Карнавал чудовищ
История одного чудовища
VIII
— Когда уже прибудут гости? — нетерпеливо говорил Хаокин. Он расхаживал по залу и рассматривал интерьер: книги, статуэтки.
— Начнут подъезжать завтра с утра, полагаю, — ответил Николас Атталь. Он сидел за столом и читал что-то по работе.
— Почему же так долго? Не могу дождаться карнавала.
— Так любите наряжаться? — смеясь, спросила Мэри Атталь. Она вышивала.
— Нет, я же не ребенок! — воскликнул он, а затем произнес медленно и много тише: — Мне нравится угадывать людей под костюмами.
— И часто получается? — спросила Мэри.
— Довольно-таки. Под маской можно спрятать лицо, но не самого человека. А кем будете вы? Нарядитесь мумией? Оборотнем? Лешим? Кикиморой?
— Нет. Я надену просто полумаску, платье и шляпку прикреплю к волосам. Я же не ребенок, чтобы наряжаться, — шутливо сказала Мэри. — А вот Николас будет чудовищем. Таким большим и косматым. Вот кто любит наряжаться! — Мэри и Хаокин рассмеялись. — А вы?
— Вот думаю... Хотя кого я хочу обмануть? Чтобы мне стать монстром, достаточно маску снять.
Они разговаривали, смеялись, и вдруг Хаокин увидел на верхней полке шкатулку. Покрытая черным бархатом с золотой отделкой, она скрывала внутри какую-то тайну и манила парня. Хаокин встал на цыпочки и достал коробку.
— А что здесь? — спросил он и прежде, чем ему ответили, открыл. Внутри лежало кольцо с ярко-красным камнем с бардовой сердцевиной.
Мэри подошла, забрала шкатулку и положила ее обратно на полку.
— Семейное кольцо Атталей, — ответила она безэмоционально и снова села вышивать.
— Да? — спросил Хаокин. — Разве оно не пропало вместе с вашим сыном? — Он тут же осекся. — То есть, когда он... погиб, оно... на нем было? Не пропало... не сгорело?
Николас резко поднял глаза на Хаокина.
— Нет, не было, — ответил он. — Закатилось за шкаф, хотя Ксандр его не снимал... обычно.
— Понятно, — сказал Хаокин и снова улыбнулся. — Интересно, кто после вашей смерти будет его носить? Какой-нибудь троюродный кузен из соседнего государства?
— Почти.
После этого разговора у Атталей подпортилось настроение, но к вечеру Хаокин снова расположил их к себе.
Вместе с графиней он гулял по дому. Стемнело, шел дождь, капли громко разбивались о крышу, а Мэри и Хаокин наслаждались бушующей за окном непогодой в комнате-складе.
— Мне всегда нравился дождь, — признался Хаокин, водя пальцем по стеклу. — Он как красивая метафора того, что всё возвращается на круги своя.
Мэри улыбнулась сжатыми губами. Парень это заметил.
— Вы со мной не согласны?
— Не знаю, — ответила она. — Некоторые вещи... их не вернуть. Вы сами знаете...
Хаокин нахмурился, опустил глаза, а потом сказал как можно мягче:
— Смерть — это тоже в каком-то смысле возвращение.
— Да... в каком-то. — Мэри вздохнула. — Вы таким не были в Академии.
— Что вы хотите этим сказать? — агрессивно спросил он. — Вы мной... разочарованы?
— Нет, только то, что вы изменились после... Ифигении. Замечали, как одно событие, слово могут испортить всё, что построили за жизнь? Знаю, у вас и в Академии многое шло не гладко, но вы горели так ярко на фоне остальных. А теперь... ненавидите весь мир. Вы простите, что говорю это. Но... вы не думали, что не стоило влюбляться в Ифигению? Я не виню ее ни в чем, поймите. Скорее, это даже вы виноваты. Простите. Не знаю, что между вами случилось и правда ли вы ее... Я просто констатирую факт: не встреться вы тогда, ваши жизни сложились бы иначе. Одно событие. Хотя, наверное, с самого начала надо было понимать, что вместе вы — взрывная смесь, а я-то, дура, наделась, что Иви принесет вам счастье.
