часть 11.
На щеках девушки слезы уже давно высохли, оставляя за собой непривлекательные следы.
Тушь, которая когда-то украшала её лицо, скорее всего, уже распространилась по всей ее поверхности, превращаясь в неровные пятна. Её щеки теперь были украшены лишь неприглядными черными пятнами.
В тишине помещения, пронизанной лишь невыразительными звуками, она нежно стонала, словно пытаясь выразить свои страдания через тонкие слои тряпки, в которой она была окутана.
И в этот момент, среди всего этого беспорядка и уныния, Ева продолжала надеяться на чудо, хотя и сидела, закованная в оковы, на старом стуле, а к её телу была привязана бомба, чье присутствие наполняло воздух чувством неизбежной угрозы и опасности.
Ева находилась в состоянии непреодолимого страха, когда она оказалась на этом, казалось бы, обычном стуле, но который, как она понимала, был полон опасностей.
Она была полностью уверена в том, что любое неправильное движение, даже самое малозначимое, может привести к катастрофическим последствиям.
В глубине души она осознавала, что в этом месте, где она находилась, может быть спрятаны какие-то провода, которые, если случайно перерезать, могут активировать бомбу, и всё вокруг превратится в пламя и пепел.
Ева не могла ощутить ни своих рук, ни своих ног, их онемение дошло до такой степени, что они казались ей чужими, чуждыми её телу, они перестали отвечать на её желание управлять ими.
Боль, которую она испытывала, была невыносимой, и она мечтала о том, чтобы кто-то нашёл её и освободил от этого плена, ведь время, которое оставалось до возможного взрыва, уже было совсем немного.
В глубине своей умопомрачительной думки Ева, словно в лабиринте собственных раздумий, начинала перебирать в памяти каждый эпизод, каждое мгновение, которое могло бы объяснить, почему Серёжа решился на такой поступок.
Она, конечно, не видела в нём настоящего друга уже несколько лет, однако, воспоминания о детстве в доме приюта пробуждали в ней чувство теплоты и уважения к Серёже, ведь он был для неё почти как брат в те времена, когда они вместе проводили свои детские дни в стенах приюта.
Ева не могла поверить, что Серёжа забыл все те моменты, которые они провели вместе в детском доме: как он, преодолевая все препятствия, бежал к ней, чтобы поделиться радостью их встречи, провести время вместе, гуляя по окрестностям.
Её мысли возвращались к тяжёлым моментам прошлого, когда она получила тяжёлый шрам на шее, и Смирнова даже позволяла себе мысль, что, возможно, было бы лучше умереть тогда от потери крови, чем сейчас терпеть страдание, запертая в темной комнате, где только сумрак далёких окон лишь намекает на свет, а она, связанная и отчаявшаяся, рыдает от горя и одиночества.
Несмотря на все эти тягостные мысли, Ева не могла забыть о Игоре.
Его взгляды, полные нежности и заботы, его улыбку, которую она видела, когда они сидели на кухне, их первую встречу — всё это было настолько ярко, что казалось, будто оно произошло в другом мире, в мире, где ещё не было места такой ужасной темноте, в которой она сейчас находилась.
Её душа, словно поглощённая тьмой, казалась потерянной, и Ева почувствовала, как её жизненные силы уходят, поддавшись безумию этой темноты.
Ева уже примирилась с мыслью о том, что её судьба здесь, в этой комнате, где она будет встретить свою смерть.
Смирнова ясно осознавала, что её тело расплющится на кровавые осколки, когда взорвется заложенная бомба.
И она, сжимая зубы от страха, понимала, что этот кошмар неизбежен, что её жизнь, казалось, уже подходит к своему завершению.
Ева столкнулась с непонятным для себя вопросом: действительно ли она испытывает глубокие чувства к Игорю, или же это лишь иллюзия, вызванная недостатком эмоционального опыта.
В её жизни, полной сложностей и неожиданностей, любовь, как это понятие понимается большинством людей, была для неё не просто неизвестной, но и довольно непонятной категорией.
Ева не имела возможности ощутить всю полноту этого чувства, никогда не испытывала его, и, к сожалению, никто из окружающих её людей не сумел подарить ей такую драгоценную эмоциональную ценность.
Однако, среди всех людей, которые пересекли её жизненный путь, одна женщина, Вероника, оставила неповторимое впечатление.
Она была тем человеком, который, помимо всего прочего, сумел дать Еве ощущение любви, когда взял её из детского дома, где царила атмосфера безнадежности и отсутствия тепла.
Вероника стала для Евы источником любви и заботы, дала возможность почувствовать себя нужной и любимой.
Однако, хотя Вероника стала для Евы своеобразным спасением, она появилась в её жизни в тот момент, когда Ева уже перестала искать любовь в сторонних людях.
Она была уже подростком, и её сердце уже не так легко откликалось на внешние проявления любви.
