Отказ от себя
Госпожа Чёрные Крылья
XIII
Листья на деревьях вновь пожелтели и начали опадать. Природный цикл завершился. Год прошел, а, кажется, будто много-много больше. Юджин и Элеон всё лето отдыхали, а осенью вернулись в Академию. О Академия! Эта адская смесь — флакон из нищеты и роскоши.
Вновь дома для королей, но в которых живут рабы. Вновь грязные руки попрошаек у ресторанов. Вновь странные люди. По дороге пара встретила девушку с большим черным чемоданом на спине. Незнакомка попросила подростков поднять упавший наземь сверток. «Некогда, некогда», — ответил ей Юджин и быстро прошел мимо. «Он весь грязный», — сказала Элеон. Знакомые улочки, дома...
Элеон и Юджин вновь поднялись по винтовой лестнице. Имена. Сколько бы их ни закрашивали, они появлялись снова и снова. Раздражает, конечно. Знакомая комната в конце коридора. А там внутри новенькие — две девочки с косичками, Антуанетта и Клариса. Они тут же побежали встречать соседку, расспрашивать ее что да как. Элеон со всей учтивостью спровадила обеих на базар — попросила взять цветы для комнаты. Пусто. Спокойно. Элеон облегченно вздохнула, а затем заметила ногу в рваном чулке — та свисала с верхней полки кровати. Постель всё еще должна принадлежать Марфе — ей осталось сезон учиться. Поэтому Элеон пошла и пощекотала соседку за неприкрытую пятку. Недовольное пробуждением одеяло начало медленно вырастать, затем перевернулось по-черепашьи и показало свое личико, Марфино, с поблекшими серовато-зелеными глазами. Девушка долго не могла узнать Элеон, а потом внезапно бросилась на нее с объятиями и попутно упала с кровати. Элеон залилась смехом, а Марфа, будто еще не проснувшаяся, вздыхала и потирала висок.
— Ну как ты здесь? — спросила девочка.
Они сидели на полу. Рядом лежало уже неживое одеяло. Марфа почти не изменилась. Те же длинные русалочьи волосы, сорочка та же. Только вот взгляд ее из сдержанно-дерзкого стал каким-то уставшим.
— Нормально, — чуть улыбнулась Марфа. — Ты прости, я сегодня немного не в форме. — Она снова потерла висок. — Вчера отмечали последний сезон в Академии. Не нужно было мне... Сама-то как?
— Я просто рада, что вернулась, — звонко ответила Элеон. Затем глаза ее в тоске опустились и резко поднялись, приправленные натянутой улыбкой. — Как вообще дела? Что нового?
— Ну как, — вздохнула Марфа. Она перебирала тонкие черные пряди в руках. — Я начала встречаться. С парнем. А-а-а. С Ноэлем. Он прекрасный человек. Да, прекрасный. Я познакомлю вас. Ноэль тебе понравится. Затем что? Ах да. Ячейку купила в Академии, чтобы вещи хранить. Ну, знаешь, около базарной площади. — Элеон кивнула. — Еще у нас новенькие появились. Летом заехала Армель. Чумовая девчонка. На все вечеринки ходит, в боях участвует. При этом сердце золотое. Вот сегодня, например, пошла вещи относить бедным. А у тебя как?
— У нас всё хорошо, замечательно даже, — чуть качая головой, говорила Элеон. — Сегодня мы идем на ужин к нашим друзьям. Денис и Джорджорджина наконец в Академию приехали отдыхать. У Джорджорджины здесь парень учится — Гастон. Они хифи-парочка.
— Ага, как и вы с Юджином.
— Да. Потом пойдем в яму. У Гастона там бой.
— Тебе же не нравились эти битвы.
— С чего ты взяла? Нам нравятся бои, — возразила Элеон. — Как не поболеть за любимых бойцов? Не знаю, что еще сказать. Вроде, остальное всё так же. Хотя... со здоровьем... Рука дрожит, писать не могу, буквы расплываются.
— Это от нервов. Могу достать отвар один...
— Да нет. — Лицо Элеон стало каким-то злым. — У меня всё нормально с нервами. Я счастлива, — повторила она. — Наверное, отморозила или еще что-то. Не важно. С каких пор ты стала такой щедрой, кстати? Раньше, что не попросишь: «А ты мне взамен что?»
— Просто много в последнее время экспериментирую, — ответила Марфа и рассмеялась. — Ты будешь моим экспериментом.
— Экспериментируют они тут. Срам-то какой — развалились на полу, двери даже не закрыли. Экспериментируют, — услышала Элеон голос у двери.
— А, привет, Армель! Да я с кровати упала. Ничего более. Это и есть Элеон, соседка наша.
Элеон обернулась и увидела девушку. Светлые ежиком волосы, голубая объемная рубашка вместо платья, зашнурованные ботинки до колен и большой черный чемодан. Черт.
— А-а! — воскликнула Армель, глядя на Элеон. — Госпожа ВАШ СВЕРТОК СЛИШКОМ ГРЯЗЕН ДЛЯ МОИХ ЧИСТЕНЬКИХ РУЧЕК.
Элеон опустила глаза, а потом дерзко посмотрела на Армель.
— Из лужи мне было доставать его?
— Нет, конечно, — иронично произнесла Армель и забросила пустой чемодан под кровать.
— Кстати, — сказала Марфа, залезая к себе с одеялом. — Элеон, у тебя давно эта татуировка? Звездный кот, если не ошибаюсь?
Девочка взглянула на свою левую руку. У кисти красовалась родинка в форме зверя. В памяти вспыхнули воспоминания: старуха, разговоры про семью, брат.
