видом сказала девочка, горестно вытирая ладошкой лицо, - как только я найду себе хорошие игры, мама ровно в полдесятого вечера заставляет меня идти спать. Так не честно!

- Не такой уж я и страшный, верно, Кэтрин? – демон, судя по всему, не слушал девчонку и говорил о тех вещах, которые волнуют только его одного. – И, если хочешь, мы вместе достроим твой домик и тогда, когда камень с твоей чистой души упадет, спокойно ляжем по койкам. – Крепкие, длинные и аккуратные пальцы с длинными, устрашающими черными ногтями погладили непослушные локоны Катерины, и одним движением, разрезав напополам синие резинки, держащие хвостики, освободили рыжую гриву, красиво разбросав волосы на плечах. Катерина криво, думаю, натянуто по-доброму улыбнулась демону, и, взяв его ледяную руку, спустилась обратно на коврик. 

- Совсем не страшный, даже милы-ы-й, - мечтательно протянула девочка, украдкой глядя на своего друга. – И меня зовут Катя, а не Кэтрин, не называй меня так, - это уже прозвучало обидчиво, и ребенок, демонстративно отвернувшись от мужчины, принялась в темноте, не разбирая деталей, собирать конструкцию дальше, чем и вызвала нервированный смех демона прямо около мочки своего уха. – Помоги мне, пожалуйста. Твои глаза как два больших фонарика – могут освятить всю мою «крысиную норку». 

- Ты достаточно умна для своего возраста, - точно подметил мужчина, приобняв малышку за еще несуществующую талию. – Хорошо, я помогу тебе. 

Собирая в полной гробовой тишине дом из конструктора, девочка иногда, стараясь быть незаметной, наблюдала за демоном. Все семь лет, хоть она еще и маленький глупый ребенок, Катерина изучает каждую клеточку его тела и не может понять – как можно быть таким…необычным, интересным и манящим? Ожившая игрушка, мужчина с картинки, или, быть может, действительно воображаемый, но такой леденящий кровь и бедственно привлекательный мужчина? 

Катерина встретилась взглядом, словно разбрасывающими искры по всей комнате, адскими и невыносимыми, дымящимися и переливающимися в черный цвет, огненно-красными глазами демона – катастрофически стало не хватать воздуха, чудовищный и нещадный взгляд пожирал с ног до головы. Она была наедине с этими глазами – каждый день, в любое неожиданное для нее время, в любую секунду.
Под левым глазом красовался еле-еле заметный, если только получше приглядеться, приблизившись к демону лицом к лицу, шрам, с застывшей темно-синей кровью ( у демонов она совсем другая), в виде пентаграммы. 

Кошмарные ногти, изрядно постукивающие по грязному полу какой-то знакомый ритм, пугали с каждым днем еще больше, но и интересовали. Один, безымянный палец, был другим – в отличие от остальных ноготков, он был ровно обстрижен, совсем не острый и аккуратный, а главное, не имел терроризирующего детскую психику, внушающий ужас, черный оттенок. Он был простым, и, побоюсь сказать – человечным. Обыкновенный ноготок, как и у остальных людей – но почему лишь безымянный палец на правой руке был таким, не ясно, ибо спросить у демона Катерина не решалась (или еще слишком маленькая, не придает особого значения тому, что живет в одной комнате с демоном). 

Длинные, до пояса, боюсь ошибиться, если не ниже, смолистые черные волосы, на концах преобладающие красно-желтым цветом. Челка продолговатая, неровная и вечно лохматая, спадающая на оба глаза, и одна прядь, чуть ли не сползающая до верхней губы, завилась и напоминала вопросительный знак препинания.

Черный фрак, под которым находилась болтающаяся на теле белая сорочка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, стоячим воротником и скромными запонками. Шею украшал шелковый галстук-бабочка красного цвета, а поверх сорочки надет белый пикейный жилет, как положено было раньше, с тремя застегнутыми пуговицами. 
Черные лаковые туфли и незаметно выглядывающие черные носки. 
Поверх всего вышеперечисленного всю одежду прикрывало нараспашку расстегнутое кожаное пальто с двумя огромными и очень вместительными карманами на талии, и пояс, болтающийся и как всегда пачкающийся с помощью грязного пола, – демон никогда не застегивал свое пальто ни на пуговицы, ни на специальный пояс. 

- Все, вышло великолепно! – Аплодирует демон, поднимаясь на ноги. – А теперь, быстро в постель! 

- Стой, еще одна деталька! – замечает девочка, рассматривая серьезным взглядом свое творение, без помощи демона она, конечно, не собрала бы которое. Катерина присела на коврик и продолжила собирать незаконченные моменты, а мужчина, стоявший только что рядом, словно испарился. В комнату резко постучали и, не дождавшись ответа девочки, в помещение забежала с искаженным от ужаса лица, мать. 

- Ты почему не спишь? – завопила женщина, хватая ребенка за руку, больно сжимая запястье на правой руке. Она, к огорчению, все воспринимала слишком близко к сердцу. 

- Я строила домик! – радостно воскликнула дочь, показывая рукой на сооружение, все свои старания и не зря потраченное время. Но, увидев то, что предстало перед ее взором, заставило заплакать – громко и тяжко. Подарок был сломан, полностью разбросанные детали по всей комнате, а труды, убежавшие коту под хвост, не смогли предстать перед матерью девочки. 

- Ой, ой, не углядел, прости. – Демон ехидно улыбнулся, вновь появившись в комнате, и, присев на корточки перед ребенком, приподнял ее подбородок и в губы прошептал: - Мне он просто не понравился. Из тебя не выйдет творческого человека. Ничтожество. 

- Ненавижу тебя! Ты специально! Я старалась! - не могла смириться девочка. Мать, не выдержав, шлепнула ее по ноге и потянула в свою комнату. Стоя уже около двери и упираясь, как только это возможно, Катерина схватилась за ручку от двери и завопила: - Ненавижу, проклятый демон! Уходи! 

- Меня зовут Велиал, - представился он, поклонившись до самого пола. – Я – демон лжи, боли и азарта. И через десять лет я поглощу твою душу, Кэтрин.