Если бы в её жизни была фигура матери, которая бы не только любила её, но и умела передать ей тепло и заботу, то, возможно, Ева смогла бы лучше понять свои чувства к Игорю.
Но в детском доме, где она провела свои детские годы, царила атмосфера жестокости и безразличия, где любовь была недоступной для маленьких людей, находящихся там.
Именно этот опыт формировал её взгляды на любовь и отношения, делая их поиск и понимание ещё более запутанным и трудным.
В то время как Смирнова находилась в этой мрачной, почти безлюдной комнате, где только её взгляды отражались в темноте, она была прикована к стулу, и на её теле была прикреплена бомба, которая казалась живым существом, сжимающим её в своих объятиях.
В этот момент, когда она была одновременно и в опасности, и в одиночестве, Смирнова не могла не задуматься о своих чувствах к Игорю.
Они напоминали ей о своем существовании, словно они тоже были связаны с ней и требовали внимания.
В душе Смирновой великие волнения, она не могла не задумываться о том, сможет ли Игорь прийти на помощь, сможет ли он выполнить роковый вызов судьбы и спасти её от неминуемой гибели.
Возникали вопросы: будет ли он знать о её беде, будет ли он осознавать, что его помощь необходима, и, самое главное, будет ли он желать её спасения?
В этот момент, когда каждая минута была так ценна, Смирнова не могла не думать о Юле, но в её мыслях Игорь занимал первостепенное место.
Смирнова была готова ждать Игоря, она была готова провести бесконечно долгое время, надеясь на его появление, даже если она знала, что с каждой минутой её шансы на спасение уменьшались.
Она была готова на всё, чтобы увидеть его один последний раз, чтобы поймать его взгляд, услышать его голос, даже если бы это было лишь в её воображении.
Ева хотела поцеловать его, даже если это было бы последним её поцелуем, даже если она понимала, что этого уже не может быть, что все было уже сказано и сделано.
Неожиданно, без предупреждения, у неё начинается странное и неудобное пульсирование в области виски, что сопровождается ошеломляющим и почти невыносимым головной болью.
Эти боли настолько сильны, что кажется, будто её голова раскалывается на части.
В то же время, брюнетка ощущает, что руки и ноги полностью онемели, словно они больше не являются частью её тела.
Это чувство усиливается с каждым мгновением, и она начинает понимать, что её сознание медленно, но неумолимо уходит в темноту.
Смирнова теряет связь с окружающим миром, и её мысли становятся всё туманнее и туманнее.
Ещё несколько секунд она, с трудом сохраняя последние осколки бдительности, смотрит в одну точку, которая, казалось, мерцает вдалеке, за окном.
Этот взгляд — последний опыт её сознания, которое, словно свеча, угасает, и, исчерпав все свои силы, она закрывает глаза.
Этот жест, полный отчаяния и усталости, приводит её к полному погружению в бездну невесомости и темноты.
Её голова, словно тяжелый груз, опрокидывается на стену, рядом с которой она прикована к месту своего пребывания.
***
Игорь испытывал глубокую и непреодолимую ярость, которая заставила его без единого слова направлять свои кулаки в сторону Разумовского с такой неистовой силой, что каждый очередной удар был не что иное, как дальнейшее выражение его внутренних словами недостижимых требований.
Он стремился вырвать из него информацию о местонахождении Евы, но, к его огромному разочарованию, Разумовский лишь иронически смеялся и оставался молчалив.
Кровь из рассеченных костяшек Игоря текла по его телу, однако это не останавливало его от продолжения избиения.
Разумовский, в свою очередь, не уступал и отвечал на каждый удар Игоря, что привело к развитию ситуации в полномасштабное сражение.
Тем временем, Серёжа, несомненно, вносил свой вклад в эту беспощадную схватку, используя свой уникальный дар — способность воспламенять огонь из своих перчаток.
Он пытался использовать этот огонь как средство отгона, чтобы оттеснить Игоря от себя и избежать его гнева.
Игорь, обладая непоколебимой решимостью, был полностью уверен в своем намерении довести дело до самого конца. Ни одна преграда, ни какая-либо загвоздка не могла стать помехой для него в его неуклонном и решительном поиске искомого ответа.
Несмотря на то, что его лицо было побито до неузнаваемости, и он испытывал невиданную усталость, он продолжал свою борьбу.
У Игоря были две основные цели: первая — это было необходимо найти Еву, чтобы она была в безопасности и не пострадала, а вторая — это доставить Разумовского в полицию, чтобы он отвечал за свои поступки.
Игорь был готов на всё, чтобы достигнуть этих целей, несмотря на все препятствия, которые могли встать на его пути.
— Ещё раз спрашиваю: где Ева? — его голос был тихим, но наполненным ненавистью, и каждая его слова казалась наполненной неотвратимым исходом.