— Это метка, — сказала Элеон, удивляясь тому, как долго не вспоминала причитания Ядвиги. — Такая у б-брата была.
— Я подобную штуку не на человеке видела. — Марфа улеглась на кровать. — Не помню где точно. То ли на шкафу каком-то. Или на стене. Недавно буквально. Не могу вспомнить. Если увижу, я тебе сообщу.
— Да не надо, — сказала Элеон и спрятала метку под рукав. — Это неважно.
На обеде у Джорджорджины и Дениса Коэнов все веселились благодаря Гастону. Из парня просто сочилась энергия. Он носился по залу и постоянно придумывал развлечения. То шутил, то высмеивал слугу за прыщи — «веснушки», то вдруг вскочил на стол. Закричал: «Да будут танцы!» — и вместе с друзьями ушел отжигать. Элеон сначала не хотела идти с ними. Еще переживала, что разбила чашку в гостях. Но Денис сказал ей: «Бить посуду — это нормально, чашек у нас завались, а вот не танцевать со своим парнем — уже дурной тон».
У Джорджорджины и Гастона были образцовые, почти идеальные отношения. Ребята никогда не спорили, Гастон всегда соглашался с Джорджорджиной. К любым проблемам относились с юмором. Да и оба родились с ноткой безумства. Элеон старалась вести себя с Юджином так же.
После обеда ребята пошли на бои. Яма походила на концертный зал Академии: большая круговая арена, над ней возвышались зрительские ряды — но она была выдолблена в земле. Кроме того, хотя по кругу арены горели факелы, там оставалось довольно-таки темно и как-то неуютно. Во время боев Элеон всё время держалась за Юджина. Она не разжимала руку, даже когда вскакивала вместе с болельщиками и кричала под их общий гул.
Ребята провожали Гастона на бой в раздевалке. Он, как всегда, был навеселе, бегал на месте не в силах сдержать энергию, глаза его горели. Джорджорджина скакала рядом и подавала ему по очереди склянки с зельями — для силы, выносливости, бешенства. В первом раунде их еще можно использовать. Гастон всё выпил, обнял Джорджорджину, поцеловал ее и выбежал на арену. Бой прошел удачно. Вечер — весело.
На следующий день начались первые занятия. Юджин и Элеон спешили на урок к Гаспару. По дороге к ним подскочил молодой человек, высокий, светловолосый, подтянутый. Он кого-то напомнил девочке.
— Эй! — воскликнул парень. — Давно не видел вас двоих. Привет, как поживаете?
Тут Элеон осенило.
— Лукас, ты, что ли? — удивилась она. И как можно настолько повзрослеть за лето!
— Собственной персоной!
Они разговорились. Теперь Лукас вел уроки у самых маленьких детей и ему-таки удалось покорить сердце Марлен — они пара. Что сказать! Кто-то умеет добиваться целей. Затем поговорили об учебе. Лукас поинтересовался, какую стихию ребята выберут в этом сезоне. Элеон, кротко посмотрев на Юджина, ответила, что, скорее всего, продолжит старые способности развивать. Лукас начал убеждать ее, что необходимо нечто другое...
— Только представь: летишь такая в небе, ветер развивает волосы, капли дождя. И вокруг молнии шарахают — дыщ, дыщ. И ты ими управляешь. Красотища!
Элеон это, конечно, позабавило — то же самое ей как-то сказал Гаспар. Но она не считала, что управится с подобной стихией — одной из самых сложных, между прочим. Для молнии надо владеть и воздухом, и водой, а у Элеон не особо получалось. Лукас согласился, что этой стихией обычно овладевает меньше половины группы. Тут вмешался Юджин. Он предложил возлюбленной все-таки попробовать. Если что, всегда можно бросить. Элеон расплылась в улыбке и чмокнула жениха в щеку.
А вообще Юджин пересмотрел свое отношение к Лукасу и Марлен. Даже как-то пообедал с ними и Элеон. Заводные ребята, будто созданы друг для друга. И чего они его раньше так раздражали? Элеон пожала плечами и улыбнулась. Она-то знала почему.
И снова учебные дни. Бесконечные тренировки, лекции, домашки, беготня туда-сюда, волнения — ну все эти радости жизни!
Освоить молнию решились немногие. Всего дюжина человек со всех сезонов. Может, конечно, Гаспар вел и другие группы, но девочка о них не знала. Кстати, да, занятия проводил только Китинг. Без помощников. Такое было впервые на памяти Элеон. И это даже пугало.
В начале дети учились правильно дышать, стоять в стойке, и только со временем Гаспар позволил им контролировать молнию, которую сам и создавал. Элеон впервые ощутила подобную силу у себя в руках. Правда, пару минут держать между ладоней энергию и всецело контролировать ее — не одно и то же.
— В основе магии молнии лежит чаще всего конфликт, — говорил Гаспар и наколдовывал в руках подобие грозовой тучки. — То, что раздирает изнутри, то, с чем нельзя смириться, и то, что требует выхода. — Сверкнуло. — Один из самых простых способов нам создать молнию — воспроизвести то, что происходит в небе, здесь, на земле.
И Гаспар описал сложные процессы: какая должна быть температура, какого размера льдинки, какой густоты пар. У некоторых уходили годы, чтобы самим сотворить молнию. Везло, конечно, тем, кто родился с этим даром. Но не всем дан талант от природы.
Марфа все-таки познакомила Элеон со своим парнем — Ноэлем. Шестнадцатилетний пацан, невысокий рост, темные кудри, очки и пиджак грязно-зеленого оттенка. Ноэль был спокоен, медлителен, имел чарующий голос — его хотелось слушать и слушать. А говорил Ноэль умные вещи. Рассуждал о жизни, смерти, литературе и искусстве. При этом не сводил глаз с возлюбленной. Он ее просто обожал. Марфа же держалась сухо, не соглашалась со своим парнем, иногда даже спорила с ним, правда, они не переходили на личности. Насколько надо не уважать партнера, чтобы оскорблять его?
