Убийственная любовь
Госпожа Чёрные Крылья
XII
На красном — ядовитая змея, на голубом — цифра два, ее подражательница, и всё меняются они на ладони и меняются. Элеон стояла на вершине башни, подкидывала в воздух монетку и глядела вдаль на закат. Сердце ее болело и сжималось. Я, он, я, он... Любовь, добро, зло — всё смешалось. События происходили так быстро, что Элеон не успевала их осмыслить. Я, он, он, я, он... сделал много плохого. За преступлением всегда следует наказание. Он заслужил его? Он заслужил его. Так почему наказание не последовало? Затрудняюсь с ответом. Он, я, я, он, я... не захотела быть палачом! Испугалась, когда губы его коснулись яда, испугалась, когда тело его упало наземь без дыхания, испугалась, что, бой не закончив холодный, он сам же себя заморозит. Я, он... люблю? Но разве не ненавидела раньше? Но разве раньше сердце, как он представал пред глазами, не отторгало его, не кричало: «Он монстр», не кричало: «Я быть не хочу с ним»? Почему же так страшно терять его? Он, я, он, я... не оттого ли боюсь потерять, что жизни не знаю без оного? А, может, была она, жизнь, без... Юджина так тяжела, что без него и не мыслится далее? Он, я, он, я... Мы были б красивою парою, не будь он таким искореженным. И страшно в нем то, что в сердце скрывается. И он остается непонятым и одиноким. И... он, я... Я остаюсь непонятой и одинокой!
Солнце освещало Элеон золотыми лучами, но совсем не согревало. Девочка не могла расстаться с Юджином — что-то внутри ее умирало при одной мысли об этом. И жить в вечном сражении она тоже не могла и видела лишь один выход — научиться смотреть на мир, как он, думать, как он, чтобы понять, что живет внутри его, чтобы излечить это. Он — я. Я — он.
Элеон размахнулась и выбросила монету. Даже если для этого придется отказаться от своих желаний, от семьи, от друзей, от себя. Слезы начали душить ей горло, застряли тяжелым комом. Потому что в конце концов любовь восторжествует! Так было всегда и так будет.
На крышу поднялся Юджин.
— Ты тоже здесь? — чуть улыбнулся он и подошел к Элеон.
— Да, — ответила она, и улыбка скользнула по ее печальному лицу. С приходом Юджина стало будто еще прохладней и в воздухе повисло напряжение. Мальчик глядел вдаль. Ветер то раздувал его белоснежную рубашку, то прижимал ее к груди.
— Почему-то ноги сюда потянули, — сказал он после молчания, потом поглядел на Элеон — жилки на ее шеи были напряжены, а глаза смотрели только на мальчика. — Здесь так многое случилось. Меня продолжает что-то тревожить, а я сам не знаю что.
— Меня тоже, — сказала Элеон и вздрогнула. — Сама не знаю, зачем пришла. Наверное, почувствовала, что ты здесь будешь.
— Тебе не холодно? — вдруг спросил он.
— Мне никогда не бывает холодно.
Юджин вспомнил про нечто забавное. Он достал из кармана двухстороннюю, красно-голубую монетку, что нашел по дороге, показал ее Элеон, затем спрятал в кошель. Они о чем-то болтали. В основном говорил Юджин, девочка только повторяла: «Да, да», и увлеченно наблюдала за ним. За тем, как порой вздрагивают его жилки под глазами при выражении брезгливости, за тем, как он соединяет кончики пальцев во время разговора, за его плавной жестикуляцией. Девочке казалось, будто она заново узнает Юджина, будто начинает видеть то, что на самом деле происходит внутри него. И это чувство понимания человека, казалось, давало власть над ним, которую Элеон побаивалась.
Солнце скрылось, и они шли по ночному городу. Сначала к лавке, купили там какую-то чушь: пирамидку с вечным снегом внутри, запонки для Юджина и так понравившуюся ему уродливую брошку для Элеон. Они гуляли по алее и обходили стороной нищих и людей в целом. Уж больно омерзительными им казались эти населяющую Академию существа...
Дни проносились, а отношения Элеон и Юджина всё больше напоминали нечто внеземное. Находясь порознь, мальчик и девочка говорили об одном и том же, находясь вместе, отвечали одинаково. Окружающие не узнавали Элеон, друзья Юджина утверждали, что возлюбленная идеально подходит ему. Юджину нравилось, как переменилась Элеон, что с ней не надо ругаться и вообще она стала больше его уважать, но... всё это казалось мальчику странным. Он пытался найти подвох и злился, что не находил. Впервые Элеон думала так, как ему хотелось, впервые в жизни он видел в ней родственную душу, и это до безумства пугало его.
А Элеон... Поначалу она с трудом надевала на себя маску. Какая-то мелочь — то глаза, то выражение лица — выдавали ее истинные эмоции, но их, к счастью, не замечали. После Элеон так свыклась с новой ролью, что прежние ее чувства оставались лишь отголоском. На них она редко обращала внимание, но они разрушали ее изнутри. Чтобы так сильно не мучиться, девочка мягко направляла ход мыслей Юджина и побуждала его совершать благородные поступки. А он и не замечал внезапных своих порывов к добру — так искусно они были замаскированы под зло. И Элеон торжествовала победу любви. Всё же прекрасно! Они ведь счастливы! Они ведь любят друг друга! И Юджин стал добрее! И Элеон стала...
Тот вечер не заладился с самого начала. Полы в коридоре были мокрыми, и Элеон упала. Затем учитель, которого уже подкупили, поставил ей два балла за тест. Юджин пошел разбираться — договорился. И то скамейка окрашена, то мальчишки дразнятся. Настроение ни к черту. Хоть Юджин обрадовал — он впервые за столь долгое время разрешил Элеон пойти на ярмарку. Причем сам скромно предложил ей отправиться одной, ужасно волнуясь — нечасто делаешь добро. Лицо Элеон засияло. «Он мне доверяет, — твердила она. — Он наконец-то мне доверяет! Значит, всё не зря».
Элеон так воодушевилась, что даже не заметила, как вышла из своей роли с продавцами и прохожими — была приветлива, а не снисходительна. Но покупки она делала, исходя из предпочтений любимого. В кошельке, кстати, девочка не нашла той самой красно-голубой монетки. Юджин ее долго не тратил, как и другие «грязные деньги»: хотел отдать их человеку, которого презирает.
На ярмарке Элеон встретила знакомую даму с вечно дрожащей от злобы собачкой. Женщина несла словесный мусор, а Элеон изображала дружелюбие. Они мирно шли по улице и внезапно столкнулись с девочкой-попрошайкой. Пакеты с покупками упали. Дама заорала на замарашку, собачка от нервов затявкала, а Элеон принялась собирать свои побрякушки. Нищенка попыталась помочь, протянула упавшие ножницы — ее грязная и худая рука дотронулась кисти Элеон. Элеон брезгливо отдернулась.
— Не нужно, — сказала она, и ее пронзил страх. Взгляды девочек встретились. Зелено-голубые глаза глядели в болотные.