— Какое вам дело до этого? — не выдержал Хаокин.
— Просто ты слишком похож на меня, — ответила Мэри. Выражение лица парня изменилось. — Я никогда не понимала эту женщину и то, почему вы ее полюбили. Никто, думаю, не понимал. И уже тогда я видела, что ничем хорошим этот роман не кончится, но понадеялась на лучшее. Простите, что не смогла вас уберечь, — внезапно добавила она.
Хаокина чуть не передернуло от этих слов. Глаза его защипало, ему хотелось рыдать от беспомощности. Он нервно заулыбался и стал перебирать пальцами. Зачем Мэри это сказала? Он так ждал этих слов. Но она совсем не понимает его. Он же ненавидит ее! Она ведь что-то ждет в ответ... Гордость не позволит. Зачем он сюда пришел? На что надеялся? Чтобы снова себя помучить, или помучить их, или найти... прощение? Или чтобы они нашли прощения? Мысли Хаокина путались, чувства ругались с душой.
— Вы не правы, — сказал он сорвавшимся голосом и прокашлялся. Мэри посмотрела ему в глаза. Хаокину стало нехорошо.
— В чем?
Он долго думал.
— Я не ненавижу этот мир. — Хаокин вновь хотел перевести разговор в философское русло, но почему-то вместо этого сказал: — А разочарован, скорее, в себе. Хотя... не уверен. Не забывайте, я ведь безумец и не могу быть уверен ни в чем!
— Хаокин, вы не безумец, просто... запутались, — как можно убедительнее сказала Мэри.
— Да, да, — с нервным смехом произнес он. — Мы живем в страшном мире, Мэри. Я не говорю, что мир был специально создан как наказания для нас. Я не об этом. Просто мы в полной мере не способны понять наш мир. Что уж говорить, мы даже не понимаем самих себя. И, наверное, потому так страдаем. Было бы проще, если бы мы знали, что правильно, а что нет. Да, человечество проповедует добро, любовь, справедливость, но мы в итоге сами не способны следовать своим проповедям. Потому что эти правила не всегда подходят для реального мира. Я был слишком счастлив когда-то и оттого несчастлив теперь, ведь я узнал, что нет на свете ничего идеального.
— Вы верили в идеальное?
— А как мне было не верить? Я жил в идеальном! Еще не поняли, почему я влюбился в Ифигению? Просто она была совершенным злом. Я не мог пройти мимо такого.
— О чем вы?
— Хм... Как бы вам объяснить? Есть ублюдки, творящие хаос, типа меня. Есть страшные монстры с рогами и клыками, — увлеченно рассказывал он. — А есть совершенное зло. Оно выглядит безупречно, исполнено красотой и грацией. — Глаза его сверкали. — Оно может казаться добрым, может даже делать хорошее. Но только потому, что не отличает добра от зла. Ему важна лишь красота. И ради красоты оно способно на ужасающие вещи.
Мэри молчала. В глазах ее застыл немой вопрос: «Как такое можно полюбить?» Затем она опустила голову, обдумывая это, и произнесла:
— Любовь — это когда наше сердце нам не принадлежит. Вы не виноваты, что влюбились, — а затем осторожно спросила: — И вы поэтому ее погубили? Избавили мир от совершенного зла?
