Дитя Тьмы

Уже второй день земля жадно поглощала промозглый дождь. За окном насвистывал ветер, а тяжелые капли отбивали ритм по железному подоконнику. Погода, словно оркестр, отыгрывала мелодичную симфонию наступившей осени.

Ночные кошмары вновь вернулись и пугали меня еще с большей силой, чем раньше. Мне снова снился тот же сон, что и пару дней назад. Пламя, которое уничтожало все на своем пути. Огромный костер, который нещадно сжигал вокруг каждого, но только не меня.

Я прислушалась к журчащей дождевой воде, стекающей по водоотводам, и закрыла глаза. Мысли неслись с ней в унисон по течению и разливались ручьями по уже остывшей земле.
Листва на деревьях постепенно приобретала янтарный оттенок и на фоне затянутого густыми облаками неба выделялась яркими пятнами, похожими на пробивающиеся лучи солнца.

Наступили выходные. Сегодня особо послушных воспитанниц, отличившихся хорошим поведением или оценками, по правилу устава Дома Сирот должны были наградить вкусным угощением за старания. Будто дрессированных зверушек в цирке.
Неделя прошла подозрительно спокойно. Никто не нарушал порядка, от чего мадам Крот была в полном восторге. Из головы не выходила загадочная смерть Кристины. Девушки были подавлены и напуганы, поэтому идеи нарушить хотя бы один пункт из священного свода правил отошли на второй план. Беседы стали тише, поведение кротче, а особняк окутал всепоглощающий страх.

В выходные дни позволено проводить время на свежем воздухе столько, сколько душе угодно, лишь с перерывами на приемы пищи. Поздней осенью мы спасались от наступивших холодов внутри особняка. В ноябре внутренний двор обычно становился совсем безлюдным. Когда пожухлая трава покрывалась ледяной коркой, шерстяные накидки не спасали от порывистого ветра, а теплые шарфы, в которых можно было спрятать шею и замерзший нос все равно пропускали ледяной воздух и не согревали.
В этом году холода наступили рано, но воспитанницы, так или иначе, пытались дать шанс погоде и выделить хотя бы несколько минут в день для того, чтобы ощутить прикосновения ветра и пошуршать опавшими листьями, вдыхая аромат петрикора. Они наслаждались каждым мгновением, терпя промозглые вихри, будто боялись снова оказаться внутри Дома Сирот.

Комната отдыха в холодные дни не пустовала и наполнялась оживленными звуками бесед. Девушки оттачивали мастерство игры на рояле, рисовали на небольших холстах акварелью, читали книги, обменивались сплетнями. Эти дни ждали с особым трепетом.
Несмотря на такую вольность, препятствовать четкому расписанию было строго запрещено, поэтому после осмотра девиц мадам Крот, особняк наполнился эхом гула шагов, и стройными рядами воспитанницы помчались вниз по лестнице на долгожданный завтрак.

В животе жутко громко урчало, я не ела со вчерашнего дня. Сегодня аппетит был то, что надо. Сейчас даже пресная каша показалась бы мне шедевром кулинарного искусства.
Остальные с невероятным возбуждением ожидали награждения в виде шоколада или сладких фруктов, в мыслях вспоминая и разбирая детально каждое их действие, совершенное за неделю. Девушки думали в эти мгновения только об одном: "Заслужила ли я?". Они делились друг с другом своими переживаниями. Зачастую, лишь это заставляло волновать их одинокие и несчастные сердца.

Столовая встречала нас ароматом свежезаваренного черного чая, чуть подсоленной каши, сваренной на воде и звуками дребезжащей посуды.
Я заняла привычное место напротив окна, забрав с собой свой поднос. Изо дня в день набор блюд не менялся: каша, чай с одной ложкой сахара и подсушенный хлеб с сыром, который я обожала. Это лакомство я всегда оставляла на потом и съедала в последнюю очередь, чтобы закусить пресный вкус склизкой каши. В углу подноса по-прежнему стояла невзрачная коробочка с таблетками.