Смуглая, с грязными щеками, черным колтуном и этими дурацкими ножницами нищенка сидела на карточках и не знала, что делать — помочь, просить прощения или уже ничего не исправить.
— Убирайся отсюда, поганка! — закричала на нее знатная дама. — Прочь с моих глаз!
Нищенка убежала. А Элеон попрощалась с дамой и ушла в свои мысли. Эта девочка... боже! Она напомнила Элеон саму себя до встречи с Юджином. Вечно в пятнах от угля, перепуганная, ранимая, но добрая и наивная мечтательница. Элеон была не нужна никому, но чувствовала себя свободной. Она могла убежать в ночной лес и парить там под облаками. Теперь у Элеон даже нет разреза на платье для крыльев. По ночам летать опасно, любимая. Днем — неприлично. Элеон научилась быть красивой — чистая белая кожа, прически, наряды и дорогие украшения. Зато внутри всё опустело. Она когда-то хотела встретить родителей, но променяла их на первого встречного. Хватит!
Ты сделала выбор. Ты решила, что это правильно — посвятить себя любимому, а не погоням за химерами. Всё же так хорошо! Отношения только начали налаживаться. Ну почему каждый раз снова возникают сомнения? Или потому, что выбор тебе не нравится? Да почему тебе всё не нравится?
Подумаешь! Подумаешь, больше не летаешь по улицам. Будто ради любимого нельзя пожертвовать частью свободы. Сомневаться в выборе, когда ты уже встал на верный путь, непозволительно и жестоко по отношению к своему партнеру. Элеон вспомнила слова юноши из Дюжинки. «Мы в ответственности за людей, которые нас окружают. За тех, кого любим, — сказал он. — За друзей, за родных, за партнеров». Если мы их бросим, мы их предадим, а предателям уготован особый ад... Какими бы партнеры ни были. Виноват ли человек в том, кто он есть? Злой ли рок с рождения пометил нас клеймом света или добра? Или мы сами решаем, кем нам быть? А если все-таки у нас нет выбора, то не жестоко ли лишать невиновного злодея любви?
Элеон совсем не обращала внимания на реальный мир. А в нем на улицах тоже обитала тьма. Три сомнительных мужчины с некоторых пор следовали по пятам за девочкой. Элеон пошла через узкий проход между зданиями. Один из незнакомцев обогнул дом с другой стороны и встал на ее пути. Из-за задумчивости юная девушка чуть было не врезалась в мужчину, но вовремя очнулась. Она по примеру Юджина, не церемонясь, сказала: «Дорогу дай!» Но мужчина, под два метра роста, только усмехнулся. Элеон хотела пойти обратно, обернулась и поняла, что окружена. Второй мужчина положил руки ей на плечи. Элеон пустила воздушную волну, но она затухла, едва коснувшись их: на одежде каждого была брошь-амулет против магии.
Элеон впала в ступор. Она глядела снизу вверх на этих людей и с дрожью дышала сквозь рот. «Бежать!» — вспыхнуло в ее голове. Элеон кинулась вперед, но мужчина сильнее сжал ее за плечи — аж до боли. Тот, что впереди, рассмеялся и сказал что-то — Элеон из-за страха не соображала. Жаркое дыхание прожигало ей шею. Девочка вся сжалась. Чужая рука крутила голубой камень на серьге Элеон, мужчина произнес что-то и... смех — он отдавался звоном в ушах, кто-то потянул за рыжую прядку... Элеон замерла. И тот третий мужчина приторным голоском начал говорить, какая она красивая девушка... сказали только испу... даже жаль... может все-таки... оплата... Элеон почувствовала, как он рукой залез ей в карман на животе и сыпанул туда монетки. Это будто разбудило девочку. Она раскрыла крылья, разорвав платье на спине. Ее попытались схватить, но она взметнула в воздух и летела так быстро и долго, как только могла. От стука сердца ее затрясло, тело охладело, и прямо во время полета сознание внезапно погасло. Элеон начала стремительно падать, но, почувствовав странную легкость, девочка очнулась, успела раскрыть крылья и грохнулась, полоснув носом о землю, куда-то возле воды.
Элеон лежала. В голове ее была пустота, а на лице застыло удивление. Внезапно понимание пришло к ней как удар ножом — девочка сжала руками рот, чтобы никто не услышал ее крик.
Элеон сидела в каких-то бараках среди камыша и рыдала, зажимая в зубах кулак. День бледнел. На девочку падала тень. Нечаянно мизинцем Элеон дотронулась до макушки уха — разорвана, серьги нет. Что они хотели сделать? ЧТО ОНИ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ? Юджин их убьет! Пусть УБЬЕТ этих сволочей!
«Нет, нет, нет... Так нельзя. Нельзя убивать их. Нельзя убивать их, — шептала Элеон. — Они... люди. Они люди!» Больше аргументов в их защиту у Элеон не было. Девочка просто знала, что убийство — это грех, но так обессилела, что не могла разумно себе объяснить почему. А нужно думать, включать голову. Если Юджин узнает, он убьет. Так нельзя. Нельзя, чтобы узнал. Элеон дрожащими руками умыла заплаканное лицо в грязной лужице. Слезная река... кажется, так она зовется. Спрятать под волосами разорванную мочку. Грязь отряхнуть. Подождать несколько минут. Домой.
Элеон была полностью опустошена; здания, люди — она их не видела. Шаг, и второй, и третий, и вот перед ней уже дверь комнаты. Элеон зашла внутрь и увидела, что все кровати, кроме ее собственной, вынесены, посреди стоит столик на двоих — еда, напитки. Юджин во всем белом вскакивает со стула:
— С днем рождения!
Элеон странно улыбнулась. А. Точно. Ведь мы хотели справлять вечером.
Девочка села за стол, Юджин тоже. Перед этим он, конечно, расцеловал ее, обнял, стул подставил, напиток налил, но она это не заметила. Бокал был опустошен почти сразу же. Поздравления, комплименты, вопросы. Просто оставайся на земле.
Но Элеон ничего не слышала, отвечала как-то непонятно. А Юджин — он не обращал внимания на ее поведение, глаза его сияли радостным и жутким блеском. Он всё пытался сосредоточиться на какой-то мысли и был настолько поглощен ею, что не замечал ничего вокруг. То вскакивал, то философствовал. Но всё не то, не то!
— Я влюбился в тебя с первого взгляда, — говорил он. — Ты — лучшее, что есть в моей жизни. Я люблю тебя. Ты моя радость. Я не могу без тебя. Ты мой свет. Я бы хотел всю жизнь провести с тобой одной. Ты мой ангел. Я живой с тобой.
Элеон сидела как труп. Она уже не обращала внимания на реальность. Всё тело ее дрожало, и она засунула руки в карманы. В одной из них девочка нащупала что-то металлическое. Те монеты... Рука от ужаса рванула вверх, монетки посыпались. Одна из них упала на стол ребром — красная и голубая стороны быстро сменяли друг друга, вертясь. Элеон тут же схватила монетку и сжала в кулаке. Юджин подобрал две другие — тоже какие-то кривые и некрасивые — и отдал девочке.