—...это, кстати, было, когда Нео повесилась, — сказала как-то вскользь Марфа.
Элеон, которая во время разговора сидела будто в трансе, вздрогнула. Глаза ее засверкали, и, чтобы скрыть волнение, девочка даже разозлилась:
— Что? Когда? Почему ты это говоришь только сейчас?
— А ты не знала? — спросила Марфа и от удивления подняла брови. — Ах да. Летом же умерла. Тебя не было. А я почему-то думала, что ты знаешь...
— Откуда! — воскликнула Элеон. — Из-за чего... она так поступила?
— Всё просто. Неонила же была гордой. Она хотела свободы, ее не устраивала жизнь рабыни. А иначе освободиться она не могла...
После встречи Элеон обо всем рассказала Юджину: о Нео, Ноэле. Он пожал плечами.
— Скучно ты, однако, время провела. И, судя по твоим словам, непонятно, зачем они встречаются. Совсем согласия между ними нет. Пойдем сегодня к Денису и Джорджорджине?
Ужин у брата с сестрой проходил намного энергичнее. Ребята бросались едой, Гастон отобрал скрипку у музыканта, потом сражался ею с Денисом, называл его «недотрогой», потому что товарищ не хотел драться. Юджин похвастался своей магией. Пили, ели. И, возможно, даже лишнего. Джорджорджину потянуло на размышления.
— Все-таки я считаю тебе, Элеонора, очень повезло, что ты сирота, — сказала девочка. — Нет, правда, семейные узы ужасно сковывают. Уж лучше не иметь родственников.
— Ну спасибо, сестренка! — сказал Денис и отряхнул с пиджака листья салата, которыми его все забросали. — Я тоже тебя очень люблю.
— Да люблю я тебя, успокойся! — воскликнула Джорджорджина. — Иногда. Когда у тебя не такой унылый вид, как обычно. — Она сделала паузу и продолжила: — Если бы дети жили по советам родителей, мы бы обитали сейчас где-нибудь в пещерах. Что? Я так думаю. Если бы я во всем слушалась отца, то не нашла бы своего Гастона. Папе не понять, что человека характеризуют не имя его предков и их богатства, а только личные умения и заслуги. Люди, поднявшиеся с самых низов, — вот что нас вдохновляет, вот на кого мы ровняемся. Я бы тоже хотела стать таким человеком. Умным, как мой Гастон, сильным, как он. Но у меня, к сожалению, не хватает духу. Я до сих пор не понимаю, как ты, Юджин, решился поступить в Академию. Отказаться от удобств, подвергать жизнь опасности в этом жутком месте. На это нужна большая смелость.
— О! — воскликнул Юджин. — Комплимент от самой Джорджорджины? Думал, не дождусь.
— Я серьезно! Я бы так не смогла. И меня эта ситуация буквально вымораживает. Почему в Академии до сих пор нет разделения на знать и наемников? То есть ну это же можно сделать! Построить хорошие дома, районы — пример тому курортные зоны. Почему в Элевентине лучшее магическое образование для простолюдинов, а мы не можем себе его позволить, потому что тупо страшно за жизнь?
— Царю выгодно, чтобы мы оставались тупыми и слабыми, — ответил Юджин. — Ведь иначе мы будем угрожать власти. Вот нас и выкашивают, только по-умному. Взять хоть сегодняшнюю моду. Какая здравомыслящая девушка оденется, как проститутка, в чулочки, короткую юбку и шляпку? А на вечерах таких четверть зала! Или засилье ЦЕНЗУРА.
— ЦЕНЗУРА, — сказал Денис. — ЦЕНЗУРА.
— А вот я не соглашусь с вами, мальчики, — сказала Джорджорджина. — Как по мне, ЦЕНЗУРА любовники — ЦЕНЗУРА.
— А, то есть в ЦЕНЗУРА дети все-таки рождаются? — рассмеялся Юджин. — Интересно как?
— Не издевайся. Ты понял, что я хотела сказать.
Элеон сидела рядом с Юджином и порой поддакивала ему, но уловить смысл беседы сегодня у нее не получалось. Сколько, интересно, было Неониле? Двенадцать или тринадцать, как самой Элеон. Такая юная. Как и сама Элеон. Чем они отличались? Что сделала такого Нео, чтобы заслужить смерть? Как Элеон заслужила оказаться здесь? Девочка пыталась убедить себя, что погибшая сама во всем виновата: она сама повесилась, сама полезла на Юджина, сама сбежала из Академии и из-за этого стала рабыней. Надо просто забыть об Нео, жить дальше и радоваться... Только вот не выходит.
Из всей компании только Денис, пожалуй, заметил тоску Элеон. Он был проницательным. Сначала паренек хотел незаметно подойти к девочке, сказать ей, чтобы она как-то получше скрывала эмоции — нехорошо, в конце концов, своим унылым видом всем настроение портить. Но передумал и решил не париться. А затем во время всеобщего веселья Денис и Элеон пересеклись взглядами. Его глубокие, как море, темно-синие глаза замерли на ее изумрудных. На миг ребята будто поняли друг друга. Тут же Денис вскочил и пошел танцевать с ребятами.
