Между позвонками

Мать мальчика встретила его с перекошенным лицом. Она не плакала — слёзы закончились. Её кожа была серой, как потрескавшаяся штукатурка. Она сжала ручку двери так, что пальцы побелели.

— Он не… он не выходит из комнаты. Он всё время сидит на полу. Шепчет. Даже когда спит — губы движутся.

— Он ел?

— Я не уверена, — она отвернулась. — В холодильнике еда исчезает. Но я… я слышала ночью, как он глотает. Так… хлюпающе.

— Что вы слышали, кроме него?

Она молча приложила палец к губам и повела Дмитрия по коридору. Дверь в комнату сына была приоткрыта. За ней пахло мокрой древесиной, мхом, прелой костью. Тот самый запах, который он чувствовал в квартире Курочкина — но сильнее, насыщеннее. В воздухе стояло едва уловимое гудение, как от далёкого улья.

Дмитрий медленно вошёл.

Мальчик сидел на полу спиной к двери. Он был голым по пояс. Хребет выгнут, как будто он пытался дотянуться затылком до таза. Руки лежали по сторонам, ладонями вверх. На коже проступали тонкие, фиолетовые линии — как тени рёбер, проступающие изнутри. Или как сосуды, только слишком симметричные.

Но главное — позвоночник.

Он был… не таким.

Позвонки будто распухли, раздвинулись. Между ними — будто ткань, похожая на кальцинированную кожу. Она вибрировала. И — дышала. Каждое движение спины мальчика сопровождалось звуком, как будто шепчущий голос выходил не из горла, а из самих позвонков.

— Я… почти готов, — сказал мальчик. Голос был низким. Мужским. Старым.

— Кто ты? — прошептал Дмитрий.

— Я лестница. Я ноша. Я мясо, скрученное в кольцо. Он взял меня первым, потому что я болел. Потому что я слаб. Потому что в моей боли была пустота. А пустота — это вход.

Мать тихо всхлипнула за дверью. Дмитрий не обернулся.

— Ты… кто тебе шепчет?

Мальчик медленно обернулся, но не поднимал глаз. Его лицо было чужим. Кожа стала плотнее, грубее, словно кератинизировалась. Под глазами — трещины. Из ушей торчали тонкие чёрные волоски.

— Это не "кто". Это "то". Оно входит через спину. Оно везде, где есть скелет. Просто люди не замечают. Потому что не видят то, что между. А теперь мы видим. Ты тоже, да?

Он поднял голову. И Дмитрий увидел глаза.

Зрачки были растянуты горизонтально. Почти как у козла. Но в них не было жизни. В них было давление.

Он отшатнулся. Сердце бешено билось. Руки дрожали.

— Я не хочу быть этим, — прошептал он. — Я просто врач. Я не звал… вас.

— Ты не звал, — сказал мальчик. — Но ты трогал. Ты чувствовал нас пальцами. Ты открывал путь. Ты искал то, что нельзя лечить. Ты оставил раны открытыми — и мы вошли.

Когда он вышел из квартиры, воздух показался чужим. Мир за дверью был прежним — но будто перекошенным. Свет был серым, как через грязное стекло. Люди проходили мимо, и у каждого он смотрел на спину.

Теперь он всегда смотрел на спину.

Он видел, кто ещё несёт это.

Мужчина в метро с напряжённой походкой — у него меж лопаток вспухшее место, будто костная опухоль. Женщина в магазине, с перекошенными движениями — у неё позвоночник будто гудел. У девочки лет шести, сидящей на корточках на детской площадке, спина слегка вибрировала — словно внутри играла музыка, которую никто не слышал.

Вечером Дмитрий получил сообщение.

Номер был неизвестный. Текст — всего три слова:

"Ты тоже лестница."

Он выключил телефон.

Он решил сделать себе биопсию.

Это было безумием, но он уже перестал чувствовать страх. Лишь зуд в руках. Навязчивое желание докопаться до сути.