Ужас застыл в лице Элеон. «А. Точно. Так вот что имел в виду тот насильник», — подумала она. И в памяти восстановились его слова: «Какая красивая девушка. Как жаль, что тебя просили только попугать. Ну что, ребят, может все-таки... Да! Вот, малышка, забирай обратно оплату. За любимое занятие не берем денег». «Так он заплатил этим людям, чтобы они меня... испугали», — думала Элеон и глядела на Юджина, который распинался перед ней. Элеон не могла поверить в это. Еще раз взглянула на монеты. Это точно монеты из его кошелька. Неужели он их не узнал? Слишком волнуется. Да что с ним?
Элеон хотела закричать или засмеяться. Всё казалось таким нереальным и безумным. А потом Юджин сделал ей предложение: на колени встал, кольцо подарил. Тут Элеон прорвало — она расплакалась, скрыв лицо руками. Ей внезапно стало так страшно. Юджин отправил ее на ярмарку, чтобы подготовить комнату к празднику, отправил одну, чтобы Элеон попугали там, и всё это для того, чтобы сделать предложение. Поистине тринадцатилетие — зловещий день!
— Я так счастлива, — шептала Элеон сквозь слезы. — Конечно, я согласна.
Она почувствовала, как в груди ее что-то каменеет...
Фразы, поцелуи, девочка сказала, что хочет спать, а, когда Юджин ушел, полетела на берег той реки. На блеклой глади воды Элеон увидела свое тусклое отражение. Сумерки. Мир затихал, а небо становилась самого прекрасного синего цвета. Элеон дрожала и плакала на четвереньках. Стараясь не свалиться, она вытащила из кармана красно-голубую монету. Это он сделал. Юджин сделал. Снова. С ней!
Все те слова любви. Я, ты, я, ты! — обман, ложь. Ты лицемер. Таким всегда ты был. И страшно произошедшее не потому, что обманул, что предал. А потому, что предал из-за любви ты. Так боялся услышать: «Нет», что обманул, что предал... Всё повторяется. Любовь не исцелила. Любовь и не была вовеки исцеленьем. Не для того она, наверно, создавалась.
Элеон продолжала стоять на четвереньках и сжимала монетку. Выкинуть ее в воду, чтобы Юджин ни о чем не догадался? От слез девочку трясло еще сильнее.
Сама, наверное, любовь — болезнь. Но это не может быть так! А если может, от нее слишком больно отказываться.
Кулак вместе с монеткой через сухую и мерзлую землю погрузился в воду, а затем разжался. Змейка на красной стороне засыпалась песчинками. У Элеон даже не было сил забросить монетку подальше. Ну и ладно. И пусть. И этого достаточно. Юджин не будет догадываться, что она знает...
...знает. И продолжает любить. Глупая девочка. Но все ли способны жертвовать собой ради любви?
Невеста Дьявола
XV
Любовь важнее всего на свете. Теперь и Ариадна это поняла. Оливер ее любит, они прекрасная пара! Девушка чувствовала, что готова на всё ради него: быть с ним в горе, как сейчас, и в радости, когда они всех победят. После смерти Тая Оливер не хотел, чтобы его «Адриана» воевала, боялся потерять и ее. Но девушка убедила отправить себя хотя бы в последний бой — сражение за семейный замок князей Рау.
Оливер послал ее в самое безопасное место. Он собрал отряд, который должен был зайти по тайным проходам во дворец и впустить дружеские войска внутрь. Главным Оливер поставил одного генерала, провожатым по катакомбам — Кристофера. После того как князь Генрих-Майкл Рау признал в нем сына, мальчишка в замке облазил подземелье вдоль и поперек. Отправил Оливер в катакомбы и Ка. Подросток сильно изменился после смерти Тая, и Оливер волновался за его душевное состояние.
Подземелье было похоже на сотни других — бесконечные темные коридоры, подтопленные водой, с различными разветвлениями и уровнями. На потолке выточен повторяющийся узор — из-за него магия в этом месте не работала.
Ариадна и не пыталась разобраться в подземных туннелях. Она болтала со старым генералом. Маркос говорил в основном о своей дочери Алене, которая несколько лет не выходила из башни, дожидаясь своего жениха. Ариадна похвалила такой сильный поступок, а затем узнала, что парень взял бы Алену в жены и без этого героического акта. Тогда для чего эта пустая жертва?
Они шли где-то полчаса, а затем Кристофер остановился. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки, и он отправился вперед проверять. Отряд дожидался мальчика, но потом появился шорох не только впереди, но и позади. Отправили другого парня на разведку, а затем прибежал и Кристофер. Оказалось, враги знали про секретный проход и поставили там охрану. «И меня заметили. По-бырому отсюда утопаем, — сказал Крис. — Есть еще потайные ходы на объект».
Генерал приказал отступать, но группу поджидала засада. Наемники. Подбежали и охранники, которые спалили Кристофера.
Уже человек пятнадцать, включая Маркоса, лежали трупами на полу, как вдруг прогремел взрыв. Быстро, ярко. Никто и понять толком не успел. Полетели ошметки тел, и пол провалился с большей частью людей в воду.
Ариадна на время впала в небытие, но затем почувствовала вонь и холод, открыла глаза. Вылезающие из воды солдаты двух армий, один ударил другого по челюсти, кто-то кричит, пытается убрать с ноги булыжник, мертвый молоденький парень придавлен камнем, звон в ушах, какой-то урод к ней приближается. Ариадна попыталась встать, но еле шевелилась после падения. Перед глазами — точки, каждое движение — боль. Она на четвереньках ползла до берега. Кто-то помог ей встать.
Оказалось, все провалились в канализацию. На правую сторону перебрались враги, отряд — на левую, и только мертвые остались в воде, истекая кровью. Ариадна быстро поняла, что своих вдвое больше — примерно два десятка. Можно перебить оставшихся мразей. Но потом заметила на другой стороне Ка, Кристофера и еще несколько человек. Вражеский командир, старик лет тридцати пяти, взял ребят в заложники. Рисковать было нельзя, так что врагов отпустили, и они скрылись в очередном ответвлении лабиринта.
— Вот же уроды. Проследим за ними. И в нужный момент прихлопнем гадов, — сказала Ариадна, осматривая выживших. Одни перепуганные юнцы. — Похоже, у них был тот же план.
Как только вражеский отряд скрылся за поворотом, командир Томас оглядел пленников и произнес:
— Итак, кто же из них был проводником?
Помощница Томаса — девушка со странным символом на лбу и пронзительными синими глазами — указала на Кристофера. Командир чуть приподнял брови и сказал:
— Отлично. Убейте остальных.
Лезвия быстро скользнули по горлам, послышались приглушенные крики. Кристофер и Ка, который еще не отошел от падения и сильного удара по голове, смотрели на это. Когда последний человек умер, Ка перевел недоумевающий и полный ненависти взгляд на командира.