— А какая разница? Она ведь всё равно умрёт, — с легкой, но зловещей улыбкой на губах, рыжий вновь позволил себе продемонстрировать свою беззаботность и цинизм, ласково облизывая свои губы, словно предвкушая некую предстоящую развязку.
В этот момент Разумовский, который, казалось, был на грани потери самообладания, внезапно совершил резкий манёвр.
Разумовский, проявляя немалый рвение и решимость, с силой и уверенностью отталкивает своего противника, Игоря, на достаточное расстояние, чтобы создать необходимый промежуток между ними.
В этот же миг, не теряя ни секунды, он начинает снова активно и эффективно направлять в сторону Игоря поток огня, который летит с угрожающей скоростью и яростью.
Но в этот критический момент, когда каждый мгновение может решить исход боя, Гром демонстрирует свою бдительность и стратегическое мышление.
Он быстро осознает, что ему необходимо защититься от возвращающегося удара, и, не теряя времени, быстро подбирает под руку пригодный для этого предмет — щит.
Этот щит, ставший его моментальным защитным аппаратом, он с легкостью и уверенностью прижимает к своему телу, создавая непроницаемый барьер, который должен закрыть его от непредсказуемого и опасного огненного потока, исходящего от Разумовского.
— Ты надеешься её спасти? Но она уже погибнет, прими это как должное, она просто взорвется. А она и не увидит тебя, и не увидит своего брата больше, ведь я убью её. — без удержания смеялся и стрелял Сережа, — ха-ха, она сама в этом всем виновата!
Игорь, не сумев удержаться на ногах, наткнулся на какой-то предмет, который вызвал его неудачный шаг, после чего он неудачно упал, теряя в этот же миг свой защитный щит, который до этого момента служил ему надёжным барьером от злобного огненного потока.
Тем временем, Разумовский, уже полностью готовый и решительно настроенный на то, чтобы в очередной раз пустить в Игоря новый поток огня, надеялся, что этот раз он сможет окончательно избавиться от своего противника, ведь, казалось, наступил решающий момент.
Однако, судьба распорядилась иначе.
Внезапно, из ниоткуда, словно чёрт из бутылки, появился Дима, который, не теряя ни секунды, нацелился на Разумовского и с лёгкостью, словно настоящий маг, запустил по нему мощный струйку воды.
Разумовский, не ожидавший такого поворота событий, был выбит с ног и отлетел в сторону, словно маленький кораблик на волнении моря.
К Игорю, который все ещё лежал на полу, не в силах встать без помощи, подбежала Юля.
Пчелкина, с полным пониманием и состраданием, протянула ему свою руку, помогая ему встать на ноги. Игорь, благодаря её помощи, с трудом, но всё же смог подняться.
Юля, с легкой рукой, отмахнула с него пыль и грязь, которая накопилась во время его падения, а в её взгляде, полных надежды и веры, чувствовалось особое волнение.
Она, не отрывая взгляда от Игоря, надеялась, что Ева находится где-то рядом, готовая прийти на помощь в любой момент.
— Игорь, где Ева? Ты ее нашел? — с невероятной быстротой и некоторой напряженностью в голосе Пчелкина обратился к Игорю, при этом нежно и заботливо положив ладонь на его тепловатое и утомленное от беспокойства лицо.
— Нет, я… я пытался выяснить у него, но не получилось, — Игорь с трудом ответил, при этом едва не прошептал последние слова, ведь его голова была наполнена болью, и каждый его жест казался очень тяжелым.
— Где Ева? Немедленно отвечай мне! — Юля с усилием и одновременно с тревогой в голосе кричала, и её голос звучал так громко, что в её горле начали вспыхивать боли, словно она была на грани отказа.
И в этот момент, как будто в ответ на её крик, она увидела, что Серёжа снова направляет на них огонь, и это придало ей еще больше волнения и беспокойства.
В тот момент, когда напряженная атмосфера достигла своего пика, Дима, Юля и Игорь, словно одно мысленное решение, решили отступить в другую комнату, чтобы найти более безопасное убежище.
Они бежали, едва касаясь пола своими ногами, и, прибыв в эту новую комнату, с невероятной быстротой закрыли за собой дверь, создавая иллюзию защиты от предстоящих бед.
Игорь взял в свои руки трубу, которая была заполнена водой, и его голос звучал решительно и уверенно:
— Так, я здесь сам с ним разберусь, — Игорь, держа трубу как оружие, готовился к противостоянию, — а вы быстро идите искать ее!
Его слова звучали как приказ, и Дима, словно откликнувшись на этот призыв.
— Мы поняли! — ответил Дубин.
И в этот момент, как будто они были наполнены новым порывом энергии, они повернулись и бросились в погоню за Евой, которая, без сомнения, пряталась где-то в этом огромном здании.