Ночью они снова отправились в ямы. Джорджорджина навеселе опять по скляночке передавала зелья Гастону. Он выпивал их залпом, а потом побежал на арену. В этом раунде бойцы использовали магию, поэтому творился какой-то ад. Огонь, земля, воздух, вода. Случился казус — боец, перепив зелья для агрессии, вместо соперника избил свою девушку. Джорджорджина и Гастон визжали от восторга. Юджин слегка улыбнулся. Денис наблюдал за реакцией окружающих. Элеон свой ужас скрыла в смехе.
Утром Юджин не пошел на уроки из-за недомогания, и невеста его наконец смогла отдохнуть. Она по привычке надела маску презрения и огородилась от мира. Элеон ничего не чувствовала, не видела вокруг себя. Стараться на уроках тоже не хотелось, поэтому она не слушала объяснения Гаспара, но повторяла за ним машинально. Внезапно — разряд молнии вышел из-под ее рук и ударил в дерево. Все удивленно посмотрели на девочку. Да что говорить! Она сама не на шутку испугалась. Лукас, который пришел поболтать с учителем, достал из кармана деньги и передал их Гаспару. «Твоя победа», — сказал юноша. Элеон первая среди двенадцати ребят создала молнию.
Повторить свой успех ей не удалось. Дома девочка рассказала обо всем Юджину. Он забеспокоился. Молния — довольно-таки опасная штука, наверное, придется забросить эту стихию и перейти на что-то полегче. Элеон согласилась.
Вечером снова проходили бои. Гастона настолько штормило от эмоций, что он не глядя выпил все склянки на столе. Джорджорджина, прежде прыгающая как стрекоза, внезапно остановилась и посмотрела на любимого перепуганными стеклянно-голубыми глазами. Ее золотистые локоны упали на плечи.
— Я ведь не успела правильно расставить зелья!
Гастон не понимал, о чем говорит Джорджорджина. Это было заметно по взгляду.
Внезапно мальчик вскричал и схватился за грудь. Рука его начала меняться: сквозь нее прорывались черные кости, а кожа рвалась и желтела. Джорджорджина в ужасе завизжала и выскочила из комнаты, сбив по пути брата. Денис попятился и вышел за сестрой. А Гастон упал на пол, обхватил руками тело, горящее от боли, и истошно орал. Кости, плоть его раздирались, голова увеличивалась, на спине рос горб, а рука уже стала толще талии. Элеон осторожно подошла к Гастону и хотела дотронуться, но Юджин схватил ее за руку и вывел из комнаты.
Джорджорджина рыдала. Денис утешал ее. Юджин ругал Элеон за неосторожность. А за дверью, корчась в муках, вопил Гастон.
Когда мальчик приутих, его отнесли к доктору. Врач долго возился с пациентом: опаивал его дурманами, чтобы облегчить боль, привязывал его вырывающиеся члены, обматывал бинтами кровящие раны. Прогноз оказался неутешительным: юношу нельзя вернуть в прежнее состояние, к тому же, скорее всего, органы откажут, и он скоро умрет в мучениях.
Тогда Джорджорджина, эта хрупкая девочка в светло-розовом платьице, утерла заплаканные глаза. Во взгляде ее появилась страшная решимость.
— Я должна его убить. Сама. Не время бояться. Гастон бы хотел этого.
Денис передал ей нож. Джорджорджина спрятала оружие за спину и вошла в комнату. Брат, опустив глаза, — за ней. Юджин и Элеон взялись за руки и зашли вместе.
Гастон лежал в больничной палате, прикованный к постели. Его тело на два метра возвышалось над кроватью и походило на огромную рыжую гиену в фиолетовом рванье. Челюсть была замотана так, что губа прижалась к подбородку. Он жалобно скулил. Несчастное создание имело две лапы — одну недоразвитую, а другую больше, чем надо. В прежде чистых и дерзких карих глазах его теперь читался страх — один глаз почернел, а другой стал голубым и с затеком от крови.
Гастона окружили его друзья. В его огромных радужках отражался то один, то другой. У всех ребят парень взглядом искал поддержки, но видел лишь эту страшную решимость. Джорджорджина вытащила нож и, пока мальчики удерживали монстра, вонзила лезвие по левую сторону от груди Гастона. Он взревел, но не умер. Джорджорджина ударила еще раз и еще. Она убила своего парня только раза с десятого. Вся белая, Элеон, на которую уставились жалобные глаза умирающего, еле стояла на ногах. На третий или четвертый удар она потеряла сознание.
Очнулась уже на кровати. Рядом сидел Юджин. Он говорил подруге всякие хорошие слова: мол, ты такая молодец, что была с Гастоном перед его смертью. Это так смело и правильно. Гастон умер с мыслью, что друзья помогли ему избавиться от мук. Краем глаза Элеон видела, как с десяток людей пытаются вынести труп чудовища...
Она вернулась домой только ночью. В комнате творился какой-то кошмар — недопитые бутылки, заплеванный пол. От избытка чувств Элеон вспылила.
— И кто всё это убирать будет? — закричала она на Антуанетту и Кларису. Из глаз Элеон брызнули слезы, но она точно не замечала этого. — Уж точно не я! Кто это натворил?
— Это не мы. Это Марфа, — испуганно сказала Клариса. — Она слишком много выпила, ругалась, падала, вставала, потом ее стошнило, потом она пошла наверх — воздухом подышать.
— И думает, что ей всё сойдет с рук! — сказала Элеон и побежала за соседкой.
Марфа сидела на краю крыши, свесив ноги, и продолжала хлебать коньяк.
— Прекрати вести себя так, — произнесла Элеон. — Это поведение неприемлемо. Если не завяжешь, придется выселить тебя из комнаты.
— Легко говорить — завязать, — сказала Марфа задумчиво. Она не видела соседку, только слышала ее голос у себя за спиной. — Думаешь, в этом моя главная проблема? Думаешь, когда я избавлюсь от нее, мне станет лучше?