— Что? — спросил Томас. — Не думал ли ты, что я буду обезглавливать кронпринца, за которым и спустился в эту дыру? Знал бы ты, сколько папашка за тебя заплатил.
Ка побледнел, у него подкосились ноги, и держащий его солдат даже чуть не уронил парня. Обоих пленников связали и повели за собой. Томас — высокий черноволосый мужчина с сединой в бороде — казался самым обыкновенным солдатом. Но зато его помощница, Джейн, выглядела необычно. Белые волосы ежиком, фиолетовая рубаха, торчащая из-под брони, а еще этот странный символ на лбу. Кристофер со всей простотой душевной возьми да и ляпни: «А откуда у тебя татушечка?» Джейн перевела на него свои холодные глаза и дала железной перчаткой пощечину. Ка взбесился.
— Не тронь его, дрянь! — вскричал он и ломанулся к ним, из-за чего получил удар в живот и согнулся пополам.
— Я что вам сказал? — рассердился командир. — Не калечить принца. Это главное условие. А вы только этим и занимаетесь.
Боль в животе стала такой невыносимой, что Ка свалился на колени, и задержал дыхание, чтобы не закричать. Томас это заметил и брезгливо отвел серые глаза.
— Мальчики, — сказал он пленным. — Запомните несколько правил для совместного нашего здесь пребывания. Ты! Как зовут? — обратился он к Кристоферу.
— Крисом звать.
— Крис, значит, запомни, ты живой только потому, что знаешь туннели и нам легче будет с твоей помощью выбраться. Против тебя лично я ничего не имею. И, возможно, даже сохраню тебе жизнь. В конце концов мне платят не за убийство детей. Но, — резко произнес он, — каждое твое идиотское слово, бесящий вопрос или, не дай Бог, попытка сбежать. В общем, мое отношение к тебе может по щелчку пальца перемениться. Итак, будешь выпендриваться, мои люди изобьют тебя, отрежут уши, пальцы и язык. В общем, сделают с тобой всё, что им захочется. Это ясно?
— Мне понятно. — Кристофер пожал плечами.
— Надеюсь, — сказал Томас и нервно улыбнулся. — Теперь ты, принц. — Он подошел к Ка. Парень всё еще дрожал от боли на земле и искоса глядел на командира. — Для тебя точно такие же правила: будешь бесить, выпендриваться, пытаться сбежать — и я изобью и искалечу мальчишку. Будешь паинькой, и, может, я отпущу Криса домой к мамочке. Ну как — эта идея тебе нравится?
Ка молчал. Внутри его всё сжималось от боли и злости.
— Я повторю вопрос: тебе нравится? — закричал Томас.
— Да, — выдавил подросток.
— Хороший мальчик, — сказал Томас и хотел погладить Ка по голове, но тот вывернулся. Томас взглянул на него так, что Ка понял: остается только подчиниться, что он и сделал. — Умничка. Пошлите! Крис, итак, каковы твои мысли на счет выхода?
Мальчик объяснил ситуацию. Из канализации, конечно, ведет наружу труба, и можно идти вслед за водой, но это бесполезно. Трубу сделали слишком узкой, чтобы враги не смогли пролезть через нее. Однако, так как канализация иногда засоряется, в нее существует вход через подземелье, а оттуда уже есть выход наружу. Крис сказал, что знает, куда идти.
Тем временем по их пятам следовала Ариадна с отрядом. Девушка не совсем представляла, что делать. Людей у нее больше, но почти все они — еще сосунки, к тому же есть раненые. Пришлось взять командование на себя. При этом Ариадна не была уверена, что даже с численным преимуществом эти пацаны победят наемников из отряда Томаса. Она видела тех ребят в бою. Почивший Маркос на себе их силу прочувствовал. К тому же девушка побаивалась за Ка и Кристофера. То-то обрадуется Оливер, когда узнает, что его брата из-за Ариадны убили. Еще больше обрадуется, если потеряет второго друга за месяц и стратегически важного союзника. И почему в канализацию провалилась именно она, а не какие-нибудь сильные и умные мужики? Пусть бы они это дерьмо разгребали! Надо было оставаться дома.
Ладно. Это ждет. Если бы малокососы еще молчали, так нет же — постоянно болтают, мешают думать и сомневаются в ее компетентности.
Некоторое время отряд незаметно шел на расстоянии за наемниками, но потом туннель раздвоился. Следов не осталось, так как оба ответвления были притоплены. Ариадна приказала парням искать какую-нибудь зацепку: бумажку, царапину, кровь. И вскоре на стене левого туннеля действительно нашелся содранный мох.
— Вы уверены, что это они сделали? — спросил один недоверчивый парень.
— Как еще мох, по-твоему, мог сорваться? Здесь явно ногтями сдирали, — ответила Ариадна.
— Это может быть засада или они нарочно нас по неверному пути ведут, — не унимался он.
— Я буду называть тебя Ка-неверующий. — Ариадна сурово взглянула на паренька. — Если тебе не нравится эта дорога, можешь пойти по другой. Тогда, если мы окажемся не правы, ты один попадешь к наемникам, и они тебя убьют. Как тебе такое, Ка-неверующий?
И Ка-неверующий пошел вслед за Ариадной и остальными по левому туннелю. Блуждали они долго и в темноте, пока не вышли к свету. Перед ними возникла огромная подземная пустота. Она заполнялась водой из дыры сверху.
— Ну и где же они? — спросил Ка-неверующий. — Вероятно, я был прав.
Ариадна презрительно посмотрела на него. И тут один из парней сказал:
— Смотрите, Ахилла, там за водопадом какая-то пещера!
— Умничка! — воскликнула Ариадна и присмотрелась. Парнишка не солгал. — Я буду звать тебя умничка-Оливер.
— Они не могут быть там, — снова вмешался Ка-неверующий.
— Опять ты... Почему же это?
— Как, по-вашему, они туда добрались? По скалам перелезть нельзя — не за что цепляться; спуститься и плыть не получилось бы из-за течения. Разве что они перебрались на тот край на веревках, но расстояние слишком большое. Да и не успели бы за такое короткое время.
— Над этим надо подумать. Они ведь наемники, да? По крайней мере, девчонка — у нее на лбу татуировка рабыни. Рабыню бы не взяли в армию, только в наемники, а они обычно маги. Так как на потолке нет специальных символов-блоков, колдовать здесь можно. У меня есть два варианта. Либо они сотворили каменный мост и обрушили его, либо, раз здесь так много воды, создали ледяной мост.
— Похоже на правду, — согласился умничка-Оливер.
— У нас здесь есть какой-нибудь маг? — спросила Ариадна. Не нашлось ни одного. — Ла-а-дно, — протянула она. — Придется самой. Я ведь это уже делала. Дважды. И сегодня полнолуние, вроде. Лунный Бог должен мне придать сил. Он у меня в долгу.
