Часть II: Слепые точки
Когда Дмитрий проснулся, подушка была мокрой от пота. Но дело было не в жаре. Он проснулся с ощущением, что его позвоночник двигался сам по себе, как змея внутри кожи. Ощущение длилось лишь мгновение — но он знал: это не сон.
В зеркале он долго смотрел на своё отражение, поворачивая корпус. Сначала медленно, потом с нарастающим отчаянием. Он не чувствовал боли, но... там что-то изменилось. Он не мог сказать что, но спина казалась плотнее. Глубже. Как будто позвонки стали ближе друг к другу, а в пространстве между ними поселилось ещё что-то.
Дмитрий отменил всех пациентов на день и поехал в клинику — не к себе, а к коллеге-неврологу. Тот, немного удивившись, согласился сделать ему МРТ. Когда через час они смотрели снимки, врач нахмурился:
— Слушай, ты же говорил, что с детства — посттравматический лордоз в пояснице?
— Да, есть. Лёгкий.
— Ну... он стал не просто "лёгким". У тебя тут, между L4 и L5, формируется дополнительная костная дуга. Смотри — она не соединяется ни с чем, просто лежит между телами. И, кажется, мягкие ткани вокруг… не характерные. Будто внутрь что-то врастает.
Дмитрий молчал. Он видел это. Видел точно такую же структуру, как у Курочкина и остальных. Только теперь — в собственной спине.
— Я бы взял у тебя биопсию, — осторожно сказал врач. — Но не здесь. И не я.
Он кивнул и встал.
— Ты в порядке, Дим?
— Нет.
Он ушёл, не попрощавшись.
Курочкин исчез на следующий день.
Его номер не отвечал. На приёме не появился. Домофон — тишина. Дмитрий поехал к нему сам, свернув с шоссе в панельный пригород. Поднялся на шестой этаж, нажал кнопку. Никто не открывал.
Но дверь была приоткрыта.
Он вошёл.
В квартире было сыро и темно. Шторы закрыты. Запах — странный: смесь йода, пыли и чего-то мясного. В комнате на полу лежал скомканный матрас. К стене были прислонены пустые бутылки, таблетки, какие-то бумажки с корявыми, детскими надписями:
"Оно разогнулось."
"Теперь мне тесно."
"Если я выпрямлюсь, я увижу их всех."
"Видеть — значит верить. А значит — быть."
В ванной, за занавеской, стояла чёрная пустая ванна. Дмитрий отодвинул занавес и едва не вскрикнул.
На дне ванны валялась свёрнутая кожа. Как снятая одежда — только с прожилками, волосами, пятнами старости. В углу — ногти. В щелях кафеля — кровяные следы, будто что-то выползло.
Он побежал прочь. Его не интересовала полиция. Он знал: Курочкин — не человек больше. Если вообще когда-либо был после того позвонка.
Ночью Дмитрий снова слышал голос. Уже отчётливее.
"Слепые точки. У людей их больше, чем глаз. Больше, чем пальцев. Ты смотришь — и не видишь. Но я вижу. Между твоими костями я слышу, как ты дышишь."
Он проснулся в кровати, чувствуя, как что-то шевелится внутри позвоночника. Не боль — движение. Тихое, спокойное — будто кто-то повернулся во сне, устроившись поудобнее между его костями.
Он решил рискнуть.
На следующее утро он пришёл в частную анатомическую лабораторию, где работал его знакомый морфолог — профессор Липовский. Сухой, сдержанный человек с лицом кладбищенского ангела и тонкими пальцами. Дмитрий показал ему снимки. Попросил осмотреть ткани. Сказал, что "возможно, речь о новой структуре".
Липовский заинтересовался. В тот же день он договорился о вскрытии недавно умершего мужчины с похожими жалобами на боли в спине.
Труп лежал под белой тканью. Дмитрий держался чуть поодаль. Профессор сделал надрезы, обнажил позвоночник. На уровне поясницы он остановился.
— Вот оно.
Там, между позвонками, что-то пульсировало. Неорганично. Слишком живое. Слишком самостоятельное. Будто миниатюрное сердце, встроенное в кость.
— Это не хрящ, — прошептал Липовский. — Это не нерв и не сосуд. Это не из тела. Это...
Он не успел договорить.
Тело дёрнулось.
Позвоночник выгнулся, будто держащийся за жизнь червь.
И из разреза, между костями, высунулась крошечная конечность. Чёрная. С двумя отростками. Она потянулась к свету — и исчезла обратно.
Профессор закричал, отшатнулся. Дмитрий застыл.
Они ушли. Молча.
Липовский не сказал ни слова. Но на следующее утро он уехал из города.
А у Дмитрия началась жажда.
Не вода. Не еда. А позвоночники. Он хотел их видеть. Трогать. Искать их.
Он начал перебирать старые дела. Искал повторения. Обращался к пациентам, которым раньше поставил диагноз "радикулит", "межпозвоночная грыжа", "смещение". Несколько — уже умерли. Один — пропал. У двух других — одинаковое чувство: "иногда кажется, будто внутри кто-то дышит".
Он начал слушать кости. Не просто трогать. А прислоняться ухом, как к раковине.
И слышал. Шёпот. Скрежет. Слова, если долго не моргать.
"Мы спим в вас. Но вы — слабые храмы. Дайте пространство."
В какой-то момент он услышал себя.
Говорящего сам с собой. Во сне. Он записал:
— Ты не человек. Ты их форма.
— Кто "они"?
— То, что было до костей.
— Что ты хочешь от меня?
— Позвонки — лестница. Но не вверх.
А потом ему позвонила мать мальчика. Того, девятилетнего. Она рыдала. Кричала, что он просыпается и говорит чужим голосом. Что у него на спине появилась тень, которая не двигается вместе с телом. Что он всё чаще сидит, изогнувшись, и шепчет:
— Я почти дорос. Я почти дышу один.