Глубокие сомнения поселились в моей голове после разговора с Анной. Она все знала. На окончательное решение были считанные секунды. Я суетливо осмотрелась по сторонам, боясь, что Анна могла следить за мной. Женщина стояла в углу и заметив мой взгляд, также пристально, но абсолютно безэмоционально посмотрела на меня, ожидая, что я исправлю прошлые ошибки. Я отвернулась, но её взгляд продолжал прожигать мою спину.

Демонстративно взяв свою ежедневную дозу, я вытряхнула в ладонь и запрокинув голову назад, закинула в рот. Горькая оболочка таблеток связала язык, но переборов мерзкое ощущение онемения, я незаметно протолкнула их за щеку.
Нужно было что-то предпринять, чтобы таблетки не оказались во мне. Решение пришло невероятно быстро. Схватив ложку, я зачерпнула кашу и поднеся к губам, специально опрокинула ее на себя. Горячее жидковатое месиво обожгло подбородок и испачкало подол платья. Я торопливо начала разворачивать бумажную салфетку, и делая вид, что вытираю губы, незаметно выплюнула на нее таблетки.
В жидкой каше и слюне они должны быстро раствориться. Я тщательно протерла одежду, но следы все же остались. Стоило отстирать пятна мылом после завтрака, чтобы не получить очередной выговор от мадам Крот за непристойный вид.
Скомканная салфетка была спрятана под край тарелки, и я продолжила прием пищи делая вид, что ничего не сделала. Мое решение возможно было неправильным и мне стоило поступить иначе, но внутренний голос мне подсказывал, что я все сделала абсолютно верно.

Мара уже успела присоединиться к Изабель и Марии. Теперь их стало меньше, но отношения между ними явно укрепились. Беда ведь всегда сближает. На место Кристины пришла Мара, которой они были безумно рады. Гнев переполнял меня. Терпеть это было больше невыносимо. Подлая двуличная крыса. 

— Хотим поблагодарить воспитанниц Дома Сирот за примерное поведение на этой неделе, — своим грубым голосом оглушительно выкрикнула мадам Крот. Она осмотрела весь зал и ободряюще кивнула нашей поварихе, которая поковыляла в ее сторону с большим деревянным подносом, наполненным красными яблоками и дольками шоколада в бумажных упаковках. Девушки ахнули в ожидании, что именно им перепадет сладкое вознаграждение. Анна забрала поднос и во главе с мадам Крот начала движение по рядам.
Младшие воспитанницы обычно получали вознаграждение первыми. Не все были достойны такой похвалы, но те, кто заслужил – визжали от восторга, смачно откусывая дольку сладкого шоколада. Остальные же с завистью смотрели на них. Служители Дома Сирот сами не понимали, как разжигали самую настоящую вражду между нами.
Наступила очередь старших. Я представила, как медленно смакую сладкий десерт, и у меня свело скулы. Но Анна и мадам Крот лихо прошли мимо меня, и я поняла, что на этой неделе поощрения мне ждать не стоит, хотя где-то глубоко надежда таилась до последней секунды. Я прислушалась.

— Мара, спасибо за сотрудничество и помощь! — Анна негромко произнесла, наклонившись к девушке, и протянула ей яблоко с долькой шоколада.

Мара засияла от радости и бросила взгляд на меня. Холодный, равнодушный. Ее губа дернулась от гордости. Ее вознаградили не за хорошее поведение или оценки. За предательство. Такие попытки выжить здесь были не редкостью. Стукачество. Вот, что помогало. Она поступила правильно, чтобы заслужить уважение. Так поступала не только она одна. Абсолютно все, кто не имел никаких ценностей. Все, кто не имел хотя бы крупицу любви в своей душе. Поступила бы я также? Да.