И Ариадна попробовала притянуть к себе воду. Умничка-Оливер в это время делал девушке расслабляющий массаж. И у Ариадны получилось: тонкая струя последовала к ней. Девушке колоссальными усилиями удалось довезти воду до берега, а затем даже заморозить.
— Эта ерунда не выдержит и моего кота, — скептически произнес Ка-неверующий.
Около десяти минут Ариадна поочередно притягивала к себе струйки воды и создавала из них мост. Ребята от скуки шептали кричалку: «Ахилла лучше всех, Ахиллу ждет успех!» Затем все благополучно перешли на другую сторону и попали в пещеру, где заметили очередную зацепку-отметину. Видимо, они на верном пути.
Тем временем в группе Томаса тоже царила довольно странная атмосфера. Близняшки, Той и Джози, сдружились с Кристофером. Они без умолку болтали. И Ка удивлялся, как мальчику удается рассказывать о себе так многое, при этом упуская самую суть — он брат Оливера, их врага. Все-таки Кристофер — ну очень умный ребенок, хоть и кажется простоватым. Сам же Ка молчал и продумывал план побега. Юноша пытался развязать себе руки, и это получалось, но очень медленно. По дороге Ка оставлял разные пометки, чтобы пленников могли разыскать свои. А отряд точно следовал за наемниками — это знали все. Ка представлял, что будет, когда он развяжет руки, отберет меч у ближайшего воина и... что тогда? Его-то не убьют, но Кристофера постоянно обхаживают эти близняшки. Самому, что ли, сбежать? Нет, нельзя бросать мальчика на их растерзание. Но — Боже мой! — Ка так боялся снова оказаться в лапах короля. Целый год юноша жил как свободный человек. Он почти перестал засыпать с тревогой о том, что в комнату однажды ворвется этот старик и скажет: «Подготовьте наследника к переселению тел». Хотя Ка даже не знал, что хуже — один раз умереть в старческом теле или ждать этот день каждое мгновение своей жизни. Наверное, смерть лучше плена. От этих мыслей у Ка еще сильнее сводило живот. Нужно что-то придумать.
Ариадне казалось, что они шли в катакомбах уже целую вечность и, если бы не подсказки, все бы давно свихнулись. Где они только не ходили! Взбирались на высокие приступы, ползали. Как-то шли по шею в канализационной воде, острыми палками держались за дно, чтобы не снесло течение. Еще в какой-то момент пещера начала сужаться, многие запаниковали. Один мальчик расплакался, сказал, что никогда не увидит маму, и вообще у него сегодня день рождения. И все сидели и его утешали.
Так не могло длиться вечно. Дорога, которую прокладывали под землей, давно кончилась, но Кристофер вел всех дальше и дальше. А потом они зашли в естественный тупик.
— Ты говорил, выход уже близко! — вскричал Томас, схватил Криса за шею и прислонил его к стене. — Но ты просто уводил нас от него, мелкий говнюк. Ты еще пожалеешь об этом.
Томас был в бешенстве. Он понял, что мальчишка врал всем внаглую. Глаза у командира блестели от злости, а Крис задыхался и не мог ничего сказать.
— Он всего лишь ошибся! — закричал Ка и ринулся к Томасу. — Он же ребенок. В таких лабиринтах и взрослому нетрудно заблудиться!
Джейн одним ударом повалила Ка и прижала его лицо к земле. Подросток почувствовал вкус грязи, живот его свело так, что парень не мог пошевелиться. Томас кинул Криса.
— Отделайте его, — сказал он и отошел в сторону.
Ка увидел, как наемники окружили мальчика. Это разозлило подростка, и он сумел вскочить на ноги. Джейн сплюнула. Нет, эта стерва снова не уложит его! Ка уклонился от удара, лбом шандарахнул Джейн по голове, а потом, пока она не очухалась, с поворота ногой в живот. Это заметили двое ребят Томаса и пошли на помощь к девушке. Втроем они уже повалили юношу. Он слышал резкие удары, возгласы и мычания. Чувствовал вкус грязи, вонь пота и тошноту, глаза слезились. Они там Криса до смерти забьют! Ка одолевала злость со страхом вперемежку. Ему каким-то образом удалось выбраться из-под этих троих, кто-то снова сбил его с ног. Ка упал, оказавшись у острого камня, быстро перерезал веревки, тут же набросился на Джейн, выхватил у нее нож из сапога и убил ее. Томас тут же подошел к Крису и приставил клинок к его горлу. Другие наемники расступились.
— Что же ты, принц, — сказал командир, — бросай оружие или мальчишке конец. Тебя мы всё равно схватим. А Криса ты еще можешь спасти.
Ка посмотрел на почерневшее от синяков лицо ребенка. Жутко.
— Это вы уже говорили, — сказал юноша, перевел взгляд на Томаса и приставил себе к шее лезвие. — Как вам другая сделка: вы позволяете Крису идти рядом со мной несвязанным. Нож я оставляю. Вы не трогаете ни его, ни меня. Криса вы освободите на выходе из катакомб. И это точно. Никаких «если». Когда он будет на безопасном расстоянии, я отдаю нож. Иначе я перережу себе глотку и сдохну и деньги свои вы не получите.
Томас издал смешок.
— Кого ты хочешь испугать, мальчишка? У тебя кишка тонка себя убить.
— Смерть — это не так страшно. — Ка сильнее надавил лезвием на горло.
— Стой! — закричал Томас. И Ка перестал. С края лезвия полилась кровь. — Раз ты у нас такой серьезный, хорошо, я согласен на твою сделку.
Томас отпустил Кристофера, и мальчик осторожно подошел к Ка, встал позади него. Подросток убрал от горла нож, кулак его сжался, а в глазах появилась какая-то странная уверенность и... В этот момент Томас услышал шорох позади себя, обернулся. На него бросился отряд во главе с Ариадной. Ка тут же схватил меч Джейн и тоже кинулся в бой.
Убийства, кровь, отрубленный палец. Ка-неверующий заколол близняшку Джози, умничке-Оливеру порубили живот, Ариадна поскользнулась и выбила зуб одной бабенке, Ка этой бабенке перерезал вены. Затем на Ариадну напал Томас, она дала ему под дых, а он ей чирканул по ноге кинжалом, а потом Кристофер большим камнем размозжил Томасу череп.
— Что так долго? — спросил Ка и вытер кровь с меча.
— Ну извините, — сказала Ариадна. — Мы вас пару раз теряли. Какого черта вы сюда пошли?
— Это всё Крис! Ты, пацан, живой?
— Да норм.
— А ты хоть знаешь, как выход найти?
— Да. Нужно по течению спуститься и через трубу канализационную выйти.
— Подожди, ты же им сказал, что ваши предки умные были, трубу маленькую сделали.
— Да не, тупые они были, как и эти. — Пожал плечами Крис. Ка усмехнулся. А Ариадна воскликнула:
— Так это нам, что, теперь обратно столько же тащиться?
