Между позвонками

Дмитрий больше не смотрел на своё отражение. Оно лгало. Оно не отражало того, что происходило внутри.

Зеркало всё чаще показывало двое глаз, даже когда он был один. Иногда — шесть. Иногда — глаз не было вовсе, только прорези, ведущие в бездну.

Он научился чувствовать, когда “оно” дышит сквозь него. Когда позвонки раздвигаются не по воле тела, а по воле другого. Это дыхание не требовало воздуха. Оно впитывало свет. И с каждым вздохом — комната становилась темнее.

Он начал терять время. Часы пропадали. Сначала минуты, потом целые дни. Когда он приходил в себя, стены были исписаны странным языком — из дуг, костяных завитков и повторяющихся иероглифов, напоминающих перевёрнутые позвоночные сегменты. Где-то он уже это видел.

Он понял: это инструкции.

Не для него. Для тех, кто выйдет. Порядок “разгибания”. Алгоритм расплетания тела в архитектуру. Описание ступеней.

Потому что человек — не конец эволюции. Он — только платформа. Начало лестницы.

В одной из “потерянных ночей” он проснулся в здании бывшего морга. Внутри — тишина. Но всё пространство было деформировано. Потолки опущены. Пол изогнут. Стены плавно расходились вверх, как рёбра. Здесь что-то дышало, медленно, ритмично.

Внутри, прямо в центре зала, на металлическом столе лежал скелет, выгнутый в форму идеального овала. Между позвонками — вставлены куски плоти, как прокладки, удерживающие форму.

Это не был человек.

Это был каркас.

Он начал слышать звук.

Как гудение проводов, но внутри спинного мозга. Это не был звон. Это был сигнал.

Монотонный, постоянный — как если бы кто-то на другом конце реальности звонил, и позвоночник отвечал вибрацией. Иногда звук превращался в слова. Редкие. Строгие. Нечеловеческие:

— Шаг.
— Гнездо.
— Плечевая прорезь.
— Слой.

Он записывал. Превращал в схемы. Построил карту. Она напоминала внутренний план башни, но вертикальной изнутри тела. Каждый уровень — определённый участок спины. Каждый вход — позвонок. А на самом верху — нечто, названное только словом: “Лестничная голова”.

Он снова встретил её.

Девочка, пропавшая раньше. Теперь — в тоннеле метро. Она стояла, выгнутая, обнажённая до пояса. Её позвоночник пульсировал. Между лопатками — прорезь, как жаберная щель, открывающаяся при вдохе.

Когда он окликнул её, она обернулась. Её лицо улыбалось. Но не ей принадлежала эта улыбка. В ней было слишком много зубов.

— Доктор, — сказала она. — Мы теперь лестница.

— Кто “мы”?

Она подошла ближе и ткнула ему в грудь пальцем.

— Те, кто не согнулся — сломаются. Ты же знаешь. Уже чувствуешь.

Он не ответил. Просто упал на колени. И в этот момент, из её рта — вырвался крик. Не голос, а вибрация. Как сирена. Как хор. И в ответ — вдалеке, из темноты тоннеля, откликнулись другие.

“Разгибающиеся” начали собираться.

Не как секта. Не как стадо. Как конструкция. Как если бы каждый из них был частью чертежа. Кость — это не только опора. Это архитектура. Человеческий вид — это просто промежуточная форма.

Дмитрий понял: весь человеческий позвоночник — это не реализованная лестница. Структура, в которой не хватало только внутреннего движения. Достаточно лишь запустить сигнал, чтобы тела начали сами перестраиваться.

И этот сигнал уже шёл.

Он начал видеть нечто за гранью зрительного восприятия. Сквозь стены. Через людей. Куда бы он ни смотрел, там — тени, вытянутые в форме позвонков. Будто реальность гнулась.

Однажды он увидел, как человек в очереди в аптеке разом свернулся в кольцо, упал на пол и начал дрожать. Его одежда порвалась. Из спины — прорезались отростки. Другие посетители в панике выбежали.

Он остался. Он понимал: это ещё один уровень лестницы.

Той ночью он увидел источник.

Не во сне. Не в трансе. А в реальности, насквозь пронизанной новым восприятием.

Из его спины, из раскрытого “позвонка-Икс”, вырос коридор. Небольшой сначала — длиной в метр. Обшитый тканью, как сухожилиями. Но внутри — архитектура. Потолок выгибался. Пол дышал. Свет отсутствовал, но всё было видно. Как будто тьма обладала собственной оптикой.

И в конце коридора — дверь из костей. В центре — глаз. Без века.

Глаз смотрел на него. И плакал.

Он вошёл. Только на шаг.

И ощутил, как что-то прорастает вверх по его шее. Как по лестнице — вверх, в череп, в разум.

И тогда он услышал:

— Ты четвёртый поворот. Твоя шея — балкон.
— В тебе уже живут.
— Пятый гнездовой сектор активирован.

Он упал. И коридор исчез. Но ощущение глубины в позвоночнике осталось. Теперь он знал — у него внутри не менее девяти уровней.

Он почти не чувствовал боли. Плоть атрофировалась. Зато кости стали двигаться сами. Как черви. Как живые фрагменты машины. Он начал ползать по стенам. Мог висеть вниз головой, будто летучая мышь.

В один из таких моментов он встретил других. Десятки. Возможно, сотни. Все — в старом здании психиатрической больницы. Они не разговаривали. Только выгибались. Каждый — в своей форме. Но при соединении — образовывали спираль.

Это было собрание лестничных.

И в центре — она.

Кость, не имеющая формы. Кость, которая дышала. Пульсировала, словно сердце. Но в ней не было камер. Только ступени.

Он подошёл ближе.

Лестничная Кость говорила не словами. А движением позвонков. Когда она гнулась — он слышал шёпот. Когда разжималась — ощущал вибрацию внутри таза, как если бы его кости повторяли её паттерн.

— Ты почти готов, — прошептала она внутри него.
— Остался один уровень.
— Когда ты расплетёшься — мы выйдем.
— Через тебя. Через всех, кто построен по лестничному плану.

Он закрыл глаза. И увидел себя — расплетённого, как лестницу из мяса и кости. В центре — глаз. В каждом позвонке — рты. И все они шептали в унисон:

— Прими последний изгиб.

Когда он проснулся, его позвоночник шёл волной. Не по прямой — а по траектории, невозможной в человеческой анатомии. Он не чувствовал ног. Но знал — он готов.

Он стал пролётом.

Между мирами. Между телами. Между теми, кто сгибается — и теми, кто уже расплёлся.

И тогда он начал звать других.