— Всё не так. Да, Иви создавала себе идеальный мир на крови, но я ХОТЕЛ быть его частью. Я боготворил Ифигению! Пытался стать тем, кого она желала видеть возле себя, но... просто не мог. Она вытачивала из меня эдакого идеального мужа-вампира, а там точить-то нечего было — одни нервы остались. И я уже ненавидел то, что она сотворяла из меня. — Он перевел дыхание. — Вообще, где бы я ни оказывался, везде мне пытались навязать свои нормы и идеалы. В Академии это дошло до абсурда, когда ребят воспринимали как бездушное оружие, словно я хороший клинок. Почему, думаете, я дружил с Вельзи? Мы оба боролись за свою независимость. А потом я встретил Ифигению. — Хаокин неловко пожал плечами. — И ее марионеткой я желал быть всей душой. Но чем больше я старался стать идеальным для нее, тем меньше походил на ее идеал и тем больше разрушался, — проговорил он медленно. — Думаете, я ее убил? Как утопающий тянет за собой другого на дно? Но это произошло случайно... И я не хотел ее смерти. Я себя хотел убить, пытался повеситься на той люстре! — вскрикнул он. — А затем она, взъяренная, вошла и меня... — он внезапно закрыл рот рукой и прикусил ее, чтобы не проговориться, мучаясь от стыда. Его трясло, и сердце бешено колотилось. Вдох, выдох, вдох... Хаокин несколько успокоился и убрал руку от губ. — Не я убил ее. Та люстра упала на нас. И это я в тот день чуть не умер. Просто мне повезло.
Мэри глядела на него во все глаза.
— Странное это место, да? — резко произнес парень, оглядываясь.
— Что? Почему? — спросила графиня, сбитая с толку.
— Потому что я говорю то, что хочу, а не то, что надо. Здесь что-то есть, да?
— О чем вы?
Хаокин начал изучать комнату. Шкаф со стульями, старый диван, зеркало у стены, разное барахло в больших мешках, огромный сундук...
— Что это за комната? — спросил парень.
— Здесь хранятся старые вещи. Не думаю, что здесь есть что-то, хотя... — Мэри подошла к большому деревянному сундуку, присела на колени и открыла крышку, достала из него коробку. — Это чайный сервиз, который подарил мне отец на свадьбу, — сказала она. — Наверное, вы правы. Он магический. Помогает выговориться.
— Серьезно? — удивился Хаокин и присел рядом.
— Да. Бесполезный хлам! — Мэри убрала коробку обратно и начала доставать другие вещи. — А это мои детские игрушки. Это Пепа. И да, я поиздевалась над ее прической. В пять лет мне казалось, что я хороший парикмахер... А это — любимая книга близнецов. Про кораблики. В детстве Николас всё читал им о дальних странах и морях. Это были невыносимые дети, они крушили всё, называли себя пиратами, воровали мои украшения — пиратский клад. Они однажды зарыли его где-то в саду. До сих пор не нашла! Боже, как же этого мне теперь не хватает. — Мэри вздохнула и опустила голову. Слеза упала на ее запястье. — А это флаг, близняшки сами его делали. Была и лодка, но она сгнила. Только флаг остался... А вот мое ожерелье. Да, сейчас оно не очень. Его проглотила Элеонора. Я так за нее испугалась тогда, думала, что она задохнется. Но ее спасли, чтобы потом... — Голос Мэри дрожал, а в горле стоял ком слез, ее всю передергивало.
Хаокину было страшно глядеть на графиню. Она сейчас не выдержит, и ему придется ее выслушать. Он хотел провалиться сквозь землю, убежать, лишь бы не видеть ее такой. Но он не мог этого сделать. Просто не мог...