Когда отряд наконец выбрался из подземелья, замок был уже завоеван. Вечером победившие праздновали. Темнело, и Ариадна с Оливером поднялись на крышу. Девушка с трепетом держала руку возлюбленного, глядела в его глаза. Оливер от радости, что наконец вернулся домой, слишком много выпил и теперь пошатывался. Наверху парень тут же набросился на Ариадну с поцелуями, но внезапно возле них что-то упало и разбилось в осколки. Ариадна взвизгнула, Оливер чуть не подскочил. На высокой башне они увидели силуэт человека.
— Стой, кто идет! — закричал Оливер.
— Не нужно так орать, — произнес голос сверху. Это Ка там сидел.
— Дебил, ты зачем туда залез? — рассердился Оливер. — Жизнь не дорога? Давай вниз!
— Он выпил еще больше, чем ты, — прошептала Ариадна. — Сомневаюсь, что сможет сам.
Действительно, Ка уже не соображал. Он сидел, обняв колени, и в левой руке держал бутылку, которую взял вместо упавшей. Подросток засыпал, но при этом что-то даже говорил:
— Жизнь не дорога... Скорее не страшна смерть.
— Ты, что, убиться хочешь? — крикнул Оливер. — Так, я за ним.
Ариадна остановила возлюбленного:
— Ты смотри, где пацан. Видишь, чтобы до него добраться, нужно по тоненькой балке пройтись. А тебя пошатывает. Вы оба упадете. Лучше я за ним схожу. Я не пила сегодня.
— Хорошо, — сказал Оливер, но все-таки забрался с девушкой по лестнице до балки.
Когда Ка увидел друзей, он вдруг встал и молча уставился вниз. Его покачивало.
— Что ты делаешь? — снова рассердился Оливер.
— Стой на месте, иначе упадешь, — приказала Ариадна.
— Это угроза? — прошептал Ка. — Думаешь, страшно упасть? Не-а. Не страшно.
— Откуда такие мысли? — взъелся Оливер. Ариадна тем временем шла к Ка. — Всё же хорошо. Чего ты тут, придурок, начинаешь?
— Я не начинаю. Просто говорю, что мне не страшно. Вот и всё. Знаешь, почему я себя тогда не изуродовал? Я солгал тебе. Во дворце я столько раз стоял перед зеркалом с ножницами в руках и думал: «А не почиркать ли мне личико?» Ведь тогда эта мразь больше не захочет меня. Тогда мне не нужно будет бояться. Тогда всё закончится. Но я не решался причинить себе боль. А теперь понял, что могу сделать всё, что захочу.
— Ты идиот? — вырвалось у Ариадны. Она дошла до подростка и попыталась схватить его за руку, которую он отдергивал. — И что? Спрыгнешь или себя зарежешь? Ты рехнулся? Не беси меня. Будто мразям будет лучше, если ты сделаешь себе плохо.
Ка рассмеялся.
— А я не говорил, что собираюсь. Зачем? Я хочу, чтобы плохо стало ему. Хочу, чтобы он сдох. Поплатился за всё, что сотворил со мной, за то, что Костя умер, за то, что страдали все эти невинные. Я хочу, чтобы он сдох! Он должен умереть! Должен!
— Я тоже хочу! — сказал Оливер. — Но, если ты будешь пьяный расхаживать на высоте двух этажей, сам умрешь. Поэтому, твою ж мать, возьми Адриану за руку и осторожно иди сюда.
Ка послушался. Вместе подросток и девушка прошли полдороги к Оливеру, но тут Ариадна почувствовала, будто Ка отпустил ее. Она оглянулась, и перед глазами всё поплыло. Ариадна потеряла равновесие и начала падать вправо. Ка понесло за ней, но он присел и остался на балке. Подскочил Оливер, схватил девушку за вторую руку, вытащил ее на лестницу. Они втроем спустились.
— Что произошло? — спросила Ариадна.
— Ты потеряла сознание, — ответил Оливер.
— Но я ведь даже не пила, — в недоумении прошептала девушка.
Тогда Ка заметил, что у Ариадны на ноге почернела рана. Сработал рвотный рефлекс. Подросток подбежал к бортику и через него выблевал содержимое желудка.
— Идиот, ты куда ломанулся? — спросил его Оливер. — Ты мог упасть.
— У нее рана почернела, — сказал Ка, вытирая губы ладонью.
— Рана? Какая рана? — Ариадна взглянула на ногу. — Как это? Почему она не затянулась...
— Тебя ранили сегодня? — спросил Оливер. Ка подтвердил это. — Простым кинжалом? Тогда поче... — Оливер остановился на полуслове. — Отравленным, — сказал он.
— Скорее всего, — прошептал Ка. — Хотя и от обычного может быть заражение.
— Да нет же! — воскликнула Ариадна. — Я... не отравлена. Я не могу умереть! Я ведь б-бесмертная... — язык ее начал заплетаться.
Оливер взял девушку на руки и побежал вниз за помощью. А Ариадне становилось хуже. В глазах потемнело, и она потеряла сознание. Затем девушка очнулась в постели. В другой половине комнаты Оливер разговаривал с врачом. Ариадна сразу поняла: доктор зачитывает неутешительный приговор.
— Оливер! — Девушка попыталась встать, но ее будто парализовало, дышать стало тяжело. Ариадне казалось, что она сейчас умрет, и она хотела только, чтобы Оливер был рядом. А он стоял так далеко. — Оливер, — повторила девушка и с трудом потянула к нему руку, но он не слышал. — Оливер, — чуть ли не плача произнесла Ариадна. Он наконец заметил, подбежал.
— Милая, — прошептал он, целуя ее кисти. — Я здесь.
— Я ведь умру, да? — спросила она. Лицо ее было бледным, а взгляд умирающей.
— Не-ет! — дрожащим голосом чуть не вскричал он. — Этот яд тебя не убьет. Я обещаю, ты умрешь... Я тебя не потеряю. Ты моя любовь... Мы поженимся, всё будет хорошо. Я не потеряю...
На лице у Ариадны появилась странная улыбка.
— Так ты мне сейчас предложение сделал? Занятно... Жаль, что мы так и не будем мужем и женой. Тебе, видно, предназначена другая, а мне уже никто...
— Не правда, мы будем! — сказал Оливер. — Я тебе не позволю уйти.
...Полутемно. Ариадна не совсем понимает, что с ней происходит и где она находится. Ее мысли спутались, превратились во что-то странное. Она думает о том, как тяжелы ее руки и ноги, о том, что похожа на великана, который не может подняться с места, а если и поднимется, то пробьет головой потолок. А потолок, наверное, тяжелый. Ариадна представила, что садится на корабль, который собирается уплыть далеко-далеко. И этот корабль уже не вернется в родные земли, и Ариадна больше не увидит ничего родного. Она будет плыть на этом корабле вечность.
Девушка хотела только увидеть перед посадкой Оливера, но не могла повернуть к нему голову. А затем она заметила женщину, блондинку, которая разговаривала с Оливером.
— Любимый, когда ты последний раз занимался музыкой? Мы же с тобой договорились, что ты научишься играть на пианино.