Они бежали, их шаги были быстрыми и решительными, и они пробегали по всем комнатам, не останавливаясь ни перед какими препятствиями, ведь их цель была одной — найти Еву, несмотря на все трудности и опасности, которые могли встретиться им на пути.
***
В тот момент, когда Лёша, вдохнув последние силы, бросился бежать домой к своей любимой сестре Еве, он, казалось, полностью утратил чувствительность в ногах.
Он мчался с такой скоростью, что даже машины, которые были на дороге, казались ему неподвижными.
Несмотря на то, что перед ним горящий красный светофор, указывающий на необходимость остановиться, Лёша не мог позволить себе остановиться.
Его цель была одна — как можно скорее добраться до подъезда Евы.
И вот, буквально через пять минут после начала своего стремительного пробега, Лёша оказался уже рядом с подъездом своей сестры.
Его взгляд был наполнен тревогой, когда он заметил, что возле подъезда собрались пожарные и полицейские.
Он глубоко вглядывается в происходящее и с ужасом узнает, что машина Евы загорелась.
Это было настоящим шоком для него. Не теряя ни секунды, он бросился в подъезд, дверь которого, как будто в ожидании его прихода, была широко открыта.
Лёша, не останавливаясь, начал быстрыми шагами подниматься по ступенькам, чтобы как можно скорее достигнуть квартиры Евы.
Он, прибыв к двери, начал стучать в неё с такой силой и решимостью, словно его жизнь зависела от этого. Но в ответ на его звонкие стуки никто не ответил.
Это молчание было очень тревожным и предвещало нечто плохое.
Лёша, не теряя надежды, продолжал стучать все более и более громко, пока, наконец, из соседней квартиры не вышла соседка.
Её появление было, пожалуй, единственным светлым пятном в этой мрачной картине, и Лёша, надеясь на её помощь, продолжил свои усилия, чтобы проникнуть в квартиру Евы и узнать, что же случилось с ней.
— Лешка, ты что, с ума сошел, что ли? Ты чего так стучишь в дверь? Нет Евы дома, непонятно, что ль? — прозвучал недовольный голос Галины Николаевны, который был наполнен вопросами и недоумением.
— Ой, извините, теть Галь, а где Ева? Куда она ушла? просто она мне очень нужна, — с некоторым беспокойством в голосе и с легким дрожжением губ просит Макаров, словно каждый его слог был наполнен неистовым желанием узнать о её местонахождении.
— Да я на самом деле не имею ни малейшего представления, — с легким пожиманием плеч отвечала женщина, — но если вспомнить последние моменты, то я заметила, как она с компанией своей рыжеволосой подругой вышла из подъезда. А что, случилось чего?
— Да ничего… Просто надо с ней поговорить, ну ладно, до свидания! — ладно... я должен идти. До свидания! — и без дальнейших объяснений он с невероятной быстротой опустился по ступеням и, словно стрела, выскочил из подъезда, направляясь на улицу.
После того как он оказался на открытом воздухе, он остановился и, погрузившись в раздумья, произнёс:
— Что же делать?.. Она сейчас находится в полнейшей опасности, — Леша, с особым вниманием и некоторой тревогой, кусал свои губы до того момента, когда они стали бледнее и даже показали первые признаки кровотечения.
Он был поглощен глубокими раздумьями, которые не давали ему покоя и заставляли искать ответы на многие вопросы.
В этот момент он, как будто невменяемый, начал медленно проводить свои пальцы по своему лицу, словно пытаясь уловить какую-то мысль или настроить себя на необходимую волну мыслей.
Но вдруг, словно проснувшись от одного из своих глубоких раздумий, он ощутил, что ему необходимо связаться с кем-то.
И в этот же момент, когда его руки уже находились в промежутке между бездействием и необходимостью действовать, Леша осознал, что перед ним стоит задача связаться с Прокопенко и поделиться с ним всем, что у него на уме.
И вот, уже с некоторым дрожанием в пальцах, он начал набирать номер Прокопенко на своем телефоне, надеясь, что этот человек сможет помочь ему в поисках сестры.
***
Серёжа снова проявляет свою решимость и, несмотря на все препятствия, направляет свой взгляд на Игоря, готовясь к новому сражению.
Однако Игорь, несмотря на все трудности, не намерен сдаваться без боя.
Когда пламя, казалось бы, уже почти достигает его, в самый последний момент, в тот момент, когда кажется, что исход битвы уже предрешён, слышен звук открывающихся дверей кабинета Разумовского.
Игорь, как будто бы на волне неожиданности, быстро заметен своим движением в сторону этой двери, которую закрывают сразу после его входа.
Однако, несмотря на это, огонь, словно живая сущность, не теряет времени и уже проникает через щели в двери, словно стремясь добраться до своей цели.