— Это всё он виноват! — вдруг закричала Мэри, подняв голову. И Хаокин увидел разъяренную и убитую горем мать. — Это всё Николас! — кричала она. Если раньше Мэри Атталь казалась живым мертвецом, который умер давно, но почему-то еще находился среди людей, то теперь она стала ужасающим чудовищем. Конечности ее странно располагались на полу, от чего она напоминала изломанную пополам куклу. Рыжие пряди падали на красное от слез лицо. А в глазах было что-то дикое и сумасшедшее. Она, всхлипывая, подобралась к Хаокину, схватила его за рубашку и начала бормотать, кричать, говорить (это не походило ни на что): — Он тоже был тем сумасшедшим фанатиком. Да. — Голос ее дрожал, а зрачок пульсировал. — Они считали моих детей самим порождением дьявола на земле! — выкрикнула она и еле слышно прошептала: — И придет погибель ко всем нам. — Затем она сделала резкое движение рукой и продолжила: — Они задумали это с самого начала. Видели, как мы счастливы. Наверное, люди просто не могут вытерпеть чужое счастье, считают его подобием греха. И поэтому хотят разрушить ВСЁ! И Николас оказался среди них. А я доверяла ему. Он сказал, что не даст наших детей в обиду. Говорил, что увезет их. Но увез меня, лишь я бы не мешала их планам! И они убили их! УБИЛИ! УБИЛИ! А я ничего не сделала! О боги! Какая я дура! — кричала она. — Зачем я поверила ему? Как я могла? — она уже будто бы говорила сама с собой, постоянно меняя интонацию. — Нужно было бежать с детьми, не говоря ничего мужу! Нужно было проклясть всех этих уродов, — она особенно страстно, со всей ненавистью выговорили слова, — которые хотели принести боль моим деткам! О боги. — Она вдруг застыла и тихо произнесла: — Это он убил их. Николас... Он притворялся заботливым отцом, а сам накормил отравленными сладостями моих детей. Им стало плохо посреди ночи. И они побежали к нему за спасением. Они верили, что он поможет им. Но он поджег комнату и запер детей внутри, а сам держал дверь снаружи, слушал их последние мольбы.
Рука ее безжизненно упала, Мэри остыла, глаза ее уставились в никуда. Но самое страшное было то, что Хаокин знал, что она жива. По телу пробежались мурашки. Что сказать? Что сделать? Кажется, гробовое молчание длилось вечно. Вдруг Хаокин заметил около двери Николаса, который холодно глядел на жену и гостя. Парня передернуло.
Мэри, тоже поняв, что муж здесь, встала и убежала. Атталь же глазами попросил Хаокина присесть на диван. Парень послушался и безмолвно сел на противоположную от Николаса сторону.
— Она с-слишком сильно... переживает события десятилетней давности, — проговорил с расстановкой Хаокин. — Это и помутило ее разум. — Он пронзительно взглянул на Николаса.
— Вы ведь понимаете, что я только позволяю ей считать это правдой? Так ей проще пережить то, что случилось.
— Конечно. И не в моем праве знать, что произошло на самом деле.
Уголком глаз Хаокин снова взглянул на зеркало. В нем отражалась темная фигура Николаса Атталя.
— Я пойду, — сказал парень, по спине его пробежали мурашки.
— Идите.
Хаокин медленно встал.
— Я ликвидировал всех, кто был виновен в этом... происшествии, — услышал он голос Николаса и обернулся.
— Разве? — спросил Хаокин и выскочил из комнаты.
Дождь всё еще заливал серыми красками мир. Николас в раздумье сидел на прежнем месте и не смел шевельнуться, как если бы от этого зависела его жизнь.
Карнавал чудовищ
I
Первые гости должны были явиться с минуты на минуту. Хаокин уже переоделся для маскарада в черные классические брюки и бардовую рубашку Николаса (Мэри еле и это заставила парня примерить) и теперь ходил по комнате туда-сюда. Что-то не давало ему покоя. В раздумьях Хаокин бросил взгляд на шкатулку с верхней полке. Она манила к себе парня. И он, не совладав с порывом, все-таки вынул фамильное кольцо Атталей и надел на палец. В самый раз. Оно мое... И как прекрасен ярко-красный камень! Внезапно Хаокин услышал шаги, бросил шкатулку на полку и сделал невидимым кольцо. Подошли Мэри и несколько гостей — все в маскарадных костюмах. Графиня в своей полумаске, девушка с оленьими рогами, мужчина в черно-белом костюме скунса. Вскоре комната наполнилась монстрами всех форм и размеров. Хаокина это забавляло. Любят же люди притворяться.