— У меня нет времени на твою болтовню. — Элеон скрестила руки на груди.
— А я ведь никогда не просила многого. Хотела обычной, но счастливой жизни — и всего-то, — сказала Марфа. Элеон опустила руки. — Я родилась в большой семье и привыкла, что я — лишь одна из многих, ради меня не будет кто-то специально стараться. Мои старшие братья тянулись за звездами. Один мечтал о воинской славе, пошел на войну и не вернулся. Второй считал себя великим магом, поступил в Академию, а потом с треском вылетел из нее через три сезона. На отработке потерял ногу. Теперь живет у родителей калекой. У меня пять сестер. И всех их надо выдавать замуж. А приданого нет. Одну удалось сплавить. Я знала, что оставаться дома нельзя. И тоже поехала в Академию, но училась прилежно и не лезла, куда не просят. Надеялась, что стану учителем, выйду замуж за какого-нибудь хорошего парня, вроде Ноэля. Ха.
Элеон почему-то всё еще стояла и слушала. На глазах ее проступали слезы.
— А потом, — произнесла Марфа, — к нам переехала Армель. Ты ее еще плохо знаешь. Она — человек с тяжелой судьбой. С детства борется за право быть такой, какая она есть. — Марфа сделала паузу и сглотнула. — Сколько себя помню, я училась, работала, ЦЕНЗУРА.
— ЦЕНЗУРА? — с ужасом произнесла Элеон. Марфа обернулась.
— Не волнуйся так, — мрачно сказала Марфа. — Я сама это презираю. Думаешь, почему я с Ноэлем? Не хочу быть такой. Выйду за него и буду жить против себя, главное — не против других. Потому что это правильно! — сказала она дрожащим голосом. — Потому что это ужасно постоянно бороться, как Армель. Я хочу лишь спокойствия. Я не понимаю, не понимаю, почему так происходит? — воскликнула Марфа, глаза ее блестели в гневе. — ЦЕНЗУРА? Ноэль ведь прекрасный. Умный, он принимает меня. Так почему же я его не люблю? — Марфа встала, лицо ее снова потускнело. Девушка медленно пошла к лестнице мимо Элеон.
— Я должна сказать об этом Юджину, — произнесла девочка дрожащими губами.
— Да, — согласилась Марфа. — Это правильно. Вы выгоните нас, меня и Армель? — спросила она и поглядела на Элеон. Та молчала, душа ее разрывалась. — Что ж, так тому и быть. Я, кстати, вспомнила, где видела твоего звездного кота.
— Я больше не ищу семью.
— Знаю, но всё равно скажу. Возле моей ячейки. Я увидела такую метку. У меня номер — один три один пять. Если не хочешь, не проверяй. Мое дело — сказать. Мне уже всё равно, я пойду собирать вещи.
Юджин, конечно, разозлился. Уже через несколько часов Марфа и Армель искали себе новое жилье. Элеон залезла под одеяло. Она лежала, обняв коленки, и долго не могла уснуть. Ее мучили страшные мысли, пока наконец сон болезненно не принял ее в свои объятия.
Потому что это правильно. Потому что так и должно быть.
Невеста Дьявола
XVI
Утро. Солнечные лучи пробиваются сквозь белые занавески. Ариадна сладко потянулась, открыла глаза. Она лежала на пуховой перине в шикарной спальне. Большой шкаф у стены, туалетный столик в углу, на полу — дорогущий ковер. Она встала с постели и только тогда заметила, что в кресле рядом спил Оливер. Очаровательный, как всегда, только больно уставший и встревоженный — подумать только, всё время, пока ей было плохо, он не отходил!
Ариадна поцеловала Оливера.
— Адриана... — сказал он и открыл свои прекрасные голубые глаза. Она живая! Оливер схватил девушку на руки и от счастья закружил ее. — Ты очнулась! — кричал он, а она смеялась. — Ты очнулась! — Затем поцеловал и аккуратно поставил на ноги, посмотрел обеспокоенно. — Так. Ты в порядке? Ты вчера задыхалась. Я боялся, что...
— Со мной всё хорошо. Чувствую себя отлично! — воскликнула Ариадна и в доказательство сама крутанулась на месте.
— Я не понимаю... Доктор ошибся? Я его позову. А вдруг тебе опасно вставать? Приляг пока. Не хочу больше подвергать свою невесту опасности. — И он выбежал из комнаты.
Ариадна села на край кровати и только тогда до нее дошло.
— Свою невесту? — произнесла она и чуть не завизжала. — Ура!
Вскоре вернулся Оливер с мужчиной лет пятидесяти. Заспанные глаза, неухоженный вид. Доктор осмотрел Ариадну. Рана за ночь затянулась. Яда в организме больше не было. Удивительно, но жива и здорова! Доктор ушел, а Оливер позвал Ариадну на завтрак. Она от радости чуть не выскочила из комнаты в сорочке. Оливер залился хохотом. Позвал служанок. Они переодели невесту в белое платье, завязали розовый бант за спину.
— Все-таки ты очень красивая, — сказал Оливер.
— Еще бы! — фыркнула Ариадна.
Девушка упросила Оливера донести себя на руках до столовой. Ах! Я еще так слаба! И наслаждалась каждой минутой в прогулке по узким коридорам из серого камня. В замке было довольно мрачно. На стенах — ни ковров, ни полок с цветами, только портреты мертвых князей, а потолки были такие высокие, что до верху не доходил солнечный свет. Влюбленные пришли в столовую, сели друг напротив друга. Слуги приносили Ариадне разные вкусности. Все-таки вчера девушка чуть не умерла. Можно себя побаловать!