***

Я натирала испачканный кашей подол ароматным мылом в ванной комнате, напевая мелодию, которая пристала ко мне с самого утра. Кажется, это что-то из репертуара младших воспитанниц, которые занимались музыкой по будням после прогулки.
Остерегаясь снова увидеть залитые черным, как смоль глаза, я старалась не поднимать взгляд на овальное зеркало над раковиной. Кажется, я сходила с ума, ведь так глупо бояться того, что сам выдумал в своей голове и поверил в это.
Пытаясь отвлечься от воспоминаний о событиях в библиотеке, я составляла план на день, тщательно продумывая свой досуг. Но от размышлений меня отвлек змеиный шепот. Я уже слышала его той ночью. Сначала он переметнулся точно за мою спину, потом заполнил каждый угол ванной комнаты. Шепот становился громче. Он был везде, окружая меня и пронизывал до костей, заполняя каждую клетку кожи. Чуть не упав на холодную влажную плитку, я схватилась за край раковины. Только не смотри в зеркало, это всего лишь галлюцинации... Не слушай. Заткнула пальцами уши, но голос отчетливо продолжал шептать внутри меня:

— Отомсти им, сделай это, ты должна, ты создана для этого.

— Кто здесь?! — я зажмурила глаза, боясь обернуться. Но он был в моей голове. Я была заперта в плену своего разума.

— Отомсти, отомсти!

Меня одурманило обжигающей мглой. Губы пересохли, дыхание стало рваным. Я сжала кулаки с такой силой, что на моих ладонях остались полукруглые следы от ногтей.
Голос эхом продолжал раздаваться в голове, но затем утих, и поддавшись ему, я будто превратилась в марионетку. Ноги сами понесли меня во внутренний двор особняка. Я словно знала, что делать. 
Накинув длинную накидку в тон платью, я резко дернула входную дверь на себя. Ливень прошел, оставив за собой глубокие лужи и пропитанную влагой траву.
Я смутно видела то, что происходило вокруг. Глаза снова окутала пелена, но силуэты трех девушек, сидевших на скамейке под старым дубом, я различила сразу. Каждая частица моего тела была наполнена злостью и желанием отомстить. Так приказал голос, так решила я.

Я слетела по скользким ступенькам, поскользнувшись и пересекла лужайку, промочив туфли в дождевой воде.

— Ты! Как ты могла?! — я неслась по потоку ветра, прямиком к рыжей копне волос.

— Рейвен, что ты творишь? Оставь нас в покое! Уйди отсюда!

— Ты рассказала Анне, да?! Ты клялась мне в дружбе, а сама поступила, как подлая крыса! — я шипела от злости, четко проговаривая каждый звук. Ладони снова начали гореть, будто что-то начинало наполнять меня, как сосуд. И казалось, что он вот вот переполнится.

Изабель и Мария вскочив со скамейки, отошли ближе к стволу дерева и схватились за руки, прикрывая друг друга своими телами.

— Теперь ты с ними, да? Возродила старую добрую дружбу?— я указала пальцем на девушек, стоящих позади и приблизилась к Маре. — Я ненавижу тебя, ненавижу!
Все ближе и ближе, пока не оказалась совсем рядом и не почувствовала ее сбивчивое холодное дыхание. Теплый пар из ее рта касался моих щек.
Девушка испуганно уставилась на меня, хлопая глазами и сжимаясь от страха промямлила:

— Хватит, отойди от меня, ты сумасшедшая! Зря я не слушала остальных.

— Я мечтаю лишь об одном, — сквозь зубы проговорила я. — Чтобы ты горела в аду!

Я сжала кулаки от злости, и внезапно её рыжие кончики волос окрасили маленькие язычки пламени, которые проворно набирали обороты, стремясь вверх. Огонь охватил густые кудри девушки. Её крик был настолько пронзительным, что даже птицы, уютно расположившиеся на ветках старого дуба, улетели прочь.

Мара в панике пыталась погасить пылающий огонь ладонями, но густая копна волос уже дотлевала, испаряясь в воздухе. Девушка упала на колени, продолжая визжать и обхватывать руками почти облысевшую голову.
Я долго не могла оторвать взгляда от этого чудовищного зрелища. Дыхание участилось и по спине побежали капли холодного пота. Я услышала разрывающийся крик сверху. Три ворона пикировали вниз, будто намеревались проткнуть меня своими когтями. Они парили с бешеной скоростью, постепенно приближаясь ко мне. Размашистыми крыльями они разрезали воздух, продолжая пронизывающе хрипеть. Но внезапно глаза сомкнулись под невыносимой тяжестью, силы покинули моё тело, и я рухнула на мокрую холодную землю.