Игорь теперь находится внутри кабинета Разумовского, и его тело, словно истощенное после долгого пути, тяжело падает на пол.
Его дыхание становится тихим и нерегулярным, а силы, казалось бы, уже ушли в небытие.
Он, словно последний раз осматриваясь, смотрит на Диму и Юлю, ощущая их присутствие рядом.
Но, не найдя Еву среди них, Игорь, несмотря на своё состояние, быстро приходит в себя и, словно последний защитник, готовый сражаться до самого конца, встаёт на ноги, готовый противостоять любому испытанию.
— Игорь, мы пробежали по нескольким помещениям, однако Евы нигде не было. Вдруг мы услышали вопли Разумовского, и поняли, что тебе нужна помощь, — скзала Юля, устроившись на колени. — Я не знаю, где ее искать.
— Твою мать! — Игорь, с полным отчаяния и беспокойства криком, выразил своё возмущение и тревогу, когда он увидел, как огненный шар, брошенный Разумовским, с полным разрушением пробил стеклянную дверь.
Разумовский, с дымящимися глазами, полными безумия и ярости, смотрел на троицу, которая в этот момент находилась в непосредственной близости.
Игорь, осознавая, что ситуация становится всё более опасной, с криком приказал всем быстро разбежаться по своим местам, чтобы избежать неминуемой опасности, которая уже нависла над ними.
В этот момент Серёжа начал стрелять по всем без исключения, когда те, пытаясь укрыться от его взгляда, стали искать укрытие.
Дима, используя остатки старого дивана, который когда-то украшал этот кабинет, теперь напоминающего сгоревшее пугало, пытался спрятаться.
Он был новым, неповрежденным, не имел никаких следов вреда, но теперь его состояние напоминало о том, что здесь происходило.
Юля, действуя с неимоверной быстротой, укрылась за столом, лишь изредка осмеливаясь выглянуть на Разумовского, чья ярость была настолько велика, что он без остановки стрелял во все стороны.
Однако, едва он заметил, что Юля смотрит на него, он мгновенно направил огонь в сторону обломков стола, за которым она искала убежище.
Юля издала резкий визг, когда почувствовала, как огонь неумолимо приближается к ее убежищу. Однако ей было абсолютно безразлично, что происходит с ней самой.
Главное для нее было понять, где находится Ева.
Ее слезы, которые текли по щекам, были не просто показателем ее эмоционального состояния, но и призывом к помощи, надеясь на то, что Ева найдет способ как-то донести до нее, что она здесь, в этом хаосе.
— Ева, детка, где же ты? — с легким движением руки, медленно и аккуратно стирая слезы, которые невольно скользнули по щекам, Пчёлкина прошептала слова с нежностью и надеждой, что её голос дойдет до ушей подруги.
Она была уверена, что её слова, прозвучав тихо и без особого эмоционального напряжения, все же донесут её чувства до близкого человека, которого она так сильно желала услышать в этот момент.
Вдруг Юля ощутила, что вдали от неё, в некотором расстоянии, звучали смешанные крики и громкий, издевчивый смех Разумовского.
В это время она уловила, что вдалеке от неё, возможно, в соседней комнате, звучали определенные шумы и призвуки.
Она, не теряя ни секунды, с напряжением всех мышц и с неслыханной энергией бросилась вперёд, совершая мощные и ритмичные кувырки, которые были направлены на одно и то же — не дать Разумовскому возможности произвести выстрел в её сторону.
Эта поспешная и опасная акция была продиктована необходимостью избежать потенциальной угрозы, и она прилагала все усилия, чтобы своим быстрым и ловким движением не дать противнику преимущества в ситуации.
Тем временем, Игорь, демонстрируя решительность и быстроту своих действий, подошел к Разумовскому и, с помощью Димы, который оказался рядом, сумел захватить его за руки.
Вместе они словно один механизм, действуя в унисон, скрутили его руки и, не теряя времени, привязали его к стулу.
Игорь, будучи уверенным в своем деле, привязал Разумовского еще крепче, не желая рисковать.
— Юля, беги, ищи ее! — с неистовой тревогой в голосе Игорь воскликнул, продолжая уверенно и эффективно привязывать Разумовского, чтобы тот не смог сбежать.
Юля, не утратив ни секунды, с лёгким кивком, словно будто она делала это в течение всей своей жизни, без замедления и с уверенностью в своих действиях, быстро и без лишнего шума открыла дверь в комнату.
Перед ней развернулось пространство, окутанное полной темнотой, которая казалась непроницаемой и величавой, словно великие ворота в мир неведомого, где только несколько лучей света, пробиваясь через окна, давали ощущение света луны, отражённого на стекле, и мерцающих звёзд, которые, казалось, светились на небе, как будто они были исключительно для этой комнаты.