После завтрака Ариадна снова забралась на ручки к Оливеру, и они пошли гулять по замку. В первую очередь Оливер показал невесте портрет своей семьи: светлобородый мужчина в золотых доспехах, золотоволосая девушка с синими глазами и сам Оливер лет десяти — красивый мальчик в голубом костюме.
— Мне не нравится этот портрет, — вдруг сказала Ариадна. — Вы на нем так идеальны, что даже... безлики. Глядя на твоего отца здесь, я не пойму, был ли суров он или добр и нежен. А твоя мать, кто она? Светская львица или хранительница очага?
Оливер с удивлением посмотрел на Ариадну.
— Хм-м... — Он снова перевел глаза на портрет. — Наверное, ты права. Но разве можно одной картиной передать всего человека?
Ариадна опустила глаза и затем спросила:
— А какими они были?
— Хорошими, конечно. Мать меня, как единственного ребенка, очень любила, опекала, иногда даже слишком. Отец... — Оливер цокнул языком. — Сильный, мужественный, при этом очень... уравновешенный, рассудительный.
— Ты на него похож, — улыбнулась Ариадна. Оливер метнул на девушку взгляд.
— Думаешь? В детстве я очень этого хотел.
Они перешли к портрету бабки Оливера в молодости. Красавица, похожа на мать, только лучше. В девушке на картине чувствовалась какая-то внутренняя сила.
— Алексия была первой красавицей и модницей в Феверии. Столько платьев, столько украшений, наверное, не было ни у кого! И она умела покорять мужские сердца, только сама никого не полюбила. Ее насильно выдали замуж за моего деда. Он через год умер, и она стала управлять его землями. Родители хотели ее выдать замуж еще раз, потому что ну... не положено девушке быть одной, а она в гневе выдала, что убила мужа. Ее потом казнили...
— Прекрасно, — сказала Ариадна, разглядывая белое платье и кольцо с голубым камнем на портрете.
— Тебе оно нравится? — заметил Оливер. — Хочешь, отдам? Вещи Алексии достались моей матери, теперь мне. И тебе. Как будущей жене.
— А можно? — Глаза Ариадны загорелись. — То есть да, конечно, спасибо. Но ты сам сказал: у нее их тысячи! Куда мне столько?
Оливер рассмеялся.
— А ты собралась в одном каждый день ходить?
Оливер проводил Ариадну в комнату, где хранились старые шикарные платья, надел туфельки на ноги невесты. Она заявила, что на таких каблуках сложновато убивать мужа — не побегаешь, не подерешься. Оливер рассмеялся и спросил, зачем его невесте бегать и драться? Если ей нужно куда-то пойти, он сам ее на руках донесет, если ей нужно кого-то убить, он сам убьет этого человека! Ариадна растаяла от таких слов. А Оливер снова вспомнил про украшение Алексии.
— Это не просто кольцо. Оно передавалось в моей семье из поколения в поколение по женской линии. Только вот отец после смерти мамы дал кольцо племяннице.
— Зачем? Оно же было ваше! — чуть не вскричала Ариадна.
— Дурак потому что.
— Надо списаться с этой девкой. Пусть шлет кольцо обратно. Оно мое и моей будущей дочери.
— А не выйдет. Она дочка второго дяди, которому мы вчера голову... И муж ее — наш враг.
— Ладно. Когда будем нападать на ее замок, отберем кольцо.
— Ну... об этом сейчас речи не идет. Смотри на вещи шире. — Оливер нахмурился. — Слушай, уже почти одиннадцать, — он вдруг засобирался. — Мне пора идти по делам.
— Я могу помочь.
— Да не нужно. Тебя сейчас не должны волновать такие пустяки. Поправляйся. Отдыхай.
— Это скучно!
— Тогда книги почитай или можешь помочь служанкам с комнатами — в смысле, какую мебель заказать, что сшить... и всё такое. Позови к себе Свету.
Ариадна вздохнула.
— И когда ты освободишься?
— Может, к вечеру, — ответил он.
— Хорошо.
— Если что-нибудь захочешь, попроси у слуг.
— Хорошо.
Ариадна еще минут пять провозилась с вещами Алексии, а после вместе со служанками Ритой и Торой пошла дальше осматривать замок. Ариадна сняла туфли и носилась по коридорам, так что девушки еле за ней поспевали. Затем ее занесло в зал славы с коллекцией оружия. Ариадна схватила огромный меч и начала сражаться с воображаемым врагом. Служанки пришли в ужас. Одна упала в обморок. Другая побежала за помощью. Пришла какая-то сварливая бабка, управляющая, и стала ругаться, заставлять Ариадну положить меч, ведь девушкам не положено возиться с оружием! Кое-как старушка увела из комнаты Ариадну и предложила ей заняться вышивкой. Ариадна обалдела от этого предложения и сказала, что возьмет в руки иглу, только чтобы выколоть чей-то глаз. Припадочной служанке снова стало дурно. Ариадну это уже начало бесить, и она ушла от этих странных женщин в свою комнату. Там до обеда Ариадна читала, затем навестила Свету, чтобы та ее развлекла болтовней. Но подруга занималась скучными женскими делами и постоянно ныла об умершем муже.
Тогда Ариадна пошла кататься на лошадке, чего особо не умела делать, и вскоре упала. Служанка упала в обморок третий раз, а вторая нажаловалась на Ариадну Оливеру. И он под предлогом «моя невеста не может так собой рисковать» приставил к ней еще двух слуг, уже мужчин, и отправил ее заниматься музыкой с учителем.