***

Было темно. Так темно, что, если бы я закрыла глаза, все вокруг все равно выглядело бы неизменно. Я пошевелила ступнями, онемевшими от холода, и услышала резкий звон железных кандалов. Нервная дрожь охватила меня. Я привстала с жесткой кушетки, сознание снова вернулось ко мне и все стало ясно.
Это была именно она — та самая комната провинившихся. Я ринулась к двери, крича о помощи, но короткие цепи потянули меня назад, и я упала на холодный каменный пол.

— Помогите! Откройте, пожалуйста! Я ни в чем не виновата, помогите! — Я захлебывалась в своем крике, лежа на животе, срывая голос. — Умоляю, выпустите меня! Выпустите!

Я громко стучала по полу, отбивая свои ладони. Они горели от боли, но я продолжала кричать и молотить из последних сил, надеясь, что меня услышат. Это ошибка...Ошибка... Я свернулась в клубок и обхватила себя руками давясь солеными слезами, которые щипали мою кожу.
Луч света проник в непроглядную тьму комнаты, и я увидела переступившие порог черные туфли и пухлые икры мадам Крот. Обессилено подняв голову, разглядела ее тучный силуэт и кнут, который она держала в руках, готовясь к кровавой работе.

— Встать! Встать я сказала! — нетерпеливо прорычала Крот и сиганула кнутом по каменному полу прямо рядом с моей головой.

Я отползла в угол от страха, помогая себе передвигаться руками, наивно полагая, что смогу избежать намечавшуюся порку. Ноги не слушались и стали ватными, словно их и не было. Крот еще раз разъяренно рассекла воздух и шлёпнула по полу. Она приближалась ко мне, от чего мое тело съежилось еще сильнее.

— Ненавижу строптивых девок! — Она подняла руку высоко над головой и с размаху хлестнула кнутом по моему бедру. Я взвыла от боли. — Раздевайся, живо!

Крот схватила меня за волосы и потащила, бросив на середину комнаты. Я кричала так громко, что закладывало уши. Горло от визга болезненно надрывалось. Я медленно начала стягивать с себя платье.

— Живее! Иначе мне придется удвоить срок наказания! Строптивые девки должны быть наказаны!

Она еще раз размахнулась и ударила кнутом по спине. Я осталась в одном хлопковом нижнем белье, обхватив себя руками.

— Прекрасно, прекрасно! — ликовала мадам Крот. Затем снова замахнулась и хлестанула кнутом по оголенной спине. Крот нещадно продолжала лупить, будто получала от этого невероятное наслаждение. Она вошла в кураж. — Как ты могла, чертова девка, как ты могла? — продолжала вопить Крот.

Моя кожа постепенно покрывалась кровавыми ссадинами. Особенно было больно, когда мадам Крот попадала по уже имеющимся свежим ранам. Голос осип, я продолжала хрипеть, моля о пощаде, зная, что это не выход. Любые слова и мольбы были бесполезны. Так было положено. На теле не оставалось ни одного живого места. Пальцы и руки окрасились в багряный цвет. Спину жгло, а ноги онемели и отнялись.

— Открывай свой грязный рот! — воскликнула мадам Крот, и схватив меня за подбородок, засунула свои жирные пальцы в мой рот, заставляя его раскрыть. Мышцы лица обмякли и она, пользуясь случаем, выпотрошила целую колбу тех самых белоснежных пилюль во внутрь.

Я уставилась в пол, сжимая зубы от ломящей боли в костях. Язык от горечи таблеток онемел. Переполненные слезами глаза постепенно смыкались. Промелькнула мысль о том, что смерть сейчас была бы лучшим подарком судьбы. Я закрыла глаза и сознание покинуло меня.

— Как же я могла такое допустить, да простит меня Всевышний наш, да простит меня Князь наш. Отпустит он грехи мои, заберет мою душу. Искуплю, искуплю, искуплю... — шептала мадам Крот, закрывая за собой решетку комнаты провинившихся.