— Вы не будете вместе, — шептала Ариадна и с ненавистью глядела на женщину.
— Я ненавижу тебя, — прошептал мужской голос позади нее. Ариадне захотелось плакать, но ей слишком было тяжело дышать.
— Что это за звуки? — рассмеялась женщина. — Я столько раз говорила тебе, как важна правильная речь. Но ты никогда не слушаешь.
Женщина залезла на Ариадну и стала душить ее...
История одного чудовища
VII
Несколько дней Хаокин не появлялся в поместье. Он гулял по местной деревне, наблюдал за ее жителями. Было забавно слушать то, что говорят крестьяне. Хозяев они любили — Аттали заботились о своих людях, налоги выставили не очень большие, всем всего хватало, правда, раздражала полиция, которая вмешивалась в чужие дела и не давала, например, самим казнить виноватых.
Разное поговаривали и о сгоревших в доме детях. Одни заявляли, что ребята погибли случайно — заигрались с огнем. Другие считали, что младших Атталей убили. А третьи вообще утверждали, что ребятня выжила — их во время пожара видели около поместья. На что находился аргумент у четвертых — то были не дети, а призраки.
В общем, слухов оказалось предостаточно. Но и в самой деревне происходило много интересного. За два дня Хаокин выяснил, кто все-таки ворует фасоль у Дэвида, зачем Рита сбежала из дому, с кем интрижка у Барбары и почему Ник побивает жену.
Был вечер, около восьми часов. На улице полно народу. Изучай, сколько хочешь, но Хаокин почувствовал себя нехорошо и вернулся к Атталям. Там он начал искать что-то в книгах. Мэри удивило появление юноши. Она-то думала, что он уже уехал.
— Чем занимаетесь? — осторожно спросила графиня.
— А? Кое-что ищу. — Хаокин кидал одну книгу за другой.
— Что же? Я могу помочь?
— Да не надо. Я уже... Да, да. Уже нашел. Головокружение, затрудненное глотание, онемение языка... — он зачитывал какой-то список.
— Что это? — перебила его Мэри.
— ...Потеря чувствительности рук, ног... Хм... Только правой. А. Что? Вы что-то спросили?
— Что это? — строго повторила Мэри.
— Книга ядов.
— Зачем она вам? — с нескольким испугом спросила Мэри.
— Я искал яд, которым меня отравили. И уже нашел, спасибо. Пойду в лабораторию.
— Подожди. Какой яд? — Мэри к нему подошла. — Кто отравил? Когда? Ты антидот готовить идешь?
— Да не знаю я. Нет. Антидота нет. — Он растеряно покачал головой, не смотря Мэри в глаза.
— Почему? Что? Как это нет? Ты умрешь?
— Все умрут, — отмахнулся он. — Не знаю. Если не задохнусь, не умру. Так что отстаньте. Не мешайтесь.
— Тебе нужна помощь. — Мэри положила руку ему на плечо. — За врачом надо сходить. Я позову Николаса.
— Спасибо, но нет. — Хаокин как-то неловко оттолкнул Мэри и побрел в лабораторию. У него кружилась голова, и он умирал. Противоядия не существовало. Не хотелось подыхать под нытье ненавистного тебе человека.
В лаборатории Хаокин сделал отвар, чтобы немного обессилить яд, выпил глоток. Потом его начало вырубать. Он уснул на столе. Позже Хаокина разбудило то, что он задыхался. Просто не мог сделать глоток воздуха. Парень хотел встать, но его будто сковало, причем на столе, в неудобной позе. Перед ним — кончики пальцев, стакан, зеленая муха ползет ко рту, бумажка, жирное пятно на столе. «И среди этого дерьма я умру», — подумал Хаокин.
Его потряхивало. Кажется, была температура, потому что уж больно холодно или жарко — непонятно. Нужно только продержаться. «Ты не можешь умереть», — пытался вбить Хаокин себе в голову, но не особо выходило.
«Сколько часов я здесь лежу?» — вдруг испугался он. Чтобы узнать время, надо повернуть голову. Но сил нет. Парень напрягся и провел лбом по деревянному столу. Мокрая кожа прилипла к поверхности и не поползла дальше. Хаокин оказался носом прижат к пятну, пахло чем-то кислым. Парень, чтобы избавиться от запаха, повернул голову в другую сторону, к часам. Кругляшочек, а время...
Перед глазами всё плыло. Кажется, что-то черное направлено вверх прямо и что-то еще темное немного правее. Хаокин попытался сообразить, что это значит. Вверх прямо и немного вправо. Что это значит? Это день. Это может быть еще ночь. Сейчас темно или светло? Здесь всегда темно, но видно часы, потому что горит свеча. А когда ее зажигали? Хаокин не стал бы зажигать свечу, когда вернулся — ему было слишком плохо. Значит, до. Видимо, до. Но как же до, если он гулял по деревне несколько дней! Может, Мэри зажгла? А нет... отвар же варится. Значит, тогда и зажег. А свеча часа четыре горит, значит, прошло меньше четырех часов. Он ходил на улице днем или ночью? Вечер был. Девять. Еще час на дорогу и поиски книг. Значит, в десять прибыл сюда, еще минут пятнадцать варилось зелье. Два часа здесь.
Хаокин хотел ударить себя по лбу. Ну и многое ему дало это размышление о гребаных часах? В голове был какой-то туман. Парень вдруг представил себе живо и ясно корабли. Ты садишься на них, а они уплывают вдаль. И уже не возвращаются. Будут плыть вечно. Это тревожило Хаокина, но не пугало. Затем в комнату кто-то зашел. Белая девушка — в белом платье, с белой кожей и белыми волосами.
— Мэри, это вы? — прохрипел Хаокин. — Я же просил не приходить.
— Это не Мэри, милый, — сказал знакомый женский голос. Мурашки пробежались по спине.
— Иви? Как ты сюда зашла? Я не...
— Ты опять начинаешь, любимый, — прошептала она. — Ты сбежал от меня, ничего не сказав, живешь в гостях, а не дома, причем гуляешь среди простолюдинов, ночами просиживаешь в грязной лаборатории. На кого ты стал похож? Ты даже не можешь поднять головы. Настолько разленился, обмяк. Когда ты последний раз занимался музыкой? Мы же с тобой договорились, что ты научишься играть на пианино.
— Я ненавижу твое гребаное пианино, — прошептал Хаокин и попытался собраться с мыслями. Когда и зачем он уходил от Иви?
— Что это за слова? — перебила Ифигения его мысли. — Я столько раз говорила тебе, как важна правильная речь. Но ты никогда не слушаешь.
Девушка обхватила Хаокина руками за шею и начала душить. Парень пытался от нее отцепиться, но руки не слушались. Он упал со стула на пол и кое-как забился в угол. Хаокин пытался дышать, но не получалось, хотя Ифигения уже не душила. Слышал свои хрипы.
— Мы хотели стать мужем и женой. Хотели жить вечно, — пропела Иви сладко. Ее белый силуэт расплывался в глазах. Почему всё еще не могу отдышаться? Она же уже не держит.