Карета подъехала к поместью Атталей. Кучер у ворот протянул слуге пригласительный билет на имя Александры Македонской. Ариадна знала, что ее пропустят, но почему-то тревожилась. Она всё еще хотела спереть у шестнадцатилетней девки фамильное кольцо князей Рау, но, кажется, забыла зачем. Всё казалось таким неважным и искусственным. В поместье Ариадна затерялась в толпе чудовищ. Интересно, сколько из них на самом деле монстры?
Несмотря на страшные костюмы, незнакомцы не пугали ее — нет, нет. Наоборот, Ариадна в полумаске и под именем Македонской чувствовала себя куда комфортней, чем будучи Анастасией на вечерах Оливера. Она даже минут за пять сдружилась с двумя девчонками, приятными и умными, в отличие от северянок. Также Ариадна поговорила о музыке с мужчиной под ликом мохнатого зверя.
Затем началось шоу: раздражающий парень забрался на сцену и стал оттуда нести чушь. Ариадна старалась не обращать на него внимания и выискивала в толпе нужную девчонку. Тут Ариадну осенило. А если девка сегодня не наденет кольцо? Или не придет вовсе? Ариадна сама себя успокоила: «По крайней мере, развлекусь».
Проходили тупые конкурсы, и девушка заскучала. Почему бы не устроить танцы? Это ведь карнавал. На нем должно быть весело. Ну что за идиот этот парень?
Наконец он ушел и появился факир. В зале погас свет, и маг начал проделывать невероятно красивые фокусы. То прямо над головой зрителей появлялся огненный дракон. Он кружился над людьми и уже, казалось, хотел испепелить их, но в самый опасный момент исчезал. То факир участвовал в турнире с огненным рыцарем. То они переносились во дворец к королю, где шут жонглировал мячиками. Сюрреалистичные картины сменялись одна за другой, и Ариадна глядела на них как завороженная, но при этом чувствовала по всему телу холод и пронизывающий страх. Огонь и манил ее, и пугал. Ей чудилось, что кто-то в зале кричит, но никто не обращал внимание на этот вопль. Странно...
Хаокин был в ужасе от представления. Почему снова огонь? Парень пытался совладать с эмоциями и заставить разум наслаждаться прекрасной работой факира, но чувствовал, как паника одолевает. И этот крик в голове никак не замолкал! Неужели кто-то правда кричит в зале?
Он начал оглядываться и вдруг увидел Атталей. Они стояли чуть поодаль от людей. Мэри впилась в плечо мужа и рыдала. Николас покорно выполнял роль жилетки, а потом заметил Хаокина. Взгляд графа стал жестоким. Николас, глядя на парня, провел пальцем себе по шее и показал глазами на ведущего. Хаокин усмехнулся и кивнул Атталю. Затем колдун под очень важным предлогом отвел свою жертву в другую комнату.
— Ты знаешь, что случилось в этом доме десять лет назад? — спросил Хаокин у ведущего.
— Что?
— Смерть, — ответил Хаокин и набросился на парня.
Уже через мгновение ведущий упал. Хаокин брезгливо посмотрел на его тело, взял за ноги и засунул в кладовку. Затем вернулся в зал. Свет вдруг зажегся, и удивленный факир оборвал шоу.
— Скажем спасибо нашему другу за чудесное выступление! — сказал Хаокин. Зрители удивленно похлопали. — А теперь, музыканты — музыку! Объявляю танцы! И первый на очереди, конечно же, вальс.