Поздно вечером, в лаборатории, он включил лампы, подготовил инструменты, стерильные перчатки. Зеркала. Он заранее наметил точку — между четвёртым и пятым поясничными. Там, где снимок показал «аномалию».

Он вколол местную анестезию. Медленно, аккуратно сделал надрез. Мышцы — рыхлые. Ткань под кожей слегка вибрировала. Он чувствовал, что его рука скользит вдоль живой стены.

Он дошёл до «добавочного» позвонка. Но это был не позвонок.

Это был глаз.

Сложный, как фасеточный, но с чёрным зрачком посередине. Он был покрыт тонким слоем костной ткани. И когда Дмитрий коснулся его пинцетом — он моргнул.

Он вскрикнул, отшатнулся, задел стол. Инструменты рассыпались.

Из его спины полилась кровь.

Но не обычная.

Она была густой. Темнее. И в ней плавали… волоски. Тонкие, извивающиеся, будто искали что-то в воздухе.

Он потерял сознание.

Очнулся он уже в кресле. В темноте. Рядом — сухой голос:

— Ты хочешь открыть дверь. Но ты не знаешь, куда она ведёт.

Он не знал, где находится. Стены были чёрными. Воздух — стоячим. Он попытался встать — но не чувствовал ног. Лишь тяжесть в спине.

— Кто ты?

— Ты же сам сделал путь. Ты смотрел внутрь. Ты тронул глаз. А где глаз — там и взгляд.

— Что ты сделал со мной?

— Я — не я. Я — место. Мы не личности. Мы — давления. Мы входили в тела, когда тела ещё были простыми. Когда спины не были прямыми. Мы — изгиб. Мы — глубина между костями.

Дмитрий закричал:

— Убирайся из меня!

Тишина.

Потом — шепот:

— Но ты — меня звал.

Он проснулся в своей кровати. Вся спина болела. На простыне — пятна чёрной слизи.

На следующее утро в новостях сообщили о нескольких "необъяснимых исчезновениях" в районе. Все жертвы — недавно жаловались на боли в спине. Один из них — невролог, которому Дмитрий показывал снимки. Другой — ребёнок из школы, где учился тот мальчик.

Тела не были найдены. Только одежда. И кровь с позвоночным белком — как будто хребет сдавили изнутри, а всё остальное ушло внутрь.

В клинике, где он работал, случилось ЧП.

Одна из пациенток — пожилая женщина, с жалобами на радикулит — вдруг начала биться в конвульсиях прямо на массажном столе. Ассистентка, в панике, вызвала скорую. Но пока врачи ехали, из её спины проросло нечто.

Дмитрий видел видео с камеры.

Сначала вибрация. Потом кровавое распирание кожи над позвоночником. Затем — разрыв. И наружу, через спинные мышцы, вылезла изогнутая, костяная спираль. Она двигалась. Она искала воздух. Женщина умерла через сорок секунд.

Видео удалили. Запретили распространение. Но он сохранил копию. Он знал: это только начало.

Он начал собирать схему. Связывал исчезновения. Жалобы. Изменения в МРТ. Повторяющиеся элементы: вибрация, шёпот, тени на спинах, исчезновение личности.

Он выделил три стадии:

1. Вспухание — появление нового "позвонка", вибрация, боли.

2. Вмешательство — сны, шёпот, движение внутри, вторичный голос.

3. Разгибание — выход сущности, потеря тела, исчезновение.

Он был на грани третьей стадии.

Он знал это по собственным ощущениям: ему стало тесно внутри себя. Его движения были неестественны. Он всё чаще наклонялся вперёд, чтобы разгрузить спину. А иногда, когда он смотрел в зеркало, казалось, что его туловище чуть длиннее, чем было раньше.

Последней ночью перед "переломом" он проснулся от того, что стоял у окна. Не помнил, как оказался там. Его тело было выгнуто дугой, руки разведены. А на стекле, изнутри, кто-то оставил след из костлявых пальцев — вверх от пола на полтора метра.

И в этот момент он понял: в его спине кто-то вырос.