В этом мистическом освещении Юля увидела неподвижный силуэт, словно он был частью этой темноты, и, несмотря на почти полное отсутствие света, она почувствовала, что кто-то там, в этой комнате, где каждая стенка казалась живым свидетелем происходящего.
В этот момент она услышала какой-то звук, который словно пробился сквозь тишину, словно был послан этой темнотой, чтобы сообщить ей о своём присутствии.
— Осталось всего десять минут до её кончины, и вы ничего не можете сделать, — с легким ухмылкой сказал Разумовский, обращаясь к Игорю и Дмитрию. — Удивительно, что вы заботитесь о ней, хотя, к сожалению, это бесполезно. Юля не сможет ей помочь. Она скоро рассыпется на мелкие частицы.
— Забавно, — с иронией улыбнулся Игорь в ответ. — Если она умрёт, то ты не выйдешь из этого случая живым.
В тот момент, когда Юля, осторожно и аккуратно, словно не желая нарушить тишину, проникла вглубь комнаты, она начала медленно приближаться к тому неизвестному силуэту, который она заметила.
Её шаги были едва слышны, и она чувствовала, как под её ногами пол издает едва слышный скрип, словно он тоже разделяет её напряженность и волнение.
С каждым шагом, который приводил её к цели, она всё больше и больше сомневалась в своих глазах, и на её лице можно было прочесть шок и удивление.
Когда она наконец-то достигла нужного места, её взгляд уловил сцену, которая произвела на неё глубокое впечатление. На стуле, словно пленница, сидела Ева, и её тело было связано прочными верёвками.
В её устах была вставлена некая грязная тряпка, которая казалась ей особенно отталкивающей, а к её телу была привязана бомба, что ещё больше усиливало чувство ужаса и тревоги.
Юля, не могла удержаться и, словно пытаясь уменьшить угрозу, закрыла рот рукой. Её взгляд стал более внимательным, и она поняла, что Ева находится в бессознательном состоянии.
Сердцебиение Юли ускорилось, когда она приблизилась к Еве, и начала осторожно быстро бить по её щекам, надеясь разбудить её.
После нескольких энергичных ударов, Ева медленно, словно из глубокого сна, открыла глаза.
Она сразу же узнала Юлю и, несмотря на то, что её рот был закрыт тряпкой, начала мыкать в неё, демонстрируя своё восхищение и радость от её появления.
В то же время Ева, с усилием, пыталась выразить своё желание быть освобождённой от текущего положения, и её взгляд просил помощи.
— Ева, моя дорогая, я так рада, что ты в порядке! — восклицала Юля, обнимая Смирнову. — Игорь… я нашла ее.
Игорь, уже не в силах сдержать свои эмоции, издал звук, который был настолько неразборчивым, что слова в нем не узнать было возможно, Юля, хоть и была рядом, но из-за шума и суматохи событий, не смогла разобрать, что именно он хотел передать.
Однако, не теряя ни секунды, она принялась на сделать всё возможное, чтобы как можно скорее освободить Еву от тяжелого плена, в котором она находилась.
С присущей ей решимостью и невероятной энергией Юля схватила за собой использованную для завязывания Евиных губ тряпку и, не задумываясь, бросила её в самый дальний угол комнаты, словно пытаясь избавиться от всего злого и негативного, что было связано с этой ситуацией.
Затем, погрузившись в атмосферу невероятной эмоциональной напряженности, она опустилась на пол, приняв позу, которая позволяла ей быть как можно ближе к Еве.
С нежностью и заботой Юля начала освобождать Еву от остатков плена, аккуратно развязывая узлы, которые связывали её ноги.
В этот момент, когда она ощутила на своих пальцах мягкость Евиных колен, Юля не могла не заметить, как ее собственные глаза встретились с взглядом Евы.
В этих глазах было видно не только физическую боль, но и многочисленные эмоции, которые словно были отражением всех пережитых травм и страхов.
— Юля, я так рада, что ты здесь! Это Разумовский, это он, похитил меня и привез в это мрачное место. Он, эта тварь, пытался убить меня! Юля!.. — Она не могла сдержать свои эмоции, и ее голос звучал наполненным отчаянием и одновременно радостью, словно солнечный луч, пробивающийся сквозь облака, в то время как слезы, словно прозрачные капли, скользили по ее щекам, отражая внутреннее смятение и одновременно освобождение.
— Тише-тише, сейчас я тебя освобожу, — Юля, с уверенностью в глазах и твердостью в голосе, пыталась разобраться с узлом, который был затянут с такой жестокостью, что казалось, будто его можно было развязать только с помощью особой хитрости. — О Разумовском мы знаем, Игорь уже разбирается с ним.
— Игорь?! Он здесь? — Ее глаза расширились от неожиданности, словно две огромные звёзды на ночном небе, отражая смесь удивления и надежды.