Гости встали в круг на позиции. Партнерша Хаокина, маленькая толстушечка, смущенно взглянула на него. Парень улыбнулся. Музыка еще не началась, и Хаокин глазами искал Мэри Атталь и еще несколько дам, с которыми бы не хотел пересекаться. Графиня находилась довольно близко. Пятой от парня. Но с левой стороны, а переходы будут делаться с правой. Хаокин облегченно вздохнул. Итак, с какими красавицами предстоит танцевать? Луиза Кларк в темно-синем платье стояла на противоположном конце круга с парнем в зеленом смокинге. Что ж, быть в зеленом смокинге — его право. Очень красивой Хаокину показалась дама-лебедь: золотистые волосы, узкая талия, широкие бедра. А еще была шикарная девушка-русалка в черном платье до пола. В отличие от других дам, она полностью распустила волосы. Лицо незнакомки Хаокин не видел, поэтому образ ее окутался чарующей тайной. Девушка чуть повернула голову, и Хаокин разглядел кончик черной полумаски.
Ариадна ощутила странное чувство, будто кто-то прожигает в ней дыру взглядом, и обернулась. В этот момент заиграла музыка, так что разглядеть извращенца не удалось. Девушка посмотрела на своего кавалера. Забавный мальчик-цветок. Шаг, поклон, шаг поклон. Теперь очередь партнера. Мальчик неловко прошел в сторону, присел — будто на горшок. Затем второй шажок, присел. Юный кавалер прикоснулся к Ариадне холодными руками, и начался вальс. Затем переход. Другой партнер.
Ариадна растворялась в танце, будто уже не вальсируя, а паря. И эта музыка, и эти меняющиеся мужчины, один лучше другого, и чувство предвкушения чего-то, что заставляло сердце биться чаще.
А вот и холодная Марин Каил стала партнершей Хаокина. Она стояла так близко, а он и не заметил. Они, не глядя друг на друга, сухо выполняли движения. Хаокин в это время наблюдал за мужчиной возле себя в костюме оборотня: шапка в виде волчьей морды, ботинки в форме когтистых лап и такие же перчатки поверх рук — из-за них казалось, будто у него четыре пары конечностей. Где уж там обращать внимание на Марин Каил!
Подпортил настроение пьяный кавалер. Во время танца с Ариадной он пялился на полуголую бабу в народном костюме. Ариадна могла бы простить такой взгляд, устремленный на себя, но не на другую. Так что девушка нарочно наступала наглецу на ноги. Но следующий кавалер оказался само обаяние, а какое милое личико! Ариадна ушла с головой в мир грез, но вскоре снова рассталась с прекрасным мужчиной, и вместо него пришел лохматый волк.
Хаокин видел, как огорчена и зажата его партнерша. Вероятно, наряд девушки оказался слишком экстравагантен даже для карнавала. Все-таки не каждая дама в Феверии решится надеть юбку выше колен. Хаокин ободряюще посмотрел на партнершу, но не помогло. Видимо, кто-то уже обидел девушку. Хаокину так и захотелось выбить всю дурь из того ублюдка. Он стал взглядом искать нахала и вдруг на мгновение заметил рядом с собой ее — в рамке черной полумаски сверкнули красные глаза девушки-загадки, которая тут же скрылось за спиной оборотня.
Сладкое трепетание от живота к груди, несколько сбившиеся ритм и шаг. Хаокин забыл о своей партнерше и снова попытался поймать тот мимолетный взгляд.
И вот новый переход. Ариадна ступает вправо, глядя на свою белую туфельку, затем разворачивается лицом от центра, на мгновение заметив картины на стене, уводит ногу назад и влево, поворачиваясь снова к центру. Она чувствует, как одна рука партнера обхватывает ее талию, вторая соприкасается с ладонью, а затем видит перед собой эти зеленые глаза. Сердце замерло, и всё вокруг точно замерло. Взгляд ее удивленный и даже испуганный. Эти большие зеленые глаза... из кошмара. Музыка будто заглохла, и Ариадна с Хаокином стояли и не двигались, глядя друг на друга.