На следующее утро Оливер и Ариадна снова завтракали вместе. Девушка не могла налюбоваться на жениха, но он хмурился. Оливеру не нравилось, что Ариадна ведет себя не как невеста князя — из-за этого ее нельзя даже всем показать. Ариадна ужасно рассердилась, но пообещала исправиться. Оливер несколько смягчился. «Я и не сомневаюсь в этом», — сказал он, а затем приставил к невесте наставницу Фиону. Эта тварь мучила Ариадну весь день своими советами и уроками! Но девушка ни разу ей не возразила. Еще использовала свою мучительницу как оправдание, чтобы не слушать нытье Светы.
Вечером Ариадна призвала своего человека — Джереми, то есть Ка-неверующего. Она приказала ему разузнать, где находится кузина Оливера и как можно украсть у нее семейное кольцо. Только попросила не рассказывать обо всем Оливеру — ради сюрприза.
Утром третьего дня Ариадна позавтракала в одиночестве, а затем пошла разбираться, где жених. Он был в зале для совещаний, но туда девушку не пустили. Ариадна бы даже подралась с охраной, но подошел Ка.
— Не мучай людей, Адриана. Они только делают свою работу.
— Они меня к Оливеру не пускают.
— Он занят. Не понимаешь?
— Понимаю и хочу знать чем.
— Обсуждает возможное перемирие с королем. — Ка расплылся в притворной улыбке. — Довольна?
— Нет. Я хочу с ними обсуждать. И буду! Почему меня не пускают?
— Раньше ты таких вопросов не задавала.
— Раньше я не была его невестой. Теперь я имею право...
— Ты в этом ничего не понимаешь. Лучше не лезь.
— Ты в этом тоже ничего не понимаешь. Лучше не лезь.
— Если я не буду, Оливер продаст меня королю, а я об этом даже не узнаю.
— Да как ты смеешь так говорить об Оливере? — вскричала Ариадна. — Он для тебя всё сделал, неблагодарная ты мразь!
— Не ожидал, что ты можешь кого-то защищать. Правда, честно. Но я бы не был так уверен на счет Оливера. Ты не знаешь, что у него на уме. Да и я не знаю. Так что...
— Оливер не станет продавать своих людей. Он не такой. Он же говорил...
— А ты всегда веришь людям на слово? — сказал Ка с презрением. — Не глупи! Оливер много чего говорит. Ему положено.
— Ты хочешь расстроить нашу свадьбу, я поняла. Я тебе никогда не нравилась. Но у тебя не получилось настроить Оливера против меня. Теперь хочешь настроить меня против него? Не выйдет. Мы любим друг друга, и я стану его женой.
Ка усмехнулся.
— Хоть ты мне и не нравишься, я не хочу вмешиваться в ваши дела... Что может голос разума против двух молодых с бушующей, где не надо, кровью?!
— Иди ты.
Ка зашел в зал для совещаний. А Ариадна дождалась Оливера, бросилась к нему с поцелуями, уперла его в уголке к стене. Только минут через пять они наконец смогли поговорить.
— Когда будет наша свадьба? — спросила девушка.
— Я думал об этом. Пока не знаю... Мы в сложной ситуации. А свадьба — все-таки такое дело. Нужно всех звать, устраивать церемонию. Да и как-то это неуместно.
— Значит, я как бы твоя невеста, но об этом никто не слышал? — Ариадна покосилась на Оливера. — И неизвестно, когда стану женой?
— Да нет же! Все уже знают. А на сегодняшнем вечере познакомятся с тобой. Только вот...
— Что? — спросила Ариадна резко.
— Я им другое имя назвал. Теперь для всего мира ты — Анастасия Вайт.
— В смысле?
— Я не мог всем сказать, кто ты на самом деле. Нас бы не поняли и живьем сожрали. Вот я и соврал, что ты — выжившая Анастасия Вайт. Это дочка одного северянина. Его лет десять назад казнили вместе с семьей. У нас же теперь людей, которых король убил, все буквально считают святыми мучениками. Вот я и решил назвать тебя спасшейся дочерью Вайта. По легенде, мой отец смог тебя подменить и приютил. Это всем понравится, обещаю: тебя будут обожать, а моего отца еще больше боготворить. Плюс еще один повод для мести королю. И земли Вайтов теперь по праву тебе принадлежат...
Ариадна усмехнулась.
— И, что, у меня совсем нет родни? — спросила она.
— У тебя? Я... не знаю.
— У Анастасии, — пояснила Ариадна, — то есть у меня.
— А... Жива бабушка. Мы с ней договоримся. Просто, понимаешь, я не мог им сказать правду. Этим людям так легко не понравиться, и нет ничего хуже, чем им не понравиться. Поэтому... сегодня вечером мы с ними встретимся. Не подведи меня, Анастасия.
— Конечно, любимый, — вздохнула Ариадна.
К вечеру девушку нарядили в светлое платье с жемчужинами и составили «легенду». По ней, Анастасия, живя под одной крышей с князем Рау, влюбилась в его сына, Оливера, а он в нее. Молодые хотели обвенчаться, но затем злой король казнил северного князя, и Оливер потерял всё. На время влюбленным пришлось разлучиться, но Анастасия поддерживала Оливера по переписке, и вот теперь они могут быть вместе. «Мне неловко об этом говорить, — добавляла Ариадна, ужасно смущаясь, — но, согласитесь, Оливер воевал не только за свой дом, отца, но и за... меня».
Рассказывать небылицы девушке понравилось. Она даже расплакалась о своей несчастной семье, и Оливер ее утешал. Влюбленные уткнулись друг в друга лбами, скрывшись под волосами Ариадны, и смеялись, изображая рыдания.