— Да, он здесь, — улыбаясь, словно светлое солнце, которое пробивается сквозь облака, она подтвердила её слова, и в то же время достала маленький нож, который казался настолько невинным, но в то же время обладал достаточной остротой, чтобы разрезать узел и освободить ее от тяжелого бремени его присутствия.
Юля, — Ева, обращаясь к Пчелкиной, медленно повернулась к ней, их взгляды встретились. В ее голосе было слышно дрожь, точно отражение того, что и ее тело дрожало от напряжения. Ее слова звучали с искренним энтузиазмом, — Пока я сидела тут и мучилась размышлениями, я пришла к одному заключению. И это так важно для меня, что я должна признаться тебе в этом. Я влюблена в него, он для меня не просто кто-то, он очень важен, он значит всё для меня, понимаешь, Юль, что я говорю тебе?
— Тихо-тихо, я всё понимаю, — Пчелкина, словно невесомый ветер, смогла освободить руки Евы от того, что связывало их, и теперь перед ней встала самая трудная задача, которая требовала не только высокой концентрации, но и быстроты реакции.
Сейчас у них была бомба, и время, которое оставалось до ее взрыва, было совсем немного.
Ева, находясь в состоянии крайнего волнения и полного потрясения, была на грани того, чтобы внезапно вскочить со своего места, однако её состояние было настолько напряженным и полное беспокойства, что она даже не осознала, что на её теле, как тяжелое бремя, прикреплена бомба.
Этот факт, казалось, полностью выпал из её сознания, поглощенного ужасом и неопределенностью, что делало её поступок еще более рискованным и опасным.
— Погоди, куда так спешишь? Нам еще предстоит расстегнуть и обезвредить это устройство, — Юля бросила взгляд на циферблат бомбы и обнаружила, что до взрыва осталось всего лишь пять минут.
Ева, не в силах сдержать свои эмоции, опустила руки на лицо, пытаясь удержать излишний поток слез, которые, словно непрекращающаяся река, продолжали скользить по ее щекам.
Ее тело дрожало, словно лист осины под порывами ветра, и в глубине души она осознавала, что на исходе этой ситуации может зависеть не только ее собственная жизнь, но и судьба ее близких.
Если Юля не сможет найти выход из этого тупика, то в ближайшие пять минут, а может быть, и меньше, решится вся их общая судьба.
Тем временем, Пчелкина, с мудрой решимостью и уверенностью в своих действиях, приблизилась к проводам, которые были связаны с опасной бомбой.
Она использовала все свои знания и опыт, чтобы попытаться остановить процесс взрыва и, что еще более важно, разъединить их, чтобы предотвратить неминуемую катастрофу.
В тот момент, когда Ева, с полным непониманием и тревогой в глазах, бросила взгляд на тот страшный предмет, который мог изменить их жизни навсегда — бомбу, Юля осознала, что в её голове словно путаница и хаос.
Она не могла вспомнить, какой из двух проводов — красного или синего — было необходимо разрезать. Это было не просто забытым знанием, это был решающий момент, который мог привести к катастрофе, и она ощущала себя беспомощной.
Её голова была пуста, и она находилась в полном тупике, хотя каждый проходящий миг уменьшал их шансы на спасение, ведь время было на исходе.
— Тихо, Ева, сейчас я вспомню… — сказала Юля, закрыв глаза, и начала срочно искать в своих воспоминаниях необходимую информацию.
Она пыталась успокоить Еву и, вместе с тем, истощить свои мысли, чтобы найти ответ на этот вопрос, который казался таким простым в обыденной жизни, но в данной ситуации стал для неё настоящим испытанием.
— Юля, осталось всего два минуты… — тихо проскакала голос Евы, и в её голосе было слышно, как она борется с волнением и страхом.
Ева чувствовала, как её тело дрожит от нервного напряжения, и она была уверена, что в любой момент может лишиться сознания от напряжения и беспокойства, которые охватили её полностью.
Юля, осознавая, что перед ней открывается крайне ограниченный временной промежуток, сплотила в кулак свою решимость и, с помощью небольшого ножа, с решительностью и точностью хирурга, перерезала тонкий синий провод.
Под каждым её движением хорошо чувствовалась невидимая, но ощутимая отсутствующая секундомерная стрелка, которая неумолимо сжимала время до того момента, когда бомба, находящаяся в комнате, должна была взорваться.
Наружное время, казалось, остановилось, а внутреннее, наоборот, ускорялось, и в этот момент оставалось всего лишь одна минута.
Юля, не теряя ни секунды, ухватила Еву за руку, и они вместе, словно в тандеме, бросились в угол комнаты.
Их шаги были уверенными, их движения спокойными, хотя в воздухе витала атмосфера напряженности, которая говорила о том, что время уже не ждет их.
Ева прижалась к груди Юли, и та, чувствуя тревогу и страх подруги, обняла её крепкими руками и ласково поглаживала по голове.