К счастью, начинают звучать первые ноты, и нужно сделать шаг.
Ариадна замешкалась, но Хаокин сдвинулся с места и повел партнершу за собой. Они делали совсем маленькие шаги, дивясь тому, как близко находятся друг от друга сегодня, здесь.
Хаокин забыл обо всем и глядел только на загадочную девушку под черной маской, на ее удивленный взгляд, на то, как падают ее каштановые волосы на лицо... Он машинально повторял движения и не хотел вспоминать, что уже скоро надо вальсировать с другой.
Как вдруг кольцо с его пальца начало ускользать вместе с Ариадной. Она, довольная собой, готовилась перейти к новому партнеру: сделала шажок и легкий поворот, но Хаокин схватил ее за руку и потянул обратно к себе. Они снова образовали пару и начали вальсировать. Время ускорилось. Ариадна глядела на колдуна злыми глазами. Он, в жажде вернуть украденное, повел воровку из круга к двери. В соседней комнате Ариадна вырвалась от колдуна, схватила висевший на стене меч и нанесла удар. Хаокин вовремя отскочил, взял второй меч, и началось сражение.
Они метались по комнате и пытались прикончить друг друга. Хаокин выигрывал Ариадну в силе, но она была ловчей и будто знала наперед, что он собирается сделать. Девушка прижала колдуна к стене.
— Я знаю, кто ты такой, Хаокин! — вскричала она и пырнула его в живот.
Ариадна услышала глухой вздох боли. «Я победила. Это всё», — улыбка расползлась на лице девушки. Меч она всадила глубоко и не давала колдуну высвободиться. Девушка чувствовала, как кровь врага сочится ей на платье, и радовалась. Красная капля потекла у колдуна и изо рта.
Внезапно Хаокин криво улыбнулся, показав окровавленные зубы. В глазах его мелькнула какая-то безумная мысль. Он посмотрел на девушку исподлобья, языком размазал кровь по щеке и внезапно облизал губы Ариадны. Она, испуганная, отпрянула в сторону.
Хаокин с той же жуткой улыбкой выдернул из себя меч, отбросил его в сторону и пошел к девушке, чуть шатаясь.
— Ариадна, дорогая, верни кольцо, пожалуйста, — проговорил он.
Девушка ненароком глянула на свой карман. Колдун это заметил. Тут же из кармана вырвалось кольцо и прилетело в руки Хаокина. Тогда Ариадна ломанулась через окно и дальше, дальше, прочь от этого дома. Колдун хотел последовать за ней, но прежде снял свой плащ с вешалки, надел его и перевесил сумку через плечо.
— Хаокин! — внезапно он услышал суровый мужской голос и вздрогнул.
Парень поднял глаза и увидел Николаса Атталя. Они молча уставились друг на друга. Хаокин все-таки решил объясниться.
— Она — вор, пробравшийся к вам в дом. Я ее пытался поймать, ведь она обокрала и меня.
Атталь холодно принял этот ответ. Еще некоторое время он молчал, а потом проговорил:
— Интересно, и что же она взяла у тебя? Не то ли кольцо, что ты прежде украл у нас?
Взгляд Хаокина изменился, на лице возникла злорадная улыбка. Он произнес, упиваясь:
— Да. Именно его.
Хаокин заметил, как задергался глаз Николаса. Парню это понравилось.
— Я пустил тебя в свой дом, когда тебе было так плохо. Мы спали под одной крышей и ели за одним столом. И вот как ты мне платишь? Обкрадываешь меня! — закричал Николас.
— Это кольцо — ваша фамильная реликвия, — усмехнулся Хаокин и медленно прошел из одной части комнаты в другую. — Зачем оно вам? Такие штуки имеют ценность тогда, когда их есть, кому передать. — Он поднял с пола упавшую после драки скатерть и начал вытирать с себя кровь. — А ваши дети мертвы. Почему бы не оставить кольцо мне? Зачем вы держите его у себя?