Жены северян Ариадне определенно не понравились. Нежные, глупые, слабые! И зачем эти бунтари на таких женятся? Обмороки, а еще брезгливость похуже, чем у Ка. И странное отношение к войне. Сначала они говорили: ЦЕЗУРА. Ариадна хотела показать этим фифам, КАК можно убивать. Продемонстрировать лучшие способы. Но нельзя было подставлять Оливера, поэтому она соглашалась, что война несет только зло и от нее никакой выгоды.
Затем Ариадна села за фортепиано. Все захотели услышать «Пляску маркизов». Девушка ответила, что это ее любимая песня, и сыграла это бездарное творение.
В общем, Ариадна сама не знала, как пережила вечер. Она только хотела видеть Оливера, но он сразу ушел по делам, и девушка снова уткнулась в книгу.
В четверг девушка завтракала одна. Настроения вообще не было. Ариадна сказала, что болеет, и заставила Тору кормить себя с ложечки. Поняв, что слуги сделают всё, что ей захочется, она начала играться с ними. Отнесите меня туда, отнесите меня сюда, мне нужен доктор, нет — всё прошло, зовите музыкантов, нет — голова гудит. Затем Ариадна сыграла с Ритой и Торой в прятки, переоделась в мужскую одежду и сбежала. Хозяйку долго искали. Потом Ариадна сказала перед всеми, что потерялась в большом замке, и заплакала. Ее пожалели, а слуг отругали.
В пятницу утром Ариадна осмелела окончательно. Она позавтракала в спальне, а после начала искусно издеваться над людьми, обманывая, давя на жалость и чувство вины. Но никто и не заподозрил в дурном несчастную и добрую сиротку Анастасию Вайт.
На следующий день Ариадне сообщили, что вечером снова придут гости. Девушка выбрала шикарное платье — белое, пышное, с металлическим каркасом — и волосы попросила завить. Она любезничала с гостями и проворачивала с ними разные махинации. Сплетни, двусмысленности, подстроенные ссоры. Ариадна шла из одной группы в другую и со всеми находила общий язык. При этом везде провоцировала какую-нибудь казусную ситуацию, оставаясь в итоге как бы не при чем. Ариадна познакомилась и со своей якобы бабушкой. Чудесная женщина и какие красивые кудри! Родственницы поцеловались и сразу признали друг друга. По глазам старухи Ариадна поняла, что они с ней одного поля ягодки.
Собственно говоря, таких ягодок на поле оказалось не мало: и мужчин, и женщин. Особенно забавно было наблюдать, как жены притворялись, что глупее своих супругов. Не принято у них иначе. Каждый раз Ариадну удивлял и Ка. Тот ненавидящий всех грубый нервозный подросток очень отличался от приятного рассудительного юноши, каким принц появлялся на людях. Остроумен, со всеми ладит, нравится девицам. Ариадна подошла к Ка, чтобы похвалить его за столь прекрасную актерскую игру. Юноша как раз стоял у столика с пуншем в одиночестве.
— Ну здравствуй, мой друг, — сказала Ариадна. — Вижу, ты обожаешь шумные компании.
— И ты, и я прекрасно знаем, что мы не друзья, — ответил Ка с показушной улыбкой на лице. — Я презираю тебя как человека и считаю пустышкой. И ты не лучшего мнения обо мне. И, думаю, легко пожертвуешь мной ради собственных интересов. Так к чему эта любезность? Люди нас не слышат.
— Ты прав, — согласилась Ариадна. — Ты ненавидишь меня, а я тебя. Просто хотела похвалить подрастающее поколение за столь прекрасное лицемерие. — Она набрала в рот шампанского, а затем выплюнула его в бокал. Ка поморщился. — Приятно видеть, что не я одна такая здесь. Это задело тебя? Не думал, что сам можешь оказаться пустышкой?
— Думал. Много раз. Возможно, ты и права. Но, по крайней мере, я не наслаждаюсь этим.
— Ха! — воскликнула Ариадна.
К ней подошел один недолавелас, и она под предлогом выпить на брудершафт споила ему шампанское с плевком.
Прекрасное воскресное утро. Ариадна, то есть Анастасия, вновь была ангельской невестой. Добрая, светлая, веселая. Она души не чаяла в женихе, она любила весь мир, и весь мир любил ее. Еще один день, второй, третий...
Той ночью Ариадна сидела за туалетным столиком, закинув ноги на табурет. Белое ее платье сползло и оголилось на бедрах, розовый бант на сгорбившейся спине напоминал крылья навозной мухи. Волосы чуть закрывали лицо, выражение которого было необычайно тупым: челюсть чуть выпячивала вперед, а пустой взгляд будто проходил сквозь зеркало. В руках девушка держала стеклянный флакончик и сквозь него смотрела на свои глаза.
Внезапно — стук в дверь. Джереми принес новости о фамильном кольце Рау.
— Подходящий случай. Эта девушка завтра вечером будет на карнавале Атталей. Приглашение знакомый украл, мы его подделали, кого-нибудь пошлем туда. Все будут под масками... Думаю, это наш шанс.
— Отлично, — сказала Ариадна и встала. — Я сделаю это.
— Вы? — удивился Джереми. — Зачем самой рисковать?
— Заткнись, — сказала Ариадна, а затем сбросила с себя одежду. Джереми в смущении отвернулся. Девушка вытащила из шкафа черное платье, надела. — Застегни, — велела она. Джереми, не глядя на Ариадну, выполнил указание. — Приготовь мне карету. И чтобы никто не узнал.
Она села за туалетный столик и начала краситься.
— Приглашение сделай мне на имя Александры Македонской, — сказала она, а потом добавила: — Мы едем на карнавал чудовищ...