Её жесты были наполнены теплотой и заботой, и она старалась успокоить Еву, словно мама успокаивает ребенка.
И вот, когда каждый мгновение казалось последним, когда бомба, казалось, уже готова раскрыть свои страшные тайны, она неожиданно остановилась в своем развитии.
Видимо, Юля сделала все правильно, когда решила перерезать синий провод. Это был её подвиг, и её решимость, смелость и интуиция не подвели её.
Бомба, которая, как представлялось, должна была привести к катастрофе, внезапно замерла, словно признав свою потерю в этой битве с Юлей.
Ева, с легкой нотой нерешенности в глазах, медленно перевела взгляд на тот самый стул, на котором она провела не один уголок времени, и где, казалось, некогда лежала тот самый предмет, который можно было бы назвать бомбой.
Она внимательно осмотрела пространство, и, убедившись, что бомба, которая некогда казалась такой угрожающей, теперь не представляла никакой опасности, Ева снова обратилась взглядом к Юле.
Её лицо вдруг изменилось, оно покрылось широкой улыбкой, и Ева, словно не в силах сдержать себя, начала громко смеяться.
Этот смех звучал искренне, но в то же время было нечто истерическим, словно последствия прошедших часов стресса, который она перенесла, все еще не давали ей спокойно реагировать на происходящее.
— Тихо, тихо, Евочка, — сказала Юля, обняв Еву крепко, словно пытаясь передать ей свою силу и уверенность, — теперь все тяжелые моменты позади. Пошли, пора отсюда уходить.
Юля, не теряя ни секунды, взяла Еву за руку, и, словно мать с маленьким ребенком, начала выводить ее из этой комнаты, которая казалась теперь не просто пустой, но и полностью неактуальной.
Она понимала, что состояние Евы было таким, что она словно заново училась ходить, ведь проведенные на том стуле несколько часов оказались достаточными, чтобы связать все ее конечности.
Ева еле-еле двигалась, словно каждый шаг был для нее настоящей болью и трудом.
Именно поэтому Юля, с ее нежностью и заботой, помогала своей подруге, вела ее через этот непростой путь, чтобы покинуть эту чертову комнату, которая казалась теперь не более чем мрачным и пустым пространством, полным только воспоминаниями о прошедших событиях.
Ева, оставляя пределы комнаты, медленно подошла к ближайшей стене, где она на несколько минут остановилась, чтобы набраться необходимой энергии, которая была ей так необходима после долгого периода отсутствия сил.
В этот момент её взгляд упал на Игоря, который находился в некотором расстоянии от Разумовского.
Она, не теряя ни секунды, бросилась в его сторону, желая как можно скорее присоединиться к нему.
Однако, в своём порыве желания быть рядом с ним, Ева недооценила свои физические возможности.
В результате, её шаги были неуверенными, и она не смогла удержаться на ногах, когда её нога неожиданно зацепилась за нечто на полу.
В результате неудачной попытки поддерживать равновесие, Ева резко упала, словно её тело не подчинялось её желанию оставаться стоя.
Внезапно, без предупреждения и причины, Ева ощутила в правом боку острую, пронзительную боль, которая, казалось, усиливалась с каждым ее вздохом, с каждым вдохом воздуха.
Боль была настолько ошеломительной и нестерпимой, что дышать становилось настоящим испытанием, необходимое, но трудное дело.
В этот момент Ева осознала, что под ее одеждой, под простой и непритязательной футболкой, происходит что-то странное — она ощутила, как под ней течёт какая-то жидкость, которая, несомненно, проливается из ее тела.
Пчелкина, быстро реагируя и проявляя дружескую заботу, бросилась к своей подруге, чтобы помочь Еве встать на ноги.
Однако, несмотря на помощь, Ева продолжала ощущать тяжелую боль в правом боку, и она, словно находясь в трансе, держалась за это место, где ощущалась некая твердая, острые контуры, которые, казалось, прорывались сквозь кожу.
Юля, с нежностью и заботой, повела Еву к Игорю, но в этот момент Ева уже не могла сосредоточиться на его взгляде — ее взор был прикован к собственным рукам, которые, к ужасу Евы, были покрыты кровью, а ее одежда, ранее белая и чистая, теперь напоминала картину, написанную в ярких красках крови.
— Юль… — слова вырвались из Евы Смирновой, словно стон, который не мог быть удержан внутри, и пронзительно прозвучали в тишине.
Юля, смотря на талию своей подруги, охватила ужас, и она окаменела, не в силах сразу поверить в то, что ее глаза видели.
Ева, несмотря на все тяготы и боль, продолжала держаться за свой правый бок, где она ощутила, что ее тело было пронзено окровавленным стеклом, которое, словно хищное существо, впивалось в ее нежную и хрупкую кожу, нанося ей непоправимый ущерб.