***

— Отворите ворота.
Бетонные блоки разъезжались с мерзким скрипом. Кованые ворота раскрывались, приглашая на территорию Дома Сирота абсолютно незнакомого человека.
Темноволосая женщина лет сорока с аккуратно уложенным низким пучком. Бежевое пальто с мехом было накинуто на ее хрупкие плечи. Высокие кожаные сапожки позволяли ей без труда преодолеть глубокие лужи с вязкой грязью.
Она широко улыбнулась, поприветствовав мадам Крот.

— Рада видеть вас.

Крот хмыкнула, показав свое пренебрежение. Она была не рада гостям. Практически никто не знал о существовании этого приюта. А те, кто знал, обходили стороной.

— Пройдемте за мной. —мадам Крот махнула рукой, указывая путь. Женщины шли молча, преодолевая извилистые тропинки, ведущие ко входу в особняк. Гостья оглянулась. Здесь было тихо, будто сама смерть уже давным давно владела этим местом. Засохшая листва хрустела под ногами, а густой туман застилал башенку с часами на крыше серого особняка.

— Вы хотите удочерить одну из наших воспитанниц? — мадам Крот, не обернувшись к гостье пробубнила себе поднос, заставляя женщину переспросить еще раз.

— Да, мадам. У нас с супругом давно не получается и...

— Я поняла. Что ж, тогда, уверяю вас, вам будет из чего выбрать. — перебила ее мадам Крот. Гостье на миг показалось, что она говорит о воспитанницах, как о бездушных вещах, но не придала этому значения.

Дверь кабинета отворилась. Он был похож на все остальные помещения особняка. Ничем не примечательные серые стены, затхлый запах, деревянный стол и кресло с красной потертой обивкой, повсюду горы бумаг и большой шкаф в углу, наполненный архивными папками.

— Присаживайтесь. — причмокнув, Крот последовала примеру гостьи и плюхнулась в свое кресло. — Так как, говорите, вас зовут?

— Амалия, очень приятно. — женщина протянула руку, но мадам Крот лишь повела взглядом, а затем начала пристально рассматривать редкий экземпляр в этих стенах, желающего удочерить одну из воспитанниц.

— Возраст, внешность? — Крот было наплевать на остальных. Одной воспитанницей больше, одной меньше. Ее волновала лишь одна, что находилась без сознания в комнате провинившихся уже несколько дней.

Мадам Крот лениво встала с кресла и направилась к шкафу с архивом. Выгребла стопку пыльных папок и небрежно бросила на стол. Гостья с трепетом начала открывать каждую папку, рассматривая фотографии воспитанниц. Глаза, излучающие лишь боль и отчаяние смотрели на нее, заставляя сглотнуть ком в горле. Мадам Крот принялась разливать крепкий чай в приготовленные кружки, добавляя себе четыре ложки сахара.

— Что можете сказать об этой девочке? — гостья раскрыла очередную папку. С фотографии на нее смотрела черноволосая девчушка с серыми, как лед глазами.

— Она почти совершеннолетняя. На днях, кажется, должно стукнуть. —равнодушно произнесла мадам Крот, но гостья почувствовала тревожность и беспокойство в ее голосе.

— Она прекрасная девочка, как с ней можно познакомиться?

— Зачем вам такая взрослая дылда?! У нас есть множество других прекрасных девочек, уважаемая Амалия. — Мадам Крот нервно залепетала, стукнула кружкой о стол и вскочила с кресла. Она быстро зашагала своими поросячьими ножками к шкафу с архивом, схватила с полки огромную стопку папок, но не удержав в руках, уронила на пол.
Гостья метнулась на помощь.

— Но... — незнакомка пыталась вразумить мадам Крот, но решила оставить эту затею на некоторое время. — Позвольте, я помогу вам. — она присела на корточки напротив Крот и ее взгляд упал на почерневший медальон, что выглянул из-под рубашки тучной женщины. Морда рогатого была вписана в круг, пересекающийся ровными линиями, похожими на звезду. Гостья замерла, рассматривая медальон, пока Крот собирала разбросанные по полу бумаги.

Сердце начало биться быстрее, жар приливал к лицу, ладони вспотели и страх наполнил ее тело. Одно незаметное легкое касание заставило мадам Крот выронить из рук кипу бумаг и упасть навзничь, закрыв глаза.

— Мне не нужна другая.