— Ты ведь мертва, — прошептал Хаокин, до него вдруг дошло. — Ифигения, я же убил тебя. Я ведь случайно убил тебя.
— А ты уверен, что так оно и было?
Хаокин оглядывался в поисках Иви, но она исчезла. Он кое-как встал, подошел к столу, шатаясь. Нужно найти какое-то снадобье. Да, вот оно. Его надо пить, чтобы быстрее всё кончилось. Иви снова вбежала в комнату.
— Я подумала: вы не должны оставаться одни. Вы плохо выглядите.
— Ты опять будешь меня душить, Иви? Как тогда, в тот последний раз? — закричал парень. Ифигения расстроено поглядела на него и поправила рыжие волосы.
— Вы, кажется, бредите, Хаокин, — прошептала она и пошла к нему. — Это я — Мэри.
— Не подходи ко мне! — закричал он и попятился, но спотыкнулся о стул и упал. Графиня подбежала к парню, чтобы помочь. Хаокин не хотел снова видеть ее, он начал отмахиваться и брыкаться, при этом применяя магию. Мэри отшвырнуло в сторону.
— Да что ты себе позволяешь! — закричала она. У Хаокина засверлило в голове от звонкого голоса. Он вскочил.
— Я просил вас не приходить сюда! Это моя часть дома. Неужели так сложно дать человеку одиночество? Вы ведь знаете, каково это — быть одному! Уже десять лет после этого пожара живете одни. Правда, в доме есть еще муж. Хотя какой он муж? Вы с ним даже не разговариваете, между вами ничего нет. Хотел всегда спросить: тогда что с вашей личной жизнью? С кем-нибудь встречаетесь? Это кто-то из дома?
— Хаокин, вы не в себе! Замолчите.
— Неужели задел за живое? — Хаокин медленно подходил к графине. Мэри осторожно отступала. — А вы меня не задеваете? Конечно, какое вам дело до меня? Я же для вас — игрушка. Как был и для Иви. — Хаокин взбесился, он взмахнул рукой, и ящик с пробирками упал. Мэри взвизгнула и отскочила в сторону. Тогда колдун взмахнул еще раз — и стол перегородил графине проход. Мэри в ужасе взглянула на Хаокина. Его мрачная фигура в длинном плаще двигалась неровными шагами прямо к ней. Черные волосы взмочены, часть стояла дыбом, а часть прикрывала лицо. Но всё равно было видно искривленную, как от какой-то болезни, улыбку. Два зеленых глаза будто прожигали в Мэри дыру. Хаокин готовился напасть. — Вы меня боитесь, да? — прошептал он, а затем его голос сорвался в истошных крик: — Я не слышу! — Колдун снова зашептал, и острые вещи начали лететь на женщину. Мэри закричала, перепрыгнула стол и спряталась за шкаф. Пол затрясся, в шкафу с колбами произошел взрыв, выбило стекло. Мэри резко присела на пол, прикрыв голову руками, а затем начала медленно отползать. Потом вскочила и побежала к двери. — Вы меня убить хотели. Вы и Николас. Да. И сейчас хотите. Я знаю. Потому что боитесь. — Хаокину снова стало смешно, он подскочил к графине. Мэри увидела эти два демонических зеленых глаза. Монстр потянулся к ней рукой, Мэри схватила ее, выкрутила, уложив Хаокина на пол. Это оказалось так просто. В нем совсем не было сил. Мэри выбежала из комнаты.
...Стеклянные крошки под щекой, горящие книги. Хаокин встал. Неслышно никаких звуков, только металлическое сверление в ушах. Нужно куда-то спешить. Куда-то пойти. Он вышел за дверь, потом на... Там темно. Потом всё отключилось. Потом он внезапно оказался в деревне. Уже ночь. Никого на улице. Лишь бродяги. Один из них врезался в Хаокина и чуть не сбил с ног. Этот удар был такой болезненный.
«Ты не можешь умереть», — Хаокин находил в себе силы повторять эту фразу, но в какой-то момент просто перестал. Нужно держаться за остатки разума. Так жарко, а ноги ватные. И... Иви, кажется, хотела, чтобы он позанимался сегодня на рояле. Но куда она его переставила? Из таверны раздавалась музыка. Хаокин пошел на этот шум. Но вдруг услышал, как в доме рядом кто-то кричит. Хаокин одной рукой вышиб дверь. И увидел там картину: мужчина с красным лицом замахнулся над женщиной. А она сидит на полу. Рядом девочка забилась в уголок и ревет. И всё эти люди заметили Хаокина.
Проломленная дверь. И на ее фоне силуэт человека в черном. Парень стоит и не двигается. Голова опущена вниз, и лица нет, только темные волосы и два зеленых огня вместо глаз. Парень застыл. И люди тоже. А потом он двинулся с места на них. Пара попятилась. Колдун подскочил к мужчине и телекинезом поднял его в воздух, стал душить. Девочка завизжала от ужаса. Женщина закричала: «Пусти его!» — и бросилась на Хаокина. А он отшвырнул ее в сторону. Девчонка еще сильнее зажалась в уголке, а потом подбежала к матери, начала реветь и просить: «Мамочка, очнись».
Хаокин отвлекся на них на мгновение, и его жертва свалилась на пол. Колдун повернул голову к мужчине. Противник схватил стул и ударил им Хаокина. Парень пошатнулся и упал. Мужчина пошел дальше на него. Но Хаокин внезапно полетел на соперника и обнял его крепко-крепко. Черный яд начал перетекать из вен колдуна в этого мужчину. Тот закричал. Женщина очнулась и подбежала к колдуну, молила оставить мужу жизнь. Но монстр не слушал. Всё кончено. Мужчина упал. Женщина и девочка бросились к нему. Он еле говорил.
Металлический звон в ушах утих. Хаокин стал понимать, где находится, увидел перед собой мать и дочку, плачущих возле отца. Парень удивленно на них смотрел, потом попятился и вышел из дома. Он был весь в холодном поту и чувствовал каждое дуновение ветерка. «Быстрее домой, быстрее», — думал он. Где-то в баре играла музыка и смеялись люди. А он только что убил человека и не чувствовал даже сожаления, только удивление оттого, насколько сумбурно всё произошло. Хаокин вернулся к Атталям. Проспал всю ночь в гостевой комнате убитый и мокрый. Затем утром пошел к спальне Мэри.
Он замер у ее двери и боялся постучать. Через минуту Хаокин развернулся и за поворотом наткнулся на саму графиню. Мэри с тревогой глядела на парня и пыталась понять, безумен ли он до сих пор.
— Что вы делали у моей двери? — спросила она строго.
Хаокин стоял, пряча лицо под мокрыми волосами, и глядел в пол, будто нарочно не замечая Мэри.
— Я только хотел перед вами... То есть я хотел сказать, — пытался собраться с мыслями парень, а затем поднял голову и посмотрел на Мэри. — Вы сами во всем виноваты, — прошептал он наконец и побежал вниз по лестнице.