— Негодяй! Да как ты смеешь говорить мне это! Ты обокрал меня и еще издеваешься?
— Да, я негодяй, — заметил Хаокин равнодушно. — Но я, по крайней мере, не разрешал казнь собственных детей, не оставлял их гореть в огне. В отличие от... некоторых.
Николас стоял ошеломленный и не знал, что сказать.
— Ублюдок... — произнес он наконец. — Я со...
— Сожалеете? — вскричал Хаокин. Глаза его засверкали яростью. — Так просите прощение! Уверен, ваши дети простят вас!
— Да что с тобой не так? Как можно насмехаться над чужим горем? Так нельзя.
— Нельзя обрекать своих любимых на смерть. — Пожал плечами Хаокин. — Хотя, знаете... я немножко обманул вас. На счет сожжения. — Он подошел к портрету Ксандра. — Милое у него личико. — Хаокин провел по картине окровавленными пальцами. — Чем-то на вас похож. Вы сильно огорчитесь, если я скажу, что именно я выжег ему эту рожу? — радостно закричал парень и порвал холст. — Да, да... Помню, как он кричал, или это было только в моей голове? Конечно, немного жаль, но в глубине души я знал, что это пойдет на пользу. Это такое избавление...
— Ты сошел с ума, — произнес испуганно Николас. — Ты не мог этого сделать. Я отомстил всем причастным к смерти моих детей. Сколько тебе было...
— Не всем.
— Сумасшедший! — вскричал Николас.
— Нет. Я говорю правду, просто вы не понимаете. Это разное. Так бывает. Слова — ломанная штука. Они ломают судьбы, они ломают жизни! То, что они значат для одного, может иметь совершенно иной смысл для другого. Оттого и недоразумения, — говорил он быстро. — Оттого вы и не поняли, что я имел в виду, когда сказал, что вы отомстили не всем. — Он сделал паузу. — Вы ведь не убили себя и свою жену.
— Ну ты и мразь, — прошептал Николас.
— Теперь вы уже вернее называете меня! — обрадовался Хаокин.
— Ты пробрался в мой дом, притворялся другом, а теперь бьешь по самому больному! —твердил в гневе Николас. — Какой ты человек после этого! Чудовище...
— Для этого я и пришел в ваш дом, — ответил Хаокин и подошел к Николасу.
Атталь уже сам не понимал, почему продолжает слушать этого сумасшедшего.
— За что? — проговорил граф совсем тихо. — Что я тебе сделал? — А потом он вдруг замолчал, губы его задрожали. Он будто понял что-то, но это было слишком. — Кто ты? То есть кем ты был до того, как стал Хаокином?
— Простите, конечно, но ну вы и идиот. Я не буду отвечать на этот вопрос, — медленно проговорил Хаокин, всё ближе наклоняясь к Николасу. — Я уже говорил: тот человек давно мертв. А я не хочу, чтобы ко мне относились как к мертвецу. Не хочу, чтобы мне мстили за смерть, не хочу, чтобы п-просили... — Хаокин запнулся.
Николас, глядя на него в ужасе, вдруг вскричал:
— Стража! Убейте его!
Из стен появились наемники. Хаокин схватил меч, тут же убил одного из них, но пятеро других заволокли парня огнем и льдом. Колдун успел пригнуться и рванул к выходу. Но в него полетел шкаф и прижал парня к стене. Хаокин почувствовал давящую боль, в бешенстве отшвырнул от себя шкаф, а потом побежал в коридор. В колдуна вновь запустили огнем. Хаокин укрылся от него земляной горой, вырвавшейся из пола, затем пробил стену и вылетел на улицу. При падении он ударился ногами, и боль просочилась от пяток до колен. Хаокин сжал стены коридора, в которых находились стражники, но наемники всё равно выскочили наружу и погнались за ним.