Весельчак

Он начал с того, что попытался покинуть район.

С рюкзаком на спине, в грязных шмотках, он вышел рано утром, когда солнце только касалось крыш, и на улицах было пусто. Ни машин, ни людей. Только ветер, гоняющий пластиковый пакет, и сиротливый лай собаки где-то далеко.
Тимур шагал быстро, не оглядываясь.

Но улица... повторялась.

Он шёл уже сорок минут, но каждый раз видел одни и те же магазины: «Продукты 24», парикмахерская «Шарм» с облупившейся вывеской и тот же сквозняк из подворотни, пахнущий жжёной краской.

Он оставил метку на асфальте: нарисовал крест чёрным маркером. Повернул за угол, прошёл ещё квартал — и снова: тот же крест.

— Не может быть... — прошептал он.

В витрине «Шарма» стояло пластиковое лицо. Манекен. Только рот был разрезан в улыбке. Жёлтая краска стекала по стеклу, будто внутри было лицо Весельчака.

Тимур попытался позвонить маме. Телефон — пустой гудок. Ни связи, ни интернета. Он не видел ни одного живого человека. Хотя… иногда думал, что видел.

Силуэты — за шторами. Тени — на балконах. И все они... двигались, когда он не смотрел. Он стал закрывать один глаз, чтобы проверять. И всё чаще ловил, как чья-то голова резко дёргалась обратно, как будто пряталась.

На детской площадке стоял Андрей.

— Тим…

Он выглядел живым. У него не было улыбки. Просто серое лицо и пустые глаза.

— Я… я не знаю, что делать. Я слышу его голос в голове. Он поёт.

— Ты тоже?.. — прошептал Тимур. — Ты тоже видел его?

Андрей кивнул. Медленно.
— Он сказал, если мы продолжим играть — отпустит нас. Он хочет, чтобы ты не убегал.

— Что?

— Он назвал это… улыбочной эстафетой.

Тимур отступил.
— Это ловушка. Это всё его. Он с нами играет, как с крысами в лабиринте!

Андрей тихо засмеялся. Потом громче. Громче. Его рот начал разрываться сам — по швам, по коже, как будто кто-то тянул его изнутри. Зубы были обломаны, язык кровоточил.

— ХА-ХА-ХА-ХА!
Он упал на колени, начал царапать себе щёки, крича:
— НАДО УЛЫБАТЬСЯ! ЕСЛИ НЕ УЛЫБАТЬСЯ — ОН ЗАБИРАЕТ ГЛАЗА!

Тимур бежал. Сквозь двор, через калитку, через мусорные баки.

Улица сменилась.

Теперь он был на незнакомом проезде, которого никогда не было в их районе. Дома стояли криво, будто склонялись к нему. Окна следили. В одном — чёрная кукла с разрезанным ртом. В другом — просто пустота. Никакой мебели, никакой жизни. Только пустое окно и жёлтый смайл на обоях.

Он пошёл быстрее. Потом — побежал. Но чем дальше — тем меньше логики было в улицах.
В один момент он оказался у школы, хотя знал, что шёл в противоположную сторону.

У школы на стене — огромный смайл, растянутый на три метра. Под ним — тело.

Настя.

Она висела, прибитая к стене гвоздями. Руки в стороны, голова наклонена, глаза вырваны. Из разрезанного рта капала жёлтая краска.

На груди — надпись:
"1 ИЗ 3. УЛЫБКА НЕ СООТВЕТСТВОВАЛА НАСТРОЕНИЮ."

Он закричал.

И в этот момент — впервые за всё время — увидел его.

Весельчак стоял на крыше школы. Чёрный силуэт. Без деталей. Только белые глаза и губы, как меловые следы. Он не двигался. Только качался на месте, как будто слушал музыку.

Тимур закрыл глаза.

Когда открыл — Весельчака не было.

Он вернулся домой. Уже не потому, что хотел. Потому что не мог никуда уйти.

Район был как петля. Как улыбка, замкнувшаяся в круг.

Он понял: выходить нельзя. Это часть игры. Лабиринт строится из страха. Чем больше ты боишься — тем длиннее становятся улицы, тем дальше ты от спасения.

В коридоре квартиры — зеркало. Целое. Он давно его разбил. Но оно было.

Он подошёл.

В отражении он улыбался. Уже искренне. Как будто принял правила.

И за его спиной, в темноте — стоял он. Весельчак.

И впервые — заговорил не шёпотом.

— Следующий раунд. Зови друзей. Улыбайся шире.

И Тимур засмеялся.
Не потому, что смешно. Потому что не мог иначе.